Если сделать вид, что все нормально, то так оно и будет

      Вся следующая неделя была… странной. Они словно балансировали на грани и, хоть теперь Адамай окончательно убедился, что брат его не ненавидит, отношение того к нему все равно поменялось и сам дракон не мог понять, как должен справляться с этим.       Все началось со взглядов. В день пробуждения и в два следующих Юго по-прежнему большую часть времени спал, но теперь периоды его бодрствования не сопровождались горячкой и бредом, так что визиты Гругала и Чиби перестали быть под запретом. Младшие братья приходили к нему по несколько раз на дню, рассказывали что делал с ними Адамай, пока его близнец-элиатроп болел, жаловались, что он заставлял их делать зарядку и во время чтения сказок засыпал раньше них. Про инцидент с плохим словом никто не упоминал, но по взгляду Гругала было понятно, что знание это не забыто, а лишь отложено до лучших времен, в которых им обоим можно будет шантажировать белого дракона.       Юго много смеялся и улыбался, потихоньку начал разминаться и крепнуть, теперь идя на поправку с новой силой. Все было хорошо ровно до тех моментов, когда они неожиданно оставались одни. В основном это происходило во время перевязок, когда Адамай выгонял младших есть, рисовать и донимать соседских гоббалов. Именно тогда Юго ненадолго затихал и в следующий раз, когда они встречались взглядами, он начинал его звать. Ну, то есть не прямо звать, а скорее… манить взглядом, без слов предлагая что-то, что, как они выяснили, они могут делать, не испытывая отвращения, а искренне наслаждаясь. Речь шла не о более интимном контакте, который они «договорились» попробовать, когда Юго окончательно встанет на ноги, но о чем-то, способном к нему расположить. В конце концов, они ведь уже целовались.       В ночь после того неловкого приема ванны Адамай почти не спал, лишь наедине с собой наконец разрешая себе в полной мере осознать, в какую ловушку он собственными руками загнал и себя, и брата. Дело было не только в том, что он его насиловал, хоть по собственным ощущениям Адамай и понимал, что даже если Юго сможет, то сам себя он простить будет не в силах. Они же буквально были братьями. Адамай не брал в расчет преград разность их видов — лично для него было как день ясно, что когда элиатропы и драконы жили все вместе, то последние принимали человеческий облик явно не просто ради шутки и межвидовые браки считались скорее всего обыденностью. Да, что уж тут говорить, когда Фаэрис, еще будучи живым, случайно упомянул, что Килби с Шинамон в конце концов были близки настолько, что негласно считались связанными брачными узами. Правда, до самого Адамая эта информация дошла с неким опозданием, потому что в то время он и слышать о предателе ничего не хотел, но… разве при всем нежелании быть хоть в чем-то на него и его отношения с Шинамон похожим это не звучало логично?       Во второй раз поцелуй произошел почти что случайно, когда Адамай, сидя на кровати брата поздним вечером, потянулся за оставленной младшими близнецами книжкой и затем неожиданно осознал себя очень близко к Юго, снова буравящим его этим выжидательным взглядом. Тогда все произошло еще более скомкано и быстро, чем в первый раз, но вместе с этим словно еще сильнее поставило под сомнение его чувство собственной адекватности, потому что он точно знал, что наклонился первым, а Юго лишь ответил. Поцелуй вышел горячим и мокрым, близнец словно вымещал таким образом все неудовлетворенное желание, что скопилось за то время, что они не были наедине. Адамай изо всех сил старался воспринимать все происходящее как нечто неправильное и несущее в себе именно психологически целебный характер для их отношений, но Юго так нежно его гладил, так прижимался и вздыхал, что не ответить на это казалось кощунством.       И, наверное, у Адамая бы осталось не много плохого осадка от этого происшествия если бы буквально сразу после этого Юго не заговорил. — Знаешь, — протянул он, еще даже не успев убрать руки с плеч Адамая, — мне так жаль, что я тогда сделал недостаточно.       Адамай, все еще расслабленный от поглаживаний и поцелуев, на секунду выпал из реальности. — Когда? — уточнил он. — Когда увидел тебя с Оропо, — пояснил Юго, вздыхая. — Возможно, если бы я тогда взял себя в руки и поступил более разумно, то нам бы не пришлось через все это проходить.       И прежде, чем Адамай успел хотя бы осмыслить это, он продолжил: — И, наверное, ты бы не злился на меня так сильно.       Повисает звенящая тишина и дракон сначала даже решает, что он как-то не так понимает сложившуюся ситуацию, но взгляд близнеца — задумчивый и отстраненный — полностью подтверждает его самые неожиданные домыслы, потому что Юго на самом деле думает, что это он виноват в поведении Адамая при отравлении проклятием. То есть даже не просто так считает — он ищет в своем поведении и в их прошлых взаимодействиях причины и изъяны, которые, как ему кажется, могли бы накапливать в его брате недовольство, в последствии вылившееся в неуправляемую агрессию. — Это не имело значения, — пытается сказать он, но ошарашенный таким заявлением мозг отказывается адекватно работать. — Обстоятельства работали против нас и ты в этом не виноват.       Он немного отстраняется, но все равно сидит рядом. Его руки расположены по обе стороны от бедер Юго и сам мальчик, видимо, не испытывает ни от темы разговора, ни от позы никакого дискомфорта. Скорее наоборот — он сам все еще водит ладонями по чешуйчатым плечам с таким спокойствием, словно они не обсуждают то, что Адамай надругался над ним неделю назад. — Да, я понимаю, — кивает Юго и к своему ужасу его близнец понимает, что взгляд его остается совершенно пустым, унесенным в совершенно другие места. — Но просто на самом деле было так много случаев, когда я ужасно с тобой поступал. Не удивительно, что проклятие смогло превратить все это в тот ужас.       Он снова вздыхает и Адамай может поклясться, что физически ощущает приближение собственного сумасшествия потому что то, что Юго говорит, кажется ему самым невозможным набором слов из всех возможных. Он сидит и смотрит на него, не в силах даже возразить, потому что происходящее повергает в ступор, заставляет разум застревать в моменте и переставать обрабатывать информацию.       Что Юго несет? — Каких случаев? — ошалело хрипит он, отчаянно пытаясь понять, куда мысли завели его брата. — Ох, ну, знаешь, — тот неловко потирает шею рукой. — Например, когда я говорил тебе не брать дофус Гругала с Чиби и элиакуб. Или когда оставил тебя в королевстве Садида, а сам отправился искать дофус Килби и Шинамон.       Адамай тупо уставился на него, пытаясь понять в порядке ли он и не шутит ли. — Это было почти десять лет назад, — говорит он.       Юго опускает голову, кивая. — Наверное, мне нужно было больше внимания уделить этим моментам, — признается он. — Будь я хорошим братом с самого начала, ты бы не был на меня так зол. — Ты и был хорошим братом, Юго, — возражает Адамай, пытаясь хоть как-то уловить суть этого разговора и понять ход мыслей близнеца. — А если и было что-то такое, то это не критично. Мы были детьми. Сейчас это не имеет никакого значения, понимаешь?       Взгляд Юго совершенно пустой и расфокусированный. В какой-то момент он поднимает голову и смотрит на Адамая почти грустно, но дракон видит, что элиатроп явно не в себе. Мальчик смотрит словно сквозь него, очевидно, задумавшись над чем-то, и когда он снова начинает говорить, Адамаю едва плохо не становится, потому что с каждым произнесенным словом он будто все больше и больше уходил в себя, теряя связь с реальностью. — Да, но я просто думал обо всем этом и вспоминал, как с тобой обходился, и во многих случаях мне следовало быть к тебе более внимательным и лояльным. Знаешь, мне даже Ева как-то напоминала, что у меня есть ты и мне нужно поторопиться, потому что ты ждешь и переживаешь, а я совершенно неверно расставлял приоритеты и вынуждал тебя ждать гораздо больше, чем планировалось. Сейчас я понимаю, что делал подобное слишком часто, и, возможно, поэтому все так вышло, — поразительно легко выдает мальчик, совершенно не меняясь в лице. Адамаю требуется позорно много времени, чтобы понять, что он вообще имеет в виду и о чем говорит, но он все равно в упор не видит между этим и случившимся никакой связи. А Юго продолжает говорить, словно бы на ходу перебирая варианты причины этого кошмара. — И, знаешь, я был неправ еще и до этого. Когда мы только встретились. На острове Ома, да. — Каким образом, — без вопросительной интонации задает Адамай, глядя на Юго уже встревоженно.       