Потерянный рай

      В машине царил приятный запах крепкого американо, который Слава — вымотанный и не привыкший ездить по слабо освещенной дороге — купил в магазине около одной из пригородных заправок. Влад, скрестив ноги на сиденье, половину пути открывал купленные гопником батончики, пробовал их, комментировал и делился оставшейся половиной со своим спутником. Славик к шоколаду относился сдержаннее, но парень решил, что такое количество они разделят вдвоём и обсуждению это не подлежит.       — Не знал, что у сникерса в ассортименте появилась новая начинка, — удивился Влад. — Совсем отстал от жизни, — и, по обыкновению разделив батончик напополам, всучил вторую половинку гопнику. Тот не повернулся, лишь напряженно кивнул на дорогу — за последнее время она и впрямь сильно уплотнилась. Несмотря на это, Влад настоял: — Тогда открой рот, — Славик не вдумывался в просьбу: в разомкнутые губы, на язык, парень положил шоколад. Поддел подбородок, сомкнув челюсть. — Жуй.       Быть вместе в одной машине на протяжении чуть больше полутора часов оказалось для гопника ещё одними эмоциональными качелями. Бросало и в пот, и в жар, и даже самые будничные действия от лица Влада ощущались по-другому, казались втрое волнительней, чем если бы их делал кто-то другой. Случайные прикосновения коленок, пальцев и даже простой взгляд, не длившийся и секунды, способствовали пошатнуть хрупкое душевное равновесие гопника, который сидел всё это время как на иголках.       Влад же держался, как обычно, спокойно. Предположения Славика о том, что его сложно пробить хоть на йоту эмоций, с каждым разом только подтверждались. Это одновременно удручало гопника, заставляя сомневаться в собственных силах и значимости, считать все попытки уже априори тлетворными, и добавляло какой-то воодушевляющей мотивации, из-за которой те самые силы и находились.       Шаги навстречу Владу им самим не оставались незамеченными. Парень всё видел, чувствовал, замечал, но не мог также открыто и инфантильно выливать весь ураган своих эмоций на человека, из-за которого эти внутренние стихийные бедствия и начинались. Потому что было много терзаний, которые рано или поздно переваривались, а сам Влад продолжал жить дальше, проглотив очередную порцию подавленных эмоций. Потому что ничего никому не рассказывать, переживая внутренние конфликты внутри, стало уже привычкой. Плохой такой, которая ложилась барьером на остальные сферы жизни, но за эти годы уже въелась Владу под кожу.

