Попробуй прошептать

У Антона не было бессонницы, его не мучили кошмары по ночам, он не испытывал к учебе лютой ненависти и даже одногруппники, постоянно поливающие его помоями, его особо не донимал. Но эта подработка, что отнимала у него столько сил, сейчас его просто невероятно бесила, раздражала и какие там еще синонимы есть к словам "выводить из себя". Антону было скучно. Антон зевал до хруста в челюсти на учебе, выклевывал на клавиатуре в ноуте наизусть выученные сточки проекта, а дома запоем пересматривал одни и те же сериалы, отрубаясь на диване в гостиной, чтобы на следующий день вернуться обратно в этот тоскливый, нудный университет. Там продолжалось то же, что и всегда: учеба, проекты, учеба, проект. Обычно, всё хорошее всегда происходило с ним именно в этот период времени. Он мог внезапно начать получать комплименты от ребят из соцсетей, внепланово поехать на море с экскурсией или неосознанно станет тем самым героем дня, всего лишь помогая перевести бабушку через дорогу. Он знал, что такие дни обычно проходят у других плохо, но ему, наоборот, они нравились. Ведь тогда он не ощущал себя таким ненужным. Вот и сейчас, сидя в библиотеке, ему пришло смс от Сергея Матвиенко, так упорно продолжающего хотеть с ним дружить. Он прислал ему приглашение на фестиваль фейерверков, который проходил в конце мая. Он продолжался в течении недели, каждый год, но Антон ни разу не ходил на него. Ему это было не интересно, да и не было тех, с кем он хотел пойти. Обычно ведь на такие праздники ходят с друзьями, но беспокоить Димку с его девушкой крайне не хотелось. Быть третьим лишним он просто ненавидел. — Антош, ты там как? Сегодня так жарко, просто ужас! И не верится, что сейчас только конец апреля, да? Воронежская библиотека была тем местом, которое он любил всей своей душой. Мария Сергеевна, как всегда, появилась в неожиданный момент, схватила его за плечо и погладила по голове. Букет в ее руках был роскошный, будто пластиковый, на столько он был яркий и красивый. Огромные круглые бутоны пионов нежно-розового оттенка собраны вместе и надёжно перевязаны завивающейся спиралью кремового цвета лентой. Мария Сергеевна улыбалась, будто светясь изнутри, заполняя Антоново сердце теплым огнём. — Здравствуйте, Мария Сергеевна. Да, согласен насчёт этого. Но вам, кажется, очень весело. От кого такой букет урвали? — жара была настолько сильная, что Антон сегодня решил прогуляться в футболке, надеясь, что на это никто не обратит внимания. По крайней мере, он надеялся, что ни один его одногруппник не поедет на выходных в Воронеж. А пот все продолжал стекать с его лба, шее и спине, из-за чего футболка была уже почти насквозь мокрая. Неприятно. — Ну что ты, Антош! Я же просила называть меня просто Мария. Ты ведь уже не у нас живешь. Я больше не твоя няня, милый. Я, считай... — женщина ненадолго замолкла, мило улыбаясь. Казалось, само солнце было на ее стороне, ведь она совсем не выглядела измотанной или уставшей от такой жары. — Как твоя мама. Хочешь быть моим сыном? Конечно, она шутила. Всегда и во всем она любила шутить, говорить что-то приятное, да, но слишком больное по отношению к нему. Антон знал, как отличать правду от лжи. И сейчас эти слова явно не были правдивы, но и не несли в себе ничего плохого. Антон не был обижен на это. Он знал, что когда придет домой, выйдет на балкон и закурит — все пройдет. Всегда проходило. — Ахаха! Простите, но у вас уже есть десятки детей на плечах, не могу же я вас от них забрать, — притворный смех совсем не смутил женщину. Она, как всегда, наивно погладила его по голове, нежно улыбнулась и сказала, что все будет хорошо. Всегда так делала. Всегда заставляла Антона думать о своем одиночеством. Воронежская библиотека