Он точно бредит. — Я просто вспоминаю о том, что ты меня так долго ждал, и мне кажется таким несправедливым то, как я к тебе тогда отнесся, — продолжил элиатроп, пододвигаясь ближе. — Я ведь даже не сразу понял, что ты мой брат, хотя это было очевидно. — Это было совсем не очевидно, Юго, мы буквально разных видов, — напомнил дракон.       Юго пожал плечами, а затем ткнулся лбом в ключицу близнеца, тяжело вздохнув. — Я должен был это почувствовать. Сейчас ведь я всегда чувствую, когда тебе плохо или хорошо, рядом ты или далеко. — Ты не мог и это все равно не так важно. — Сейчас ты хочешь меня успокоить, но в этом нет смысла, Адамай, — элиатроп отстранился, чтобы снова посмотреть на брата, в этот раз уже более осмысленно. — Я понимаю, что действительно много где облажался и заставлял тебя ждать и терпеть слишком много. Мне нужно было больше прислушиваться к тебе и быть рядом, а не отвлекаться на все остальное. И тогда, с Тристепаном, я так же должен был тебя послушать, но не сделал этого, а сейчас понять не могу, почему так. Я действительно ужасно с тобой обходился, поэтому, возможно, ты так разозлился тогда. Некоторые вещи действительно тяжело забыть и простить. Я все понимаю.       Что.       Так, ладно, это уже было совершенно ненормально и несвойственно Юго. Адамай, уже успевший осмыслить то, что брат несет откровенный кошмар, теперь абсолютно точно убедился в том, что тот ненормально извращает свою жизнь. Изначально, когда они начинали обсуждать произошедшее, он был готов к любым реакциям; позже, когда Юго разложил свою позицию и предложил «попробовать нормально», он попытался смириться и подумал, что, видимо, это способ брата справиться с произошедшим и жить дальше. То, что он может так спокойно об этом говорить, скорее было свидетельством того, что он хорошо преодолевает стресс, что было бы не удивительно, учитывая все то, что он пережил, но, думая так, Адамай слишком сильно ошибался. Юго не знал, как пережить подобное предательство с его стороны и, возможно, слишком сильно его любил, поэтому стремился найти проблему в себе, перебирая в голове все возможные варианты и выборы в их жизнях, которые потенциально могли бы изменить то, что уже произошло. Он думал, что, возможно, найди он конкретную причину, то все это можно было бы счесть ошибкой и несчастным случаем, который можно преобразовать в ценный опыт и иметь гарантию того, что это никогда не повторится исключительно его усилиями.       И это просто ужасно.       Осознание это так его пугает и отвращает, что дракона начинает мутить. Может, он его слишком сильно зацеловал и у Юго просто снова жар?       Мальчик тихо вздыхает и это словно приводит в себя Адамая. Он ненавязчиво отодвигает брата от себя, придерживая за плечи, а затем аккуратно проводит ладонью по его лицу, пытаясь понять не горячий ли он. Юго коротко выдыхает и взгляд его меняется, снова становясь расслабленно любовным и томным. — Как ты себя чувствуешь? — обеспокоенно уточняет Адамай, стараясь не реагировать на то, как чужие руки, до этого лежащие на одеяле, вдруг оказались на его собственных боках, поднимаясь еще выше.       Юго улыбается и тянется к нему. — Очень хорошо, — выдыхает он, наконец закидывая руки ему на плечи. — Но может быть и лучше.       И, наверное, что-то есть в этом тоне, во взгляде и способе двигаться, потому что Адамай вдруг неожиданно четко понимает, что Юго намеревается не просто снова поцеловаться, а продолжить, пойти дальше и не отпускать его достаточно долго, чтобы добиться своего. Возможно, он намеревается обнять его и потянуть за собой, заставляя нависнуть, или залезть к нему на колени, лечь сверху или уложить его на бок. На самом деле это не так важно как-то, что он действительно может воспринять еще один поцелуй как согласие на нечто подобное.       По спине идет холодок и Адамай отодвигается назад за секунду до того, как Юго действительно его целует. — Тебе нужно отдохнуть, — говорит он, мягко удерживая близнеца на почтительном расстоянии.       Юго моргает, непонимающе глядя на него. — А ты? — по-детски наивно спрашивает он, наблюдая за тем как брат неловко поднимается и отступает в сторону двери. — Пойду помогу папе, — почти сипит Адамай, даже не оборачиваясь.       Голова шла кругом. От осознания ненормальности ситуации Адамаю в самом деле стало дурно; Юго откровенно бредил и искал причины случившегося в себе, в упор игнорируя то, что его вины в этом нет и быть не может, и мало этого, так еще и он отчаянно хочет исполнить свое предложение. Дракон искренне надеялся, что до этого не дойдет и элиатроп, придя в себя, просто откажется от этой идеи, но не тут-то было.       Элиатроп постепенно восстанавливался, смелел и улыбался чаще. Он иногда помогал на кухне, проводил больше времени с малышней, правда, разумно спихивая на старшего близнеца возню с маленькой черной бестией. Он шутил с Альбертом, обнимал Чиби и выглядел хорошо, но стоило им с Адамаем оставаться наедине, как все менялось.       Потому что Юго хотел целоваться и прижиматься теснее.       Каждый раз Адамай с ужасом осознавал, что они либо опять только вдвоем, либо вот-вот окажутся наедине друг с другом. Иногда ему удавалось уйти и избежать… чего бы там ни было, иногда у него не хватало времени и отговорок, а прямо отказать брату не хватало смелости — он все еще считал, что не имеет никакого права так с ним общаться после всего сделанного.       А Юго склонял голову набок, заглядывал ему в глаза, прикусывал нижнюю губу, поправлял волосы и то и дело оказывался ближе, видимо, полагая, что Адамай стесняется проявлять инициативу, и решаясь делать шаг навстречу самостоятельно. Шаг этот всегда оказывался первым и единственным, потому что стоило атмосфере меняться и дракон тут же стремился вернуть все в привычно спокойное русло, не поддаваясь на хоть и достаточно невинные, но все же настойчивые попытки соблазнения.       Он вообще этого не хотел и тот энтузиазм, который Юго питал к этой идее, его пугал и ставил в ступор потому что… ну, он вообще понимал, чего хочет? Осознавал, чем им предстоит заниматься? Он правда желает именно этого?       Самым отвратительным было то, что он не мог сказать об этом даже если знал, что брат ни за что не станет на него давить в этом вопросе, заставлять или пытаться убедить. Он точно не будет делать то, что сам Адамай сделал с ним, потому что вопреки всему Юго желал именно того, чтобы это произошло между ними как нечто естественное, приятное, чувственное и веселое, оставившее хорошее воспоминание, способное перекрыть тот ужас, что он сам пережил по вине брата. Адамай не мог признаться, что для него это будет дико и ненормально — он чувствовал себя обязанным перед ним и не имеющим права на отказ, и от этого становилось только хуже. И, вообще-то, было бы правильно признаться в своем отношении к этой затее, потому что сам Юго явно не будет рад тому, что Адамай занимается с ним сексом через силу в качестве искупления, но и сама мысль о том, что ему придется отказать ему в таком желании получить и проявить ласку, убивала.       Адамай просто ненавидел себя за то, что загнал их обоих в это положение, и собственная трусость перед нужным разговором делала все только хуже, заставляя молча надеяться на то, что Юго сам поймет все и откажется от стремления с ним переспать.       