***

      До города доехали к семи часам. К этому времени его уже окутывали ночные сумерки, но, несмотря на это, вокруг всё ещё кипела жизнь: большое скопление машин и проходящих по обочине людей добавляли городу живость и неприсущее для посёлков и маленьких населённых пунктов желание куда-то идти, бежать, что-то делать. Время, казалось, принимало здесь совершенно другой оборот, заставляя суетиться и торопиться.       Фонари и объёмные 3d баннеры, разбросанные на каждом шагу, завораживали своей привлекательностью на фоне высоких многоэтажных зданий, уходящих наверх, в самую мглу города. Яркие вывески магазинов или кафешек освещали тесные улочки, повсюду пестрели цветастые оттенки. Влад с детской непосредственностью наблюдал за происходящим через окно, а Славик — за ним. Он специально покружил в городе ещё какое-то время, наслаждаясь увиденной реакцией, пытаясь запомнить и надолго сохранить в памяти такого Влада.       — А вот здесь, — начал Слава, — прошли мои первые соревнования. — Любопытный взгляд обвел одно из рядом стоящих высотных зданий: коричневый фасад, длинную белую лестницу, уходящую на второй этаж. Это был спортивный комплекс. — Тогда я совсем хлипким был. Это сейчас в тяжелой категории, а раньше кое-как до легчайшей дотягивал.       — «Тяжёлая» — это как? — уточнил Влад, а Славик удивился, как в этой ходячей энциклопедии нет какой-либо информации на этот счёт.       — Это значит, свыше восьмидесяти килограмм дивизион, — парень кашлянул, подавившись то ли слюной, то ли прозвучавшей вслух цифрой. — А что? — нахмурился гопник, покачивая головой. — Это ещё не самый большой вес для боксёра.       Влад обхватил пальцами подбородок, вспоминая, когда последний раз вставал на весы. Около года назад, если не больше.       — В одиннадцатом классе я весил шестьдесят два. Плюс-минус один килограмм. Так что относительно моего — это много.       Славик лишь небрежно фыркнул, махнув рукой:       — Мелочь.       Дальше с помощью Гугл карт нашёлся нужный Торговый центр вместе с магазином, в котором, судя по названию, должен был быть такой необходимый для Антона Валерьевича подарок. К счастью, успели приехать до закрытия. Людей в это время было уже не так много, в основном подростки. Пока гопник, на которого через трубку орал тренер, доставал консультанта «Детского мира» описаниями куклы, Влад прогуливался где-то позади них, от нечего делать рассматривая ассортимент и прочие товары.       По заходящему вверх-вниз кадыку Славика и тому, как напряженно тот сжимал телефон, парень мог сказать, что он уже на грани. Консультант — робкий парнишка, видимо, только-только начавший здесь работать, — слыша каждый тяжёлый вздох за спиной, уже мысленно готовил пути отступления и опасливо оглядывался в поисках помощи других работников.       — Может быть, вам понравится эта модель? — в руки гопнику вновь протянули картонную коробку, сквозь прозрачную защиту которой на него смотрела очередная, похожая на все предыдущие, но всё равно не та кукла. Славик отправил её фотографию в мессенджер тренеру.       Наконец то, что так долго искали сквозь дебри склада, было найдено. Все трое направились к кассе. Оплачивая товар, Влад краем глаза заметил троих подростков, на вид лет пятнадцати. Если до этого он посчитал, что ему просто показалось и собака зарыта в давно укоренившейся в нем паранойи, то сейчас картина складывалась вполне очевидным образом: троица о чем-то шепталась, пальцем показывая, нет, тыча, в сторону Влада. И если подростки думали, что выглядят незаметно, то стоявший позади парня Славик считал иначе.       — Вот уёбки, — сквозь стиснутые зубы слышалась решительная готовность наломать дров.       Влад нутром почувствовал нараставшее позади себя напряжение и, не поворачиваясь, положил свою ладонь поверх сжатого кулака, холодно шепнул, так, чтобы услышали только они вдвоём:       — Прекрати.       Гопник вздрогнул, недовольно дёрнул рукой, скидывая чужую ладонь. Попсихует и успокоится, подумал Влад. Мало смысла в том, чтобы начинать конфликт, который можно завершить игнорированием оппонента. Поэтому парень предпочёл обойтись без лишнего шума, и им это удалось. Покинули магазин, а вскоре и торговый центр спокойно, без происшествий. Лишь Славик оставался недовольным, в презрении корча свою физиономию. Ну, конечно, тут задета его гордость, да ещё и как виртуозно — обычным бездействием. Влад ждал, пока тот что-нибудь, да выпалит. Так и произошло. Подходя к машине, гопник недовольно рыкнул:       — Я думал, в городе нормальные люди живут, а не вот «это».       Влад улыбнулся наивности Рыжего, пожал плечами.       — Плохие люди будут всегда и везде. Уездом из своего родного места проблемы не решатся, дерьма на каждом шагу хватает.       Славик лишь недовольно дёрнул щекой, открывая дверцу пассажирского сиденья и пропуская парня вперёд.       — Но все всё равно так стремятся побыстрее уехать, будто бы и впрямь что-то может измениться.       — Может, — согласно кивнул Влад. — Просто нужно смотреть на вещи более реалистично и не подгонять их под свои слащавые стандарты. Надо научиться адекватно оценивать каждое решение. И мечта всей жизни может оказаться тем ещё разочарованием.       Слава ещё нервно царапал зубами нижнюю губу и только через пару секунд спокойно выдохнул, соглашаясь.

