Cоседка

«Порой мы убеждены, что хорошо знаем своего партнера, даже слишком хорошо… но вы будете удивлены тому, чего не знаете», — Фил Макгроу.

      «Старый склад… Как же это на тебя похоже, Кенни», — усмехается Леви. Он сидит на стуле, руки плотно сзади связаны, губа разбита. Он щурится, одиноко висящая лампочка, освещающая лишь центр помещения, где он, собственно, и находится, ярко бьёт по глазам.       Мелькает грустная мысль — Кенни он настолько поперёк горла, что сейчас он окончательно от него избавится и приберёт к рукам Микасу. В качестве приятного бонуса — владение чайной лавкой.       — А, очнулся, — бросает Кенни. Он стоит неподалёку, Леви видит его очертания. Аккерман чем-то раздражён и пытается кому-то дозвониться.       — Что-то ты нервничаешь, — поддевает его Леви.       — Траут не отвечает.       — Ну вы же не сиамские близнецы. Наконец-то разлепились.       — Я бы не язвил, — Кенни оборачивается к нему. — Траут сильнее Микасы. Шансы не очень равны. Вряд ли твоя тепличная девочка может за себя постоять.       Леви зло прищуривается, и этот взгляд племянника, который ничего не может сделать, причиняет дяде садистское удовольствие.       — Я верю в Микасу. Она у меня со всем справится.       — Фу, как сентиментально, аж тошнит. Все эти ваши семейные штучки… Мерзость, — подытоживает мужчина,       Леви склоняет голову, глядя на него. Вспоминает слова, сказанные как-то Саше и Жану, когда Кенни в очередной раз объявился и решил испортить им жизнь:       — Я просто так Кенни не дамся. Все уяснили?       И где он сейчас?       Раздаётся шум, на который нельзя не обратить внимание. Кенни чертыхается и, убрав телефон в карман брюк, направляется на источник шума, ныряя в темноту. Хлопает дверь.       Леви очень надеется, что его пропажу кто-то заметил. Он не знает, сколько часов прошло, но ему кажется, что целая вечность.       Слух улавливает скрежет рамы где-то сзади, затем всё резко стихает, и следующее, что Леви чувствует — прикосновение к своим ладоням. Он дёргается, чувствуя себя невероятно уязвимым, и на какое-то мгновение становится даже страшно.       — Тише, Леви, это я, — раздался женский голос, и он узнаёт его обладательницу — Ханджи.       — Ханджи, что ты…       — Мы пришли спасать тебя. Погоди, я сейчас.       Одно движение, и верёвки падают на пол. Леви трёт запястья, разминает пальцы. Ханджи теперь оказывается перед ним и, опустившись на корточки, срезает верёвки с его ног. Аккерман встаёт на затёкшие от долгого сидения на ноги, оступается, но пальцы Ханджи крепко вцепляются в его плечо, помогая устоять.       Открывается дверь, раздаётся копошение, мелькают очертания чьей-то фигуры, и Зоэ швыряет туда кинжалы. Кто-то вскрикивает, и Леви бросает взгляд на руки Ханджи — у неё руках их ещё несколько. Один из них она протягивает Леви, на лице которого явно читается изумление, пусть он и старается взять эмоции под контроль.       — Настолько же ты не воспринимаешь исходящую от меня опасность, что отдаёшь мне нож, Ханджи, — он намекает на себя, на Кенни и на их прошлое, но этой упрямой девушке, кажется, всё равно.       — Воспринимаю, Леви. Я просто чувствую, что ты…       — Что?       — Не такой, — поясняет она, озираясь по сторонам. Они оба щурятся, когда вернувшийся Кенни включает свет, озаряющий теперь всё помещение. В углу корчится парень, зажимающий рану на плече.       — Выглядишь удивлённым. Кажется, твоя подружка не до конца была с тобой откровенна, племянничек. Я прав? — он наслаждается ситуацией.       — Не твоего ума дело, дядя.       — Думаю, что твоего. Твоя дама сердца с друзьями насолила мне и парням. Не ожидал столько сноровки и опыта от трёх человек.       Леви и Ханджи смотрят друг на друга, и Аккерман здраво решает, что со всем этим они разберутся потом, когда прояснится ситуация с Кенни. Ханджи, кажется, придерживается такого же мнения.       Леви касается локтя Зоэ, заставляя её зайти себе за спину. Кенни опасен и непредсказуем, и он не знает, что из этого хуже. Не хотелось бы, чтобы Кенни прострелил Ханджи бок или голову.       — Кажется, Леви, без женщин тебе бы пришлось тяжело в жизни, — Кенни прищуривается, глядя на Зоэ. — До Траут я так и не дозвонился, а вот твоя девушка, мало того, что пришла не одна, так ещё и полицейского притащила. Значит, ты знаешь Эрвина Смита. И это ещё означает то, что не сегодня.       Ханджи непонимающе на него смотрит, пытаясь уловить логику в словах, но Леви прекрасно всё понимает. То, что я хотел с тобой сделать откладывается, потому что слишком много людей оказывается вовлечено.       — Кенни…       — Я сказал: не сегодня. Благодари женщин, что тебя окружают.       Ханджи, когда Кенни уходит, выдыхает и обращается к Леви, глядя на его состояние:       — Тебе надо в больницу.       — Плевать. Мне надо к Микасе.       — С ней всё очень даже в порядке, Леви, а вот с тобой…       Но он её не слышит, торопливо направляется к выходу и, распахнув дверь, оказывается снаружи. Неподалёку стоит машина Майка, и от неё отделяется фигурка, в которой он, при её приближении, узнаёт Микасу. Она бросается к нему на шею.       — Микаса…       — Я сделала так, как ты учил меня. Никогда не думала, что это мне пригодится.       — Да уж, потрепали мы им нервишки, — он целует её в висок.— Умница.       — Я бы не справилась без Эрена и Армина. Леви, ты же меня никому не отдашь? Ему не отдашь?       — Ни за что. И никогда, слышишь?       Она кивает, счастливо улыбаясь и оставляя отпечаток блеска для губ на его щеке.