Впрочем, всем попыткам избежать любого около интимного взаимодействия или разъяснения в конце концов суждено было кануть в лету.       Дракон настраивал себя на этот разговор весь день, параллельно отчаянно стараясь избегать взаимодействия со своим близнецом один на один, но ни с первым, ни со вторым справиться у него не получилось. Во-первых, в голове было звеняще пусто, ни одна подходящая мысль просто не появлялась, а стоило ему посмотреть на Юго, явно уже ждущего от него хоть каких-то действий, как все внутри переворачивалось и он старался уже хотя бы не начать вести себя подозрительно. Во-вторых, он искренне не понимал, вообще возможно ли донести это все до Юго наименее травмирующим образом, чтобы он не принимал это на свой счет и не нервничал. И, в-третьих, он снова и снова думал о том, как вообще все могло дойти до такого. Как сильно он облажался, что сейчас в самом деле переживает из-за того, что ему нужно отказать своему близнецу в сексе, потому что он просто этого не хочет. И сама необходимость делать это его убивала.       Никогда в жизни он бы и не подумал, что нечто подобное возможно. И то, что ему нужно все это действительно обговорить с братом, и то, что уже произошло, и то, что Юго действительно хочет сделать это. — Папа занят внизу с мелкими. Гругал Чиби постриг, сейчас разбираются, — легко оповещает Юго, заходя в комнату, где Адамай надеялся от него скрыться. Элиатроп мягко улыбается, присаживаясь на кровать, и хлопает по месту рядом с собой, подзывая близнеца. — Он сделал что? — цепляется дракон за сказанное, и не совсем понимая, что произошло, и надеясь, что его брат здесь ради обсуждения этой цели.       И, разумеется, ему стоит присесть рядом, как того Юго и хочет.       Все будет хорошо.       Все в порядке. — Они остались без присмотра буквально на пять минут. Никто бы и не заметил, наверное, если бы не стало подозрительно тихо. Папа пошел проверять, а они уже все сделали, — коротко рассказал мальчик, весело болтая ногами и широко улыбаясь. — Бедный Чиби, ему не понравилось. Сильно расстроился. — Плакал? — Еще как. До сих пор в слезах.       Адамай присаживается рядом с Юго, и тот подвигается ближе, заглянув в глаза.       Ему нужно прямо сейчас сказать это. Ему нужно быть честным, пока не стало слишком поздно. — …и папа обещал уложить их спать сразу, как успокоит. Так что у нас есть время.       Смысл произнесенного доходит до Адамая настолько быстро и так неожиданно четко, что ему поплохело. Элиатроп улыбается, расценивая молчание брата за согласие, и забирается на кровать с ногами, приподнимаясь на коленях. Мальчик кладет ладони на плечи брата, а затем подается вперед, крепко прижимаясь к его губам своими. Дракон теряется настолько сильно, что не сразу находит в себе силы пошевелиться, неуверенно обнимая близнеца за талию.       Юго обвивает его шею руками, целует крепче и запускает в рот Адамая свой язык, заметно напирая.       Ему нужно сказать все прямо сейчас. Нужно, но это так трудно, особенно учитывая то, что он уже его обнимает и не сопротивляется при поцелуе.       Черт, нужно было изначально не позволять ему это делать.       Адамай нервно сжимает пальцы на чужих боках и Юго довольно мычит ему в рот, пододвигаясь ближе и заметно давя на плечи. Он действует спокойно и неторопливо, но лицо его горит и сердце колотится так быстро, что дракон буквально слышит его как свое собственное.       В какой-то момент мальчик подается вперед уже настойчивее и поцелуй смазывается, потому что Адамай пораженно замирает, ощущая на своем бедре прикосновение горячей ладони и внутренне едва не крича от мысли, что сейчас Юго действительно попытается двинуться к его паху. Слава богине, он этого не делает, и вместо слишком смелых приставаний элиатроп просто примеряется, уже через секунду одним быстрым движением седлая чужие ноги и прижимаясь плотнее. Адамай от неожиданности едва не прикусывает собственный язык. Это для него уже просто чересчур; голова начинает пульсировать, в груди змеей копошится тревога. Он немного отклоняется, желая максимально аккуратно разрешить ситуацию и прекратить все это, но близнец воспринимает его движение иначе, теперь давя еще сильнее, призывая лечь. И, черт, Адамай чувствует себя самым большим идиотом на свете, потому что он подчиняется.       Его ноги остаются на полу и он лежит поперек кровати, в то время как Юго подтягивается повыше, удобнее усаживаясь уже не на его ногах, а на бедрах. Его вес, обычно не кажущийся чем-то значительным, теперь ощутимо давит куда не надо и Адамай неосознанно старается зафиксировать его и не дать ерзать, положив руки ему чуть выше колен. Юго, правда, воспринимает это по-своему — в полумраке его лицо становится смущенно радостным и он льнет ближе, теперь буквально нависая над лицом близнеца.       Поцелуй сначала нежный и осторожный, потому что Юго пытается понять, как Адамаю больше нравится, и тот уже успевает подумать, что и сегодня они смогут ограничиться этим. На самом деле, это было бы даже не плохо — такие выражения ласки драконами между собой использовались не очень часто, поэтому и воспринималось им не как что-то чрезвычайно интимное и сексуальное. Да и то, что целоваться с Юго ему не противно, он признавал без сожаления.       Словно читая его мысли, элиатроп наклоняет голову чуть вбок, давая возможность Адамаю перехватить инициативу. Делать это все еще волнующе, потому что рот у Юго маленький и явно не очень-то способный вместить драконий язык, но стоит Адамаю хотя бы попытаться это сделать, и мальчик словно распаляется еще сильнее, льнет ближе и тихо удовлетворенно мычит. Его зубы маленькие по сравнению с зубами близнеца, и он аккуратно прикусывает его язык, улыбаясь на то, как Адамай на это вздрагивает. — Больно? — хихикает мальчик, когда Адамай немного отстраняется, теперь целуя его рядом с ухом. — Я подумал, что ты давишься, — буркнул дракон. — Ой, ты теперь такой галантный.       Юго тихо смеется и в отместку Адамай целует его уже по-настоящему глубоко, прижимая к себе и давя на затылок, не давая отстраниться и пропихивая длинный язык внутрь его маленького рта. И, вообще-то, он хотел подшутить и преподать урок, но все выходит странно, потому что Юго наоборот радостно мычит и стонет в поцелуй, обхватывая руками его шею, и всего на мгновение, но Адамай успевает подумать, что это по-настоящему приятно.       А потом Юго решает идти дальше.       Адамай сдавленно выдыхает, ощущая как мальчик на нем не просто пытается поудобнее лечь, а именно трется об него, желая расположить к более смелым действиям. И, что самое ужасное, чисто физически это было почти что приятно, но покажи Адамай это и у него бы точно не было и шанса остановить это безумие.       Наконец, ощутив как чужая рука, минуя плечи и грудь, направляется ниже, он решился. — Стой, — сказал он, хрипя после долгого поцелуя. — Я не могу. Слова дались так тяжело, словно он признавался в самом ужасном своем поступке и ощущение это вернуло его в тот разговор в ванной, когда нужно было донести, как ему жаль. Неожиданно стало так стыдно, что он даже не смог поднять взгляд на чужое лицо, вместо этого пусто уставившись на низ чужого живота. Ощущение усугублялось осознанием, что буквально все, что сейчас происходило, было его виной и все его последние действия лишь делали хуже и ему, и Юго. Если бы он не пошел один, если бы не укусил сакриера, если бы отсиделся в лесу, если бы нашел в себе силы противостоять проклятию, если бы смог сразу объясниться и отказать Юго еще когда они разговаривали об этом в первый раз, то сейчас ему не пришлось бы буквально удерживать их обоих от того, чтобы все не стало еще хуже.       Хотя, после всего что произошло, секс по взаимному согласию вряд ли был чем-то совсем плохим.       