***

      — Спасибо за заказ, приходите ещё!       Гопник, предвкушая во рту вкус не сигаретного дыма, а нормальной, человеческой еды, дежурно улыбнулся, забирая из рук девушки полиэтиленовый пакет, и поспешил к машине. Её Славик припарковал около набережной. Передние стекла открывали вид на пляж, свет фонарей практически не падал на воду, кидая серебристую гладь во мрак. Место было тихое, людей вокруг не было, они ходили внизу, на пешеходной дорожке, любуясь арт-объектами и скульптурами городской набережной.       — Долго ждал? — спросил Славик, протягивая Владу пакет через опущенную оконную раму.       — Нет, — мотнул головой парень. — Я надеюсь, это что-то вкусное. — Влад с тенью сомнения глянул на просвечивающиеся сквозь плёнку два тёплых свертка.       — Ещё бы! — воскликнул Слава, приземляясь на своё место. — Как шаурма может быть невкусной?       Влад аккуратно достал содержимое из пакета, протянул гопнику и, пока тот довольно уплетал купленный им ужин, продолжал откровенно пялиться на свой, будто бы перед ним была не шаурма, а что-то за гранью реальности. Слава заметил это, съев почти половину от длинного донера. Поинтересовался:       — Ты долго на неё смотреть будешь?       Парень сглотнул, тяжело выдохнул и откусил маленький кусочек.       — Больше кусай! — подбодрил гопник.       Влад ещё несколько раз проделал то же самое: пробовал, пытался понять, нравится ему или нет, и в конце концов, прислушавшись к своим ощущениям, подытожил:       — Вкусно.       Славик широко улыбнулся, поправляя свою бейсболку.       — Футболку только не заляпай.

***

      В городе уже стояла непроглядная тьма. Людей, судя по звукам, стало значительно меньше, но всё равно нашлись любители ночных прогулок. В машине играли песни Влада. Они были где-то на фоне, заполняли паузы между ними двумя и просто являлись ключом к приятной атмосфере беседы.       Гопник не торопился уезжать, он хотел как можно больше побыть вдвоём, насытиться разговорами сполна и прокручивать каждое сказанное им слово перед сном. Надолго остаться в этом моменте вместе с Владом, потому что какие-то два часа и дорога снова приведёт их туда, в сырость и слякоть, под прицел любопытных глаз.       — Прямо так и сказала? — искренне удивился Славик.       — Да. Бабушка обещала поговорить с мамой, но вот что из этого выйдет — неизвестно.       Славик, играясь, покрутил руль несколько раз, а потом ничком повалился на него, обхватывая руками с обеих сторон.       — У тебя классная мама, — сказал гопник, как что-то само собой разумеющееся. — Я думаю, она обязательно поймёт тебя.       — Странно. Мне казалось, что во время вашей первой встречи она произвела не самое приятное впечатление, — потупив взгляд, Влад продолжил: — Мы никогда не были с ней особо близки, одни ссоры да недопонимания. Рассчитывать на благоразумие с её стороны точно не стоит.       — Я со своей мамой тоже часто ругался, — парировал Слава. — Она всё отговаривала меня ходить на бокс, хотя сама же туда и привела. Говорила, мол, потом в интернете насмотрелась всяких ужасов и забоялась, что я на всю жизнь калекой останусь. А сейчас она умерла, и я остался один, — взгляд гопника скользнул куда-то вниз, под ноги, светлые ресницы прикрыли глаза. — Иногда мне не хватает этого. Ну, знаешь, хоть она и кричала на меня, но всегда желала только лучшего. Перчатки покупала, на соревнования приходила. Короче, я это к тому, что раз твоя мама так взъелась на меня, значит, правда волнуется и переживает. Не руби с плеча, Владос, и сам пойди ей навстречу, — Славик легонько ударил парня кулаком в плечо.       — Возможно, ты прав, — неохотно признался Влад. — И не называй меня так больше. Мне не нравится эта форма имени.       — Что насчёт Владика? — чуть подумав, предложил гопник. На самом деле, так ему нравилось гораздо больше.       — Просто Влад, — выдохнул парень. — Ладно, проехали. Что у тебя с отцом, Слав? Не скандалит больше?       — Да всё стабильно, — потягиваясь, лениво ответил Рыжий. — Пока не сдох, и ладно.       Уточнять, что подразумевается под этим «стабильно» Влад не стал, прекрасно догадываясь об этом сам. Не желая портить конец вечера скользкой темой, парень предложил двинуться в путь, ссылаясь на сильное утомление.

