Война света и тени

      Красный тихий рассвет разгорался холодным светом над мёртвой рощицей голых деревьев. Утренний свет подозрительно просачивался сквозь густые облака в небе, и мир вокруг казался насквозь пропитан кровью.       Леголас провёл холодную, неудобную ночь, сидя на земле и держась на почтительном расстоянии от Арагорна и его погибшего отца. Мальчик плакал всю ночь напролёт, но пару часов назад, наконец, затих, всё ещё лёжа на холодном безжизненном теле.       Несмотря на то, что Леголас пытался установить между собой и мальчиком эмоциональную дистанцию, он продолжал чувствовать его боль, и думать об этом было физически больно. Эти чувства вызывали слишком много воспоминаний о жестокой кончине его собственной семьи. Он глубоко сострадал ребёнку, который в один прекрасный день потерял всё, что имел, всё, что ему было дорого в этом мире. И это знание выжигало его сердце, вызывая ту ноющую боль горя, которая терзала его душу каждый день с тех пор, как дворец Мирквуда был повержен Врагом, а его народ перебит. Он соболезновал юному Арагорну, отчаянно скорбел из-за того, что тому пришлось пережить такое же горе. Какая-то часть его души, желала подойти и утешить маленького мальчика, но что он скажет ему, как подбодрит его, вторила в ответ прагматичная сторона. Ничто не сможет заменить потерянного родителя, и Леголас решил, что сейчас попытки утешения воспримутся не иначе, как оскорбление.       Поэтому он сидел молча и смотрел, как ребенок скорбит о том, что было потеряно.       По правде говоря, наблюдая за этим, Леголас почти завидовал Арагорну. Ему самому не представилась возможность попрощаться в полной мере со своим любимым отцом. Король Мирквуда Трандуил был убит в разгар битвы, и Леголас не мог ничего сделать, кроме как наблюдать издалека сквозь дымку крови и дыма, как течет королевская кровь. И прежде, чем изуродованное тело короля упало на прекрасный мраморный пол, принц Мирквуда скрылся.       Вернувшись в мрачное настоящее, Леголас тряхнул головой, чтобы прогнать воспоминания. Он дал Араторну обещание заботиться о мальчике, и по мере того, как шло время и реальность вновь становилась суровой, Леголас чувствовал, как тяжесть этой ответственности ложится на его плечи. К этому времени он уже не мог вспомнить, почему вообще согласился на такую сделку. Он вообще ни на что не собирался соглашаться, и всё же не смог отказать умирающему в его последнем желании. Как он сможет сделать то, о чем его просили? Он не был до конца уверен в своих силах. За последний день он узнал слишком много нового, чтобы в раз всё осознать. На карту было поставлено нечто большее, чем просто выживание мальчика. И Леголасу потребуется какое-то время, чтобы всё прояснить в своей голове.

***

      Несколько часов спустя эльф наконец поднялся на ноги, вытянув длинные, ноющие конечности. Он никогда не задерживался на одном месте так долго, слишком хорошо зная о существующих опасностях, даже в месте, которое считал достаточно безопасным.       Подойдя к Арагорну и его отцу, Леголас присел на корточки и сказал, – мы больше не можем здесь оставаться, – даже для него самого его голос звучал громко и резко, и мальчик ожидаемо вздрогнул от этого звука. Однако, когда он так и не сдвинулся с места, Леголас продолжил объяснять. – Мы здесь слишком уязвимы. Мы должны двигаться дальше, – он увидел, как Арагорн сделал глубокий, прерывистый вдох, и протянул руку, чтобы положить её на спину мальчика, но в последний момент передумал и отдернул её. – Мы должны сейчас же выдвигаться в путь. Арагорн?       - Я никуда не пойду, – хриплым шёпотом ответил мальчик.       - Хорошо, но ты не сможешь оставаться здесь вечно.       - Оставь меня в покое.       - Я не могу этого сделать, – Леголас, наконец, протянул руку, на этот раз чтобы оттащить Арагорна от тела, а не предложить своё утешение.       - Не прикасайся ко мне, – взвизгнул мальчик, вырывая руку из хватки эльфа. Начав громко плакать, он ещё крепче обнял отца, зарываясь лицом в его рубашку.       Леголас лишь тяжело вздохнул. Он совершенно не представлял, как вести себя с ребёнком. Он и раньше, когда были свободны все светлые народы, не имел ни малейшего представления о том, как правильно вести себя с эльфятами Мирквуда, так что сейчас принц даже не сомневался, что у него нет никаких шансов заручиться доверием человеческого дитя.       Эльф не винил Арагорна за его реакцию. Если бы ему самому дали такую возможность, он бы свернулся в комок и все эти долгие десятилетия оплакивал кончину любимого отца. Конечно, можно было бы подождать ещё пару часов, прежде чем уводить Арагорна; может быть, к тому времени он смирится с тем фактом, что им придётся идти дальше.       - Хорошо, – прошептал Леголас, хотя это было так тихо, что он сомневался, что человек его слышит. Он поднялся на ноги и вернулся на своё место на краю рощи, где он не был бы слишком заметен для Арагорна, но откуда он мог внимательно следить за ним. Возможно, эльфийское сердце, наконец, смягчилось, размышлял Леголас, в последнее время он слишком потакал этому мальчику. Позже у него будет достаточно времени, чтобы снова ожесточиться. Леголас мало что мог сделать, мало что мог дать этому дитя, но однозначно он мог сейчас дать попрощаться ему с тем, кого тот любил больше жизни, попрощаться со своим любимым отцом.       