Взрослые глупости

      «Дорогой брат!       Наверное, ты удивился такой вещи, как письмо в XXI веке. Уверяю тебя, на это есть причина.       Помнишь, я рассказывала тебе о путевке в Африку, которую я выпросила у начальства за прокурорскую выслугу? Так вот, мне её, наконец, выдали. Я была настолько поражена и погружена в дела, связанные с подготовкой и сборами, что совершенно забыла тебе сообщить. Хотя, должна ли я? Не уверена.       Возвращаясь к причине письма… Меня угораздило попасть в небольшую дыру цивилизации, где нет интернета и связи, поэтому я отправила симпатичного мальчика до ближайшего почтового отделения, построенного, по словам обывателей, на соплях. Это объяснит моё долгое отсутствие и, если тебя волновало, игнорирование звонков и СМС.       В любом случае, на момент получения письма, возможно, я еще буду здесь. А возможно и нет. Сомневаюсь также, что твои срочные письма дойдут до меня по адресу очень скоро. Я хорошо провожу время, катаясь на слонах и наслаждаясь натуральными фруктами. Тебе советую тоже как-нибудь попробовать.       До своего отъезда я долго думала о нашем общем знакомом адвокате. Конечно, ты знаешь о нём побольше моего, так что напоминать не стоит. С тех пор, как мой разум освободился здесь от будничных забот, не терпится поговорить с тобой, всё ли у него сейчас хорошо? Представляю, как бьют такие вещи по мужчинам. В нарушение устава я, естественно, не верю. Только ему не говори. И да, я не злорадствую. Просто надеюсь, что он не опустился в самом деле до того, о чем говорили злые языки. Наш отдел гудел около пары дней точно – у меня вяли уши.       В любом случае, как ты сам? Вопрос вежливости, я не ожидаю от тебя ответа. Просто береги себя. Увидимся, надеюсь, в ближайшее время. В моих планах заскочить в Вену по делам.       Искренне твоя,       Франциска фон Карма.»              Эджворт перечитывал лежащее в руках слегка запачканное письмо. Нет, не письмо, а настоящий гром среди ясного неба.       Один абзац был пересмотрен от начала до конца трижды. Слова «бьют такие вещи», «нарушение устава», «опустился» врезались в мозг Майлза, и он не мог понять – об одном ли и том же времени пишет Франциска, или это издевательская шутка? Очень странные витиеватые формулировки, несвойственные для сводной сестры, были приняты им с подозрением, но данная информация оказалась в разы лучше, чем скрытое под обидой от Феникса и тайны Гамшу.       Он положил письмо на столик под зеркалом в прихожей. Намеревавшийся в начале дня пережить вечер понедельника в спокойствии, Эджворт теперь понял, что покой ему только снился.       После работы, в независимости от времени, когда прокурор приходил домой, он всегда ужинал и пил чай. Сегодня же, даже не раздевшись полностью, мужчина быстро открыл служебный ноутбук и стал искать информацию об адвокате Райте.       В основном ссылки в поисковике указывали на известия о его успешных делах. И довольно ранних. А последние несколько месяцев лос-анджелесский новостной портал и газеты хранили о Фениксе молчание. Это насторожило Майлза. В попытке дойти до истины он перерыл много сайтов, но всё, что нашел, – одни упоминания о карьере восходящей звезды защиты – Кристофе Гэвине. Эджворту не посчастливилось встретиться с этим человеком, но он слышал о нём и о его брате, Клавье. Кажется, они созванивались когда-то не так давно по поводу сложного судебного процесса.       Через час, почувствовав голод, Майлз решил сделать перерыв и поесть. Мужчина знал, что на голодный желудок всё равно не преуспеешь в своих начинаниях с тем же успехом, как сытым. Пока Эджворт переодевался, ему пришло уведомление о счетах, которое он также оставил на потом.       Прокурор нарезал себе овощей и мяса на салат и поставил чайник. Ему не терпелось утолить базовые потребности и вернуться к нахождению хотя бы последнего дела, которым занимался Райт.       Телефон, лежащий на столе, завибрировал. Эджворт поднял его, пережевывая пищу, и увидел сообщение о том, что Ларри появился в сети. Мужчина отложил вилку и набрал ему СМС с настоятельной просьбой перезвонить. Он не знал, где находился Ларри, и сам был слишком уставшим, чтобы слушать длинные монологи друга, поэтому вверил решение судьбе.       