***

      Обратная дорога клонила в сон и давила грузом на сознание. Усталость постепенно охватила Влада, ноющие мышцы приятно побаливали, а глаза грозились вот-вот сомкнуться. Он старался развлекать Славу разговорами ещё какое-то время, чтобы не дать тому провалиться в отягощающее сонное состояние, но сам не заметил, как уснул, свернувшись почти калачиком на тесном для сна сиденье. Славик не стал будить его, лишь иногда кидал взгляды на мило сопящего во сне парня и улыбался, стараясь фокусироваться на ночной дороге. За оставшийся путь — а в молчании он казался и вовсе бесконечным — гопник ненароком пропускал через себя разного рода мысли. В основном о Владе, о том, что происходит между ними, происходит с ним самим.       Сейчас все чувства для Славы виднелись отчётливо и ясно, не через призму хмеля, попытки что-либо доказать и ещё нескольких покрытых вуалью поползновений в сторону Влада и малейшего шанса на взаимодействие с ним. Это было желание. Желание постоянно разговаривать, а если он не рядом — заваливать сообщениями, пусть даже самыми простыми и короткими. Хотя гопнику было в стократ приятнее слушать именно голос Влада. Его рассказы о компьютерах, в которых Славик ничего не понимал, а в школе считал информатику пустой тратой времени. Всё, что угодно, если это хоть на йоту соприкасается с жизнью Влада.       Желание защищать было и того сильнее. Когда-то в разговоре Слава услышал невзначай опрокинутую парнем фразу, которая до понимания гопника дошла не сразу, но потом начала преследовать его мысли.       «Но учти, нос мне уже ломали», — сказал Влад.       Кто посмел поднять на него руку? При каких обстоятельствах это произошло? Где сейчас находятся ублюдки, причастные к этому? Внутри Славы разгоралась ярость на каждый неправильный, косой взгляд, что впоследствии порождало нездоровую паранойю к окружению Влада. Тем не менее внутреннее восхищение так или иначе перемежало негативные мысли. Гопник не мог не заметить отчуждённую умиротворенность парня. Мало того, что он умеет владеть собой и колкий на велеречивые высказывания, так ещё вовремя улавливает смену настроения самого Славика, пресекая возможные последствия из-за заглушенного эмоциями разума.       Какие события сделали Влада таким, каким он является сейчас? Гопник, размышляя, пришёл к выводу, что его внутренняя сила вовсе не подарок судьбы, а, скорее, наказание. И сколько раз он, точнее, его ударяли лицом в грязь, чтобы сейчас Влад так стоически терпел откровенное хамство и неуважение в свою сторону, Славе представить было сложно. Гопник трясся за свою репутацию, наращивая вокруг себя непробиваемый щит, который только на первый взгляд казался таковым. Он боялся людского порицания, в то время как Влад спокойно смотрел в глаза чужому страху. Парень заменял физическую слабость моральной силой. Гопник же кроме долгих лет упорных тренировок по своей сути оставался боязливым, шарахающимся от каждого неверного слова подростком.       Поодиночке обоим было сложно, вместе же находились потерянные, недостающие детальки и черты характеров, которые перекрывали чужие раны, создавая внутри гармонию и ощущение баланса.       Славик понимал причину возникновения этого приторного, бушующего внутри него чувства. Он понимал, что влюбился.