Несмотря на то, что Леголас решил задержаться ещё на пару часов, они оставались в роще гораздо дольше. Утро плавно перетекло в полдень, прежде чем в маленьком лесу начались какие-то изменения. Эльф поймал себя на том, что в ожидании от мальчика какого-то знака пристально наблюдает за ним, пока тот скорбит по отцу.       И, в конце концов, это произошло. Очень медленно мальчик поднялся со своего места, отпустив безжизненное тело. Леголас сразу же выпрямился, но продолжал сидеть. Возможно, мальчик побежал бы за ним, будь принц решительнее, и тогда больше не было бы причин для беспокойства о его будущем; проблема отпала бы сама собой. Желание уйти было почти невыносимым, и всё же эльф находил успокоение в том, что делал сейчас.       Двигаясь, словно в замедленной съёмке, Арагорн отвернулся от бледного тела и, словно в оцепенении, направился туда, где сидел Леголас, скрестив ноги. Мальчик не пытался заговорить и ни разу не встретился с любопытным взглядом принца. Эльф боялся, что он уйдёт в себя или ляжет на землю, чтобы поплакать перед сном – после всего, что произошло, ребёнок, должно быть, был ужасно измотан, – но вместо этого Арагорн шокировал изгнанника Мирквуда, забравшись к нему на колени и свернувшись калачиком рядом с ним.       Прошло так много времени с тех пор, как Леголаса кто-либо обнимал в последний раз, и теперь эти ощущения были очень странными и несколько даже неудобными. Мальчик в его объятиях дрожал, частично от холода, но больше из-за рыданий, которые снова и снова сотрясали его маленькое тело.       Мучительно долго Леголас не знал, как реагировать в этой ситуации. Он сидел в оцепенении, не решаясь коснуться дрожащего ребёнка, свернувшегося калачиком у него на коленях и уткнувшегося лицом в его рубашку. На самом деле эльф не имел ни малейшего представления о том, как утешать кого-либо, не говоря уже о обезумевшем от горя ребенке.       Или, может быть, всё-таки был в нём некий врождённый отцовский инстинкт, что невольно вспыхнул при виде плачущего у него на коленях несчастного ребёнка, и он, осторожно поддавшись этому чувству, неловко обнял Арагорна, заключая его в свои объятия. Внезапно на ум пришла мысль, что мальчик может отстраниться от более тесного контакта, но вместо этого ребенок прижался к нему ближе и крепче обнял его за руку.       Вскоре измученный Арагорн заснул в крепких объятиях Леголаса, и тот, несмотря на вездесущее ноющее чувство в глубине души, заставляющее постоянно двигаться вперёд и никогда не останавливаться, не решался потревожить его.

***

      Время для Леголаса тянулось медленно. Он сидел в тишине, прижавшись к мальчику, который не обращал внимания ни на эльфа, который сейчас защищал его, ни на мрачный мир вокруг. Леголас подумал, что, возможно, было бы неплохо не замечать зло. Он позабыл это безмятежное чувство за все эти годы.       Он хотел бы дать осиротевшему ребенку отдохнуть подольше, но опасность, которая раньше была лишь тенью вдали, теперь казалась обескураживающе близкой. Он не был уверен, в чём именно заключалась угроза, но, проведя на этой дороге достаточно много времени, научиться доверять своим инстинктам.       Леголас не мог придумать, как бы осторожно разбудить ребёнка, поэтому просто встряхнул мальчика, чтобы тот проснулся. Арагорн внезапно открыл глаза и, моргая, уставился на своего опекуна.       - Мы должны идти, – прямо сказал принц, поднимая мальчика так, чтобы он теперь стоял на собственных ногах, удивляясь внезапной перемене положения. Не обращая внимания на своего нового пугливого подопечного, Леголас пересёк поляну и поднял обе сумки, собираясь перекинуть их через плечо. Ему не терпелось снова двинуться в путь, вернуться на свою любимую дорогу. Никогда ещё он не оставался на месте так долго с тех пор, как Тень опустилась на мир, и это вызывало у него беспокойство.       - Но… – Арагорн запротестовал тихим голосом.       - Что?       Глаза мальчика печально скользнули туда, где всё ещё лежал его отец, а затем он сказал. – Мы не можем оставить его здесь.       - Ну, мы также и не можем взять его с собой, – не подумав, сказал Леголас. Слёзы наполнили глаза Арагорна, и он отвернулся от эльфа, прикусив дрожащую губу. – Мне очень жаль.       - Может… мы можем похоронить его?..       - У нас нет на это времени.       - Почему?       - Потому что… – на самом деле он не мог придумать ни одной разумной для расстроенного ребенка причины. Просто потому, что он хотел снова отправиться в путь, продолжать идти в никуда? Это не причина, чтобы отрывать мальчика от отца. Сейчас он подсознательно поступал с ним также, как и его самого когда-то разлучили с его Adar.       