Но Адамай просто не мог с этим смириться и воспринимать все так же легко, как это воспринимал Юго. Не мог думать, что от этого станет лучше, не мог не вспоминать, как близнец смотрел на него с мольбой и ужасом, как кричал от боли и страха, как плакал и задыхался. Одна мысль о том, что им обоим придется пережить нечто похожее, выедала в нем все хорошее, за что он так отчаянно цеплялся. И он не понимал, как Юго может этого хотеть.       Его плеча касаются чужие пальцы. — Что-то не так? — осторожно уточняет элиатроп. — Я… что-то сделал?       И этот заботливый тон кружит голову от ужаса, потому что Юго ведет себя так, словно все происходящее настолько нормально, что он даже не знает, почему Адамая может это напрягать. — Нет, я просто, — он запинается, не зная как преподнести все так, чтобы брат не думал, что дело именно в нем, — я просто не могу.       Юго легонько гладит его по плечам, молча, чтобы Адамай смог продолжить. От него веяло спокойствием и нежностью, точно все происходящее нормально, хотя ничего нормального в этом нет. Сам факт того, что это происходит, просто убивал Адамая. — Это не из-за тебя… — попытался он объяснить, но вдруг понял, что как раз все дело в том, что с ним именно Юго, с которым он так обошелся ранее. — Я просто… не хочу, чтобы что-то случилось. Чтобы тебе было больно и плохо.       А еще он не знал, стоит ли переступать тот порог, за которым отношения уже можно назвать инцестуальными, табуированными и совершенно ненормальными. То есть, факт наличия поцелуев между ними уже был чем-то, что нужно скрывать от других, но если это можно еще хоть как-то объяснить — от банального интереса до подростковых шалостей забавы ради — то происходящее сейчас — нет.       И… они ужасно рискуют. Рискуют потому, что тело Юго все еще незрелое и слишком маленькое относительно тела Адамая, и это может снова травмировать его, может вогнать его в еще большее отчаяние и сумасшествие, и Адамай может элементарно снова порвать его. И если в первый раз отговорки о сбоях вакфу и всей прочей белиберде после серьезных боев и всего прочего геройского прокатили с Альбертом и малышней тем более, то второй такой инцидент привлечет внимание.       Да и… сейчас все дома, господи. Разве это не слишком опасно? — Ты боишься навредить мне? — предположил элиатроп, ложась рядом. Маленькая ладонь ласково огладила ключицы, спустившись на грудную клетку.       Адамай лег удобнее, беря его под бок, но не решаясь обнять. — Ужасно этого боюсь. Я никогда не прощу себя, если… если это повторится, понимаешь? — ответил он, тяжело вздохнув. Было тревожно. — Я даже не знаю, как все нужно делать, чтобы не навредить тебе. Возможно ли это. Ты же такой маленький.       Адамай никогда ранее никем не интересовался — ни девушками, ни парнями тем более — и его это вполне устраивало. Он был сосредоточен на многих других вещах, хотел успеть сделать многое другое, например, вырастить своих ныне младших братьев, вызволить народ и зажить нормальной адекватной жизнью там, где элиатропам и драконам найдется место.       И в итоге он обнаруживает себя в такой омерзительно постыдной ситуации: его младший брат хочет заняться с ним сексом после того, как Адамай едва его не убил, и у него даже не хватило смелости прямо сказать, что он не может и не хочет именно потому, что это ненормально. — И… вдруг я снова сорвусь, если проклятие все еще осталось, и все пойдет не по плану?.. Мне кажется, я окончательно с ума сойду, если сделаю с тобой хоть что-то плохое.       Юго на мгновение замер, а затем вздохнул, собираясь с мыслями. Задумавшись над ответом, мальчик медленно стянул с головы шапку, обнажая светящиеся крылышки. — Я тоже об этом думал, — наконец тихо сказал он, потираясь щекой о чужое плечо. — И, ну… именно поэтому хотел быть сверху. Чтобы… чтобы самому двигаться и, если что, остановиться.       Адамай резко выдохнув — в голове против воли появился образ того, что имел ввиду брат. В животе потянуло и морально стало еще хуже. Словно ощутив смятение Юго приподнялся и подтянулся вверх, снова нависая над братом и осторожно целуя его под челюстью. — Если хочешь, — почти прошептал он, явно стараясь выдавить из себя нужные слова через смущение, — я могу все сделать сам. Мне не трудно и… и я просто хочу, чтобы у нас осталось от всего этого хоть что-то приятное. Чтобы и тебе, и мне это понравилось.       Его рука скользит ниже и останавливается в районе живота дракона, не заходя дальше.       Адамай грустно усмехается, поворачивая к близнецу лицо. — А мне просто как бревну лежать, пока ты стараешься? — шутит он. — Тоже не вариант.       Он говорит это без упрека. В груди все переворачивается и эмоции смешиваются в кашу потому что ему грустно, непривычно и волнительно, но он бы так хотел сделать хоть что-то чтобы им обоим не было так невыносимо от всего произошедшего. Возможно, Юго прав, и они могут исправить все эти воспоминания, переписав все нежностью и искренним желанием угодить. Возможно, если они передумают и остановятся в процессе, то это тоже будет целебно для психики. — Ты можешь трогать меня. Нам в принципе не обязательно идти до конца. — пожимает элиатроп плечами. Его взгляд направлен куда-то в сторону и еще до того как он произносит хоть что-то Адамай уже понимает что он намеревается сказать. — Если ты не хочешь, потому что я выгляжу как ребенок, то-…. — Не в этом дело, — перебивает его дракон, даже не успевая обдумать, как вообще следует на это возразить. — Просто… просто страшно.       Мальчик рядом тихо вздохнул и Адамай едва сдержал разочарованный стон. Он просто ненавидел эту ситуацию, ненавидел отказывать Юго, когда тот просил ласку, ненавидел то, что брат видел единственный выход таким и ненавидел то, что ощущал себя обязанным. Что, если все пойдет так же плохо и это только сильнее испортит то, что они с таким трудом восстанавливали? Что, если после они даже смотреть друг на друга не смогут? — Мне тоже страшно, — говорит наконец элиатроп. — Но хочу рискнуть.       И этот его доверчивый грустный тон, этот язык тела и взгляд — все это в конечном итоге слишком сильно действует на Адамая, потому что Юго хочет не секса с ним, а доказательства того, что он его не ненавидит. Складывается это все из мелких странных вещей и поведенческих особенностей, но в конце концов приводит к тому, что после всего плохого ему нужно получить такую же порцию хорошего. Он хочет, чтобы Адамай его пожалел, приласкал и сделал приятно, чтобы показал, что не брезгует им в спокойном состоянии и ни за что даже в самом темном и злом уголке души не захочет причинить ему боль. — Ты, — Адамай запинается, не веря что действительно это произносит, — ты можешь поклясться, что отступишь, если будет плохо?       Он говорит это очень тихо, но Юго слышит и согласно мычит.       Он таким никогда не занимался и вообще-то даже не фантазировал об этом. Персидаль однажды упоминал, что по логике вещей у долгожителей должен быть еще и долгий подростковый период, но сам дракон этого не ощущал, так что ни оспорить, ни подтвердить это не мог, предпочитая не забивать голову ненужными вещами. В конце концов он даже не был близок с кем-то достаточно, чтобы чего-то захотеть.       И хотя сейчас, ощущая на себе чужой вес и чувствуя тепло чужого тела, он все еще не может полностью уйти в процесс, это все равно ощущается… странно-приятно. Юго снова его седлает, но теперь они движутся еще медленнее, ощупывая и оглаживая друг друга так, будто не целовались очень мокро буквально несколько минут назад.       Адамай неуверенно оглаживает чужие спину и бока, запускает пальцы в волосы и слышит тихие вздохи. Нюх драконов острее и он ощущает по изменившемуся запаху, что Юго начинает заводиться намного быстрее, чем он сам, и каким-то неведомым образом это успокаивает, потому несмотря ни на что элиатроп его не торопит и не стремится ускорить процесс, а только покачивается на чужом теле, потираясь пахом о драконий живот. Тело, не покрытое чешуей, везде мягкое и нежное, Адамай касается осторожно и ненавязчиво, ощущая приятную дрожь и находя нужные места так легко, словно всегда их знал. Он ненавязчиво отодвигает Юго от себя, принимаясь ощупывать уже его грудную клетку и живот, и элиатроп тихо выдыхает, что-то бубня себе под нос. — Что? — переспрашивает Адамай, отвлекаясь от изучения человеческого тела. — Можно без майки, — повторяет еще Юго громче.       