***

До посёлка оставалось ехать меньше пятнадцати минут. Начал накрапывать маленький дождик, который, усиливаясь, уже спустя пару мгновений превратился в настоящий добротный ливень. Раскатистые звуки грома, пронизывающие небо паутины молнии и плотная занавеса из звонких капель перекрывали дорогу. Гопник, в конец утомленный, был молчалив, а Влад, только проснувшись, не был способен так скоро влиться в новый разговор. Лишь когда Славик подъехал к его двору, сказал:       — Раз ты сейчас оставишь машину у тренера, то домой придётся идти пешком, — гопник кивнул. — Я могу вынести зонтик.       — Не надо. Антон Валерьевич живёт около техникума, а оттуда до моего дома рукой подать.       Влад замялся. Впервые ему было настолько неловко прощаться с кем-то.       — Ну… Тогда я пошёл.       — Стой, — Славик снял с себя бейсболку и нацепил её на чёрную макушку. Попытался спрятать пряди под кепкой, самые непослушные убрал под пальто. — Теперь можешь идти.       Влад от неожиданности молча захлопал глазами, но так и не нашёлся с ответом. Он заметил эту странную и оттого смущающую привычку гопника — делать что-то неожиданно и без предупреждения. Пока к щекам не начал приливать румянец, Влад бросил холодное «Спасибо за вечер» и рысью выскочил из машины, спрятавшись под козырьком кепки Славика.

***

      Кукла наконец доехала до своей хозяйки. Антон Валерьевич лишь поинтересовался, почему гопник приехал так поздно и не нахватал ли он по дороге штрафов. Славик что-то ответил про пробки и непредвиденные погодные условия, тренер похвалил его за бдительность и серьёзность на дороге.       Обсудить соревнования, из-за которых Антону Валерьевичу пришлось отложить визит в город, решили в понедельник. Гопник отказался от предложенных ему денег на такси, отдал чужую карту и после короткого прощания отправился домой.       Уже на улице Славик ощутил все прелести непогоды: нещадный холодный ветер срывал капюшон, рыжая копна волос прилипала к лицу и лезла в глаза, а ткань одежды постепенно темнела. Настроение блекло до тусклой тени того, каким оно было буквально пару часов назад.       Поднимаясь на свой этаж, гопник уже слышал доносившуюся из своей квартиры музыку и чувствовал характерную для таких посиделок вонь. Зайдя домой, в голову сразу хлесткой пощечиной ударил запах спирта и табака. Гопник устало потер переносицу, несколько раз зажмурился, проглатывая желание оказаться сейчас в другом месте, и, пересиливая рвотный ком, шагнул на кухню.       Пара незнакомых лиц танцевала прямо в тесном коридоре — их Славик выгнал из квартиры в первую очередь. Под недовольные вопли остальных вусмерть угашенных взрослых гопник выключил музыку и принялся насильно выпроваживать оставшуюся часть компании. Вернувшись, он, по обыкновению, начал собирать мусор, не обращая внимания на бесшумно лежащего на столе отца. Пустые бутылки водки, оккупировавшие периметр кухни, окурки сигарет — всё было как обычно. Разве что отец в этот раз не скандалил.       — Так сильно нажрался, что язык отсох? — раздраженно бросил Славик, продолжая собирать мусор.       С каждой убранной бутылкой морок всё сильнее давил на рассудок, тело начинала бить крупная дрожь. Внутри что-то кипело, готовясь вырваться на свободу. Слава до белых костяшек сжимал край столешницы кухонного гарнитура, пытаясь успокоить учащённое дыхание.       — Эй, уёбок, просыпайся! Убирай за своими дружками и проваливай нахуй из моего дома, — прохрипел Слава, толкнув рукой неподвижное плечо; ему никто не ответил. — Что, стыдно на старости лет стало? Я сказал: вставай и проваливай отсюда!       Гопник попытался растормошить отца, но на все его потуги тот никак не среагировал. Завалившись вбок, тяжёлое тело навзничь свалилось на пол. Славик вскрикнул, увидев перед своими ногами бледное, как полотно, лицо.       — Пап?.. — гопник по инерции сделал два шага назад, уперевшись спиной в холодильник.       Тело отца забилось в неконтролируемых судорогах. Распластанное по всему полу, оно задёргалось, словно уже и не принадлежало ему, словно отца кто-то дёргал за ниточки. Сердце Славика пропустило удар, а затем резко пробило грудную клетку, раздавшись гулом в ушах.       — Папа! — он упал на колени, руки застыли в воздухе, не решаясь прикоснуться.       Мышцы на видимых участках тела отца сокращались, затем из приоткрытого рта начала просачиваться белая пена. На лице Славика застыл немой ужас. Искривившись в нервной гримасе, он не сразу понял, что надо отвести взгляд и набрать наконец скорую помощь. Трясучие, вспотевшие руки скользили по экрану телефона, вбивая запомнившиеся ещё в школе цифры.       На описание диспетчеру ситуации потребовались истраченные в дороге силы. Славик, не узнавая своего сиплого голоса, после извещения о том, что к нему направляется бригада скорой помощи, рискнул проверить пульс отца. Приложив указательный и средний палец слева от трахеи, гопник не почувствовал характерных толчков. Он резко встал и двинулся в сторону ванны. К горлу подкатил ком, в голове резко помутнело, глаза застилала чёрная пелена. Холодный пот стекал по лбу и спине. Славик на ватных, подкашивающихся ногах, опираясь руками о стену, дошёл до туалета — его вырвало. Голова лежала на ободке, первый раз гопник ощущал себя настолько слабым и беспомощным. Он вслепую начал искать свой телефон по карманам, в надежде успеть набрать сообщение Владу до того, как он выключится.