была тем местом, которое он любил всей своей душой. Антон всегда знал, что может здесь встретить Марию Сергеевну, как обычно почитать свои любимые детективы или позаниматься проектом, которой висел у него в долгах, забытый всеми, кроме Антона. Антон всегда был таким. На Антона можно повесить почти все свои проблемы. Однако, кто же возьмёт ответственность принять его таким, какой он есть? С открытыми и изуродованными ранами. Шрамами.. Вышел Антон из здания библиотеки с щемящим чувством вины, что сжимало его сердце. Где он был не прав, когда пьяный в стельку отец избивал его маленькое тело кружкой, которую Антон сам ему и подарил? Какой смысл был орать сердитой матери на него за то, чего он не делал? Где справедливость? Антону хотелось умереть. Почему-то мысли о смерти успокаивали его, когда он думал о сигаретах и банках пива, что хранились у него в холодильнике уже какую неделю. Может, он в конце отравится и все закончится? Антону хотелось в это верить. Воскресенье наступило незаметно, а это значит, что в университете будет гораздо меньше студентов и учителей. Большая часть из тех, кто живет в общежитии, вернётся к ужину, а оставшиеся студенты уже к отбою. Кто-то ездил на выходные к родителям или к другим родственникам. А кто-то, как Шастун, продолжал заниматься проектом в компьютерных классах, совсем не желая сидеть дома в одиночестве. Сергей сидел за соседней партой, что-то строча у себя в телефоне и улыбаясь так, будто его лицо скоро треснет. Антону показалось, что парень заметил его хмурость, поэтому скоро отбросил гаджет к краю стола, смотря с вопросом. — Что, с девушками проблемы? — смеясь, задал вопрос Сережа. Тему праздника они не поднимали, поэтому Антону было спокойно. — Я что, на тебя похож? Теперь смеялся уже Антон. Натянуто, но старший парень не обратил на это внимание. Или и правда не заметил. Снова захотелось курить, но сигареты закончились еще прошлым вечером, а зарплата с подработки должна прийти только к завтрашнему дню, поэтому Антон продолжил притворяться, что все хорошо. Что все в порядке. Неожиданно раздался громкий стук и парни только сейчас обратили внимание на то, что за окном идет дождь. Сильный, прерывистый и такой шумный в данный момент. Сережу передернуло. Казалось, вот он, подходящий момент, чтобы расспросить Антона о его самочувствии, но тот уже поднялся со своего места, собираясь и не обращая внимания на хмурость друга. — Что за..? Ты куда, Тох? — Домой. И, не обращая внимания на негодования парня, скрылся за дверью. Сегодня было плохо. Завтра, Антон знал, будет еще хуже. Улицы утопали в лужах, было невыносимо душно из-за дождя и недавней жары. Казалось, еще немного и можно задохнуться, но он все продолжал дышать, продолжал идти. Курить больше не хотелось, дождь напрочь отбил желание вдыхать едкий, тягучий дым. Было только небольшое желание перекусить; не есть весь день и экономить сбережения явно было ошибкой. Переулки, переулки, переулки. И что ему приспичило идти до автобуса пешком, а не вызвать такси? Антон уже полностью промок, его обувь ступала по асфальту хлюпающими звуками, а наушники давно разрядились и не давали ему абстрагироваться от внешнего мира. Казалось, мир был пуст, но и в то же время так тесен. После ливня было не надышаться. Город засветился вечерним огнём в сотни карат. Ночь очень искусно прячет обыденную серость. Вот разноцветные тени по стене рисуют незатейливый сюжет, а немного дальше старый дуб замер под тяжестью влажной листвы. Антон любил дождь. Синий свитер согревал неплохо, но все же он чувствовал прохладу, когда ветер проносился мимо с едва слышным шепотом. Неожиданный громкий вскрик, а после чей-то плачь, отвлек его от тяжелым мыслей. Плачь был надрывистый, будто