Дракон медленно кивает и тянет низ ткани, подмечая, каким красным становится лицо мальчика. Когда майка снята, Юго снова льнет ближе, словно стесняется своей наготы, но при этом притирается бедрами плотнее. — Если хочешь, — говорит он, горячо выдыхая Адамаю в лицо, — я могу снять и все остальное.       И, наверное, что-то этих словах действует на дракона, потому что вместо уже привычного приступа стыда он ощущает как в паху сворачивается спираль, отправляя импульсы по всему позвоночнику. Возбуждение Юго в конце концов начинает передаваться и ему, и, как бы сама мысль об этом ни пугала, на практике он все ощущается слишком приятно.       Пальцы сами собой скользят по мальчишеской спине ниже, подцепляя край штанов и оглаживая копчик. — Я не против, — отвечает он.       Юго вдруг усмехается. — Что за ответ такой? — мальчик улыбается и коротко целует его в уголок губ.       Адамай сглатывает, чувствуя, как заразительно смущение передается и ему. — Я, — он пытается собраться с мыслями и не звучать как идиот, — я хочу.       Юго снова наклоняется, и теперь поцелуй крепче. Губы его горячие, и он сам тихо выдыхает, прижимаясь снова и снова, открывая рот, чтобы Адамай мог поцеловать его с языком, но, как только тот наконец решается это сделать, острые мальчишеские коленки стискивают его бока и словно озарение до дракона доходит, насколько сильно на Юго его действия влияют. Словно в ответ на его мысли элиатроп мычит, удобнее поворачивая голову и буквально вжимаясь своим телом в его.       Дракон проводит рукой по спине вверх, оглаживает позвонки, поднимается еще выше, касаясь шеи и наконец-то забираясь в волосы. Крылья светятся голубым, давая мягкий отблеск на русых волосах, и, в общем-то, Адамай видел их непростительно много и часто, если сравнивать со всеми остальными приятелями его брата, но только сейчас это показалось чем-то особенно личным и интимным.       Они здесь вдвоем, Юго так тесно к нему прижимается, его тело теплое и приятное на ощупь. Сам он ласковый и нежный, и, черт, Адамай чувствует, как сильно бьется его сердце.       Как он сам волнуется.       Юго первым отстраняется, а дракон решает этим воспользоваться, потянув его на себя так, чтобы было удобнее подобраться к шее. Кожа у всех человекоподобных видов в этом месте тонкая и чувствительная, и, по идее, прикосновения должны быть особенно приятными.       Стоит попробовать.       Дракон прижимается губами к пульсирующей жилке на шее, целуя сначала мягко и ненавязчиво, а затем вжимаясь уже теснее и крепче. Юго тихо вздыхает, но Адамай чувствует, что ему это нравится, и проводит по коже уже языком, следом за этим целуя, и повторяет так до тех пор, пока дыхание мальчика не сбивается.       А затем спускается ниже, добираясь до ямочки между ключицами, выцеловывает выступающие косточки, придвигая элиатропа все ближе к себе, пока не услышал взволнованный вздох. Мальчик подрагивал, но именно тревоги или страха Адамай в нем не ощущал, так что, судя по всему, он делает все правильно.       Он на пробу проводит языком по соску, на самом деле даже не зная, будет ли такое прикосновение приятным, но Юго прижимается к нему крепче и рвано выдыхает, сжимая ноги на его торсе и ненавязчиво давя на чужой затылок. Удовлетворенный реакцией, Адамай принимается вылизывать его, обеими руками оглаживая бока и спину, спускается к бедрам, чувствуя, как одновременно с этим Юго чуть подается вперед и назад, пытаясь потереться.       Внутри все сладко сводит, жар оседает на лицо, в голове звеняще пусто. Адамай втягивает сосок в рот, двигает по нему языком, слыша, как Юго издает совсем тихий полустон-полувздох, подаваясь навстречу.       Становилось жарко.       Дракон выпускает сосок изо рта, перемещаясь ко второму. Юго сдавленно выдыхает и жмурится, его лицо такое красное и горячее, словно его лихорадит. — Хорошо? — коротко уточняет Адамай.       Ему самому ласки груди скорее всего не будут приносить очень ярких ощущений и он действует наугад, так что спросить все равно стоит. В конце концов будет хорошо если Юго подскажет как ему приятнее всего. — Да, — тихо отвечает элиатроп; его руки перемещаются и ложатся на плечи дракона, короткими ногтями проходясь по чешуйкам. — Не останавливайся.       Адамай коротко кивает и снова приближается, проводя по его груди широкой стороной языка, задевает сосок и затем втягивает его в рот, внутренне молясь, чтобы не задеть его острыми зубами. Одна его рука перемещается Юго за спину и обхватывает поперек талии чтобы прижать ближе, а другая, наоборот, поднимается вверх по торсу чтобы приласкать и второй сосок. Мальчик сипло вздыхает — возбуждение пульсирует в животе и он уже не знает, как еще потереться, чтобы не было так невыносимо. Его заведенность передавалась Адамаю фантомным ощущением и, несмотря на все свои страхи и убеждения, он понимал, что происходящее в какой-то мере ему нравится не только потому, что он делает приятно Юго, но и потому что собственное тело начинает реагировать на тепло и нежность так, словно и не было раньше между ними ничего плохого, словно они не были братьями и словно все происходящее не было итогом его самых ужасных поступков. Собственный разум отогнал все негативные мысли и заставил сосредоточиться на том, что сейчас они с Юго в безопасности, тепле и уюте делают что-то, что нравится им обоим.       В голове мелькает мысль, что, возможно, раз они оба на это положительно реагируют, то не так уж это и ужасно. И, хоть Адамай до последнего не хочет себе в этом признаваться, в невообразимо далеком уголке своей души он ощущает иррациональный восторг от того, что делает, и что тоже хочет того, что предполагается после.       Юго тихо стонет, запрокидывая голову, и Адамай ловит этот момент, поднимаясь повыше, чтобы снова приласкаться к шее. Страшно хочется попробовать укусить с зубами, но он сдерживается, вспоминая с какой легкостью под клыками рвется элиатропская кожа, поэтому просто сжимает губами, ощущая как Юго весь подбирается и трепещет под руками. — Адамай, — сипит мальчик, сжимая его плечи.       Дракон мычит в ответ, но не останавливается, продолжая вылизывать и чужое тело. Кожа элиатропа на вкус была неожиданно пряной, не соленой и не противной, он весь приятно пах и с каждой минутой словно еще больше теплел и таял от прикосновений. — Я хочу раздеться, — наконец выдавливает Юго, стыдливо отводя взгляд и замирая в ожидании реакции.       И, если честно, Адамаю бы так хотелось чтобы он сам отреагировал на это хоть сколько-нибудь негативно, но этого просто не происходит и вместо смятения, страха или чувства вины он ощущает, как от затылка по голове и телу идут импульсы, и он сам весь будто горит от понимания, что они действительно собираются пойти еще дальше. Волнение отходит на второй план, превращаясь в трепетное ожидание того, что может сделать еще приятнее, и ком в паху пульсирует, едва не заставляя сгибаться от предвкушения. — Тебе помочь или?.. — неловко уточняет дракон, пытаясь побороть дрожь в голосе. — Наверное, я лучше сам, — перебивает его Юго, поспешно сползая с его торса вбок.       Адамай невольно потянулся за отдалившимся теплом и приподнялся на локтях, наблюдая за тем как элиатроп сползает к краю кровати и трясущимися руками принимается развязывать пояс. Его узкая спина ссутулилась и позвонки натянули кожу. Адамай замер, наблюдая за ним и совершенно неожиданно понимая, что страшно хочет, чтобы Юго поскорее вернулся в его руки, и, если он будет раздет, то так даже лучше. — Что такое? — смущенно смеется мальчик, украдкой поворачиваясь.       Он все еще не решается снять штаны и пытается имитировать деятельность. — Все хорошо? — вопросом на вопрос отвечает дракон, протягивая руку и осторожно оглаживая его спину от основания шеи до копчика.       