Розы сорта "Сангрояль"

      Дорога до города оказалась длиннее чем мне представлялось раньше. С той самой ночи, когда злая выходка Боклерской Бестии спасла мою жизнь, я избегала всяких возможностей возвращения и теперь нервничала.       Спутник мерил широкими шагами пыльную тропинку и сосредоточенно молчал, заложив руки за спину, всем своим видом демонстрируя нежелание общения. Его чуть алый взор полыхал плохо скрываемой болью, от того казался особенно жестоким. Однако, это совсем не пугало меня, скорее вызывало неприятное чувство вины за причиняемые, хоть и невольно, страдания.       У больших окованных железом ворот оградительного сооружения, обрамлённых молчаливой и неприветливой стражей, решимость окончательно покинула душу, к глазам подступили слезы, унять дрожь в руках стало совершенно невозможно, а ноги словно вросли в землю, отказываясь слушаться.       Вампир закатил глаза, чуть поднимая лицо к небу, словно в немой мольбе, а потом уверенно сжал мою руку своей, увлекая к воротам вслед за собой.       — Пошли, Лея. Нечего бояться. Я ведь рядом, — произнес он и усмехнулся. — Кто посмеет противиться воле всесильного вампира.       Мне стало легче, да и мастер Эретайн похоже вновь обрел душевное равновесие, что снимало неприятную неловкость. Чувство защищённости втекало в лёгкие с каждым вздохом, унимая истерику. Шагнув в его сторону, я прижалась к напряженному спутнику и плотно обхватила обеими руками затянутую в кожаную перчатку широкую ладонь. Он скосил встревоженный взгляд, словно опасаясь, что укушу. Чтобы заглянуть в бледное лицо приходилось, как ребенку, высоко задирать голову, чуть отстраняясь от рельефного плеча, покрытого черным, дорожным плащом.       — Боишься меня, господин Эретайн?       Не удостоив спутницу ответом, вампир продолжил уверенно вести свою нерадивую подопечную от городских стен, которые мы только что миновали, по неширокой улице к большой, круглой площади уложенной мелкой брусчаткой. В центре просторного овала располагалась высокая статуя Анны-Генриетты — княгини Боклера, а вокруг россыпью пристроились многочисленные лавочки и одиночные торговцы, предлагавшие свой нехитрый товар прямо с переносных, плоских лотков, удерживаемых ими в руках.       Детлафф вновь посмотрел на меня, усмехнулся и перевел взор на площадь перед собой. Впереди виднелись толпы бесцельно шатающихся зевак и снующие между ними торговцы с разного рода мелочевкой. Я никогда раньше не видела такой пёстрой ярмарки. Вокруг звучала живая музыка, перемежаясь криками детей и гомоном взволнованной молодежи. Народ праздновал избавление от Боклерской Бестии, а мы с ней шли среди веселящейся толпы, будто бы причастные к общей радости, но при этом живые и невредимые. Детлафф замедлил шаг, по прежнему крепко сжимая мою ладонь, а вскоре и вовсе остановился у прилавка с красивыми, покрытыми блестящей глазурью пряниками. Я крутила головой во все стороны разглядывая сладости, дешёвые безделушки, яды, снадобья, меха и ткани… От обилия красок в глазах рябило.       — Выбирай, — тихо бросил мой спутник, привлекая кивком внимание к лотку, и выжидающе застыл.       — Ой, что ты, не надо, — почти взмолилась я, стараясь спрятаться за его широкую спину.       Подарки приходилось получать редко и в прошлой жизни с родителями. Не было у них лишних денег, чтобы баловать детей. А потом…       — Тогда придется самому, — глубоко вздохнул он, будто не желая принимать в происходящем участия.       Детлафф ткнул пальцем в самый красивый, цветной пряник и протянул торговцу монету. Мужчина поклонился и завернул гостинец в вощеную бумагу. Я с благодарностью приняла угощение из морщинистых рук торговца и с восторгом принялась его разглядывать.       — Как мало вам, людям, нужно для счастья.       Он усмехался лишь уголком тонких, суровых губ, искоса поглядывая на меня с высоты своего роста.       — Разве? — оторвать взгляд от сверкающего сахарной глазурью пряника было сложно. В душе приятно зашевелилось почти забытое, а от того немного болезненное ощущение детского восторга, чистого и искреннего.       Вампир промолчал, но высокая, напряжённая фигура немного расслабилась, что легко было заметить по тяжёлой, широкой поступи, которой он мерил мостовую лениво оглядываясь по сторонам. Мне нравилось чувство полной и безграничной защищённости, испытываемое рядом с ним. Кто посмеет причинить вред, когда сам мастер Эретайн — злой, прямолинейный и неподкупный, оказывает тебе честь своим покровительством.       