Ему действительно казалось каким-то неправильным просто оставлять тело этого человека вот так, незащищённо, на виду у всех. За считанные дни что-то или, что более тревожно, кто-то осквернит его тело. Такой судьбы Леголас никому бы не пожелал, и, на самом деле, это было одним из его самых больших страхов: стать жертвой такого рода безнравственного поведения после своей кончины. К счастью, Арагорн, похоже, даже не предполагал такой исход. Из того, что Араторн рассказал ему перед смертью, ребёнок жил удивительно уединённой жизнью, и Леголас вообще не был уверен, что в этот день он был вполне готов познакомить мальчика со всеми ужасными реалиями мира, с которыми он теперь неизбежно столкнётся.       Леголас тяжело вздохнул, признавая своё поражение в этом споре. – Хорошо, я полагаю, мы могли бы… придумать что-нибудь, прежде чем уйдём отсюда.       - Правда?       - Да. Это меньшее, что мы можем сделать. Поможешь мне?       - Да, господин.       - Хорошо. Иди, собери камни или булыжники, всё, что можно было бы использовать, чтобы закрыть тело… твоего отца, – приказал Леголас, поймав себя на мысли, что снова ненароком расстроил мальчика своими холодными, бесчувственными словами.       Мальчик не понимал, по всей видимости, необходимость делать те или иные действия в погребении отца, однако неукоснительно следовал инструкциям, выдаваемым его спасителем. Тем временем Леголас принялся готовить мужчину к погребению. И в тот момент, когда Арагорна было не видно какое-то время, эльф воспользовался этим моментом и обшарил одежду Араторна, ища что-нибудь, что могло бы оказаться полезным в последствии. Он нашёл маленький, но острый нож, заткнутый за пояс, и сунул его в сумку. Он хотел снять с мужчины одежду, надеясь, что в какой-то момент в будущем она может оказаться полезной, однако вспоминая о мальчике за его спиной, он решил, что это будет слишком для него, поэтому неохотно оставил одежду мужчины и таким образом его достоинство нетронутыми.       Несмотря на это, он не отказался взять куртку, носки и ботинки мужчины, а также сложить свое собственное одеяло, которое было накинуто на мужчину в его последние часы жизни.       Пока Арагорн собирал камни, Леголас начал копать могилу. Использование старой рассыпающейся ветки одного из давно погибших деревьев требовало много времени, но у него не было другого выбора. Он не мог сжечь тело, так как большой пожар, несомненно, привлечёт к ним нежелательное внимание. Погребение было единственным вариантом, ибо он был уверен, что будет невозможно убедить Арагорна просто уйти и оставить тело. Леголас счёл это разумным компромиссом.       К тому времени, как мальчик, явно намеренно медленно вернулся с последним грудой камней и палок, могила, хоть и неглубокая, была вырыта.       - Этого будет достаточно? – мрачно спросил Арагорн Леголаса.       - Думаю, да, – ответил эльф, осматривая большую груду обломков.       Леголас долго наблюдал за мальчиком, как будто ожидая, что тот будет настаивать на помощи в погребении. Но, видя отсутствие желания у Арагорна, Леголас понял, что ему придётся самому выполнить эту жуткую задачу, и он подошёл к окоченевшему телу, схватил тяжелого мужчину под руки и довольно бесцеремонно потащил его покоиться в неглубокую яму, которую только что сам вырыл. В одиночку эльфу было трудно передвигать мёртвый вес тела, и в его сознании росло раздражение из-за бездействия человеческого ребёнка. Но он не решался просить мальчика хоронить собственного отца.       - Хорошо, – ворчливо пробормотал Леголас, как только тело оказалось на своём месте. Эльф тяжело дышал от напряжения, засыпая тело землёй, которую только что вырыл. Затем он сложил камни, собранные Арагорном, поверх верхнего слоя почвы, формируя могильный холм. Палки он использовал, чтобы замаскировать это место в надежде, что это сможет обеспечить хоть какую-то защиту от животных и от людей. – Ну, вот, – объявил эльф, закончив работу.       Теперь, когда с этой неприятной задачей было покончено, Леголасу не терпелось отправиться в путь, но вместо того, чтобы последовать за ним к походным мешкам, Арагорн сел рядом с недавно вырытой могилой, поджав под себя ноги.       Эльф издал раздражённый вздох разочарования из-за продолжающейся задержки. Он ведь и так позволил Арагорну сделать то, что тот хотел, так что принц, не церемонясь, резко сказал, – мы сейчас же идём дальше, – однако мальчик продолжал полностью игнорировать его команды, и Леголас увидел, что тот снова содрогается от рыданий, – Арагорн!       Смерть к настоящему времени стала настолько ужасно обыденным явлением в его жизни, что почти не затрагивала никаких чувств, поэтому было странно наблюдать за глубоким, болезненным горем, которое другие всё ещё связывали с уходом близкого существа. И даже теперь он не мог понять желания Арагорна валяться здесь вместо того, чтобы двигаться вперёд. Движение облегчало любое горе. Пребывание же в неподвижном состоянии заставляло Леголаса лишь размышлять об этой ужасной ноющей боли, поселившейся глубоко в его сердце, и ничего хорошего из этого не могло выйти.       Леголас спокойно подошёл к мальчику и грубо поднял его на ноги, – мы не можем больше оставаться здесь. Это слишком опасно.       - Я не хочу идти, – закричал Арагорн, слабо сопротивляясь сравнительно сильной хватке Леголаса.       - Мы должны идти.       