Next of Kin

      Минутная стрелка настенных часов, казалось, растаяла, кровоточа в том месте, где должна была быть цифра шесть. Сакура с трудом моргнула, чтобы прояснить зрение во время бега, чувствуя странное головокружение. Станция метро сбивала с толку—цвета и текстуры толпы сливались вместе, беспорядочный разговор в ее ушах только добавлял путаницы. Она чувствовала себя не в своей тарелке, когда впервые проезжала через станцию Пало-Альто во время ознакомительной недели. Тогда же она споткнувшись чуть не упала в дыру в полу, которая была в стадии ремонта. На самом деле она не возвращалась сюда с тех пор, как начались занятия, чему была рада.       Она с усилием стряхнула с себя беспокойство, взглянув на часы. И удвоила скорость в вестибюле, сжимая ремень сумки в одной руке, а кофе в другой. Она слишком задержалась на встрече с друзьями, даже дразнила Наруто за ранний уход. Но теперь сама опаздывала. И если она не успеет на следующий автобус до кампуса, то пропустит половину органической химии. Сакура была уверена, что если доктор Сенджу поймает ее за тем как она крадется посреди лекции, то ее исключит из курса. Это могло бы стать облегчением, учитывая как сильно она билась с предметом. Но после того, как завоевала веру профессора… Она не хотела ее подводить. Сакура на бегу придерживала свою чашку, вывернув запястье. До полудня оставалось две минуты.       Она нырнула мимо держащейся за руки пары, ещё чуть-чуть и она запуталась бы в них. Увернулась от приближающейся матери, которая догоняла сбежавшего малыша. Перепрыгнула через протянутую трость старика, сидевшего на скамейке. Она не пролила ни капли своего кофе. Но несмотря на это она почти слышала, как двери автобуса закрываются, а ей все еще оставалось девять метров, чтобы добраться до выхода. Она вложила всю свою скорость в ноги. Стрелки настенных часов дублировали стрелки на ее запястье, отсчитывая время в тандеме: Три. Она крепче сжала сумку, пробираясь сквозь ничего не подозревающую толпу и наступая на большее количество пальцев, чем хотела бы признать. Два. На мгновение она оторвала взгляд от выходных дверей, взглянув на секундную стрелку, которая должна была означать ее гибель. Один. Она во что-то врезалась, импульс понес ее вперед к препятствию. Кофе расплескался в разные стороны, из сумки разлетелись блокноты и бумаги. Ошеломленная, она моргнула, глядя на предмет, застрявший под ней. Это был человек. Широко раскрыв глаза, она соскочила с него. — Мне так жаль! — причитала она, протягивая руку, чтобы помочь ему подняться. Он не принял ее руку, самостоятельно поднявшись на ноги. Мужчина отступил назад и достал носовой платок, чтобы промокнуть свой костюм, полностью залитый кофе. — Все в порядке. Ее голова резко повернулась, когда часы на стене пробили полдень, звук отдался гулом в ушах. Прежде чем она успела подумать о том, как извиниться перед доктором Сенджу, девушка повернулась к своей невольной жертве и заметила пятно, уже расползающееся по его некогда белой рубашке с воротником. Она мысленно выругалась. — Нет, мне действительно жаль, что так вышло. Ее голос дрогнул. Хотя он был одет в скромный костюм, он оказался моложе, чем она сначала подумала. Его черные волосы были собраны в хвост. Большая часть его лица была скрыта темными очками, но в его чертах было что-то знакомое, что она не смогла определить. И все же она была уверена, что никогда в жизни не видела этого мужчину. Прежде чем она смогла еще раз обдумать эту странность, она обратила внимание на язык его тела. Напряжен, слишком напряжен, будто готов бежать. Конечности прижаты друг к другу и неподвижны. Более того, от него исходила странная, колеблющаяся энергия, несмотря на его пустое