Всадники Апокалипсиса

…Экстренные новости: сегодня, между двумя с половиной и тремя часами ночи, в государственных водах Республики Корея был потоплен незарегистрированный танкер HDN-3000. Корейский флот выдвинул приказ сбросить якорь, но, несмотря на это, судно продолжило движение. Так как государственные воды являются неприкосновенными, республиканский флот был вынужден открыть огонь, в следствие чего танкер был потоплен. В настоящий момент ведётся расследование, кому могло принадлежать данное судно. А теперь к другим новостям…       Темное сырое помещение заполняют стоны и лязг цепей. На потолке одиноко висит лампочка, вокруг кружат мухи, слетевшиеся на запах крови, что шла изо рта и растекалась по щекам и шее. Слюни, кровь и грязь – все это находилось на ровном бетонном полу.       Его руки были настолько толстыми, что едва удалось их сковать. Тело, как холодец, растекалось по стулу, а огромный живот, как сало, был жирным. Приоткрыв глаза от холодного напора, тихим дрожащим голосом молит: «Отпустите меня». Вода тяжёлыми каплями падает на пол и, смешиваясь с желеобразной субстанцией, превращается в кровавые реки. Услышав противный металлический звук заржавевшей двери, которая по ощущениям находилась сзади, мужчина смыкает сухие, потрескавшиеся, трясущиеся губы. Он морщит нос, а тело моментально пронизывает игла боли. Правая сторона лица превратилась в огромный оголённый ком нервов. Глаз заплыл, скула выглядела так, будто на неё пришлась минимум дюжина ударов кастетом. Впрочем, так и было. Левый глаз, который мужчина мог немного открывать, видел вокруг себя голые бетонные стены и такой же пол. Перед ним стоял стол, но предметы, которые там лежали, он не мог разглядеть. Тело было максимально восприимчиво: оно ощущало, что помимо него в этом склепе находятся ещё люди, но тьма скрывала их от взгляда мужчины.       Шаги сзади приближались, давя мужчине на нервы. Он не знает, что с ним будут делать, но в одном уверен точно: его не отпустят, не протянут руку милосердия, не сжалятся. Он тихо начинает прощаться с жизнью, периодически всхлипывая и прося помощи, но ледяной и грубый голос в момент отбрасывает руку ангела, что прилетел на зов умирающего: — Молишься? Правильно делаешь, – голос эхом рикошетит от голых стен и причиняет ещё большую боль. Его хозяин находится еще далеко, но мужчина знает, что это ненадолго. – Я не верю в то, во что веришь ты, так что... сомневаюсь, что тебе это поможет, – голос приближался, наступал, словно смерч, с каждым новым словом высасывая все силы и надежду, которые, хоть и слабо, но ещё теплились в душе мужчины.       Шаги, шаги, шаги. Казалось, что коридор, по которому идёт его палач, бесконечный. Но мысль, что топор, призванный обезглавить его, не доберётся до своей цели, разбивается вдребезги. Мужчина чувствовал его присутствие кожей спины, запах отчётливо витал в воздухе, и он был готов поклясться, что слышал, как губы палача расплывались в улыбке. Складывалось ощущение, будто сзади него не человек, а сам дьявол, вылезший из Ада за его грязной душой. Мужчина слышит, как он обходит его и встает напротив. Мозг моментально пронзает металлический голос: — Открой глаза, – острое эхо расходится по склепу и заполняет каждый уголок.       Мужчина приоткрывает глаз и слегка приподнимает голову. Он видит перед собой молодого парня, одетого в черную футболку, которая очерчивает каждый мускул под тканью, черные карго и такого же цвета берцы. На шее красуется разноцветная, небольшая, но чёткая татуировка — Левиафан. Мужчина смотрит на парня, плача и всхлипывая, не может найти зацепок, которые могли бы привести его к ответу на вопрос: «Кто ты?». Помимо татуировки, достаточно красивое лицо выделяли его карие глаза, в которых плясали черти, готовые в момент выломать все двери и броситься на шабаш. Но умелые цепи, которыми молодой человек их периодически сковывал, держали Ад достаточно крепко. — Переговоры? – с энтузиазмом произносит парень и смотрит в открытый глаз, ловя бегающий по всему склепу и страшащийся заглянуть в глаза смерти взгляд жертвы.       Упершись руками в колени, парень выпрямляется и направляется к столу, который не так давно рассматривал сам мужчина. Повернувшись спиной к заключённому, палач пробегается глазами по оружию, которое заполняет всю поверхность деревянного стола. Беря в руки Боуи, он внимательно смотрит на чистейший металл ножа и произносит: — Молчишь, значит, – повернувшись к мужчине, парень медленно подходит к нему, продолжая речь, — Молчание — это хорошо, но только в одном случае: если на тебя объявлена охота. А ты уже в капкане, – произнеся последнее слово, он вгоняет Боуи в правое плечо пленника по рукоять.       