Игнорируя всё более жалобные протестующие крики мальчика, Леголас поднял его, избегая его брыкающихся ног, и понёс туда, где лежали их сумки, затем опустил его обратно на ноги, крепко обхватив одной рукой, чтобы он не мог убежать, а свободной рукой поднял сумки.       - Сейчас же идём, – холодно сказал Леголас, оттаскивая брыкающегося и кричащего ребёнка от могилы. – Прости, – более спокойно и сочувственно пробормотал эльф, оттаскивая Арагорна от места, где лежал его отец, уже точно зная, что они никогда не вернутся в это место.       Возвращаясь на грязную дорогу, несмотря на вопли извивающегося и кричащего ребенка, которого он тащил за собой, Леголас почувствовал, как к нему возвращается чувство покоя. Его никогда не переставало удивлять, насколько успокаивало его знакомое ему место. И он нуждался в этом именно сейчас, когда вся остальная боль и горе витали в воздухе.       Арагорн совсем недолго протестовал, и довольно скоро они были достаточно далеко от места гибели Араторна, так что Леголас чувствовал себя уверенно, позволив мальчику идти одному, не опасаясь, что тот побежит обратно к могиле своего отца. А мальчик и не пытался убежать. С мрачным выражением лица в полном безмолвии он шёл за своим новым опекуном, склонив голову к земле. Леголас не утруждал себя попытками заговорить с ним; он предпочитал тишину, какой бы угрюмой она ни была.       Принц оглянулся на Арагорна только тогда, когда его острый слух уловил звук неуверенных шагов. Он обернулся как раз в тот момент, когда мальчик внезапно запнулся, чуть не упав на землю. Только тогда Леголас понял, что снова темнеет. Спускалась ночь, и эльф подумал, что ослабевший человеческий ребёнок, вероятно, уже измождён.       - Ты устал? – ровным голосом спросил Леголас, когда Арагорн медленно догнал его. Ребёнок молчал, на самом деле он даже не взглянул на Леголаса. – Что ж, я хочу продолжать идти, так что…       Разочарованный упрямым отсутствием реакции Арагорна на его слова, Леголас резко развернулся и снова начал быстро двигаться, испытав облегчение и, к своему большому удивлению, услышав за спиной тихие шаги по илистой земле. Зачем ему менять для кого бы то ни было свой десятилетний, успокаивающий его режим? Поэтому он продолжал идти вперёд, не обращая внимания на темноту, которая с наступлением ночи начала окрашивать землю в чёрный цвет. Теперь позади слышались тихие всхлипывания Арагорна, как время от времени в течение всего дня. По правде говоря, его слёзы начинали действовать эльфу на нервы, и ему пришлось прикусить язык, чтобы не огрызнуться вновь в раздражении на угрюмого ребёнка.       На этот раз плач не прекратился, как это было ранее, и Леголас слышал, как мальчик, следуя за ним, всё чаще спотыкается. Когда тот споткнулся в теперь уже полной темноте ночи, эльф сердито остановился и вернулся по своим следам обратно. Арагорн остался стоять на коленях на земле, слегка дрожа от холода в ночном воздухе, крепко обхватив себя руками и содрогаясь от безудержных рыданий.       Наконец, Леголас сжалился над плачущим ребенком и присел перед ним на корточки, чтобы вытащить одеяло из сумки. Он накинул тонкую ткань на плечи малыша, затем встал и наклонился, чтобы поднять мальчика с земли.       Подняв дрожащего ребенка на руки, он почувствовал, как тот тут же прижался к его груди. Мальчик крепко обхватил своими короткими ногами тонкую талию Леголаса и уткнулся лицом в плечо с глухим криком. Эльф в ответ нежно провёл рукой по дрожащей спине мальчика и снова зашагал. Вес Арагорна немного замедлял его движения, но пока он шёл вперёд, его скорость на самом деле не имела для него значения.       Прошло не так уж много времени, прежде чем крики Арагорна совсем прекратились, и Леголас почувствовал, как он обмяк в его руках. Ребёнок наконец-то заснул.       Несмотря на то, что он тоже устал, и вес Арагорна в руках тянул его вниз, пока он шёл по до боли знакомым ступеням Старой Лесной дороги, Леголас чувствовал, как в душе разливается какое-то очень похожее на удовлетворение чувство.       Всего за несколько часов, после одной глупой, безрассудной ошибки, его мир полностью перевернулся с ног на голову. В мире, где ни в чём нельзя было быть уверенным, ему нравилось сохранять этот странный порядок, контролировать то, что поддавалось контролю, оставлять подвластные ему вещи в постоянном, неизменном виде. События же последних нескольких суток просто выбили его из привычной колеи. И всё же он чувствовал, впервые за двадцать долгих лет своего изгнания, что наконец-то сделал что-то стоящее. Правда, всё кардинально изменилось, но теперь в отношении человеческого мужчины и ребёнка его совесть была чиста. Глядя на осиротевшего мальчика на своих руках, Леголас вспомнил, каково это активно защищать и сохранять жизнь, а не пассивно наблюдать, как она проходит мимо.       Леголас шёл всю ночь без остановки, надёжно удерживая Арагорна на руках. И только когда мальчик зашевелился на рассвете, Леголас наконец остановился и положил ребенка на обочину дороги. Он надеялся, что Арагорн ещё немного поспит – с мальчиком было гораздо легче иметь дело, когда он спал, – но он окончательно проснулся вскоре после того, как они остановились.       