Когда салат был доеден, а посуда вымыта, Эджворт поставил кружку с чаем напротив ноутбука и продолжил поиски. Он наткнулся на интересное первое дело молодого Гэвина, в котором обвиненным был исчезнувший иллюзионист. Дата совпала. Эджворт не очень вдавался в подробности, его внимание привлекли поддельные улики защиты.       И тут он наткнулся на то, во что не сразу поверил.       В комментариях было несколько человек, которые писали о Фениксе Райте. В самом негативном ключе. Эджворт сощурился, насупил брови.       Писали, что никогда больше не обратятся в адвокатскую контору Райта, писали о разочаровании, о требовании его посадить, ведь он собирался оправдать виновного человека – мол, подозреваемый сам подтвердил факт убийства, скрывшись из зала суда под носом полиции. Один комментатор и вовсе окрестил Феникса лгуном и укрывателем преступников.       Майлз с шумом поднялся с кресла. Оно откатилось от стола на достаточное расстояние, оставив на золотистом ковре отметины. Мужчина сжал широкой ладонью нижнюю часть лица и повернулся к широкому окну. Его сердце колотилось бешено. Он не успел опомниться, как почувствовал глубокое, всепоглощающее сожаление и вину. Его охватил вместе с тем шок: он не мог понять, как это могло приключиться с первоклассным и справедливым адвокатом, и как он, Майлз Эджворт, мог пропустить такие важные события жизни своего спасителя. От внезапных переживаний к груди мужчины подступила тошнота.       Он резко понял реакцию Феникса в их разговорах, но не Гамшу. Прилив злости на мгновение заменил шок, и Эджворт пообещал себе высказать детективу всё, что он о нём думает. Прокурор облокотился рукой на холодное стекло и прислонил лоб к рукаву, в отчаянии пытаясь оправдать своё незнание и отсутствие, когда он был так нужен своему дорогому человеку.       Получалось нескладно: как только мужчина вновь обрёл способность ясно мыслить, а желудок успокоился, он начал искать причины, по которым Феникс мог сфабриковать улики. Однако ни одна не пришла ему в голову.       Эджворт пошел на кухню за аптечкой. Ему срочно понадобилось успокоительное, так как паника не хотела униматься и начинала походить на приступ. Такой, который бывает от клаустрофобии – тот приступ из детства, в зловещий день в лифте. Выливая воду из графина, прокурор заметил, что его руки трясутся.       Зазвонил телефон. Майлз, проглотив таблетку и забыв запить, подбежал к нему, хотя мало представлял, чье имя хотел увидеть на ярком экране.       Это был Ларри.       – Хэй, Майлз! Сколько лет, сколько зим… Вспомнил о давнем друге из Америки?       Он даже не представлял, насколько простые и невинные слова ранили мужчину.       – Л-Ларри… – Эджворт вдруг понял, что не знает, с чего начать.       – Тебя плохо слышно! – сказал тот и несколько раз повторил «алло».       – Когда ты последний раз разговаривал с Фениксом? – наконец сформулировал свой громкий вопрос прокурор и внимательно прислушался к ответу.       Ларри замялся. Среди урчаний и вздохов друга Майлз распознал несколько фраз, но больше всего его разозлило, что Райт теперь словно запретная тема.       – Знаешь, я тут сейчас на отдыхе, не в Лос-Анджелесе, поэтому даже не припомню… Но говорил с ним вживую последний раз! Был у них в гостях…       «У них», значит. Он явно знает больше.       – Прости, что не спрашиваю о твоём отдыхе, – начал вежливо Майлз. – Мне очень нужно знать, что произошло у Феникса два месяца назад. И покороче, если можно.       – Приятель, у тебя дрожит голос, – Ларри не то чтобы игнорировал просьбу, он не мог оставить без внимания такую деталь, зная друга.       – Со мной всё в порядке! – рявкнул прокурор, теряя терпение.       – Ладно-ладно, – обиженно произнес мужчина на том конце. – Не кипятись, я всё расскажу.       – Будь любезен, – сквозь зубы сказал Эджворт, роняя безвольное тело в кресло.       И тогда Ларри всё ему выложил, как обычно приукрашивая и без того драматичные сцены и подавленность Феникса. Он упомянул девочку из дела, которая, лишившись отца, решила поддержать Райта. Но скрыл, что тот её удочерил. По каким-то причинам его смущал этот факт.       Через несколько минут мучительной для Эджворта правды Ларри выдохнул и не решился спрашивать его мнения. Он просто замолчал и ждал ответа прокурора.       – Значит, это ты ухитрился убрать из прессы все громкие заголовки насчет Райта? – сказал ровно Майлз.       – Как ты догадался?! – ошеломленно раздалось из телефона.       Эджворт вздохнул.       – Это первое, что бы сделал друг в такой ситуации. Если бы я знал…       – Я думал, что ты знаешь.       В телефоне возник кратковременный шум, а за ним различимое мычание. Батц, судя по всему, транслировал мыслительный процесс.       – Уверен, Феникс злится на тебя, – неожиданно в лоб и с грустной нотой заключил он. – Но ты не виноват, ведь действительно ни от кого, кроме нас, ты не мог узнать об этом.       – Ты не прав, – удрученно ответил Майлз. – Но давай больше не будем обсуждать его сегодня.       Ради вежливости Эджворт справился о делах Ларри. На удивление, тот мало рассказал о себе. Только о нескольких красотках, которые скрасили парочку его вечеров. На остатках беседы Эджворту тяжело было сконцентрироваться. Мешал громкий звон в ушах и навязчивые мысли по поводу Феникса.       – Тогда до встречи, Майлз! – попрощался немного повеселевший Ларри. – Позаботься о нём в Вене. И о Трюси тоже!       – Трюси? – неуверенно спросил Эджворт, но ответа не последовало, так как связь оборвалась.       Из-за частых международных звонков на счету кончились средства. Прокурор с досадой щелкнул языком, зажмурился и уложил затекшую шею на верхний краешек спинки кресла. Таблетка начала действовать.       Он уснул без задних ног.       

***

             Феникса разбудил литр холодной воды, вылитый прямо на лицо.       – Вставай, папа! – обеспокоенная Трюси бегала вокруг него и легонько трясла за большие мускулистые руки.       Размытый образ приемной дочери показался Райту сном, но вода действовала лучше уговоров, поэтому он пока бессознательно приподнялся с кровати.       – Ты мне обещал! – сурово высказал ребенок и упер кулачки в бока.       – А что, уже лететь? – голова мужчины раскалывалась, а комната растворялась перед глазами. – Может, не надо?       – Папочка! – Трюси подставила спину к подушке, чтобы Феникс снова не свалился в кровать. Почувствовав хрупкое, но упрямое маленькое туловище под своим, мужчина медленно отклонился в противоположную сторону, к коленям.       – Который час? – голос бывшего адвоката будто ему не принадлежал, а всегда ухоженный внешний вид теперь был и того более чужд ему.       – Через полтора часа за нами заедет адвокат Гэвин и дядя Дик, – сказала уже спокойнее, но так же громко Трюси, и отошла от Райта, давая ему место, чтобы встать.       – Адвокат Гэвин? – усмехнулся мужчина. – Да будь они прокляты…       – Папочка, ты сам согласился, что он отвезет нас до аэропорта. Собирайся, пожалуйста!       Лицо девочки выражало крайнюю степень волнения. Даже самый отъявленный негодяй поддался бы сейчас её шарму и сделал всё, что бы она ни попросила.       Сквозь головную боль Феникс решил всё-таки опереться ногами о пол. Трюси давно уже не морщилась от папиного перегара, но понимала, что так дело не пойдет. Она прямиком отправила его в ванную, а сама пошла искать какую-то теплую одежду из его гардероба в дорогу. Свой синий костюм Феникс давно пустил на лоскуты в один из тяжелых вечеров рефлексии…       Она не знала, где был до отключки приёмный отец. Ей не нужно было знать. Девочка представляла себе, что для него значила потерянная работа. Иногда прогуливаясь с ним по району, Трюси замечала косые взгляды, обращенные на Райта, слышала грубые перешептывания за их спинами, а порой была свидетельницей настоящих перепалок. Благо ребенка мало волновало чужое мнение о себе, но за Феникса, тем не менее, нельзя было не переживать.       Когда он был трезв – старался изо всех сил угодить ей. И Трюси радовалась, ценила любое счастливое мгновение.       Сейчас, не найдя никаких приличных вещей, она разочарованно захлопнула ящик и подошла к двери ванной комнаты, из-за которой раздавался плеск и шум воды.       – Папочка, где твои новые штаны и свитер, которые ты брал у дяди Ларри месяц назад?       Феникс не слышал. Или до него медленно доходило.       Трюси, вложив прилично энергии в удары, начала колотить по двери.       – Да? Что? А! – ещё раз проснулся непутёвый отец. – Посмотри в химчистке через дорогу! – Крикнул он, и мгновением позже пробормотал. – Уже, наверное, можно забирать……       Последнюю фразу дочь не разобрала. Она, тяжело вздохнув, взяла ключи от дома-офиса и вышла на улицу.       