Affiliation

      

«Те, кто играет в престолы, либо побеждают, либо умирают, середины не бывает» (с) Джордж Мартин

      Квартира Чон Чонгука была однокомнатной, в минималистичном стиле, но омега не чувствовал себя как-то некомфортно в ней. Он с удовольствием рассматривал интерьер, спальню, кухню. Обратил внимание на единственное фото в рамке, висящее на стене в коридоре.       — Это я с мамой, — пояснил Чон, заварив травяной напиток на кухне, и выглянул в прихожую.       — Очень красивая женщина, — восхищенно произнес омега, пытаясь найти сходства во внешности, — а ты словно не изменился вовсе.       — Это все кровь девственниц, — усмехнулся альфа, пожав плечами.       — Я так и знал, что ты вампир, — хихикнул Юнги, растягивая губы в улыбке. — Для человека ты слишком хорош.       — Или я не настолько хорош, как кажется, — ответил Чонгук, предполагая, что так и есть. Иначе он бы не думал о том, какие на вкус губы омеги, стоящего перед ним. Он вроде как не должен опускаться до инстинктов, будучи представителем закона, но аромат словно распалял. Он не верил в истинность, как и все современные люди, но что-то его цепляло в самом омеге и его запахе, не так, как остальные.       Юнги обратил внимание на свой телефон, постоянно загоравшийся от приходящих сообщений. Чонгук был рад этому, пытаясь перевести свои мысли в другое русло. Он не собирался приводить домой омегу и тем более хотеть его, но почему-то впервые за последние несколько лет терял контроль. Юнги видел имя брата, написывающего ему то, что он и сам знал. Отец убьёт его в любом случае. Не сейчас, так потом. Хонджун был прав, не стоит угождать ему. Только в этот раз даже брат был взволнован. Очень странно, почему?       Юнги спрятал телефон в кармане джинс, заходя на кухню, где его ждал альфа с кружкой чая. Тот был уставшим после смены, но старался не показывать этого, стараясь насладиться обществом омеги. Но Юнги и так всё видел.       — Пойдем спать, ты устал за день, — омега сделал глоток вкусного чая, — могу ночевать на диване, мне не принципиально.       Но Чонгук не был бы собой, заставив омегу спать на твердом диване. Мысль, что Юнги будет спать на его постели, отчего-то грело душу, но еще больше тело. В свою квартиру он омег никогда не приводил, отчего Ким Юнги становился все более особенным.       В спальне из-за задёрнутых штор было темно, лишь свет из коридора давал хоть какое-то освещение. За окном холодная октябрьская ночь. Юнги обошел комнату, в которой лишь кровать, шкаф и компьютерный стол с креслом. Минимально и экономно.       — Чонгук, — позвал омега, приближаясь к парню. Тот пытался разглядеть его эмоции в приглушённом свете. Юнги обхватил ладонями шею офицера и, встав на носочки, прикоснулся к его губам.       Чон, вобрав в легкие воздух, пропитавшийся запахом омеги, углубил поцелуй, лаская нежные губы языком. Юнги чувствовал облегчение от близости с этим альфой после нескольких дней страданий. Он не планировал какого-то продолжения, лишь нуждаясь в тепле и ласке. Вздрогнул, почувствовав шероховатые ладони, забравшиеся под футболку и поглаживающие талию.       — К черту диван, — выдохнул омега, разорвав поцелуй, — нам хватит места на двоих. А теперь спать, даже меня уже в сон клонит.       — Я настолько скучный, что тебя клонит в сон? — в шутку нахохлился Чонгук, не убирая ладони с талии омеги, тут же получая легкий удар кулака в плечо.       Эта ночь будет спокойной, Юнги знал наверняка. Он старался не думать, что будет после, когда он покинет это уютное место и замечательного альфу. Он не хотел думать об этом, знал, что ничего хорошего.       Утро наступило слишком быстро. Юнги, заснувший на краю, проснулся посередине кровати, забросив ногу на бедро Чона. Он был бы рад отодвинуть момент возвращения домой, где родители наверняка только ждут момента, чтобы промыть мозги старшему сыну и напомнить о своих семейных ценностях.       Чонгук во сне не выглядел как серьезный полицейский, скорее как беззащитный ребенок. Юнги улыбнулся, утыкаясь в его плечо, и снова провалился в сон. Проснувшийся к обеду альфа, провел ладонью по бедру омеги снизу вверх. Он впервые не чувствовал удушающего одиночества в своей квартире, из которой всегда бежал, чтобы нагрузить себя работой. Сейчас никуда идти не хотелось, какое счастье, что до ночного дежурства еще больше пяти часов. Приняв душ друг за другом, парни заняли кухню в попытке пообедать. К счастью, в шкафу было несколько пачек лапши, что заметно сокращало время готовки.       Юнги, забравшись на стул с ногами, наслаждался острой лапшой, поглядывая на альфу. Чонгук редко ел острое, да и в принципе дома редко питался. Но этот обед был лучшим за последние несколько лет.       — Какие планы на день? — интересовался Чон, заваривая кофе.       — Побуду с тобой до тех пор, пока не надоем, — ответил омега, очень надеясь, что и правда не отягощал своим присутствием молодого офицера.       — А если никогда не надоешь? — пошутил Чон, с забавой наблюдая за удивившимся омегой, чьи щеки покрыл легкий румянец. Он выглядел слишком нежно и беззащитно, слишком искренно и наивно. Это вызывало некий трепет и ускоренное сердцебиение.       — Тогда я точно заработаю тахикардию с тобой, — ответил Юнги с улыбкой, снова пытаясь рассмотреть забитый рукав альфы. Он заметил татуировки еще вчера, но рассмотреть смог лишь сейчас. Они были той частью образа офицера, делающего его бунтарем среди представителей закона. И Юнги это нравилось.       Вечер наступил слишком быстро. Омеге пришлось просить брата забрать его из кафе в квартале от полицейского участка, куда он ранее добрался вместе с офицером и простился с ним, на прощание чмокнув того в губы. Он пытался сбить со следа возможный хвост, приставленный отцом для получения информации где и с кем его сын. Он знал, как хитер и коварен отец, потому просчитывал на несколько шагов вперед. Юнги не хотел вредить Чону, в которого, кажется, бесповоротно влюблялся.       — Господи, хён, наконец-то, — воскликнул Хонджун, выскочив из машины и сжав брата в объятиях. — Родители рвут и мечут, отец пока занят работой, ему не до тебя, но когда он вернется домой…       — К черту его, — буркнул старший омега, — отец порой забывается, что он просто глава города, а не Бог. Короны творят странные вещи с головами, на которые надеты, знаешь, Джун-и?       Хонджун смотрел на брата, пытаясь понять, к чему тот клонил. Он также не разделял любви к деспотичному отцу, который стал таким с тех пор, как поднялся до своего положения. Раньше он был менее жестоким, хоть и не проявлял любви к детям, однако сейчас он держался только благодаря своему супругу. Он был таким и раньше, просто истинную сущность человека можно увидеть, когда тот встанет во главе над тобой. Так было и с Ким Убином. Власть развращает людей, это всем известно, а особенно тех, кто стремился к ней с этой целью.       — Едем скорее домой, — приказал Юнги, усадив младшего брата рядом на заднем сидении. — Нечего посреди улицы обсуждать это.       Дом встретил их ожидаемой тишиной — родители были заняты работой в городе. Тревога и неизбежный конфликт витали в воздухе прямо над ними как огромная грозовая туча, затянувшая серостью небо Скайрута. Хонджун оставил брата наедине с собой и своими мыслями, запираясь в комнате до самого вечера. Отец будет в бешенстве, этого момента приходилось только ждать. Это горестное ожидание и в край испортившаяся погода не позволяли хорошим мыслям и положительным эмоциям брать вверх. Юнги поглядывал на телефон, был уже поздний вечер, но Чонгук, занятый работой, не писал. Омега находился в странном состоянии воодушевления. Его новый знакомый вызывал у него теплые чувства и интерес. Он уже и не вспоминал об альфе, с которым надо бы окончательно разорвать отношения. А зря.       Шум на первом этаже заставил омегу напрячься. Если прямого столкновения уже не избежать, то необходимо его принять, отстояв свою честь. Ким Убин поднялся в свой кабинет, оставив дверь приоткрытой. Юнги собирался с мыслями и, недолго думая, без стука вошел. Отец стоял около небольшого бара, доставая бутылку коньяка и бокал, и не оглянулся, зная, кто вошел в комнату. Альфа не спеша налил напиток и пригубил его. Омега стушевался, не зная, как начать.       — Отец, — произнес Юнги, сделав шаг, — я был…       — Да знаю, где ты был, — процедил альфа, глядя на сына с нескрываемой злобой, — надеюсь, это был первый и последний раз, когда ты поступаешь столь необдуманно.       — Почему необдуманно? — возмутился Юнги. — Почему ты считаешь, что если что-то не так, как тебе хотелось, то это обязательно неправильно и неприемлемо?       — Молись, чтобы не пошли сплетни, — зло выдохнул Убин, сжимая ножку бокала пальцами. Еще немного, и стекло не выдержало бы напора. — Связываясь с кем попало, не забывай кто ты и чей ты сын. Хоть одна небольшая тень, которая упадет на нашу семью, пошатнет нашу власть!       — Ты хотел сказать твою власть, — поправил отца Юнги, наблюдая, как его лицо исказилось в неприятной гримасе, а рот скривился, словно он съел ненавистный ему лимон.       — Не важно, — альфа пытался успокоиться, тело и разум, находящиеся под воздействием нейролептиков, не позволяли эмоциям брать вверх. Мужчина почувствовал слабость и опустился в свое кресло, начав массировать висок. — Надеюсь, ты меня услышал. Не позволяй себе тянуть на дно всю семью. Ты действуешь назло мне, но забываешь о папе и брате. Если тебе не всё равно на них, не позволяй чему-либо бросать тень на нашу семью, понял меня?       Омега, скривившись, кивнул и молча вышел из кабинета отца. Его всегда бесила жажда отца выглядеть в чужих глазах лучшими из лучших. Юнги всегда шел у него на поводу: закончил школу с отличием, поступил в лучший университет столицы, дружил только с одобренными отцом людьми. Да даже альфу господин мэр выбрал сыну сам. Юнги отвоевал у отца право открыть свой фонд и заниматься благотворительностью. Тот, недолго подумав, согласился с сыном, напоминая тому, как это дело возвысит семью в глазах простого народа. Отвратительно, думал Юнги, и мечтал действовать так, как ему хотелось. Однако распоряжаться своей жизнью по своему желанию — значит пойти против отца. Юнги чувствовал, что однажды он встанет перед выбором, и он бы выбрал свободу. Но пока этот момент не наступил, омега будет бороться с сомнениями. Он должен окончательно решить, на чьей стороне он окажется в самый роковой час.