***

      Пока он занят с Микасой, Ханджи, Эрвин и Майк уезжают. Поручив племянницу Эрену и Армину, Леви направляется к ним в квартиру. Дверь ему открывают сразу.       — Она в своей комнате, — Майк отходит в сторону, пропуская его.       — Вы…       Леви хочется многое им сказать. И извиниться за многое — тоже.       — Не за что, — улавливает ход его мыслей Захариус.       — Поговорим потом, — соглашается с другом Эрвин. — Сначала выясни всё с Ханджи.       — Непременно.       Видя, что дверь в её комнату приоткрыта, и подумав, что она наверняка слышала голоса, Леви не стучится. Поэтому, когда он входит, в косяк вонзается кинжал, а перепуганная Ханджи вскакивает со стула, вытаскивая из уха один наушник.       — Леви! Чёрт!       — Это было очень близко. Ханджи, мы можем прогуляться?       — Вполне, — соглашается она, беря лежащий на кровати кардиган с собой.       На улице она берёт его под руку. Их путь лежит по улице вниз по асфальтированной дорожке.       — Ты мог бы рассказать мне и раньше о том, что твой дядя — манипулятор и не самый хороший человек, — негромко говорит она. — Это существенно бы всё прояснило и облегчило. Не только между нами, но и остальными ребятами.       — Прости, о таких «замечательных» родственниках как-то не очень хочется рассказывать.       Они замолкают. Ханджи поджимает губы, подбирая слова, а затем говорит:       — Папа учил меня уметь постоять за себя. И обороняться от таких, как твой дядя. А Эрвин и Майк это закрепили.       — Я же ведь такой же, как и он. Кенни меня воспитывал.       — Нет, — твёрдо заявляет Ханджи. — Ты не такой, как он. Слышишь, Леви?       Но Леви не слышит. Он полностью погружён в свои мысли.       — Кенни, должно быть, был прав — какая нормальная женщина со мной свяжется.       — Я связалась. И не пожалела об этом, — твёрдо произносит она, словно другой вариант и не рассматривался.       — Вопрос снят, — пытается пошутить Леви. Зоэ хмыкает и, отпустив его руку, оказывается перед ним, вновь берёт за руку, на этот раз держась не за локоть, а переплетая пальцы. Аккерман поднимает голову, натыкаясь на чересчур серьёзный взгляд тёмных глаз.       — Держи меня за руку, Леви. И помни, что в мире есть люди, кроме меня, которые готовы протянуть тебе свою руку.       — Мне твоя всех нужнее, — невольно вырывается у него.       Она улыбается, тронутая его словами.       — Чего ты так выражаешься? Очарован мной окончательно?       — А я говорил, что нужно остерегаться сумасшедшей женщины в жёлтой юбке с разрезом до бедра.       Ханджи смеётся.       — Я обо всём должна рассказать тебе. И ты мне тоже.       — Непременно.       — Ну а сейчас… Погода чудесная, поцелуй меня, — кажется, что совершенно невпопад, слова не соответствуют ситуации, но Леви привыкает к ней такой — взбалмошной, отважной и невероятной.       Он усмехается и жадно целует её, прижимая к себе теснее и обвивая руками талию.