Хорошо, что Феникс с похмелья не соврал и не перепутал, а до химчистки было действительно подать рукой. Ей повезло: в помещении горел свет, значит, оно еще работало. Улетать Райты должны были в час ночи, а до аэропорта ехать машиной по меньшей мере полтора часа, так что ребенок поспешил привести папу в порядок до того, как его увидят в плачевном состоянии бывшие коллеги.       Девочки в неполных семьях осознают ответственность рано.       Едва Трюси ступила на порог местной прачечной, её узнала чернокожая дородная женщина, работающая здесь уже долгое время и одновременно являющаяся владелицей.       – Здравствуй, мисс Райт. Никак пришла забрать папины вещички?       – Да, – девочка смущенно кивнула и прошла дальше, к стиральным машинам.       – Он не хотел платить, поэтому я достала их и положила вон на том столе, – женщина указала пальцем на столик с корзиной, где Трюси увидела одежду Феникса.       Обменяв четыре доллара на карточку для стирки и сушки, она, с надрывом подняв корзину, отправилась очищать дорожные вещи.       Женщина наблюдала за ней, качая головой. Она была знакома с Фениксом в его лучшие времена, более того, он защитил её соседа в суде, – и испытывала большое сочувствие к семье Райтов. Однако это не её дело. Не было ничего противозаконного в том, что ребенок пользуется химчисткой, поэтому женщина только смотрела, никак не комментируя явно не подходившие восьмилетней девочке обязанности, в чем был, конечно, виноват отец.       – Скажи мне, – произнесла она не очень громко, но поверх шума техники, – мистер Райт тебя не обижает?       – Что вы! – отмахнулась бурно Трюси, ждущая, пока сушилка закончит свой процесс. – Нам никогда не скучно, нам весело и хорошо вдвоём с папочкой!       И владелица неестественно широко улыбнулась, что голубоглазая девочка сразу подметила. Её лицо приобрело слегка удивленное выражение, когда Трюси в одиночку уволокла аккуратно сложенные папины вещи и вышла из прачечной.       А потом мэм не досчиталась корзины, но спустя время вычислить воришку так и не смогла.       К слову, девочка вернула бы её позже, если бы не забыла.       Феникс, отходя от убаюкивающей влажности, бил себя по щекам, чтобы окончательно прийти в чувства. Он не побрился, так как экономил даже на лезвиях, а просить машинку у знакомых или соседей считал ниже своего достоинства. Его обычно торчащие назад волосы теперь стыдливо прятались под шапкой, которую также стоило бы постирать, но уже было некогда.       Вернувшаяся домой Трюси любезно отдала ему бурого цвета свитер и серые штаны с подкладкой. Они стали слегка натянутыми после дешевого порошка. Довольно жаркие вещи для Лос-Анджелеса, как ни посмотри, но для холодной Европы в самый раз. В январе местная погода редко падала ниже пятидесяти девяти по Фаренгейту, в то время как в Вене сейчас было около двух градусов тепла по Цельсию. Этой информацией поделилась с отцом Трюси, и сама принялась переодеваться в дорожное.       За полчаса до отбытия в лос-анджелесский международный аэропорт в дверь позвонил Гамшу. Феникс лениво открыл дверь инспектору, скрыто раздражаясь от его напористости.       – Я должен тебе кое-что сказать, парень. Точнее, признаться, – сходу сказал слегка опечаленный мужчина.       От неожиданности Райт протрезвел и весь обратился в слух, пуская старого знакомого в своё жилище.       Гамшу выглядел странно: не то чтобы его внешний вид чем-то отличался, но аура, которую он создавал вокруг себя, трудно поддающаяся описанию, теперь куда-то улетучилась. То ли он не выспался, то ли получил плохие известия – сложно было определить по лицу.       Войдя в гостиную, одновременно являющуюся основной комнатой бывшего офиса, инспектор рассеянно обвел её взглядом. Он знал, что некоторую мебель пришлось продать, чтобы оплатить аренду помещения. Последние месячные сбережения Феникса также отправились на погашение долга. Гамшу заметил Чарли, цветок, всегда находившийся на своем месте и напоминающий о Мии. Хоть о своей наставнице бывший адвокат сохранил память, потому что, наблюдая за тем, как изменилось расположение вещей в основном кабинете, Райт, вероятнее всего, пытался забыть, кем когда-то являлся. Продавленный в центре письменный стол стоял у стены как подставка для непонятных приспособлений. Шкаф, когда-то заваленный выигранными и кипевшими делами, был накрыт пыльной простынёй. Однако дом-офис жил, но уже какой-то другой, не знакомой для Гамшу, жизнью.       