Сволочь

Понять Кимхана Тирапаньякула было почти насколько же сложно, как и жить с ним под одной крышей. Иногда ему всерьёз казалось, что музыкант – самый непредсказуемый человек из всей их семьи. Парень заполонил собой всю его жизнь с самого момента переезда. Кимхан никогда не разменивался на глупости, тонко ощущая настроение партнёра и никогда не пускался в изящную словесность, если ситуация требовала говорить прямо. Он был королевой драмы и, когда располагало настроение, выносил ему мозг очередными закидонами. Порче улыбался, притягивал взбалмошного партнера за талию и целовал кусачие губы, которые всегда целовали в ответ. От ощущения, что он заполучил себе ажурного и хлесткого мужчину, который с ним рядом опускал свои правила и позволял себя нежить, его иногда подташнивало. В такие момент он был самым счастливым человеком на земле. Ким привносил в его жизнь простоту и уют, абсолютное умиротворённое чувство домашнего тепла. Стоило только заглянуть в гостиную, где музыкант, закинув ноги на неприлично дорогой журнальный столик, читал очередную книгу. Или понаблюдать за Кимханом, кружащимся по гостиной в очередном вырвиглазном боа, которое его портной отказался пришивать к отворотам пиджака, и ругающимся матом на этого самого портного. Порче отдавал столько тепла, сколько только производило огромное сердце, терпел все выверты отвратного характера и смотрел с толикой нежности и безграничного доверия всегда, даже если Ким оказывался недоволен. Ни разу не обвинил в том, что музыкант не приходит ночевать из-за дел или проблем семьи, иногда днями не ночуя дома. Тогда Порче молча обнимал мужчину со спины и утыкался прохладным носом в шею, мирно дыша, пока тот делал себе кофе. Музыкант был квинтэссенцией всего самого лучшего, что только видел Порче. Даже если он был безоговорочно предвзят в своих суждениях. Временами мужчина становился скрытным и мог не разговаривать днями, часами просиживая в кресле что-то бесконечно печатая в своём ноутбуке или закрывшись в оборудованной специально для него студии. Приходил с концертов и заваливался в кровать, игнорируя любые попытки заговорить или узнать подробности дня. В такие дни Ким отдавался ему особенно отчаянно, будто в последний раз целуя его губы, проходился руками по спине и цеплялся за сильные плечи, после отворачиваясь от него с выражением вселенской муки на лице, словно что-то причиняло тому бесконечную боль. Тогда Че притягивал партнера за талию к себе, позволяя прижиматься всем телом как можно ближе, и утыкался в изгиб шеи губами, вызывая дрожь вдоль позвоночника, будто желая узнать, что так сильно тревожит его Кима. Именно после первого такого периода в их совместном проживании, Порче окончательно осознал, что он влип по полной. На утро Ким снова становился милым, добрым и невозможно азартным. С радостью принимал предложения о спарринге и делал ему массаж, будто бы ничего странного не происходило. Но в глубине прекрасной радужки продолжала жить какая-то отчаянная тоска, не позволяющая ему говорить. Каждая деталь характера и поведения нравилась Порче до безумной улыбки, едва подавляемой, поэтому щека изнутри была почти прокушена насквозь. За всё то время, что они жили вместе, разделяя быт, вечера и замечательную утреннюю дрёму, он ни разу не пожалел о том, что тогда подошел к Киму и предложил ему эту авантюру. И с каждым днем он замечал, что Ким тоже это понимает. И улыбается ему особенно красиво. Иногда Кима нужно было успокаивать. Не потому, что его истерики были неприятными. А чтобы он не вредил ими сам себе. Его излишняя ответственность и глубокое чувство вины иногда доводило его до ручки. – Да он там совсем, что ли, страх потерял! Пусть, блядь, только посмеет, псина недоношенная! Крики Кима были отчетливо слышны, наверное, даже их соседям. Так что не удивительно, что они разбудили и Порче. – Да я Кимхан Терапаньякул или мимо проходил?! Че понял, что самое время объявиться в комнате и не позволить мужчине пристукнуть кого-нибудь в порыве неукротимой ярости. Так что он направляется к музыканту в кабинет так, как просыпается, в одних просторных вчерашних брюках. – Пусть заупокойную сам по себе заказывает. Заранее. Все, я сейчас буду, собирай вещи. Мужчина сбрасывает трубку и поднимает взгляд на парня, бесшумно проскользнувшего к нему в офис. Карие глаза пылают яростью и даже, скорее, гневом. Мышцы перекатываются под тонкой майкой, губы сомкнуты в полосу и челюсти крепко сжаты. Прежде чем мужчина успевает открыть рот, чтобы спровадить Порче, тот подходит на шаг ближе и протягивает руку к Киму. – Иди ко мне, сладость. Вся ярость как-то резко исчезает, и Ким оборачивается в чужие объятья, ощущая себя одновременно злым и понятым. Мужчина притирается к Порче ближе и тычется носом в голую ключицу. – Что случилось? – спрашивает Че в волосы музыканта. Ким тяжело вздыхает, удобнее устраиваясь в его руках. Порче понимает, что это – личное. О делах семьи ему бы доложили быстрее, да и сам музыкант реагировал так только на что-то действительно важное. – Тайм опять притащил домой кого-то. Че вздыхает. Ебанный кролик. Парень поцеловал темную макушку и отодвинулся, глядя в глаза напротив. – Поехали. Заберем его. Ким кивает. Дергает со спинки дивана нежный персиковый кардиган и накидывает его прямо поверх голого торса. У входа цепляет на ремень джинс ствол, берет ножи. Порче не мешает. Музыкант берет ключи с полки и кидает ему. В нем как будто рубильник щелкнул. Порче с таким его состоянием посреди дня еще не сталкивался.