Подарки на сладостях совсем не закончились. Казалось, не осталось на площади лотка, в котом он чего-нибудь бы не купил. Целый ворох блестящих мелочей покрывал мои руки аж до самых локтей, опоясывал талию, свисал с шеи.       — Допустимо поцеловать благодетеля в знак признательности? — не хотелось портить его позитивного настроя новым, неуместным посягательством на личное пространство.       Детлафф остановился, задержался на мне внимательным взглядом и медленно, будто сомневаясь кивнул. Привстав на носочки, я с жаром коснулась бледной щеки горячими губами.       — Спасибо.       Он ощутимо вздрогнул и поспешно отстранился, вновь внимательно рассматривая неуклюжую, наглую спутницу. Подспудно я больше не чувствовала в его поведении агрессии, чем бы ни была она продиктована, а потому не хотела вести себя вызывающе. Молчаливое расположение вампира казалась таким хрупким, что стоило лишь только вздохнуть в неверном темпе, как оно рассыпется в прах, ядовитой пылью нового разочарования.       — Не за что. Твоя радость заразительна. Она греет и меня тоже.       — Лала! Ты где шляешься?       Громкий, визгливый голос растекся противной дрожью по коже, заставляя поежиться. Детлафф мгновенно повернулся к источнику претензий, выдвигая плечо вперёд, словно в неосознанном стремлении защитить подопечную. К нам приближалась толстая, вульгарно одетая женщина — хозяйка борделя, в который меня продал когда-то Ревель.       — Думаешь благородного ухажера нашла, так и возвращаться не надо? — Она говорила намеренно громко, нахально оглядывая моего спутника. Чувство подступающей опасности сдавило грудь стальными оковами. Я кожей ощутила, как каменеет его высокая фигура, словно лучник натягивает тетиву дальнобойного арбалета. На тонкую, нижнюю губу начали выползать белые, ровные клыки. Было уже непонятно чего я боюсь больше: хабальную тётку или того, что мой защитник разорвет ее в клочья прямо посреди площади. Подспудное ощущение подступающей опасности частично коснулось и проститутки, поскольку она очнулась на полуслове, встретившись со злым, тяжёлым взглядом Эретайна.       — За эту девку десять флоренов уплачено, милсдарь. — С вызовом произнесла женщина, вскинув полулысую голову и подперев руками бока, однако в бесцветных глазах ее явственно плескался страх.       — Три. — Мой неуверенный шепот похоже лишь усугубил ситуацию, поскольку ответом стал только тихий, угрожающий рык.       Баба пересекла границу досягаемости, приблизившись на расстояние вытянутой руки. Молниеносным движением, совершенно незаметным для глаза, вампир выбросил ладонь вперёд и, схватив ее за горло, приподнял над землёй. Прозрачный взор наполнился неконтролируемой жестокостью, хищной жаждой причинения боли, правильные черты лица чуть заострились, приобретая сходство со звериными. Длинные ногти впились в толстую шею, от чего на коже выступили мелкие, бордовые капли крови. Детлафф тихо, сдавленно выдохнул в попытке сохранить самообладание.       — Не надо, — пересиливая страх, едва слышно прошептала я, вцепляясь в широкую ладонь, будто пытаясь остановить неизбежное.       Бесцветные глаза потаскухи наполнились животным ужасом, она уже подсознательно понимала, что поступила крайне опрометчиво и всей душой, всем своим противным естеством сожалела о содеянном. Вампир вновь шумно выдохнул, обретая самоконтроль, затем ослабил хватку, позволяя насмерть перепуганной тётке грузно шлепнуться на брусчатку площади, словно крупная болотная лягушка, вынутая из воды и выброшенная на берег.       Не отрывая полного ненависти взгляда от своей жертвы, Эретайн медленно вынул из внутреннего кармана кожаный кошель с красивым, цветным узором и бросил на землю у ее ног.        — Тут пятнадцать. И убирайся подобру-поздорову… Пока цела, — он показательно провел кончиком языка по краю ровного ряда острых зубов.       — Спасибо, господин. Удачного дня, большого удовольствия, — расплылась в сальной улыбке дрянь, быстро повторяя давно заученные слова. — Повезло тебе, Лала. Повезло.       Когда она поспешно, поминутно озираясь, растворилась в толпе, темноволосый спутник повернул голову ко мне и изучающе застыл. Его внимательный взгляд искал на моем лице панику, страх, слезы, но ничего подобного не находил, что вызывало недоумение, сквозившее в каждом жесте.       — Ты вовсе не боишься, Лея. Почему?       Я, как завороженная, смотрела в темные, сосредоточенные глаза вампира. Слов, для объяснений совсем не находилось, но вот взволнованная дрожь ощутимо струилась по спине мерными волнами, вызывая приятный трепет в животе.       — Кого мне бояться?       — Ее… Или меня.       Невольная улыбка тронула мои губы, вызывая лёгкий алый оттенок в прозрачном, серьезном взоре вампира.       — Наверное потому, что ты каждый раз приходишь на помощь, несмотря на то, что мы едва знакомы, — щеки согрел румянец смущения, от осознания собственной правоты.       — Так уж повелось, — по доброму усмехнулся Детлафф, пожимая плечами.       — Зачем? — не сдавалась я, вознамерившись выяснить его отношение, которое, почему-то вдруг, стало таким важным.       — Ты как-то сказала, что даже монстры могут творить добро. Мне хочется верить в это.       — Ты не монстр! — слова слетали с губ с жаром, словно при мне оскорбили невероятную и бесспорную добродетель. — Уж точно меньше той старой потаскухи, или Ревеля или…       Вместо ответа вампир аккуратно погладил меня по щеке, прерывая поток никому ненужных оправданий, но потом резко отдернул руку, словно обжёгся и рассерженно отвернулся.       — Лала? — тон его голоса стал низким, словно рокот, слегка окрашенный хрипотцой.       — Так меня хозя… Ревель называл. Настоящее мое имя Мейлея.       — Значит Лея.       Он по-прежнему крепко сжимал узкую ладонь, увлекая за собой с площади в лабиринт закоулков с чередой мастерских и магазинов. Я с удовольствием, послушно следовала за спутником с благодарностью доверяя ему не только выбор дороги, но и кажется свою жизнь тоже.       Впереди появилась мастерская модистки с крупной, выцветшей вывеской. Мы вошли в небольшое помещение с круглым, уставленным разного рода манекенами окном. Внутри было уютно хотя немного тесно. У стены расположился широкий, чуть потёртый диван, на котором и устроился мой спутник, а напротив висело овальное, медное зеркало в чеканной раме.       Модистка оказалась шустрой, покладистой старушкой, которая пригласила меня в соседнюю комнату и быстро подобрала не слишком открытое, восхитительно алое платье на черном корсаже и с изящной, кружевной оторочкой. Мой кавалер безэмоционально взирал со своего места, как я восторженно поворачиваюсь перед широким, полированным зеркалом.       — Оно ведь целое состояние стоит!       — Разве это важно?       — Для меня да.       Детлафф вновь равнодушно пожал плечами.       — Считай подарком.       — Да за что же?       — Просто так. Мы уже можем возвращаться, или ещё часок другой повертишься перед зеркалом?       Пришлось поторопиться с переодеваниями. Портниха бережно завернула платье в чистый холст, приняла плату и раскланялась. На площади я уже хотела свернуть к городским воротам, но широкая ладонь Эретайна, теперь постоянно сжимающая мою руку, потянула в сторону ристалища.       — Ты ещё не видела турнир. — Спокойно пояснил он, отвечая на изумленный взгляд.       За воротами, на большом поле стояла бревенчатая арена. Мест на трибунах совсем не осталось, но мы прошли к самому ограждению, откуда было хорошо видно, как благородные рыцари бьются за честь своих дам, тупым оружием вежливости. Зрелище привлекало не особенно, в отличии от харизматичного кавалера, который положил руки на бревенчатый борт по обе стороны от меня, замыкая в капкан. Страха в душе совсем не было, скорее какой-то благоговейный трепет, приятно шелестел в животе. Никогда бы не подумала, что стану испытывать такие сладкие и вместе с тем мучительные ощущения, от близкого соседства с мужчиной, да ещё настолько крупным и сильным. Детлафф иногда опускал голову к моему уху, чтобы пояснить происходящее и всегда глубоко, с шумом втягивал воздух носом, очевидно его привлекал запах. Тихое, умозрительное изумление от его неоднозначного поведения, да и моей собственной, столь восторженной реакции, наполняло сознание полным смятением.       Рыцари в блестящих доспехах, удерживая тяжёлые копья украшенные цветной лентой, повязанной благородной дамой в знак благосклонности, неслись навстречу друг другу в намерении выбить противника из седла. Их щиты пестрели яркими, пафосными гербами с длинными, витиеватыми девизами.       — Наградой станет только смерть, — прочла я один из них и саркастически усмехнулась. — Не слишком жизнеутверждающе.       — Чем больше мужчины говорят о смерти, тем сильнее боятся ее, — отстраненно проговорил Детлафф, без особенного интереса наблюдая за ходом поединка.       Древко одного из копий разлетелось в щепки, ударившись прямо в грудь благородного господина. От сильного столкновения поединщика вырвало из седла и отбросило на пару метров в сторону. Трибуны притихли и в воздухе явственно разнёсся звон покореженного металла.       Я вздрогнула и всем существом рванулась к тому единственному защитнику, который никогда не отказывал мне в поддержке, никогда не предавал. К тому, кто неизменно протягивал широкую, сухую ладонь, пусть даже совсем не улыбаясь, не демонстрируя одобрения или снисхождения. К тому, кто в своей слепой, звериной ярости напав на город, спас меня одну… Спас и привёл к себе.        Детлафф. Такой странный монстр.        Крепко прижимаясь к широкой груди покровителя, я с замиранием сердца слушала шум его дыхания: мерный, глубокий, громкий. На миг показалось, что нет ничего важнее этой секунды, но потом гомон ликующей толпы ворвался в сознание словно стихийное бедствие.       — Он ведь не умрет? — взволнованный звон высокого голоса вдруг утонул и затих, сменяясь быстрым стуком сердца в ушах, прерывистым дыханием, шелестящим через открытые губы.       — Нет, — спокойно произнес Эретайн медленно смыкая крепкие объятья. — Он даже не ранен. Я не чую запаха крови.       Взор поднялся к суровому сосредоточенному лицу вампира, с нахмуренными бровями и пронзительным, полным смятения и боли, прозрачным взглядом. От этого стало стыдно, будто бы вновь сделала что-то плохое, неприличное.       — Прости. Постоянно врываюсь в твое личное пространство. Такая бестактная девица. — Попытка шутить выглядела скомкано, но вот только сильные руки ни на дюйм не ослабли хватки, продолжая уверенно сжимать мою спину.       — Я уже почти привык, — медленно произнес он, изучая мое лицо.       Когда внимательный взгляд коснулся губ, мои плечи невольно вздрогнули, а взор соскользнул в сторону, будто смутившись и не желая показывать этого.       Фальшивая битва закончилась и нам пришла пора возвращаться домой. Ох как же этого не хотелось. Всю дорогу я расспрашивала Детлаффа о назаирских розах и офирских благовониях, казалось, не было места, которое он бы не посетил. Ему нравилось рассказывать о путешествиях, словно погружаясь в переживания заново.       — Так восторженно говоришь о цветах, ты — поэт?       Он грустно, но располагающе улыбнулся, искоса поглядывая на меня.       — Нет, Мейлея, я — монстр.       — Никогда не поверю, что тебе нравится лить кровь просто так. Не того уклада твоя душа, — вновь искренне возмутилось мое сознание, словно против собственной воли убеждая окружение в очевидном.       — Много ли тебе известно о душах вампиров? — меланхолично усмехнулся спутник, совсем не замечая, как настороженная чопорность гибкой фигуры отступает, расслабляется, разрушая барьеры общения.       — Нет. Но… — я остановилась и уверенно посмотрела в прозрачные, колдовские глаза. — Одного из них мне как-будто понимать, или даже скорее ощущать удается.       — Смелая, — тихим, вкрадчивым голосом констатировал Эретайн, не отрывая внимательного, завораживающего взгляда.       — Это со страху, — вдруг рассмеялась я, попутно удивляясь тому, как свободно чувствую себя в его компании.       Детлафф снова добродушно хмыкнул, утягивая за руку дальше по дороге. Так мы, неспешно прогуливаясь, добрались до дома.       У входа стоял раздраженный, встревоженный Регис. Его взгляд горел неподдельной неприязнью, что смущало, поскольку причины такого поведения мне были понятны не до конца. Он несомненно беспокоился о нас обоих… Или только о друге? Но чем моя компания, вдруг стала неугодна? Ведь Эмиэль сам же и предложил Детлаффу проводить меня в город, что теперь его, кажется, совсем не радовало.       Регис смерил озабоченным взглядом товарища, пребывающего в приподнятом настроении и укоризненно задержался на крупной ладони, крепко сжимающей мою руку. Эретайн однако не нашел нужным отпустить меня, как впрочем и пояснить свое поведение взволнованному побратиму, что, несомненно, вызывало ещё более острое недовольство.