Affiliation

             Жизнь шла своим чередом. Ким Ёнсу вместе с младшим сыном готовились к открытию выставки «Ретроспектива», в которую вложили частицы души и средства. Оба омеги пропадали в галерее, заветная дата незаметно приблизилась, хотя они и были к этому готовы. Не готов был только Ким Юнги, просидевший в четырех стенах своей комнаты. Злость к родителю, копившаяся в течение многих лет, начала давить на омегу, заставляя терять самообладание. Он был заперт внутри себя давно, однако, сближение с молодым офицером полиции вынуждало самостоятельной личности внутри омеги просыпаться. Будучи старшим сыном, Юнги был обязан поддерживать авторитет родителей и репутацию семьи, особенно, когда брат был слишком мал и неопытен. Сейчас, когда ему оставалось всего несколько лет до тридцати, его охватил страх. Боязнь прожить свою жизнь по чужим правилам вызывала отчаяние. Омега находился в замкнутом круге. Он был уверен, пройдет год-другой, отец найдет ему состоятельного жениха и пристроит в новую семью. Юнги не хотел этого, подобные мысли давно уже посещали его голову, однако, он всегда был осторожен и не шел против семьи. Время имело свойство заканчиваться, а значит, к нему необходимо подходить с умом.       День открытия выставки был назначен на последний день октября. Заморский праздник хэллоуин в Скайруте не праздновали, власть и церковь называли его карнавалом зла, а простой люди, терзаемый не один год демоническими существами, попросту боялись. В канун ноября Юнги собирался на торжество, желая поддержать папу и брата, своих самых близких и любимых людей. По дороге, в автомобиле, он переписывался с Чонгуком, который был завален работой. Они не виделись несколько дней, и это вызывало у омеги грусть, ему хотелось увидеться с альфой, по которому он скучал — с ним было весело и просто. Этих ощущений ему не хватало в жизни, и он тянулся к этому, а к нему тянулись в ответ. Не это ли счастье?       У входа в выставочный зал собралась огромная толпа представителей высшего общества и несколько доверенных мэру журналистов. Ким Ёнсу опасался непредвиденных обстоятельств и хлопот, которые могли доставить ему люди, оттого в заветный час в галерее собрались одобренные его супругом личности. События, произошедшие на праздновании дня рождения омеги, заставили его остерегаться огромных скоплений людей. У входа, ограниченного красной лентой, стояли омеги, начав торжественное открытие выставки и разрезав эту самую ленту. Этим холодным октябрьским вечером все внимание гостей было приковано к Ёнсу и его младшему сыну. Высокопоставленные чиновники и самые богатые люди столицы проявляли интерес омегам, выражая свое напускное восхищение и делая комплименты. Хонджуну спустя пару часов это внимание начало надоедать. Но он терпел, продолжая находиться рядом с папой и улыбаться гостям. Ближе к ночи, когда в здание картиной галереи вошел господин мэр в сопровождении охраны, интерес гостей переключился на него. Каждый из посетителей желал выразить свое почтение и перекинуться парой фраз с самым влиятельным человеком в городе. Хонджун расслабился, когда давление гостей на него ослабло, и передвигался по залу в компании брата.       — Предлагаю сбежать, — неожиданно заявил Юнги, шепнув брату на ухо. — Теперь в лучах славы будут купаться родители, о нас вскоре совсем позабудут.       — Я не хочу домой, — возразил младший, остановившись напротив своей картины, на которой была изображена вся их семья: улыбающиеся родители и их дети, тогда еще подростки. — И не знаю, куда вообще хочу.       — Я всегда говорил, что ты очень талантлив, весь в папу, — заметил хён, взяв брата под локоть. — И, кстати, тебе бы стоило спрятать генерала так, чтобы родители не увидели, зайдя в комнату.       — Что? — удивленно воскликнул Хонджун, чьи уши мгновенно покраснели от нахлынувшего смущения. — Черт, я и забыл спрятать картину…       — Знаешь, — задумчиво произнес Юнги, глядя на картину невидящим взглядом, — это забавно…       Ким Юнги вдруг представил себя рядом с Чонгуком, а братишку с генералом Паком. И злющего отца, не знающего, что делать. Он наверняка бы сжимал кулаки, отчаянно пытаясь исправить положение. Тогда бы его напускная самоуверенность и надменность начала бы покрываться трещинами. О, Юнги был бы рад увидеть этот момент! Безграничная власть отца не была действительно безграничной, как ему казалось. Есть вещи, над которыми никто не властен. Хонджун и без слов понимал поток мыслей брата, они всегда были на одной волне. Если бы младший омега верил, то сказал бы, что они — соулмейты, но, увы, в истинность и родственных душ в Скайруте много лет уже никто не верил. Потому юноши, немного погуляв по выставочному залу, убедились, что родители еще долго будут заняты, поехали домой. Хонджун первым делом спрятал картину, понимая, как огромен риск, что ему влетело бы даже за такую мелочь. Отец был деспотом, и в политике, и в жизни. Когда омега вспоминал детство, ему становилось еще хуже; в воспоминаниях родители любили их обоих, а сейчас где эта любовь? Возможно, они уже выросли, и им не требовалась бывая любовь и ласка. Но Хонджуну хотелось, и это вгоняло в состояние фрустрации. Он был благодарен папе, который проявлял о нем заботу в отсутствии отца, но еще больше любил брата, всегда поддерживающего и понимающего. Среди людей омега чувствовал себя одиноким; люди, постоянно пребывающего вокруг него, были чужими и безразличными. А хотелось любви и внимания. Хоть чуть-чуть.       Этой ночью на мокрой от слез подушке омеге спалось отвратительно.       Юнги понял, что его жизнь сильнее сплюснули под гнетом контроля, когда среди ночи в комнату заглянул отец. Он не спал, лежа с закрытыми глазами, потому слышал, как папа шептал мужу что-то успокаивающее. События приобретали чересчур серьезный характер. Омега не увидится, если в ближайшем будущем отец выдаст его замуж. Однако эта мысль пугала: юноша хотел спокойной жизни, в которой он будет капитаном. В его золотой клетке помимо материальных ценностей еще была удавка, и он не хотел ею воспользоваться, мечтая лишь найти из нее выход. А он, определенно, найдется.