Weekly notes

Роджер подошел к больнице в тот момент, когда Анита говорила с его врачом. На первый взгляд, она была абсолютно спокойна и уверена в себе в себе, в своих словах и действиях. Но как только она повернулась на Роджера, внутри неё всё словно перещёлкнуло. Серьёзный, может, в каком-то смысле даже строгий взгляд сейчас показал настоящие эмоции. —Это Роджер Меддоуз Тейлор, я вам о нём говорила чуть ранее—ответила Добсон на вопросительный взгляд врача. —А, хорошо — очень сухо согласился тот—Ладно, пройдёмте— Перед самой палатой актриса остановилась. Она хотела открыть дверь, но от внутреннего страха и боли она медлила. Анита шумно вдохнула и сложила ладони, пытаясь собраться. Глядя на это, очень хотелось ее как-то утешить, сказать, что всё обязательно будет хорошо, что всё обойдётся, но врать никак он не мог. Он не представлял, что будет с Ним дальше, что случится с Ним завтра. Тейлор положил руку ей на плечо, пытаясь выразить всю свою поддержку, на что опять столкнулся с её печальным взглядом. На выдохе она решается зайти первой. Палата была совсем небольшая, рассчитанная на одного человека, ослепительно бело-голубого цвета, посередине которой и стояла койка. Почему-то Роджер рассчитывал на беседу. На какие-нибудь слова. Хотя бы на какие-то взаимодействия. Но всё, что он сейчас увидел, это просто лежащего человека с абсолютно пустым взглядом. От карих глаз, которые ярко переливались зелёным, не осталось и следа. Поблекшие, серые глаза тупо были уставлены в стену, а сам музыкант никак не отреагировал на их приход. Вообще никак. Ни один мускул не дрогнул, ничего ровным счётом не изменилось. Он словно крепко спит, но с открытыми глазами. —Брайан— проронила Анита, закрыв рукой рот. Внутри все сжалось от дикой боли. В данный момент от того друга он видел здесь только самую оболочку и ничего боле. В какой-то момент в голове Роджера пролетела мысль: А он живой ли вообще? Неестественно неподвижное тело не могло не пугать. Навязчивые терзания заставили Роджера, вопреки здравому смыслу, подойти совсем близко к койке. Бока Мэя равномерно поднимались и опускались. Он словно действительно просто спал. И всё же Тейлор не смог сдержаться: он взял руку Брая и смог успокоиться только тогда, когда почувствовал на запястье его пульс. Подняв взгляд на лицо друга, барабанщик замер от ужаса. Брайан смотрел ему в самую душу этими стеклянными, неживыми глазами. «Живой труп» — подумал Роджер, не смея даже дышать от страха. Самое отвратительное, что это сравнение было самым точным. А ещё нельзя было понять, что он чувствует и чего хочет вообще. Пустое, ничего не выражающее лицо. Мэй злится на него? Сердится? Обижен? Может, вообще ненавидит? А, может, благодарен (хотя навряд-ли). Брайан, не разрывая зрительного контакта, слабо потянул на себя свою руку, освобождая её из ладони Тейлора, который её уже почти не держал. И снова уставился в эту тупую стену, словно ничего и не произошло. Роджера опять затошнило. И снова это гремящее чувство в груди, словно тебя только что ударили ножом и прокрутили им. Он совсем не ожидал, что состояние друга будет НАСТОЛЬКО критическим. Хотя это реально глупо только сейчас это осознавать: понять это можно было ещё вчера, когда тот пытался УМЕРЕТЬ. Тейлор попятился назад. Они бесились с ним, дрались друг с другом, они пили и веселись вместе с ним. Брайан наигранно обиженно кидал в него полотенце, когда он называл его пуделем. Этот человек горел ярким огнём, яркой звездой на сцене, он прекрасно владел публикой, как и Фред. Он помнил, как ещё в конце шестидесятых Брайан боялся и стеснялся сцены и внимания со стороны людей, а потом просто не мог без этого существовать. И сейчас этот самый великий человек не может буквально встать с кровати. Его кормят трубки аппаратов. Хотя, какое «кормят» — просто не дают умереть. Он наблюдал, как Анита, взяв стул, села у изголовья, что-то Ему стала говорить, перебирать Его вьющиеся волосы, на что смотреть было уже просто невыносимо больно. Роджеру, если честно, хотелось выйти из палаты, из больницы, позвонить Дэбби и забыть обо всем этом, как о страшном сне. Но так было нельзя. Он-то забудет, он-то уйдёт, а его, по факту, самый близкий человек будет всё также лежать в постели, пялиться в одну точку и продолжать убивать себя изнутри. —Анита, —вздохнув, начал музыкант, —Он умрёт.— Язык не слушался, не хотел говорить эти жестокие, отвратительные слова, и приходилось заставлять себя это делать через силу. —Умрёт, уйдёт из жизни, если не помочь Ему. Я очень сомневаюсь, что это можно сделать собственными руками. Нужна квалифицированная, может быть, даже дорогая помощь. Но иначе никак. Может, стоит нанять личного психиатра, который ему поможет, может, даже стоит положить в больницу. Мы должны хоть что-то сделать. Он прямо сейчас умирает. У нас на глазах— Добсон повернулась к гитаристу. —Да, я только сейчас о этом думала. Я думаю ты действительно прав, к сожалению, мы сейчас бессильны. Я даже не знаю, как и чем ему помочь. — Брайан словно не слышал их совсем. Не слышал, о чём они говорят вообще в принципе, лишь продолжал глупо пялиться в точку, не подавая особо никаких признаков жизни, кроме размеренного дыхания. Роджер вернулся к койке и тронул Его руку: —Кудрявый, давай держись. Мы обязательно со всем справимся и тебе обязательно станет легче, слышишь? Каждый день, пока ты здесь, мы будем навещать тебя.— На первом слове Брайан неожиданно моргнул и чуть двинул бровью, но всё также продолжал смотреть на стену и больше ни на что не реагировать. Прежде чем Роджер успел выйти из палаты, Анита окликнула его: —Набери мне сегодня вечером, хочу поговорить насчёт этого всего—