Юго кивает, пряча раскрасневшееся лицо и Адамай понимает его без слов, отворачиваясь. Для них обоих происходящее все еще было впервые и несмотря на то, что сам элиатроп очень этого желал и сам предложил, он просто не мог не стесняться того, чтобы раздеться перед Адамаем именно ради таких целей. И, наверное, то, что он все еще выглядел как ребенок, уверенности ему не прибавляло. — А ты как? — снова спрашивает мальчик, скорее чтобы перекрыть шелест одежды.       Адамай хмыкает. — Хорошо, — говорит он, затем тихо посмеиваясь, — но одиноко.       Наконец он слышит тихий звук, с которым Юго опускает штаны на пол, и затем ощущает прикосновение к своему бедру теплой ладони. Он поворачивается как раз в тот момент когда элиатроп придвигается ближе и наконец снова перекидывает через него ногу, седлая бедра. Адамай охает и сам Юго вздрагивает, ощутив то, что до этого, лежа скорее на животе дракона, не замечал — щель того уже припухла, образовав выпуклость на паху. Если до этого Адамай думал, что Юго смущен, то сейчас он был готов поспорить, что более красным он никогда его не видел. Но, правда, запала это не уняло и, очевидно превозмогая себя, Юго быстро глянул в чужие глаза, а затем, глубоко вздохнув, двинулся, назад и вперед, снова потеревшись о полувставший член.       Ощущение оказывается сильнее предыдущих попыток Юго потереться об него; обнаженная кожа горячая и мягкая, возбуждение било в голову, отчаянно хотелось более тесных прикосновений. Словно читая его мысли, элиатроп двигается снова, а потом еще раз, затем пытаясь набрать темп. От каждого движения у Адамая едва в глазах не темнело — настолько ярко все ощущалось.       Дракон кладет обе руки ему на бедра, оглаживая их, а потом двигает на себя, помогая брату. Юго смущенно улыбается ему, сразу смекнув, чего от него хотят, и охотно двигается в установленном Адамаем темпе, упершись руками в грудь. Его щеки горят и он опускает ресницы, поддаваясь чужим движениям, его бедра такие горячие, а движения ритмичные и приятные, и в какой-то момент Адамай вдруг понимает, что буквально не может оторвать он него глаз. Его собственное дыхание сбивается и узел внизу живота ощущается все интенсивнее.       В какой-то момент Юго наклоняется и почти ложится на него, вжимаясь бедрами особенно сильно, и Адамай сам не понимая что происходит, когда откидывает голову назад и с протяжным стоном цепляется за его бедра. На секунду все его тело напрягается и пах сковывает быстрым всплеском боли, а затем он неожиданно понимает, что до этого стиснутый внутри тела член наконец выскользнул наружу, раздвигая неподготовленные стенки. Дракон тихо выдыхает и пораженно смотрит на собственных пах. Чувство было странным, и он никогда подобного не испытывал — под действием проклятия ощущения были еле различимыми, словно приходящими к нему через толстый слой ткани, но сейчас, когда он осознавал происходящее, все казалось совершенно незнакомым и пьяняще приятным.       Юго, все еще нависающий сверху, смущенно охнул — выскользнув, член сначала уперся ему во внутреннюю сторону бедра, а затем скользнул под тело и сейчас оказался зажат их телами. Элиатроп неуверенно замер, поднимая на близнеца неуверенный взгляд. — Что дальше? — осторожно уточнил он.       Происходящее возбуждало и пьянило, но он слишком хорошо помнил боль от проникновения и сейчас, когда мог лучше рассмотреть член дракона, был в принципе шокирован тем, что тогда он правда в него как-то поместился. Не то чтобы сейчас перспектива этого отталкивала, но уже пройденные последствия повторять не хотелось ни в коем случае.       Уловив его смятение, Адамай осторожно огладил его бедра, трогая большими пальцами тазовые косточки. — Нам не обязательно делать… все, — уклончиво сказал он, не зная как не пошло и не вульгарно назвать именно проникающий секс. — Мы можем просто потереться.       В принципе он понимал чужое опасение. Юго был слишком маленьким для него и то, что произошло две недели назад, это наглядно продемонстрировало. Элиатроп этого, конечно, не видел, но Адамай точно знал, что разрывы его были действительно страшными и кровоточили так сильно, что ему пришлось применять останавливающее кровотечение заклинание, а потом бежать к энирипсе с одной единственной мыслью о том, что брат от таких травм может не очнуться.       Воспоминания ощутимо омрачили его доселе спокойное лицо и Юго, заметив это, сместился повыше, затем наклоняясь и целуя его в уголок рта. — У меня есть кое-что, — тихо сказал он. — Это должно помочь.       Адамай, уже успевший расслабиться от ласкового поцелуя, осоловело следит за тем, как мальчик тянется в сторону и достает из-под подушки небольшой флакон. В комнате темно и света крылышек вакфу не хватает, чтобы понять, что это, и дракон выжидательно смотрит, пока Юго снова не умещается на нем. — Амалия дарила каждому набор с разными цветочными маслами и кремами, — неловко поясняет элиатроп, потирая шею. — Об этом она говорила, что оно было изготовлено с помощью придворной энирипсы, так что не может вызвать ни раздражения, ни ожога, а еще обладает целебным свойством, так что я подумал, что, может быть… ну…       С каждым словом он говорил все тише, и в конце концов перешел на несвязный бубнеж. Адамай уставился на флакон, сначала не понимая, что близнец имеет ввиду, а потом словно озаряется пониманием. — Ты хочешь, чтобы мы использовали подарок Амалии, чтобы, — он запинается, неожиданно стесняясь сказать это вслух, и понижает голос, — растянуть тебя?       Юго краснеет так сильно, что физически ощущает боль в лице и от его реакции Адамаю становится еще более неловко. Если бы он знал, что когда-то ему придется сказать столь стыдную вещь, то он бы предпочел родиться немым. — Не говори это так, — просит Юго, стараясь контролировать голос. — Но, да, что-то вроде того.       Дракон кивает, взволнованно елозя на месте и понимая, что как бы не было стыдно, то, что Юго действительно хочет этого, его возбуждает явно в большей степени нежели волнует. Тело реагирует на прикосновения и ласку, но внутренне он ощущает, что все это можно перевести в еще более страстное русло, и если он действительно сможет войти в него без причинения боли, то, наверное, это будет едва ли не самое ошеломляющее ощущения близости из всех, что у них были. Он громко сглатывает, и воображение то и дело подкидывает ему смутные образы того, как Юго мог бы выглядеть, сделай они все правильно и как это могло бы быть приятно.       В затылке горит от возбуждения. — Как… как это делать? — нерешительно спрашивает Адамай, оглаживая чужие бедра.       Элиатроп смущенно елозит на нем. — Насколько я знаю, это нужно делать пальцами, — говорит он, странно хрипя. — Медленно и осторожно.       Дракон на секунду замирает, ощущая, как внутри все переворачивается. Не то чтобы перспектива сделать это его не прельщает, но у них явно есть проблема. — У меня когти, — напоминает он. — Ага, — соглашается Юго. — Поэтому этим займусь я.       Адамай резко закрывает рот и все мысли кроме одной испаряются из его головы за одно мгновение. Он займется… чем?.. понимание приходит к нему с тянущим ощущением внизу живота и он сдавленно выдыхает, представляя как это будет смотреться и как горячо им в процессе обоим станет.       Юго начинает осторожно и из-за положения Адамаю ничего не видно, но просить комментировать действия он не смеет, понимая, что элиатропу просто не хватит духу так сильно перебарывать свое смущение. Мальчик приподнимается на нем и открывает флакон; по комнате разносится приятный цветочный аромат и Адамай невольно вспоминает принцессу Садида, но когда близнец, смачивая руку в тягучей маслянистой жидкости заводит руку за спину, он больше не может думать ни о чем другом кроме того, что это все действительно реально.       