лицо. Это было похоже на сильную нерешительность человека, принимающего важное решение за долю секунды. Это сразу же насторожило ее. — Эм, да. Действительно жаль, — повторила она, когда он перевел взгляд на разбросанные по полу бумаги. Когда он снова посмотрел на нее, ей показалось, что на его лице промелькнула какая-то сильная эмоция. Возможно, что-то вроде стресса, что могло бы иметь смысл, если бы он тоже опоздал или просто действительно привязался к этой рубашке. Или что-то еще в этом роде, но из-за темных очков было невозможно быть уверенной. — Все в порядке. Он опустился на одно колено и начал собирать ее книги. Ей потребовалось смущающе долгое мгновение, чтобы среагировать. Она упала на пол, выхватила свои бумаги из его рук и небрежно запихнула их в сумку. — Нет, это не нормально! — настаивала она. Она могла узнать сшитую на заказ одежду с закрытыми глазами. — Твоя рубашка… Она снова замолчала, когда он встал. Бросив последние заметки в сумку, она вскочила на ноги вслед за ним. Он молча протянул ей остальные книги. Не в силах вынести напряжения, она уже собиралась просто предложить оплатить его счет за химчистку, когда он первым открыл рот: — Ты любишь кофе? — Я… Что? — То, что ты пила, — он указал на пятно на своей рубашке, — это был кофе? Она заколебалась, не зная, собирается ли он просить компенсацию за свой костюм или, что еще хуже, пригласить ее на свидание. — Ну, да. Я правда сожалею. — Я знаю. Это не проблема. Снаружи есть кофейня, может быть, в квартале отсюда. Их эспрессо превосходен. Ее плечи напряглись, когда она попыталась найти способ легко отказать ему. — Я ээ… пожалуйста, поймите меня правильно, я… Но он обратил свое внимание на часы на запястье. Дороговато, отметила она. Как и рубашка, которую она испортила. — Ты должна пойти туда. Сейчас. Она изумилась его тону, странно требовательному и нервирующе конкретному. Это было слишком прямолинейно, чтобы быть случайным предложением. И это не было приглашением на свидание, как она сначала подумала.Он небрежно посмотрел в сторону выхода. — Сегодня хороший день. Тебе следует уйти. Ее брови сошлись вместе в явном замешательстве. Может быть он был полным чудаком, или сумасшедшим, или что-то в этом роде. Она сделала шаг назад, прижимая книги к груди. — Э-э, да. Может быть. Затем, к ее удивлению и облегчению, он прошел мимо нее, стараясь держаться на расстоянии, чтобы их плечи не соприкоснулись. Она развернулась и уставилась на его удаляющуюся спину. — Подожди. Она хотела спросить: не встречались ли они раньше, не ошиблась ли она в том, что он показался ей знакомым. Но вопрос вышел каким-то скомканным. — Ты знаешь меня? Он сделал паузу. Каким-то образом она сразу поняла, что это был правильный вопрос. Он повернул голову, чтобы изучить ее. — Нет, — сказал он после паузы. Затем просто исчез в толпе. Ошеломленная, она доковыляла до ближайшей скамейки и с глухим стуком села. Она понятия не имела, о какой кофейне он говорил. В любом случае, она поверила ему, что они раньше не встречались. Часть ее была уверена, что она вспомнила бы его, если бы они виделись раньше. Она рассеянно переложила смятые бумаги в сумку. Теперь, когда все закончилось, что бы это ни было, у нее была насущная забота о том, как извиниться перед доктором Сенджу за свое отсутствие. Следующий автобус будет только через час, и даже Uber опоздает. Может быть, она могла бы заявить, что должна была присутствовать на похоронах? Была ли эта женщина настолько бессердечной, чтобы потребовать доказательства? Возможно. Она со вздохом порылась в своей сумке, пытаясь разгладить смятые заметки, которые она так небрежно бросила, надеясь, что ее планшет не треснул, когда она его уронила.

ВЫСТРЕЛ.