Ребёнок открыл усталые, тяжёлые глаза и обнаружил, что тусклый серый свет теперь осветил землю. Он лежал на спине, ощущая всем телом холодную, влажную поверхность, и слегка ёжился от холода. Какое-то мгновение мальчик сохранял спокойствие и невозмутимость, но затем пришло осознание, что его не укутали одеялами, как это было раньше, когда он просыпался, а также рядом не чувствовалось присутствие отца. Отец никогда не уходил, пока Арагорн спал.       Затем он вспомнил все недавние события, и его вдруг охватило такое горе, какое он не испытывал ранее. Слёзы навернулись на его воспалённые глаза, и он вздрогнул, но на этот раз совсем не от холода. Сейчас он был так одинок в этом мире.       Нет, он не один. Внезапно он вспомнил, что с ним кто-то был.       Арагорн быстро сел, тяжело дыша, и его глаза забегали по сторонам. Рядом никого не было, и он не слышал ни единого звука. Здесь не было деревьев, только тускло-серые влажные камни возле узкой грязной дороги, по которой, как помнил Арагорн, он недавно шёл со своим отцом, когда они ещё были в плену у монстров, что так неожиданно напали на них из засады.       Крепко обхватив себя руками, чтобы унять дрожь, Арагорн сощурился, вглядываясь в туман, который снова опускался густой дымкой вокруг него. Он мог бы поклясться, что кто-то был с ним ранее; конечно, он сам бы не попал в это странное, незнакомое ему место. Наверняка кто-то должен был отнести его сюда. Внезапно он почувствовал себя таким одиноким. Он никогда раньше не находился в одиночестве и сейчас обнаружил, что ему ни капельки не нравится это чувство. Даже совершенно незнакомое существо – а это было всё, на что он мог реально надеяться теперь, когда отец оставил его, – было бы лучше, чем это ужасное одиночество в этом странном и пугающем месте. Смущённый и испуганный мальчик уткнулся лицом в колени и тихо заплакал.       Арагорн беззвучно плакал, казалось, уже несколько часов подряд, хотя он старался убеждать себя, что на самом деле это было не так долго. Когда слёзы наконец иссякли, мальчик вытер лицо рукавом куртки и поднялся на ноги. Теперь, когда он был совершенно один, он подумал, что, возможно, ему следует отойти с обочины дороги. Идти в открытую по пути, который привёл его и его отца в плен к злым монстрам было слишком опасно, да и не хотелось в ближайшее время вновь наткнуться на опасных существ.       Сделав шаг вперёд, Арагорн испуганно огляделся, но дальше так и не сдвинулся с места. Пока он размышлял сам с собой, что ему делать дальше, отчаяние с новой силой нахлынуло на него. Должен ли он остаться и ждать возвращения странного существа, который спас его от монстров, или ему следует бежать, пока была такая возможность? Ещё один отчаянный всхлип вырвался у него из груди, и он тяжело опустился на землю в знак поражения.       В одном он был уверен: ему нужен отец.       Погружаться в свои страдания было странно успокаивающим действием, поэтому, когда Арагорн услышал быстро приближающиеся мягкие шаги, то был слегка разочарован. Время для принятия решения закончилось; его опекун – если так можно было назвать того, кто только что встал и ушёл от него, не сказав ни слова, – вернулся.       Шаги прекратились, но Арагорн не потрудился поднять голову. Никто из них не произнёс ни слова, и через некоторое время в нём проснулось любопытство. Раздался тихий шмыгающий звук, и Арагорн, нахмурившись, открыл глаза и посмотрев вниз, обнаруживая рядом с собой сопящий мокрый чёрный нос на ржаво-коричневой морде, обнюхивающей его ботинки. Поражённый мальчик поднял голову и увидел собаку, смотрящую на него большими добрыми карими глазками.       - Привет, – прошептал Арагорн, протягивая руку, чтобы собака его обнюхала.       Животное коротко заскулило, не зная, стоит ли приближаться дальше.       - Давай же. Всё в порядке, я не причиню тебе вреда, – подбодрял пса Арагорн, потирая пальцы в манящем жесте.       Собака ещё раз осторожно понюхала воздух, оценивая, безопасно ли приближаться, а затем подошла ближе и лизнула пальцы Арагорна, начиная тереться головой о его руку. Мальчик тихо рассмеялся в ответ на это дружеское действие и погладил уши собаки, которые, хотя и были покрыты дорожной грязью, но на ощупь были весьма бархатистыми. Подойдя ещё ближе, пёс обнюхал одежду Арагорна и стал теребить его карманы, словно в поисках еды. Когда же любопытное существо защекотало его своими одёргивающимися усами и лизнуло лицо, мальчик тихо усмехнулся, начиная поглаживать животное по его пыльной шерсти.       Внезапно уши собаки навострились, и она попятилась от Арагорна, оскаливая зубы и издавая утробное рычание, резонирующее в горле. Ребенок, удивлённый такой внезапной перемене, опустился на колени и умоляюще протянул руку к своему новому другу. Пёс яростно залаял, и Арагорн слегка вздрогнул, но всё ещё продолжал пытаться подманить собаку ближе, желая контакта с чем-то, что защитило бы его от страшного нового места, в котором он оказался.       Но, когда Арагорн медленно придвинулся ближе к собаке, шерсть которой теперь была предупреждающе вздыблена, рука в перчатке внезапно схватила его за запястье и оттолкнула назад.       - Что ты делаешь? – спросил Леголас, когда Арагорн в испуге отступил назад.       Леголас посмотрел на рычащую собаку, чьи уши теперь были прижаты к голове и оскалены. – Убирайся отсюда, – скомандовал эльф, пнув пса в бок так, что тот жалобно заскулил и отпрянул в сторону.       Арагорн в ужасе потянулся к собаке, но Леголас лишь небрежно оттолкнул её.       - Держись от неё подальше, – крикнул Леголас, когда заметил, что ребёнок приближается к существу. – Проклятые собачонки! – он подобрал пригоршню камешков с обочины дороги и бросил ими в собаку, так что та залаяла и поспешила скрыться в тумане. Леголас повернулся к Арагорну и опять начал командовать, – не трогай никаких существ. Они опасны. Да что с тобой? Эти грязные животные кишат болезнями, ты даже не знаешь, дружелюбны они или нет. Ты что, всю свою жизнь в панцире прожил, что ничего не знаешь о мире? – сердито орал Леголас на мальчика. Гнев утих, и, глубоко вздохнув, он посмотрел на ребенка, снова в раздражении восклицая. – Только не надо плакать из-за…       Слёзы навернулись на глаза Арагорна, и он слегка вздрогнул. Леголас только что прогнал его единственного друга в этом мире. Горе вновь охватило его, и солёные дорожки потекли по его щекам.       Леголас вздохнул, на этот раз ругая себя за то, что так легко вышел из себя. В его намерения не входило доводить мальчика до слёз. Проведя руками по лицу, чтобы остудить свой гнев, Леголас присел на корточки перед Арагорном и сказал более мягким голосом. – Мне жаль, но ты должен быть осторожнее.       Если Леголас и ожидал извинений в ответ, то был разочарован, ибо, хотя Арагорн и перестал плакать, он, казалось, решил теперь молчать вечность.       - Хочешь воды? – спросил Леголас, примирительно протягивая флягу мальчику.       Со слезами на глазах Арагорн неохотно протянул руку. Ему не нравился эльф, который теперь заботился о нём, такой резкий и, казалось бы, жестокий, но сейчас мальчику отчаянно хотелось пить, поэтому он жадно припал к фляге, не обращая внимания на то, что вода была несвежей. Он судорожно сглотнул, а затем подошёл, чтобы вернуть сосуд Леголасу, но тот уже снова ушёл, роясь в своих сумках в поисках чего-то.       - Оставайся здесь, – приказал Леголас мальчику, вытаскивая из сумки что-то похожее на небольшой лук и две стрелы, похожие на дротики.       И прежде, чем Арагорн успел остановить Леголаса, тот исчез в тумане. Мальчик выпрямился, испытывая искушение бежать за странным существом, который спас его от монстров, но он обнаружил, что боится идти в неизвестность.       Он не знал, как долго ждал в одиночестве, но к тому времени, когда Леголас вернулся, мальчик снова лежал на земле. Ребёнок даже не пошевелился, когда эльф подошёл к нему вплотную и уронил рядом тяжелый труп собаки. Арагорн в ужасе закричал, что Леголас полностью проигнорировал и, опустившись на колени, охотничьим ножом из-под кожаного пояса под курткой начал снимать шкуру с коричневой собаки, которая так недолго была другом Арагорна.       Пока Леголас умело и бессердечно освежёвывал собачью тушу, Арагорн в отчаянии лежал на боку, отвернувшись от ужасной сцены, закрыв уши руками и зажмурив глаза, будто пытался отгородиться от горя. Он не хотел знать, что происходит, не хотел даже думать об этом. Он не хотел иметь ничего общего с этим ужасным новым миром, в котором внезапно оказался.       Прошло некоторое время, прежде чем Леголас заговорил снова. – Мы должны найти убежище. Надвигается дождь, – видя, что мальчик остался лежать, свернувшись калачиком на том же месте, Леголас подошёл к нему, забирая забытую флягу с водой и с нетерпением побуждая встать ребёнка. – Ну же, Арагорн!       Медленно развернувшись, мальчик поднялся на ноги. Он стоял с опущенной головой, но, увидев останки своего собачьего друга, которого так тщательно разделал Леголас, быстро отвёл глаза. К горлу подступила тошнота, но он, глубоко вздохнул и, не оглядываясь, поспешил за Леголасом, который уже уходил.       Эльф передвигался очень быстро, и Арагорну пришлось бежать, чтобы не отстать от своего опекуна, поэтому к тому времени, когда они свернули с самой дороги, он изо всех сил старался оставаться рядом с ним.       - Не отставай, – огрызнулся на него Леголас, оглядываясь через плечо на мальчика.       Слёзы гнева и разочарования навернулись на глаза Арагорна, но на этот раз он не позволил пролиться ни одной слезинке. Он не хотел, чтобы Леголас снова увидел его плачущим – во всяком случае, не из-за его слов.       - Остановимся здесь, – Леголас привёл его в лощину, естественно вырытую в склоне крутого берега примерно в минуте ходьбы от главной дороги. В этом месте было далеко не так приятно находиться, как в пещере, которую обычно использовал Леголас, чтобы избежать ненастной погоды, но он бывал здесь раньше в случае крайней необходимости, и это место защитит их на какое-то время от дождя, позволяя остаться сухими.       