После промедления, Юго наконец делает что-то и тихо выдыхает. Его взгляд бегает и щеки горят, и он явно не может понять как себя вести, чтобы не было неловко. Адамай сам тянется и разворачивает его лицо к себе, вовлекая в глубокий поцелуй и одновременно с этим ведя прикосновения от коленей к бедрам. Юго пораженно выдыхает, ощущая как чужие руки сжимают и раздвигают его ягодицы. Адамай не решается трогать его слишком смело, но кончиками пальцев ощущает, что близнец взял слишком много масла и сейчас оно не просто осталось влажным следом на всей его промежности, а еще и стекает вниз, капая на живот дракона.       Поцелуй становится мокрым и глубоким и в какой-то момент Юго отстраняется, пытаясь отдышаться. Его рука все еще двигается и он смущенно усмехается. — Странные ощущения, — признается он, все равно улыбаясь.       Адамай осматривает его горящее лицо и, не удержавшись, тянется чтобы поцеловать его рядом с ухом. — Я бы предпочел сам это делать с тобой, — признается он и только спустя секунду понимает, что вообще сказал.       Юго сначала замирает, а потом краснеет с новой силой. Он поднимает на Адамая взгляд, но выглядит скорее радостным, чем сконфуженным, и, помедлив, наклоняется, чтобы еще раз его поцеловать. — В другой раз, — тихо говорит он, — когда обрежешь когти.       Адамай старается не показывать, какое влияние на него производит тот факт, что уже сейчас они оба не против еще одного раза. И что Юго не против того, чтобы он сам его растягивал.       Весь процесс подготовки занимает не очень много времени и для самого дракона кажется ужасно возбуждающим даже с учетом того, что он сам практически ничего не делает и не видит. Юго на нем в какой-то момент снова опускается на него и начинает потираться, теперь седлая его член и размазывая собой стекшее с собственной промежности масло. Поцелуи становятся ленивыми и расслабленными, но кружащими голову, так что в конце концов он подтягивает Юго повыше и снова начинает уделять внимание его груди, вылизывая и беря в рот соски. Мальчик прерывисто тихо дышит, опираясь на его плечи и отчаянно притираясь чтобы хоть как-то потереться и членом. Он краснеет потому что с добавлением масла и пальцев растягивание начинает сопровождаться мокрыми жаркими звуками, которые не получается скрыть как бы медленно он ни двигался. — Сколько уже? — спрашивает Адамай, ненадолго отстраняясь он его грудой клетки.       Юго сначала непонимающе на него глядит, а затем до него доходит, что брат имеет ввиду количество пальцев. — Три, — еле выдавливает он и, немного помолчав, чуть тише добавляет: — Думаю, уже можно.       Адамай сглатывает, понимая, что сейчас они действительно попробуют вместить его член в Юго и эта мысль заводит его так же сильно, как и пугает.       Мальчик немного отстраняется и вынимает из себя пальцы, но вместо того чтобы вытереть руку от масла тянется под себя. Адамай вздрагивает, ощущая как чужая мокрая ладонь касается его члена и в несколько движений смазывает его. Пальцы Юго горячие и дракон не может не думать что это из-за того, что они буквально несколько секунду назад находились в нем. — Нужно добавить еще, — поясняет элиатроп, снова беря в руки флакон и на этот раз поливая содержимым сразу чужой член.       Адамай весь сжимается потому что прикосновения приятные и дразнящие и они оба знают что предполагается потом. И что оно может быть как оглушающе приятным, так и непомерно разочаровывающим. Он замирает в напряженном ожидании, не зная куда себя деть от сводящих все тело импульсов и вместе с тем страха причинить боль. — Ты уверен? — все же спрашивает Адамай, окидывая взволнованным взглядом своего близнеца. Юго в ответ лишь кивает, затем смущенно улыбаясь, и слегка приподнимается. Дракон видит, как мальчик отводит взгляд, но сам не может перестать на него смотреть: то, как выглядит элиатроп, пытающийся вставить в себя его член, завораживает, хотя он и пытается держать в голове то, что им придется остановиться в ту же секунду, как ему станет больно.       Соображать было тяжело — настолько он был заведен. А когда Юго приставил головку члена ко входу и принялся надавливать, у Адамая дыхание перехватило.       Тогда, под действием проклятия, он все же ощущал, что его тело положительно реагировало на происходящее, получая удовольствие, но интенсивность ощущений была совсем разной. Тогда все было размыто и нечетко, но помутнение в рассудке вынуждало сосредотачиваться на этих ощущениях и желать получить еще больше. Сейчас же от каждого прикосновения тело пробирала приятная дрожь, тепло чужой кожи радовало и расслабляло, удовольствие накатывало волнами, выбивая из головы все тревожные мысли.       А когда член начал проникать внутрь, Адамай и вовсе теряется в ощущениях, шумно выдыхая. Юго медленно опускался, и дракон чувствовал, как дрожат его коленки, как подрагивают пальцы на руке, которой он уперся ему в грудь, и слышал, как он то часто и рвано выдыхает, то перестает дышать вообще. Время будто замедлилось или перестало существовать вовсе; все тянулось непозволительно медленно, чересчур осторожно и волнительно.       Посчитав, что член вошел достаточно глубоко, Юго останавливается, наконец-то возвращая руку на грудь брата. Элиатроп на несколько секунд опускает голову, тяжело вздохнув, а затем медленно приподнимается, после чего так же медленно опускается. Оказавшийся совершенно к этому не готовым, Адамай едва успевает подавить рвущийся наружу стон, замечая, как при этом Юго робко улыбается, обрадованный его реакцией. — Тебе нравится? — спрашивает он совсем тихо, и его голос взволнованно дрожит.       Адамай кивает, не сразу находясь с силами на полноценный ответ, и лишь спустя несколько секунд задает свой вопрос. — Как ты? — Хорошо, — уверенно говорит мальчик, снова улыбнувшись. — Даже очень.       Сначала элиатроп двигался осторожно и медленно, пытаясь привыкнуть к ощущениям и понять, как им обоим будет приятнее и насколько глубоко реально поместить в себя член близнеца, при этом не навредив самому себе. Все же его тело было маленькое не просто потому, что он был другого вида, но и из-за медленного его развития, и следовало быть предельно осторожным, чтобы даже случайно не довести до того, что вышло в первый раз.       Немного привыкнув к ощущениям, Юго стал двигаться быстрее, сосредотачиваясь уже на темпе, а не на глубине проникновения. Дыхание его быстро сбилось, взгляд стал более расфокусированным, щеки горели.       Адамай гладит его по рукам, касается плеч, а затем опускает ладони на талию. Кожа мальчика горячая и мягкая, внутри него узко и жарко, но хорошо настолько, что в голове словно все плавится.       И чего он так боялся, переживал? Все же хорошо. Им обоим так здорово сейчас, словно ничего плохого никогда не происходило.       Да и… если все так хорошо, то, возможно, им правда стоило попробовать это раньше? Они же буквально созданы друг для друга. И, как Юго и говорил, не могло все это взяться из ниоткуда. Тогда, получается, Адамай в самом деле испытывал к нему нечто подобное, но сам не мог это осознать.       В таком случае, они поступают верно.       Юго сдавленно стонет и сбивается с ритма. Одного взгляда хватает чтобы понять, что ему тяжело от интенсивности ощущений и непривычной заполненности, а скакать сверху, при этом держась темпа, трудно из-за кружащейся от возбуждения и волнения головы. Мальчик выпрямляет руки и на пробу опускается еще ниже, но вздрагивает и на секунду хмурится — принять весь член он просто физически не может без ощущения дискомфорта, поэтому вместо того чтобы сесть на Адамая он постоянно поддерживает свой вес ногами. Дракон чувствует как напрягаются его мышцы и как он всеми силами пытается удержать свое тело в нужном положении на трясущихся конечностях, и в конце концов решается помочь. — Давай я буду придерживать тебя? — спрашивает он, не зная как еще это предложить. Юго смотрит на него расфокусировано, а затем смущенно кивает. — Да, звучит… хорошо, — соглашается он, немного смещаясь на нем.       