кто-то только что лишился самого важного из своей жизни. Антон знал, какого это. И просто не мог пройти мимо. — Эй, кто здесь? Он уже было собирался пройти в переулок, откуда, по его мнению, доносились всхлипы, как из-за больших ворот двора многоэтажного дома выбежала девочка, неся что-то у себя в руках. — Дядя, дядя! Ты любишь котят? — ее маленькое лицо было полностью промокшим под красным капюшоном. Под серыми большими глазами виднелись синяки из-за слез, а сама девочка тряслась от холода. — П-Привет. Я Антон. Как тебя зовут? — Антону пришлось опуститься на колени, чтобы быть хоть немного на уровне маленького человека и только тогда он увидел, что девочка держала котенка в своих дрожащих ручках. — А-Алина, — ее губы поджались, глаза заслезились и она нехотя протянула ему комочек, который и на животное не был похож. — Что же делать? — девочка чуть-ли не плакала, смотря на котенка в руках Антона. Маленький клубок шерсти был больше похож на тряпочку, чем на живое существо, поэтому страх сделать что-то не так очень пугал маленькую Алину. — Может, согреть его? Он же весь промок! Аааа, мама и папа не разрешили мне взять его домой вчера, это я виновата! — несколько слезинок скатилось по ее розовым щекам. Антон не мог на это смотреть. Воспоминания о прошлом, когда старшие его бросили, когда выбросили, словно он ненужный мусор, всплыли на краю сознания. Сейчас казалось, будто он смотрел на самого себя пятнадцать лет назад. Будто держал себя маленького в руках, бережно проверяя, жив ли он еще или давно погиб в бреду от голода и холода. Сердце заболело от жалости к себе. Захотелось взвыть, спросить у кого-нибудь, что он сделал не так, но он не мог. Просто не мог. — Алина, Алина! Не волнуйся, я его заберу. Хорошо? Я живу тут не далеко, поэтому скоро смогу его накормить и напоить, — даже через силу, но он не позволил себе молча наблюдать за страданиями девочки. Безумно хотелось помочь, сделать то, чего от него хотят. То, в чем сейчас нуждаются эти маленькие создания перед ним. Врать Антон совсем не умел, но в данной ситуации ему было настолько паршиво, что пришлось это сделать. Детей он любил, просто обожал, поэтому не мог оставить малышку и дальше винить себя из-за котёнка. Дом его был совсем не близко, он бы даже сказал — слишком далеко. Но расстроить Алину было последним, что он хотел сделать. — Успокойся, хорошо? Ты такая красивая, не надо себя винить в том, чего ты не делала. Я буду ухаживать за ним, — Алина снова всхлипнула, понемногу успокаиваясь и кивая. Их отвлек далекий голос женщины, зазывающий девочку и Антон был готов провалиться сквозь землю, не желая видеть эти решительные, полные доверия, глаза. — Антон, скажи потом, как ты его назвал, хорошо? Я буду спрашивать! Я найду тебя! Хорошо? — и простого, неуверенного кивка хватило, чтобы она счастливо фыркнула и, порывисто обняв парня, скрылась за тем самыми воротами, откуда и прибежала. На удивление, Антону больше не хотелось умереть. В конце знойного дня дождь намочил редкими большими каплями дороги, омыл пыльную траву и всё, что было перед глазами, преобразилось под низким грозовым небом. Стало темно: воздух стал плотнее; родился тотчас запах, как долгожданная прохлада; он встал, соединяя дождевым привкусом и острого разнотравья небо, землю... Антону стало так спокойно. Магазин. Он зашел в самый близлежащий магазин около своего дома и, двигаясь по узким рядам с продуктами, он, не смотря на цены, брал товар и практически сразу бросал в корзину. Молоко, гречка, куриная грудка, сигареты. Времени на разглядывания у него не было. Когда он уже подошёл к кассе, там его ждало полное разочарование, граничащее с разочарованием года. За кассой стоял молодой кассир, который отсчитывал