***

      Кепка, может, и не помогла полностью избавиться от последствий дождя — несколько прядей всё же вымокло, — но она несла в себе запах кудрявых рыжих волос. Взвинченный до предела Влад, зайдя в подъезд, прильнул спиной к холодной стальной двери, съезжая по ней вниз и опускаясь на небольшой выступ.       Пробило, все-таки, на эмоции.       Спрятав вспыхнувшее лицо в козырьке чёрной бейсболки, парень под аккомпанемент моросящего дождя слушал и биение своего сердца. Оно, казалось, полностью заглушало тишину подъезда. Словно удары о грудную клетку сейчас слышат все соседи, и они вот-вот выйдут сетовать на зычный шум.       Несмотря на противоречие организма, разумом Влад ощущал спокойствие и умиротворение. Его не разрывало на части от захлестнувших эмоций, это всё утихало, оставалось лишь приятное, разливающееся по телу чувство. Окрестить его вслух парень пока не решался, но внутри давно знал, какое название оно носит.       — Что будет дальше? — шёпотом спросил Влад.       Но кого? Стены? Ступени? Соседей? Ему никто не ответит и не даст совета, теперь это дело их двоих. На подсознательном уровне парень был уверен во взаимности чувств, получая красноречивые, недвусмысленные действия со стороны Славика.       «Что будет дальше?» — вопрос времени, которое обязательно расставит всё по своим местам.       Поднимаясь с холодного места, Влад достал с кармана телефон, испытывая необъяснимо сильное желание написать Еве. Он не знал, как рассказать об этом подруге и надо ли, стоит ли вообще сейчас говорить ей об этом? Плевать. Владу хотелось просто написать о том, что бушует у него внутри. Какие изменения он чувствует у себя под сердцем, что там ломается и начинает только-только прорастать. Пусть парень и не укажет причину таких резких метаморфоз, но ему однозначно станет легче. Решительно разблокировав телефон, Влад так и замер, увидев на панели уведомлений сообщение от Славика.       «Отец умер».       Подъезд в мгновение оказался пустым, стальная дверь лишь мерзко скрипела, оставаясь открытой нараспашку. На улице прогремела молния. Лужи хлюпали под весом берцев. Влад бежал настолько быстро, насколько позволяла ему физическая подготовка. На ходу набирал номер Славика, но голос оператора лишь надоедливо повторял: «Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети». Влад пытался взять себя в руки, убирая бесполезный в такой ситуации страх, но зубы непроизвольно раздирали нижнюю губу, а ногти впивались в ладонь. И если до этого парень мог поставить под сомнение подлинность своих чувств, то сейчас, бросив всё и ни на секунду не задумавшись, он просто хотел верить в то, что с самим Славиком сейчас всё в порядке. Влад понял, как невыносимо сильно беспокоится о нём. Он не простит себе, если опоздает, если не успеет прибежать вовремя.       Услышав оглушительный сигнал сирены скорой помощи, Влад на последнем дыхании забежал в незнакомый ему квартал около техникума. Увидел проблескивающие в темноте синие маячки, толпу людей, картинно зажимавших ладонью рот и что-то усердно обсуждая, тыча пальцем куда-то позади себя и на машину прибывшей бригады. Среди всего народа парень смог разглядеть Славика, державшегося особняком от других. В медных глазах застыли слезы, на него поглядывали соседи, не забывая попеременно о чем-то шептаться.       