Истошные крики заполняют пространство склепа. Мужчина, пытаясь вырваться из цепей, которыми прикован к стулу, доставляет себе ещё большую боль. Из левого глаза градом текут слёзы, а зубы со всей силы прикусывают и без того окровавленные губы. Тяжело дыша, мужчина поднимает голову, смотря на парня с яростью, но человек напротив видит во взгляде исключительно страх. Страх за свою поганую жизнь. Подойдя ближе к жертве, он накрывает рукоять ладонью и медленно, изящно вынимает нож из плоти. — Экскурс в правила: молчишь – Боуи оставляет новую рану, говоришь... Хм-м, хотя нет, надо что-то придумать, — сидящего вновь пронизывает нечеловеческая боль. Нож на половину вошёл в другое плечо. Парень смотрит внимательно, изучает, сканирует, выстраивает тактику ведения пытки. Кровь из открытой раны обильно стекает по морщинистому, старому, жирному и отвратительному телу.       Мужчина уже не просто прощается с жизнью. Он молит смерть скорее прийти и забрать его. Воздух становится спёртым, ударяя в нос, вызывает рвотный рефлекс, но кажется, что такая аномалия происходит только с ним. Из глаз льются слезы, по губам и шее бегут ручьи соплей, мужчина всхлипывает, но не вызывает ни малейшей нотки сожаления. Лишь дикое отвращение. — Министр, у вас есть семья? – вдруг задает вопрос палач. Поднимая взгляд на парня, который не стоял, а уже сидел на стуле, мужчина пытается понять, к чему этот вопрос может привести. Палач сидит вальяжно, раскручивая в руках Комбат и периодически поглядывает на наручные часы. — Да, конечно, – тихим, ослабшим и молящим голосом произносит министр. — М-м-м, а шлюх ты трахаешь просто так? Или у вас с женой такие игры? – черти потихоньку показывали свои рога из приоткрытых дверей. Они просили парня освободить их, дать волю, но палач крепко держал намотанные цепи в руках. Ещё не время. Мужчина смотрит в пылающие огнём глаза, истощённый от боли мозг отказывается работать. Единственная мысль, кружащая в сознании, это мольба о смерти. — Можешь не отвечать. Это был риторический вопрос, – глаза палача наливаются яростью, когда он смотрит на мужчину. Парень ощущает, как цепи звенят, как бесы вот-вот вырвутся из-за двери. — Кто отдал приказ потопить танкер? – голос жесткий, холодный. Лицо парня каменное, не выражающее ни единой эмоции. — Я не знаю, – как бы министр ни держал лицо, от взгляда палача не ускользает ни одна деталь. Медленно выдохнув, парень встает со стула и, направляясь к мужчине, вдыхает пропитанный кровью, слюнями и потом воздух. Для него это как живительная вода. Он живет пытками, криками жертв и их мучениями.       Остановившись перед министром, палач убирает одну руку в карман, а другой продолжает держать Комбат и, слегка наклонив голову вправо, щурит глаза. — Давай я сделаю вид, что не услышал предыдущего ответа. Итак, министр... кто отдал приказ потопить танкер? – рука в кармане сжимается в кулак, нутро требует ощутить кровь на костяшках, но парень сдерживается и держит на цепях чертей. — Я не знаю, – мужчина видит, как палач прикрывает глаза и вынимает руку из кармана. — Вы все такие смелые, но на деле мешки с говном, – наклонившись, парень смотрит в то, что осталось от лица министра. – Ты знаешь, что убить тебя я не могу. Пока не могу. Лишь пока. Но ты не знаешь одного... я этого делать и не буду, – лицо парня расплывается в улыбке. Вот тот момент, когда цепи сброшены и тысячи чертей покидают свои двери, отражаясь в глазах палача.       Резко вогнав Комбат до конца, он, смотря в глаза министра, медленно проворачивает рукоять и чувствует, как лезвие разрезает плоть передней части бедра. Связки рвутся, артерии выплёскивают тёмную кровь наружу, крик мужчины становится громче. Некогда уверенный мужчина, в момент превратился в плачущую и скулящую сущность. Его туша содрогалась от рыдания и истерики, которая лишь больше заводила палача. Смотря пленнику в глаза и не переставая крутить рукоять внутри, испытывая при этом истинное наслаждение, парень вынимает нож и резко погружает указательный и средний пальцы внутрь. Специально, невероятно медленно он разводит их в стороны, задевает волокна плоти, тактильно