монетки за покупку с ужасающей медлительностью. Антон уже было хотел поторопить его, как котенок в его кармане запищал и отвлек его. Он жив. Этого было достаточно, чтобы как можно быстрее добраться до дома, помыть его, высушить, согреть. Он положил его на самую мягкую подушку, которая только была в его квартире и несмело покормил из пипетки, что нашел в аптечке. Маленький комочек на самом деле был вовсе не серым, как ему показалось с первого взгляда. Это чудо было самой настоящей снежинкой, белым, пушистым ангелочком. Как Антон понял, это была девочка. Нормальное имя так и не пришло ему на ум, поэтому он просто начал перечислять все клички, которые, на его взгляд, были самыми милыми и адекватными, что он знал. — Как насчет Маруся? Или Саша? Знаешь, ты такая маленькая и миленькая, тебе очень даже идет. Котенок фыркнул, будто давая Антону понять, что эти имена ей совсем не нравится. Парень медленно, со всей осторожностью, вытер капельки молока с ее мордочки и тоже чихнул, тихо посмеиваясь. — Нет так нет. Милка? — на этот раз котенок ударил Антона своей маленькой лапкой и снова фыркнул и этого уже было достаточно, чтобы понять, что кличка этой маленькой засранке тоже не по душе. — Хорошо-хорошо, милая моя. Ты так присосалась к этой пипетке, будто лакаешь не молоко, а виски, алкашка. Там уже молоко твое закончилось, дай я ее снова наполню. И, будто отзываясь на зов, котенок отцепился от стеклянной трубочки, замурчал и лизнул Антонов палец. — Серьезно? И что тебе понравилось? Милая? Алкашка? — не видя никакой реакции на предложенные имена, Антон продолжил. — Пипетка? Лака? Виски? — и громко засмеялся, когда маленький белоснежный комочек отозвался на название алкоголя. — Черт, малышка, а ты знаешь, как удивить! Хорошо-хорошо, Виски. Кушай, набирайся сил. Антон не был ленивым человеком, да и свободного времени у него было достаточно, но почему-то именно сегодня, в дождливый день воскресенья, было так тоскливо на душе. Хотелось курить и пить — да хоть того же виски, — но последнего он делать не умеет, поэтому он обходится только тонкими сигаретами, что всегда были под рукой. Шастун курит и терпкий запах витает облаком вокруг него, когда он выпускает дым. Он смотрит за медленными движениями котенка и продолжает курить на автомате, глубоко задумавшись. Он избавляется от лишних мыслей и шума в голове; сигареты всегда дают ему передышку, позволяя отключиться от внешнего мира. Дождь все также монотонно продолжал ударять об окна квартир и домов, не давая многим спокойно спать. Можно было бы бесконечно наблюдать за быстро стекающими каплями по стеклу, но сейчас Антону было больше интересно всматриваться в темноту своей комнаты, наблюдая за ели видимым белым пятнышком на своей постели. Маленькая Виски учится ходить, несмело перебирая на его подушке лапками, то и дело падая и умиляя этим Антона. Котёнок совсем недавно начал есть то, что приносила ему мама-кошка. Совсем недавно. Антону было больно даже думать о том, что когда-то и с ним произошло подобное. Как его, такого же маленького, грязного и холодного нашли на улице. Как его ели вытащили с того света только ради того, чтобы он продолжал жить. Сейчас же он делает тоже самое с тем, кто нуждался в нем так же, как и он когда-то. Его сердце грело тепло, когда он смотрел за белоснежной Виски; когда она наконец-то спустилась с мягкой подушки и доползла до края кровати. Антону пришлось быстро потушить сигарету о пепельницу и подбежать к ней, чтобы малютка не упала на пол. — Тихо, моя хорошая. Я здесь. И кто бы Антону не говорил о его бескрайне большому, доброму сердцу, сейчас оно было открыто только для одного маленького, белого комочка: с розовым носиком и голубыми, ели-ели открытыми глазками.