      Сакура резко выпрямилась, кровь наполнилась адреналином. Она никогда раньше не слышала настоящего выстрела, но это был такой характерный звук, что его нельзя было спутать ни с каким другим. Она замерла, зрачки расширились от нарастающих криков. Ее жизнь не мелькала у нее перед глазами; она не думала ни о своих близких, ни о друзьях, ни о своем будущем. Она не рассматривала возможность помощи другим и не задавалась вопросом умер ли кто-нибудь. В ее голове оставалось место только для одного-единственного вопроса: бежать или прятаться. Инстинктивно она скользнула под скамейку и свернулась калачиком, а люди начали разбегаться во всех направлениях. Страх затуманил ее зрение, и кровь, стучащая в ушах, заглушила шум. Она присела на корточки и ждала, совершенно неподвижная.       Спустя небольшую вечность она поняла, что выстрелов больше не было, только крики, свист и продолжающийся топот ног. Она начала постепенно приходить в себя. Перед ней во всех направлениях простиралось пространство из грязного бетона. На некотором расстоянии толпа была в бешенстве: некоторые бежали, некоторые несли маленьких детей, некоторые все еще прятались. Воздух был наполнен криками, смешанными со вздохами и рыданиями. Каждый выход был перегорожен людьми, пытавшимися покинуть станцию.       Она мельком рассмотрела слабое свечение вывесок над переполненными выходами, и ее охватила потребность убедиться, что это действительно происходит. Словно наблюдая за собой во сне, она вылезла из-под скамейки и направилась к самой плотной части паникующей толпы на ногах, которые не были похожи на ее собственные. Она начала протискиваться сквозь толпу, не совсем чувствуя, как локти упираются в нее.       Приблизившись к центру, она мельком увидела сцену сквозь щель в толпе: за колонной, на дне той же глубокой, оцепленной дыры, в которую она сама чуть не провалилась несколько недель назад, лежал распростертый труп мужчины средних лет. Пуля пробила ему голову насквозь. Серое вещество, в котором когда-то хранились его мысли и чувства, было недавно разбрызгано по разбитому бетону. Его кровь была черной и липкой в полумраке, совсем не похожей на яркий кукурузный сироп из фильмов. Но тем не менее яркой, непристойной на фоне мультяшного оранжевого цвета окружающих дорожных конусов. Было слишком поздно вызывать скорую помощь.       Время остановилось перед Сакурой, ее давление опасно упало. Она отвела глаза, чтобы не упасть в обморок. Она отвернулась и побрела, сбитая с толку. Мозг не мог собраться с мыслями о том, что делать дальше. Она увидела скамейку, на которой раньше лежала ее сумка, и все еще лежащая под ней. Пошатываясь, подошла и села, положив голову между колен. Закрыла глаза и вспомнила, что нужно считать от десяти в обратном порядке. Она вздохнула и сделала это снова.       Сирены снаружи возвестили о прибытии полиции. Они внезапно оказались повсюду, офицеры в форме слонялись вокруг, как муравьи, направляя людей с помощью мегафонов и выкрикивая приказы или вопросы. Чья-то рука коснулась ее плеча. Подпрыгнув, она посмотрела в лицо молодому офицеру в штатском с зубочисткой во рту. — Извините, — сказал он, внимательно изучая ее лицо, — вы в порядке? Ей потребовалось долгое время, чтобы обрести дар речи. — Я думаю, что да. Может быть, в шоке. — Конечно. Ты что-нибудь видела? Она моргнула, глядя на планшет в его руках, значок и камеру на его шее. — Н-нет, — пробормотала она, — нет, я сидела здесь, на этой скамейке. Он что-то нацарапал. — Ничего? Никаких необычных личностей или действий? Неожиданно ей в голову пришел дорогой костюм, возможно, теплый для сентября, но не необычный. Ничем не примечательное лицо, скрытое за темными очками, это был заметный аксессуар, учитывая полумрак, но не такой уж странный для Калифорнии. Его странное предложение выпить кофе. Еще