ощущает тонкие нити артерий и совсем нечаянно проводит по ним ногтями. Шевеля внутри пальцами, палач чувствует густую жидкость, обильно вытекающую из артерии, которую он только что намеренно порвал. Смотря на то, как мужчина мечется на стуле, как голосовые связки срываются, он испытывает чистый кайф. Вот оно, то самое пограничное состояние, когда человек является никем. В эту самую секунду он может продать все: честь, семью, и даже жизнь незнакомого человека. Собственная жизнь больше не являлась для министра ценностью, ради которой надо бороться. Она стала обременением, от которого мужчина мечтал избавиться. Он не хотел больше жить, не хотел испытывать эти муки, не хотел благодарить бога за такую выдержку его организма. — Повторяю вопрос, – вынимая пальцы из раны, парень вытягивает руку, задерживая взгляд на окровавленных пальцах, и замирает. Затем устремляет взгляд на капли вязкой крови, стекающей по пальцам. Палач внимательно, со всех сторон любуется, как будто перед ним не пальцы, которые буквально несколько секунд были вынуты из раны, а произведение искусства, хотя для него это тоже было своего рода искусство.       Завороженным взглядом он с интересом рассматривает густую кровь, медленно стекающую к впадинам между указательным и средним пальцем. Вдоволь насмотревшись, парень вытирает кровь об одежду мужчины. Жидкость моментально впитывается в тёмную ткань. Черти ликуют. Они получили то, чего так жаждали – человеческую, теплую, вязкую кровь грешного, пропитанного пороками человека. Выпрямившись, палач медленно переводит взгляд на правое плечо мужчины. Он видит, что министр уже почти при смерти, и по-дружески, улыбаясь неискренней улыбкой, кладет ладонь ему на плечо: — Кто отдал приказ потопить танкер? – министр приоткрыл дрожащие губы и пару раз вздохнул как рыба, хватая ртом воздух. Палач наклонился и демонстративно повернул голову так, чтобы его ухо находилось на уровне губ мужчины. — Я повторяю вопрос, – говорит палач, надавливая на плечо и проталкивая большой палец в рану от Боуи, – кто потопил танкер? — Ха-ан! – в мученическом крике орёт министр. — Очень хорошо, – выпрямившись, парень вынимает палец из раны и, вытерев его о левую сторону лица мужчины, устремляет свой взгляд в темноту. Растянув рот в оскале, он смотрит во тьму, в которой тени принимают силуэты его же чертей, что тихо ходили по грани и ждали, когда хозяин позволит ещё раз окунуться в омут крови. Лишь одинокая лампочка создавала защитный купол, не давая бесам переступить черту.       Опустив взгляд, палач положил пальцы на рукоять Боуи, который все это время торчал из левого плеча министра. Одним резким движением парень вынул нож и, смотря на искаженное от боли лицо, на котором смешались слезы и сопли, аккуратно поправил волосы, прилипшие ко лбу мужчины. Переведя взгляд на пол, он увидел кровавую реку, которая расползалась и заполняла бетонный пол. Подошва черных берц обрела цвет жизни, что так стремительно покидала министра. Обойдя мужчину, палач наклонился и освободил от цепей его затекшие руки. Словно две ниточки, конечности мужчины свисали по обе стороны. Аккуратно приподнимая руки, мужчина испытывал адскую боль, от которой невозможно было ни сбежать, ни спрятаться. — Я даю тебе шанс на сопротивление, – парень подходит к деревянному столу и кладёт на место Боуи и Комбат. Мужчина с опаской и страхом смотрит на широкую, накаченную спину палача, вытирая тыльной стороной грязной ладони сопли, и дрожащими от истерики губами произносит: — Сопротивление? – голос тихий, безвольный. Мужчина изо всех сил держит открытым глаз. Шея, не в силах удерживать голову в прямом положении, наклоняется. Развернувшись, палач достает из карго пачку сигарет, зажимая между пальцев дозу никотина. Зажав зубами сигарету, он прикуривает и медленно заполняет легкие ядовитым содержимым. Подняв голову вверх, парень выдыхает дым и, переводя взгляд на мужчину, добавляет: — Беги, министр, – черти, что таились во тьме и боялись переступить защитный купол, обросли стальной бронёй и надвигались на свою жертву, как смерч.       