Лощина внутри была неприятно сырой и сильно пахла мокрой землёй. Корни деревьев вились и прочерчивали похожие на вены узоры на грязной неудобной почве. В центре углубления Арагорн мог выпрямиться почти в полный рост, но позади него гораздо более высокому Леголасу пришлось пригнуться, чтобы поместиться внутри. Эльф сбросил мешки – теперь они стали тяжелее из-за мяса, которое он завернул в ткань на будущее, – и сел в центре небольшого отверстия, где было больше всего места.       Тем временем Арагорн отступил в самую глубь лощины и лёг, свернувшись калачиком на холодной, влажной земле. Он положил голову на руку и наблюдал, как Леголас снял куртку и рубашку, обнажив ещё один слой одежды под ними. Арагорн нахмурился и прищурился в тусклом свете, пытаясь разглядеть символы, изображённые на одежде. Он не понимал, что они означают, но, тем не менее, был очарован. Мысленно он протянул руку и проследил за замысловатыми узорами. Они были вышиты золотой нитью на темно-зелёной ткани, которая обветшала до такой степени, что была практически бесполезна, но даже в скудном свете вырытой ямы слегка поблёскивала, как будто была каким-то образом зачарована.       Через мгновение Леголас понял, что Арагорн смотрит на него, но, когда он оглянулся, мальчик отвёл свои серые глаза.       - Мы остановимся здесь на некоторое время, – сказал Леголас, нарушив тишину и слегка напугав Арагорна. Мальчик кивнул в ответ, снова опустив голову на руку.       Чтобы чем-то занять себя до тех пор, пока дождь не прекратится, Леголас перебрал сумки, хотя делал это каждый раз, когда останавливался, так что в этом не было особой необходимости. В следующий раз, когда он остановится на улице, он разведёт костер, чтобы приготовить еду из убитой собаки. Правда, чересчур чувствительный Арагорн может отказаться есть – мальчик выглядел возмущённым всем этим действом, – но Леголас уже знал, что необходимо использовать любую возможность, чтобы получить пищу из всего, что попадается на пути. За эти годы он отучился быть брезгливым к чему бы то ни было. И если ребёнок не прикоснётся к пище, то так тому и быть, ему самому достанется больше. Какое ему дело, если мальчик умрёт с голоду из-за собственной глупости? Если это и произойдёт, то, по крайней мере, он не будет обременён ответственностью за ребёнка. И нет, он не станет сожалеть о том, что избавился от бремени ответственности за мальчика, не станет оплакивать избавление от этого конкретного бремени, несмотря на свои прежние чувства к ребёнку.       Леголас вздохнул и посмотрел на Арагорна, который лежал в грязи так далеко, как только мог. Мальчику не потребовалось много времени, чтобы заснуть, и Леголас оставил его в покое. Если тот хотел дуться, то, что ж… по крайней мере, он делал это молча.       Однако хмурый взгляд Леголаса смягчился, когда он посмотрел на Арагорна. Во сне ребенок выглядел таким невинным, совершенно забывшим о том, что ждёт его в будущем; о судьбе, которая однажды неумолимо уничтожит его. Араторн признался перед смертью, кем являлся его сын. Он говорил тихим, скрытным тоном о наследии Арагорна, о его месте в мире Людей и о его надеждах на будущее ребёнка. Он говорил с угасающим незаслуженным оптимизмом о том, чего достигнет Арагорн, когда вырастет. Но как, удивлялся Леголас, мог такой маленький, на первый взгляд слабый ребёнок, однажды стать таким могущественным, как надеялся на то Араторн?       Тряхнув головой, чтобы избавиться от всех этих путаных мыслей, Леголас вновь сосредоточил свой взгляд на маленьком ребёнке, находящемся сейчас на его попечении. В этот момент он не желал мальчику зла. Он просто не мог.       Заметив, что Арагорн дрожит, Леголас понял, что в яме под землёй холодно, и он, надев свою куртку на его тело, потянулся к сумке, чтобы достать одеяло и укрыть мальчика. Укутывая Арагорна потрёпанным одеялом, он удивлялся своим собственным действиям, которые казались ему такими чуждыми. Эти действия никак не сослагались в его разуме с действиями равнодушного ко всему существа.       Тихонько усмехнувшись над самим собой, он откинулся на земляную стену. Последние несколько дней были, мягко говоря, насыщены событиями, оставляя его полностью опустошённым. Живот болезненно поднывал от голода, но он был привыкшим к этому чувству, так что с лёгкостью игнорировал его. Слегка поёжившись от холода и поправив перчатки на руках, он стал растирать руки в тщетной попытке прогнать холод.       За пределами небольшой лощины дождь барабанил по земле, как и предсказывал Леголас. Некоторое время он наблюдал, как вода стекает вниз перед отверстием. Протянув руку, он вытащил две фляги, которые нёс – одну из них он вытащил из вещей Араторна – и открыл обе, подползая затем ко входу в лощину и выставляя их в грязь под дождём. Это был не разрушительный кислотный дождь, который обрушился с небес всего пару дней назад, а жизненно важная, свежая вода, которая оставалась редкостью, и он знал, что нужно пользоваться этой возможностью.       Как только одна из фляг наполнилась до краёв, Леголас поднял её и долго пил освежающе прохладную воду. Было приятно иметь возможность пить вот так, наполняя свой желудок и создавая ощущение, что принял полноценную сытную еду.       Полностью осушив флягу, Леголас вернул её под дождь, чтобы снова наполнить.       