***

Тэ уже стоит у калитки, когда они подъезжают к дому. На нем тонкая гипюровая футболка и такие же тонкие льняные брюки. Он выглядит воздушным и потерянным. Порче даже не успевает нормально припарковаться, как Ким уже выпрыгивает из двери и несется к другу. Мужчина оборачивает вокруг Кима руки и утыкается лицом в сгиб шеи. Порче из машины видит, как рыдания сотрясают хрупкое тело. Он выходит, подходя ближе. Тэ поднимает на него взгляд, пытается улыбнуться, но губы его совсем не слушаются. Порче кладет руку на чужое плечо, немного сжимая. – Что-то в доме нужно? Тэ кивает головой, потом застывает на секунду, отрицательно качает. – Не сейчас. Заберите…пожалуйста. – Конечно, ПиТэ. Пойдем. Ким провожает мужчину до машины, усаживается на заднее сидение. Порче аккуратно отъезжает от дома, не едет в дом семьи, бесцельно катается по оживленным и ужасным в это время суток дорогам Бангкока. Через сорок минут, когда мужчину перестает трясти, а в машине заканчивается запас салфеток, Тэ, наконец, выговаривает адрес. Порче задумывается всего на секунду и перестраивается на дорогу к дому Второй семьи. Они паркуются еще минут через сорок, на ступенях у нового особняка их уже ждет Макао. Парень подлетает к машине, открывает дверь и помогает мужчине выйти. Тот жмется к младшему доверчиво и болезненно. Сломленный и разбитый тот ищет поддержки буквально в каждом. Парень держит Тэ уверенно, крепко обнимает и зарывается ладонью в волосы, явно привычным движением перебирая пряди. Прижимается губами к виску и что-то шепчет. Порче оставляет их на пороге уходя в дом, решать с Вегасом вопросы размещения и охраны. Пока парни будут успокаивать друга, ему предстояло объясняться с Кинном и Таймом, чтобы не нарваться на вендетту. Через три часа, когда все вопросы решены, Вегас собирает всех к ужину. За плитой огромной и светлой семейной кухни Пит в гавайской рубашке и тонких льняных брюках. И не скажешь, что раньше был главным телохранителем. Стоит им сесть за стол, как на кухне объявляются Ким и Макао. Младший внешне спокоен, но покрасневшие глаза выдают его с головой. Ким же выглядит, как потерянный котенок. Лицо от слез пошло пятнами, тело потряхивает от истерики. Порче подходит ближе, прижимая любимого к себе, целуя растрепанные волосы. Вегас утягивает брата к себе на плечо, но тот споро отстраняется и садится рядом с Питом. – Как он? Макао наливает в стакан воды, выпивая залпом и глубоко выдыхает. Ким отвечает за него. – Плохо, – мужчина отнимает лицо от его шеи и смотрит на Вегаса, – Тайм опять поднял на него руку. Его сорвало окончательно. Порче усаживает Кима на стул рядом с собой, целует кисть, гладит по плечу. Эмоциональному и чуткому мужчине проблемы друга всегда давались тяжело. Чужую боль, глухую и знакомую, тот воспринимал, как свою. Макао ковыряет палочками пышущую паром и специями лапшу Пита, запихивая ее в себя мелкими кусочками, Ким и вовсе отказывается от еды. По коридору внезапно разносится испуганный выкрик. – Као! Парня сдувает, как ветром. Ким смотрит кузену в след и кивает чему-то своему, позволяя Порче укачивать себя на руках. Вегас предлагает остаться на ночь. Че благодарно кивает.

***

Утром Порче, вышедший на общую кухню за водой, застает на ней Макао, варящего кофе. Спина парня изодрана в кровь, на плечах виднеются синяки от чужих пальцев. Че подходит ближе, разворачивая друга к себе в пол-оборота. Грудь выглядит не лучше, в отпечатках чужих зубов и синяках, болезненных даже на вид. Все такие же красные глаза и опухшие искусанные губы. Порче молча колупается в шкафчиках, доставая аптечку. Макао доваривает кофе и молча усаживается на барный стул. Смотрит на него благодарно и понимающе, пока Че прикладывает ватку с настойкой календулы к особо воспаленным участкам. – Это пройдет? Порче поднимает на друга глаза. Кивает. – Он больше не вернется к Тайму. – Почему? За спиной Макао появляется Ким, в тонких шортах, тоже берет спонж. – Он попросил его забрать. Макао шипит на особо чувствительных участках, Порче улыбается, смотря как Ким дует на повреждения. Мужчина делал так же с ним, когда после первой и единственной ссоры словил похожую истерику. Он тогда притянул к себе Кима, крепко прижав чужие руки к своей голой груди, позволяя впиться в кожу ногтями. «Лучше меня, чем себя» За их спинами слышится поломанный вздох. Че дергает наверх свою футболку, быстро натягивая ее на голый торс Макао. Парень встает со стула и в мгновение оказывается около Тэ, укутывая его в свои объятья. Тот недолго сопротивляется, а после рассыпается в извинениях. Макао спокойно закрывает ему рот ладонью, и улыбается. – Я переживу, Дроу. Все хорошо, – парень поглаживает чужую скулу большим пальцем, -возвращайся в постель, тебе не стоило вставать. Тэ послушно кивает и быстро уходит. Макао разливает в чашки сваренный кофе и уходит следом за ним. Порче тянет на себя Кима и улыбается, скрещивая руки на пояснице любимого. Ким смотрит вслед кузену слезящимися глазами.