более странное напряжение в его теле. В этом человеке не было ничего явно подозрительного, и все же она почувствовала глубокий укол беспокойства в животе. Это было не то чувство, которое можно было бы объяснить словами или логикой, но от него волосы у нее на затылке встали дыбом. Она открыла рот, чтобы признаться во всем, о чем думала, но, к ее ужасу, вырвались совершенно неправильные слова: — Нет. Никого. Офицер пристально посмотрел на нее. Она хотела взять свои слова обратно, выплеснуть все свои чувства, чтобы убедиться, что ее совесть чиста, какой бы нелепой ни была эта теория, но ее губы оставались плотно сжатыми. В конце концов он кивнул, протягивая ей визитку. — Если вы вспомните что-нибудь еще, позвоните нам, — его взгляд смягчился, — и, может быть, подумаешь о какой-нибудь терапии, да? Она молча кивнула, принимая карточку с жгучим чувством в животе. Он записал что-то еще и перешел к следующему человеку. Она была оскорблена своим собственным поведением. Она подумала о мертвом мужчине, ненавидя себя за то, что использовала слово «мужчина» — такое бессердечное и анонимное. У него должно было быть имя, семья и история. Вероятно, сорок лет истории, в два раза больше, чем она была жива. И все же она сидела здесь, дыша, а он никогда больше не будет этого делать. Она вспомнила когда-то смешную мысль о своем собственном трупе, лежащем искалеченным на дне этой ямы. Его могила. Выглядела бы ее кровь такой же черной?       Преодолевая тошноту, она сделала несколько неуверенных шагов к ближайшему мусорному баку. Она схватилась за край, и ее вырвало. Когда не осталось ничего, кроме желчи, она вытерла пот со лба и опустилась на пол, не в силах обращать внимания на запах. Прохладный бетон помог ей прийти в себя.       Что-то здесь было странное, и она знала это. Но сейчас она неспособна принимать даже самые незначительные решения. Она кое-как поднялась на ноги и вернулась, чтобы рухнуть на скамейку, не имея сил решить, идти ли ей на автовокзал или достать телефон, чтобы позвонить. Что бы она сказала, черт возьми? И кому?       Она ничего не могла сделать, кроме как уставиться в пространство. Она потеряла счет времени и не могла сказать, как долго просидела на скамейке. Но свет, который мерцал каждый раз, когда открывались двери, поменялся, так что времени, должно быть, прошло достаточно. Место преступления было оцеплено, пешеходное движение перенаправлено вокруг вестибюля. Постепенно окрестности опустели, пока она не осталась наедине с новичком, который, должно быть, все пропустил. Тот факт, что он спокойно читал газету на скамейке напротив нее, делал сцену еще более сюрреалистичной. Через некоторое время подошел еще один офицер. — Эта остановка закрыта. Пожалуйста, идите и ждите своих поездов. Желание рассказать кому-нибудь о своих подозрениях усилилось с новой силой, но ее губы не шевелились. Она сунула визитку в карман, а не позвонила на номер указанный там. Вместо этого она встала, собрала свою сумку и направилась к толпе на противоположной стороне вестибюля, направляясь к выходу на автовокзал. Она слышала легкие шаги рядом с собой, но не отрывала невидящих глаз от пола. Когда она проходила мимо группы, в настоящее время идущей на посадку, зашуршала газета. Мужчина опустил ее и, сунув под мышку, шагнул в поезд. Она случайно подняла глаза. Ее ноги замерли как вкопанные. Мужчина мгновение рассматривал ее, прежде чем одним плавным движением протянул руку и снял солнцезащитные очки. Его глаза были черными, как дыра в полу станции. Они держали ее в плену неизмеримо долго: то ли миллисекунду, то ли вечность. А после он кивнул один раз. Двери закрылись, оставив ее смотреть на собственное отражение в стекле. Накренившись, поезд покатился вперед. Сакура смотрела, как он исчезает в туннеле, как будто забирая с собой какую-то часть ее самой.