Услышав скрипучий звук открывающейся двери, мужчина медленно, с опаской повернулся. Но тьма предательски скрывала лицо смерти, которую так отчаянно призывал министр. Только загвоздка состояла в том, что мужчина больше не хотел умирать: он хотел вернуться домой, лечь в теплую, мягкую постель и погрузиться с сон. Услышав во тьме лязг чего-то металлического, мужчина подумал, что его опять прикуют цепями и будут пытать, но голос палача прервал размышления: — Я же сказал, что ты умрешь не от моей руки, министр, – парень стоял у стола и медленно курил сигарету. — Познакомься со своей смертью: её зовут Асмодей, – во тьме мужчина увидел два светящихся глаза, которые стремительно приближались к нему. В очерченный лампой круг вступило нечто. Оно направлялось прямо к жертве и, раскрыв пасть, хотело укусить, но палач вовремя призвал его к себе. Мужчина, как тряпичная кукла, сполз со стула и, сквозь слёзы уставившись на палача, дрогнувшим голосом закричал: — Пожалуйста, пожалуйста, умоляю вас, не надо! – министр медленно начинает отползать, но тяжёлые, болезненные раны не позволяют полноценно двигаться. — А ну-ка стой, – властный голос раздается в помещении. Мужчина, который ещё не покинул круг света, смотрит на то, как парень медленно, с наслаждением курит сигарету, а нечто сидит рядом и ждёт приказа. — Тебе, наверное, интересно узнать, кто это, – делая последнюю затяжку, парень поднимает голову к обшарпанному потолку и выдыхает. — Это волкособ: гибрид волка и собаки. Они такие же свирепые, как волки и такие же верные, как собаки. И в них есть несколько дополнительных плюсов: первое — они огромных размеров и с огромной жаждой крови, второе — они невероятно жестоки и предпочитают человеческое мясо, – палач, поставив стул рядом со столом, вальяжно садится.       Мужчина видел перед собой два глаза, налитых кровью, огромную пасть с длинными клыками, по которым стекала вязкая слюна, и лапы с острыми когтями, которые, судя по всему, и создавали иллюзию лязга цепей. Это была ни собака, ни волк, ни другое известное ему животное. Асмодей склонил морду и, принюхавшись, учуял кровь, что ручьями вытекала из раненного тела министра. — У тебя есть время сбежать, пока я считаю до десяти. Потом я спущу на тебя Асмодея, – министр начинает выть, сопли ещё большим ручьем льются из носа. — Пожалуйста, я умоляю вас. Пощадите! Я не хочу умирать! – мужчина смотрит в безразличные глаза своего палача. Он не хочет прощаться с жизнью, не так быстро. – Возьмите всё, что хотите, я всё сделаю... пожалуйста! – надрываясь в крике, мужчина закрывает глаз и рыдает. — Ты и так уже дал мне всё, что мог, – спокойным голосом произносит парень. — Спасибо за сотрудничество, – мирный голос в момент становится холодным, как сталь. Достав ещё одну сигарету, парень, закурив, произносит: — Раз, – вдох-выдох. — Два, – затяжка, выдох. — Три, – затяжка, выдох. — Да к чёрту! – палач бросает сигарету на пол, топча её ногой, и громко говорит: — Взять!       Асмодей как пуля сорвался с места: острые клыки рвали плоть министра, который кричал нечеловеческим голосом. Кровь оставалась на серой шерсти и лапах, которыми Асмодей помогал себе разрывать плоть. Клыки, словно сотни кинжалов, вонзались в тело министра. Асмодей рычал, наслаждаясь теплой плотью, которая сама пришла к нему в лапы. Палач все это время сидел и с неподдельным удовольствием наблюдал за казнью. Черти устроили пир, они поклонялись своему господину за столь шикарное зрелище. Бесы следили за каждым криком министра, насыщая свое голодное нутро. Когда бездыханное тело было на половину съедено, парень, вставая со стула, повернул голову в темноту и, недолго думая, произнес: — Как Асмодей наестся, приберите здесь, – после этого темнота будто ожила, тени приняли человеческие формы и стали медленно покидать свои владения.       Открыв заржавевшую дверь, палач кожей ощутил холодный ночной воздух. Осмотревшись, парень пошёл в сторону дома, параллельно доставая из кармана телефон. Остановившись на первой ступени, он нажал на кнопку вызова. Спустя пару гудков на другом конце раздалось размеренное дыхание. — Министр сдался, – рассматривая красивое звездное небо, произнёс парень. — Кто? – голос был грубый, холодный и металлический. — Полковник Хан, – не отводя взгляда от ночного неба, произнёс палач. — Я не сомневался в тебе, Азраил, – голос мужчины не выражал ни одной эмоции. — Как у тебя движется дело? – переводя взгляд себе под ноги, спросил парень. — Всё под контролем, – в голосе мужчины прослеживалось напряжение, и это не ускользнуло от внимания Азриала. — Атропин, не нервничай так. Если дело не выгорит, то я просто вырву ему руки, – сбросив звонок, парень положил телефон обратно в карман и, открыв дверь, скрылся в темноте дома.