Задумчивый взор детектива переключился на Трюси. Девочка ответила ему немного пугливым взглядом, и прижала маленькую ручку к губам, в то же время другой рукой натягивая розовую шляпку и пряча лицо. Феникса на секунду умилила эта сцена, но он почти сразу переключился на Гамшу и поинтересовался причиной его визита.       – Ну, – расплывчато произнес мужчина в пальто, – я пришел рассказать, что кое в чем виноват перед тобой.       – Ладно вам, детектив, – улыбнулся Феникс, сомневаясь во внезапном порыве искренности. – Все, что вы могли сделать, перекрывается тем, что совершил я.       – О чем ты? – не понял сбитый с мысли Гамшу.       – Я предал ваше доверие, – отвернулся Райт, и за его устремленным в одну точку взглядом скрывалось страдание.       – Нет, друг. Дай мне сказать, – начал заново инспектор, но вот в дверь опять раздался звонок.       На этот раз открывать побежала Трюси. Через порог перед ней предстал Кристоф Гэвин собственной персоной.       Адвокат с успешной, по меркам юристов, карьерой выглядел безукоризненно: тонкое, почти как у женщины, запястье украшали дорогие часы марки «Jacques Lemans», костюм цвета индиго был сшит специально на него – двубортный пиджак и черные брюки слишком хорошо сидели по фигуре, одновременно скрывая её худощавость, длинные ухоженные светлые волосы высокого мужчины были убраны в конский хвост и переброшены через плечо к собеседникам в завернутом виде – всё кричало о его высоком статусе и преувеличенной, плюс ко всему, любовью к себе.       – Добрый вечер, смотрю, уже все в сборе.       Феникс Райт незаметно для всех поморщился.       – О, и вам добрый, мистер Гэвин, – громко ответил Гамшу. – Что-то вы рановато.       «Кто бы говорил», – подумала Трюси.       Оба мужчины одновременно взглянули на растрепанного бывшего адвоката оценивающе. Следователь не мог не сравнивать двух людей одной профессии. Из вежливости гости не комментировали, что Феникс был похож на бродягу без определенного места жительства. Кристоф поспешил увести внимание беспокойного Гамшу от Райта, потому что очевидно ситуация становилась неловкой между ними.       – Нет, я приехал вовремя. На Флоренс-авеню возникли пробки из-за аварии, и мне пришлось поспешить к вам, чтобы предупредить, – теперь он посмотрел на Трюси, в молчании складывающей свой инвентарь иллюзиониста. – Нужно выезжать раньше.       Девочка немного подросла с тех пор, как он видел её в последний раз. Взгляд – более осознанный. Русые короткие волосы заплетены в маленькую косичку. Никто бы не подумал, что у Феникса получится хорошо делать прически, но причина была: длинные волосы часто мешали для представлений, да и под шляпкой куда эффектнее смотрелось каре.       Трюси уже готовилась к выходу: она держала в руках маленькую сумочку с самым необходимым. Её одежда выглядела гораздо лучше, чем у папы – на ножках красовались аккуратные ботиночки с бантиками, на плечи накинуто кремового цвета пальто. Шерстяной карамельный шарфик укутывал тонкую шею, хоть в нём до перелета не было необходимости.       Феникс ревниво посмотрел на Кристофа.       – Что ж, Трюси, кажется, нам пора, – он подошел к ней и прижал к себе плечом, будто защищая.       Высвободившись вьюрком из-под его руки, девочка посмотрела на портрет родного отца, сложила руки в замок и тихо произнесла:       – Мы еще вернемся, так пожелай нам удачи, где бы ты ни был, – её слова растрогали Гамшу, мистер Гэвин нерво постучал пальцами.       Феникс захватил два разного размера чемодана в одну руку и, чем-то раздраженный, вышел к машине, не ожидая ничьего приглашения. Остальные двинулись за ним. Как только дверь агентства была надежно заперта, детектив еще раз обратился к уезжающему.       – Я с тобой не поеду, парень, – сказал с тяжестью Гамшу, пока Кристоф заводил свой шевроле и давал мелкие указания Трюси. – Сам понимаешь – работа.       Райт кивнул.       – Я и не надеялся. Достаточно того, что вы одолжили мне немного денег на каникулы, инспектор, – под легкой улыбкой прощающегося молодого человека была скрыта уязвленная в который раз гордость.       – Это пустяки, но я так и не сказал тебе кое-что важное, – Гамшу почесал затылок и решился снова признаться, пока его не слышали ни Трюси, ни Гэвин.       Феникс положил мелкий пакет с закусками в багажник и захлопнул его.       – Слушаю.       – Насчет мистера Эджворта, – на лице бывшего адвоката проскользнуло удивление. – Я очень виноват перед тобой! Я должен был быть тем, кто ему расскажет о твоей беде, но струсил. Подсуетись я раньше, ты бы сейчас...       – Что значит «струсили»? – недоверчиво спросил Феникс, убежденный в вине Майлза так же, как в том, что Трюси теперь его дочь.       – То и значит! – вдруг залепетал детектив. – Мистер Эджворт был погружен в одно судебное заседание, длившееся более недели, и я не хотел его сбивать ещё и твоими заботами! Также кое-что произошло в его офисе, что теперь не имеет значения, но тогда я очень переживал за свой заработок.       Райт не знал, как реагировать.       – Но почему не сказать после того суда?       – Я… – со стыдом выдавил Гамшу. – Позабыл.       Бывший адвокат вдруг звонко рассмеялся.       – Боюсь, я скорее поверю в то, что вы не хотели слушать его нагоняй за несвоевременность новостей. Ностальгия… – Теплая улыбка осветила лицо мужчины, но быстро исчезла, будто ее и не было. – Но мне не в чем вас винить: я и сам не отважился сообщить о своём позоре.       Из окошка высунулся Кристоф и поторопил Феникса.       – Спасибо за информацию, мистер Гамшу, – мужчина подошёл к инспектору и похлопал его по плечу. Тот слегка сжался под напором правды из уст настоящего адвоката и его широких жестов. Выглядело комично: Гамшу был телосложением покрупнее Феникса. Он только что признался в своей тщедушности, а тот даже бровью не повел.       Когда Райт сел в машину, он выглянул в окно, посмотрел на старого коллегу и попрощался, сдержанно кивнув.       – Бывайте, мистер Райт! – произнес инспектор. – Берегите себя и будьте полегче с мистером Эджвортом, – добавил он слегка неуверенно.       – Этого я обещать не могу, – мягко и загадочно ответил Феникс, и стекло в раме плавно поднялось вместе с тем, как он устремил свой взгляд вперед.       Гамшу помахал Трюси, и ему даже показалось, что девочка сделала что-то похожее, но дорогой автомобиль мистера Гэвина удалился так быстро, что он не успел убедиться в верности своего предположения.       Мужчина поймал легкий ветерок уставшим лицом. Недолго посмотрев им вслед, он тяжело вздохнул, приставил руку ко лбу, помотал поникшей головой и сказал самому себе:       – Он меня убьет. Вместе с моей маленькой зарплатой.       

***

             Пока зимняя темнота только опускалась, Трюси тыкала пальчиком по экрану телефона Феникса, пытаясь пройти уровень в цветастой игре. Феникс и Кристоф сидели на передних сидениях в основном в молчании; иногда действующий адвокат рассказывал что-то о новостях Лос-Анджелеса и хвастался своими судебными достижениями, будто не замечая табуированность данной темы для Райта.       Но Феникс все принимал достойно, он не прерывал монологи Кристофа, а тоскливо смотрел через окно на ночной город. Проносились одинокими огнями уличные фонари и высокие их соседи – калифорнийские пальмы. Где-то местами прогуливались жители одноэтажной Америки – то ли домой, то ли, наоборот, на работу. Пару раз вдалеке сигналила полиция. По мере того, как машина Гэвина приближалась к аэропорту, дорога ожидаемо становилась всё более загруженной. Навигатор говорил про обходные пути, но Кристоф знал, что с большой вероятностью все автомобилисты поедут именно в те упомянутые гаджетом стороны, поэтому предпочел держаться изначального маршрута.       Райт задумался о поездке в Вену в принципе. Сейчас, когда решение уже было принято, она показалась ему рискованной и беспричинной. В самом деле, зачем ему было соглашаться ехать к Эджворту? Чтобы что? Снова разочаровать Трюси своим падением, или показаться Майлзу на глаза со словами: «Посмотри, каким я стал», – или вовсе предъявить ему свои претензии и терпеть напряженность в отношениях целую неделю?       К тому же, он поставит себя в неловкое положение незнанием языка и культуры Австрии. Только об иллюзионисте мужчина знал наверняка, но не удосужился заняться билетами, сидя дома в интернете или за телевизором, попивая охлажденное пиво.       