Гопник, казалось, не слышал ядовитые языки других, в его ушах по-прежнему стоял вой звонкой сирены. Он забился где-то в углу, отрешенный взгляд не мог выдать никакую эмоцию. А люди, жадные до сплетен, всё стояли и шептались. Некоторые индивидуумы подходили к Славику, что-то говорили, но по вздрагивающим желвакам Влад понимал, что никаких слов соболезнований тот не услышал.       Парень злился. Он сжал кулаки и решительно подошёл к столпотворению, толкая грузных мужчин и обходя треплющихся между собой женщин.       — Эй, малой, ты куда прёшь! — раздалось басом позади Влада. Но ему было плевать. Больше всего парню хотелось увести отсюда Славика.       Дойдя до конца этого хаоса, он увидел гопника, смирно стоявшего под козырьком крыши. Схватив его за руку, Влад распахнул приоткрытую дверь и завел Славика за собой в подъезд.       — Квартира? — твёрдо спросил парень.       — Тридцать восемь, — отстраненно отозвался гопник.       На первом этаже такого номера не оказалось. Влад, ведя за собой Славика, поднялся на второй. Увидел нужные цифры, открыл дверь и силой заволок Рыжего, закрывая всё на замки.       — Слав, я здесь. Всё хорошо, — аккуратно произнес парень, положив ладонь на грудь гопника. В прихожей было темно, но чужие слёзы ощущались физически. Влад старался держаться. Ему было ради кого.       — Он умер, — пробормотал Славик, а затем истерично повторил: — Умер. Понимаешь, Влад? Отец тоже умер! — из глаз брызнули слёзы. Гопник прижался к парню, захлёбываясь слезами и прерывисто дыша прямо в его шею. Влад, сжав губы в одну тонкую линию, обнял Славу в ответ.       Под грузом страданий и усталости они опустились на пол. Гопник сгрёб парня в охапку, усаживая на свои колени и продолжая тихо, практически бесшумно рыдать. Влад гладил рыжие волосы, целуя макушку, лоб, виски и солёные из-за слез веки, прижимаясь сильнее и стараясь перенять хотя бы часть той боли, что испытывает сейчас его человек.       Парень ещё долго шептал слова поддержки, но Славик молчал. Лишь когда он немного подуспокоился, то развернул Влада к себе лицом. Хрипло буркнул:       — Спасибо, и прости меня. Это, наверное, выглядит сейчас максимально уёбищно, — гопник подбородком обвел в воздухе круг, имея ввиду свой внешний вид. Влад робко улыбнулся, глядя на опухший красный нос.       — Для меня это не имеет значения. Главное, что ты жив и здоров, — парень убрал рыжую прядь за ухо, поглаживая большими пальцами румяные щеки. Славик, словно завороженный, смотрел на чужие бледные губы, освещенные тусклым светом, который еле как доходил до прихожей. Вспомнив инцидент в туалете, нужный настрой сразу куда-то улетучился, а гопник лишь неловко прокашлялся.       — Кхм, да… Мне следует сходить в душ.       Влад кивнул, встал с колен и протянул Славику руку.       — Пошли. Я помогу, — гопник выгнул бровь, парень улыбнулся. — А что? Вдруг ты там повеситься захочешь.       — Я не…       — Я буду рядом.