Дождь не прекращался с наступлением темноты, и Леголас обнаружил, что холод в воздухе усиливается. Обычно, когда было так холодно, он заворачивался в своё тонкое одеяло и ждал рассвета. Но сегодня вечером все тёплые вещи были на Арагорне, согревая его во сне.       Эльф взглянул на мальчика, который свернулся ещё плотнее и теперь полностью отвернулся от него. Леголас вспоминал время, когда он мог спать так спокойно, вспоминал роскошное ощущение своей собственной большой кровати в Мирквуде и то, как его укладывали на ночь Nana и Adar. Он помнил покой и тепло и то, каково это, когда о тебе заботятся и защищают. Как же ему теперь хотелось почувствовать всё это ещё раз. Желание кольнуло больно в груди, и он рассеянно прижал руку к сердцу, закрывая глаза с болезненным вздохом. Он ненавидел эти тихие, спокойные моменты, когда у него была возможность поразмыслить о том, как всё было раньше. Даже сегодняшний мир, каким бы он ни был, был лучше, чем эти представления о том, что было раньше, о том, чего больше никогда не случится.       Арагорн медленно приходил просыпался. Сначала он почувствовал неприятный земляной запах вокруг себя, в его голове промелькнула картина о том, что он похоронен заживо, от чего мальчик моментально вскочил, ударившись головой о низкий потолок лощины с тихим вскриком.       Потирая макушку пульсирующей головы, Арагорн моргнул, пытаясь разглядеть, где он находится или, по крайней мере, где находится Леголас, но дыра была настолько тёмной, что он не мог видеть дальше, чем пара дюймов от него. Очевидно, пока он спал, наступила ночь.       Снаружи доносился только тихий стук дождя. Он напряг слух, но из укрытия ничего не было слышно. Он снова задумался, где же Леголас. Вполне возможно, он сидел прямо рядом с ним, в темноте было невозможно разобрать. Или опекун уже покинул его?       Тогда Арагорн встал и с удивлением осознал, что в какое-то время он был накрыт одеялом; тем самым, которое совсем недавно окутывало его умершего отца, и, несмотря на довольно зловещую суть всего этого, он оценил тепло и комфорт, которые оно ему обеспечивало.       Однако теперь он отбросил одеяло в сторону и, на этот раз целенаправленно опустив голову, встал на колени. Ему было холодно, голодно и хотелось пить, поэтому он решил сначала разобраться с самой простой потребностью. Смутно Арагорн вспомнил, как Леголас бросил сумки где-то вдоль неровно вырезанных стен ямы, поэтому он встал, стараясь не стоять полностью прямо дабы не удариться головой, пока не оказался примерно в центре лощины. Леголас больше не сидел посередине их убежища, как в прошлый раз, когда Арагорн проснулся, и мальчик снова прищурился в темноте, пытаясь разглядеть хотя бы очертания своего опекуна.       Решив, что он побеспокоится об эльфе позже, если придётся, Арагорн продолжил свои слепые поиски.       Однако он не успел уйти далеко, так как всего через несколько неуклюжих, шаркающих шагов обо что-то споткнулся. Сначала он подумал, что это просто корень дерева, но этот конкретный корень издал раздраженный хрюкающий звук и заёрзал на земле. Корни обычно не делали ни того, ни другого.       - Что ты делаешь? – спросил Леголас в темноте. Конечно, он понимал, что никто, кроме Арагорна не будет здесь ползать и спотыкаться посреди ночи.       - Я искал воду, – ответил мальчик, пытаясь определить местоположение Леголаса по звуку его тихого голоса.       Эльф заставил себя подняться с того места, где лежал на земле, пытаясь определить, когда именно он заснул. В лощине было совершенно темно, значит, всё ещё стояла ночь. Ну, по крайней мере, рассвет ещё не наступил.       Принц легко поднял фляжку со своего бока и встряхнул её, чтобы Арагорн мог определить по хлюпанью воды, где она находится в темноте.       Почти вслепую Арагорн тянулся к хлюпающему звуку, пока его рука не столкнулась с рукой Леголаса, и он не принял неловко из его рук флягу.       Леголас тем временем вытянул руку из входа в лощину, чтобы почувствовать, как холодный дождь всё ещё равномерно падает на землю. – Пей сколько хочешь. Сейчас у нас есть возможность пополнить запасы воды.       Арагорн ничего не ответил, поэтому Леголас лёг на холодную землю и закрыл глаза. Через минуту он услышал, как Арагорн быстро глотает воду, и не смог удержаться от невидимой для мальчика улыбки. По крайней мере, ребёнок спокоен, – размышлял эльф про себя. В его сознании внезапно возник галдёж юных энергичных эльфят, эхом отзывающийся в его мыслях, и прежде чем заснуть, он крепко зажмурился, будучи благодарным за то, что галдёж этот был ненастоящим, а лишь призрачным воспоминанием.       Леголас слушал, как мальчик допил и завинтил крышку фляги, а затем осторожно поставил её обратно на землю.       - Ты выспался? – неловко пробормотал Леголас, пытаясь завязать разговор.       Последовало долгое молчание, во время которого Леголас всерьёз задумался, получит ли он ответ на свой вопрос, но затем Арагорн так тихо ответил, что Леголасу пришлось бы напрячь слух, если бы он не был эльфийской крови, – да.       - Хорошо. С рассветом выдвигаемся в путь.       Продолжение следует…