Феникс сжал руку в кулак и с суровым лицом уткнулся в него губами. Кристофу сложно было не заметить переживания «друга», но он тактично молчал и следил за дорогой.       – Через минут пятнадцать приедем, – сообщил отец дочери. – Не сажай, пожалуйста, батарейку. Мне еще звонить.       – Хорошо, папочка! – послушалась Трюси и отдала ему телефон. Вместо игры она открыла книжку с картинками и принялась изучать что-то о фокусах.       Спустя пару минут она наткнулась на незнакомое слово и решила расспросить у взрослых.       – А что значит «фатальный»?       Феникс хотел было ответить, но Кристоф вмешался первым.       – Это, полагаю, относится к провальному трюку? – спросил он, будто зная её ответ наперед.       – Да, – согласилась Трюси и посмотрела на него. – Как вы поняли?       – «Фатальный» это как «сокрушительный», неудачный по воле судьбы, разгромленный в пух и прах.       Кажется, адвокат немного увлекся в красочных описаниях, потому что приемная дочь почувствовала себя неуютно. Сравнимо с тем, как некоторые родители, вместо похвальбы, обесценивают заслуги чад.       Феникс нахмурился.       – Человек, который потерпел неудачу, может сказать так о своём поражении, только вот виновата обычно не судьба, а его слабость или отсутствие должной сноровки и опыта, – не унимался Кристоф. – Я часто слышу это словечко после громких судебных дел.       Райт предупреждающе сжал кулаки и пристально, с прищуром посмотрел на водителя, сидевшего по левую руку. Глаза блондина горели и приобрели какие-то маниакальные оттенки.       Чувствительная Трюси поспешила сбавить градус напряжения в салоне.       – Я поняла. Спасибо, мистер Гэвин, – сказала она тонким голоском и отложила книгу, на долгое время потеряв приподнятое настроение.       – «Фатальная ошибка» – наиболее частое словосочетание, если тебе интересно, – упомянул напоследок Кристоф и улыбнулся сам себе.       Приемный отец сдержался от едкого комментария в ответ. Он едва ли мог в своем положении что-то противопоставить действующему адвокату, который, к тому же, поймал свою волну и был уже более популярен, чем Райт после своего первого поворотного дела.       – Кстати, забыл поблагодарить за то, что ты приехал раньше, чтобы мы не опоздали, – вместо злости Феникс решил сыграть на совести.       – Обычное дело. На моем месте ты поступил бы также, – ответил равнодушно Кристоф. – Хотя, если бы вас провожал Клавье, можно было не спешить – он любитель мотоциклов.       – Мотоцикл нас не вместит.       – И то верно.       Они действительно скоро подъехали к аэропорту, который возвышался под куполом звездного неба, с большими светящимися столбами на входе и стрелками-колоннами, представляющими абстракцию на крылья самолетов. Большие буквы «L A X» красовались прямо между пересекающимися внизу и вверху магистралями.       Трюси завороженно смотрела в окно. Родной папа брал её с собой в туры довольно часто, но каждый раз для девочки путешествия были как в первый – всё-таки, она была еще маленькой, и вся жизнь расстилалась у неё под ногами, ожидая, когда Трюси заметит бьющий ключ из радости и печали, падений и побед. Феникс вдохновленно одним глазком подглядел за ней, преисполненный теплом и почти забывший о неприятном инциденте с Гэвином.       – Тебе одолжить немного наличности на перекус в самолете? – нарушил всеобщее предвосхищение полета Кристоф, чем заслужил укоризненный взор Райта.       – Спасибо за предложение, друг, но у нас всё с собой.       – Как знаешь, – спокойно произнес адвокат, заезжая на территорию аэропорта, а именно к зданиям с отправлениями.       После парковки он заглушил двигатель и обвёл попутчиков взглядом, означавшим, что поездка завершена.       Сейчас на открытой местности было прохладно. Когда троица вышла из машины, Кристоф помог Трюси с её сумкой, а Феникс в одиночку вытащил чемоданы и лениво подошел к товарищу.       – Пора расставаться, – почти торжественно сказал мистер Гэвин. – До конца регистрации всего сорок минут.       – Пора, – согласился Райт, берясь свободной крепкой рукой за крохотную ладошку Трюси.       – Сообщи мне, как будешь в Цюрихе на пересадке, – серьезно сказал слегка уставший Кристоф и поправил очки. – И передавай привет мистеру Эджворту от Клавье.       – Хорошо, передам, – натянуто усмехнулся Феникс, и мужчины пожали друг другу руки. Оба старались сделать это совершенно естественно.       Гэвин уже обошел машину, собирался садиться внутрь и уезжать, но бывший адвокат окликнул его перед тем, как отправиться на регистрацию.       – Будь осторожен, Кристоф, – произнес таинственно Феникс напоследок, – адвокатское дело – нелегкая штука.       – Да ладно тебе, – изысканно отмахнулся светловолосый мужчина, – не говори так, будто ты летишь в Европу с концами, для лучшей жизни.       Едва машина исчезла из вида Райтов, расшатанный психологически Феникс наклонился к Трюси и шепнул:       – Пойдем, милая. Надеюсь не видеть его как можно дольше.       Трюси медленно кивнула, и они зашагали ко входам, к пути в другую страну, чтобы ненадолго выбраться из надоевшего Лос-Анджелеса, где Фениксу всё напоминало о его досадном провале. В аэропорту проблем не было, а после регистрации отец и дочь искрометно шутили и искренне смеялись, пытаясь не думать о том, что им предстоит сложный перелет на более чем пятнадцать часов.       Со стороны не нашелся бы тот, кто опровергнул, что они друг другу родня.       

***

             Эджворт мчал на допустимой скорости в аэропорт Вены или, иначе, «Вена-Швехат». Он опаздывал. Не перепутал время, не проспал – снова закрутился с делами и не рассчитал дорогу, хотя всегда был воплощением пунктуальности.       Последние пару дней до прилета Райта дались ему нелегко. Мужчина много работал, мало спал, чтобы сократить количество часов пребывания в прокурорском отделе. Он уже выбрал отель и забронировал номер для Феникса и его спутницы, по вредности – с двумя кроватями. В случае чего он мог легко оправдаться тем, что друг всячески избегал данную тему. В общем, Майлз сделал очень многое, чтобы освободить собственный график и сопровождать их по городу, чтобы они не скучали и не имели трудностей с языком.       Он думал, что загладит так вину. Нет, он надеялся на это.       На изначально гневно настроенные звонки Эджворта Гамшу не отвечал – он как чувствовал. Майлз к десятому разу уже успокоился, но всё еще намеревался получить свои объяснения по поводу сложившегося недопонимания. С Ларри он на следующий день также не говорил.       Танцевальная музыка по радио нисколько не успокаивала шалившие нервы прокурора. Он вскоре выключил её и стал смотреть на дорогу, изредка пропуская менее солидные автомобили перед собой по невнимательности.       Проверка времени становилась дурной привычкой Майлза – но, к счастью, к прибытию Райта, он, похоже, успевал. Он снова и снова представлял его в их последнюю встречу полгода назад. Статный молодой человек, уверенный в себе, иногда даже слишком – неотъемлемая часть профессии, – синеглазый брюнет в ярко-синем облегающем костюме с красным галстуком, укладывающий стоическую прическу, чтобы казаться выше. Таким ему запомнился адвокат Райт. А как он выглядел сейчас – прокурору оставалось только гадать.       Солнце закатилось за горизонт, оставляя за собой алый шлейф, частично скрытый за кучевыми облаками. Снаружи салона дул морозный ветер, довольно сильный. Впрочем, вечер обещал быть довольно спокойным для января. Эджворт не проверил погоду перед уходом, но, на всякий случай, захватил с собой зонты. Он продумал всё, кроме чертовой дороги.       По мере приближения к месту встречи, в городских пейзажах чаще возникали зеленые области, а также каналы Дуная. Но красивые виды мало волновали делового Майлза – он всё еще не решил загадку с показаниями свидетелей. Оглядываясь назад, это была не такая уж большая проблема, чтобы вызывать ради неё Феникса. Эджворт чувствовал, что почти нашел решение, не хватало лишь немного времени. Однако, учитывая события, теперь приезд бывшего адвоката являл собой нечто большее. Вопрос дружбы. Вопрос солидарности. Вопрос любви и доверия. Вопрос обиды и вины. Вопрос безразличия. Вопрос, застывший на губах, не дождавшийся своего часа, а теперь готовый сорваться с обоих уст, словно фраза «протестую!».       «Феникс… Как ты жил всё это время?», – мучительно думал Майлз, повернув на съезд к зданию с выходами для прибывших.       Почему это произошло?