Наверное, когда они уже зашли так далеко, странно стесняться, но Адамай не может перебороть это чувство стыда от буквально любого более интимного прикосновения. Его руки, до этого лежащие на боках мальчика, скользят ниже, дотрагиваются до копчика и наконец подхватывают под ягодицами, давая опору чтобы не насадиться слишком сильно. Юго шумно выдыхает и Адамай сам не решается заглянуть в его лицо, слишком смущаясь того что они пытаются улучшить и так очень смущающее положение. — Так лучше? — спрашивает дракон, чувствуя, как Юго снова пробует подвигаться и на этот раз опирается на его ладони.       Элиатроп поспешно кивает, начиная двигаться после небольшой передышки, но на этот раз наклоняется ближе и скорее скользя бедрами по чужому паху, а не поднимаясь над ним.       Теперь все идет легче и прежний темп элиатроп набирает гораздо быстрее, очень скоро срываясь на тихие рваные вздохи. Положение оказывается более удобным, хоть и очевидно смущающим, и жар накатывает с новой силой. Адамаю нравилось, как он выглядит, как светятся его крылышки, как он тихо и часто дышит, и, черт, все происходящее ощущалось настолько хорошо и приятно, что его уже едва ли заботил тот факт, что они являются друг другу братьями.       Это не было ни противно, ни как-то ненормально. Все ощущалось так, словно именно к этому и шло, и будто они абсолютно всегда были близки настолько сильно.       Будто вполне естественно то, что Юго сам насаживался на его член, сам двигался, и что это настолько приятно, что соображать невозможно. Было бы это чем-то плохим, смогли бы они оба получать от этого удовольствие? Нравилось бы Адамаю то, как Юго при этом выглядит? Смог бы он чувствовать себя хорошо, держа в голове то, что они все еще братья и им предстоит прожить друг с другом целую вечность после этого?       И смог бы сам Юго продолжать делать это, улыбаться ему и наслаждаться процессом, осознавая все то же самое?       Совсем изнеженный, Адамай хотел было притянуть его к себе для поцелуя, как всю пелену разом смахнул стук в дверь. Юго останавливается, выпрямляясь, и поворачивается в сторону звука, и они оба с облегчением вспоминают, что додумались запереть дверь еще до того, как начали. — Да? — подает голос элиатроп, силясь звучать как можно спокойнее и ровнее. И, что удивительно, у него это отлично получается, хотя у него красное лицо и взъерошенные волосы, налипающие на лоб. — Юго, сынок, ты как?       Голос Альберта режет по ушам, и Адамай с Юго переглядываются. Дракон даже представить не может, что нужно будет делать, чтобы выкарабкаться из такой ситуации, если отцу вдруг понадобилась его помощь прямо сейчас, и как они оба будут объяснять запертую дверь, если никогда до этого так не делали. Не то чтобы он вообще заходил в комнату без стука, но…       Все может случиться. — Хорошо, — отвечает мальчик, снова поворачиваясь к двери, зачем-то поправляя волосы. — Но я сейчас немного занят. Ты что-то хотел?       Адамай мельком глянул на дверь, словно пытаясь успокоить себя напоминанием, что все надежно заперто и Альберт не станет к ним ломиться, и в это же мгновение периферийным зрением замечает, как Юго растянул губы в ухмылке, снова наклонившись. И прежде чем дракон успел допустить мысль, что понимает, что конкретно элиатроп хочет сделать, мальчик уже двигается вверх, затем медленно опускаясь.       Господи. Если бы он не заметил эту ухмылочку, он бы точно не сдержался и застонал во весь голос — настолько ярко это ощутилось из-за высокого риска быть пойманными в такой-то момент. — Ничего, я просто хотел сказать, что уже укладываю Чиби с Гругалом спать, поэтому будь осторожнее, чтобы они не проснулись, — все таким же ласковым тоном произнес Альберт. — Спокойной ночи, сынок.       Юго снова поворачивается к Адамаю, уже открыто улыбаясь, и дракон на это хмурится, крепче ухватившись за него.       А ему весело. — …пойду Адамаю тоже пожелаю спокойной ночи, — неожиданно добавляет папа, и это уже немного выбивает элиатропа из колеи; мальчик на пару секунд даже улыбаться перестает, представив, что было бы, если бы прямо сейчас Альберт пошел в комнату дракона и не обнаружил его там, а уходить из дома, не предупредив, у них не принято. — Отдыхай. — О, ну, он сейчас со мной, — говорит Юго, все еще силясь звучать уверенно, хотя он явно немного растерялся, — так что доброй ночи, папа!       И сразу после этих слов он смотрит на своего близнеца почти строго, одним взглядом приказывая немедленно сказать отцу то же самое.       И абсолютно ровным тоном. Без запинки. — Доброй ночи, — как-то холодно выдает Адамай, глядя точно в карие глаза напротив.       Элиатроп мгновенно меняется в лице, прикрывая ладонью рот, и от этого дракона пробирает уже злость.       Нет, серьезно, это что такое?! — Точно, забыл… Вы же у меня тоже всегда вместе, — мягко протянул Альберт, и было слышно, как он тепло улыбается. — Спокойной ночи, мальчики. Больше вас не тревожу.       Юго замирает, вслушиваясь в отдаляющиеся шаги, примерно прикидывая, куда направляется отец, и как только он убедился, что тот спустился вниз, где, судя по всему, все еще были младшие братья, наконец-то расслабляется и смеется. Адамай глядит на него сердито, правда собравшись отчитывать за то, что элиатроп позволял себе во время разговора с отцом, но то, как заливисто и весело он смеется, сбивает его.       Слишком уж хорошо он выглядит и звучит, когда счастлив. И Адамаю, в общем-то, будет достаточно поступить несколько иначе, чтобы выразить свое недовольство.       Дракон сам толкается в его тело, и на это мальчик реагирует сначала легким удивлением, а затем прекращает смеяться, прикрывая глаза. Адамай сразу задает темп, крепко сжимая ягодицы руками, и вскоре элиатроп начинает двигаться навстречу, стараясь поспевать за близнецом и в то же самое время не переусердствовать, чтобы случайно не насадиться на слишком большой член сильнее, чем требуется.       И, видимо, случившееся правда несколько их раззадорило, потому что события происходят слишком быстро, и Адамай даже не сразу осознает, что его близнец больше не улыбается, потому что полностью сосредоточен на толчках в свое тело. Мальчик старался держать рот закрытым, чтобы точно не издать никаких звуков, хотя Адамай все равно слышал, как он тяжело дышал. И, что еще более важно, он слышал самого себя, внутренне молясь всем богам, чтобы ему только казалось, что в комнате непростительно шумно, потому что сил остановиться и прекратить все это у него уже нет — настолько было хорошо.       Он чувствует, что его близнец близок к краю, когда тот заламывает брови и опускает голову. Требуется еще несколько секунд, чтобы до ушей донеслись приглушенные тихие стоны, и затем он сжался вокруг его члена, руками вцепившись в плечи и задрожав всем телом. Сначала Адамай даже в полной мере не осознает, что случилось, но когда Юго кончил на его живот, его словно током прошибло.       Юго было хорошо. Ему понравилось.       Одна только мысль об этом распаляет его так сильно, что внизу все сладко сводит сильнейшим спазмом. Дракон быстро набирает темп и держится еще несколько секунд, вслушиваясь во все еще сбитое дыхание брата, срывающееся с каждым толчком, а затем удовольствие накрывает его с головой, выбивая весь воздух из легких.       Сердце бешено колотилось в груди, чужое тело было горячим и податливым, внутри узко и влажно. Адамай даже не сразу осознает, что кончил внутрь, но Юго не выглядит расстроенным этим фактом; мальчик лишь утыкается мокрым лбом ему в грудь, вынимая из себя член, и какое-то время они просто пытаются отдышаться, ничего не говоря. — Ты, — Адамай сглатывает, ощущая как напрягается сухое горло, — ты как?       Он осторожно ведет руками вверх и вниз, оглаживая поясницу и дрожащие бедра. Юго тяжело дышит и неожиданно широко улыбается, подтягиваясь на руках выше, и Адамай по одному взгляду понимает, что тот хочет сделать. Он сам тянется навстречу и крепко целует его в губы, ощущая как Юго устало и довольно мычит ему в рот. — Отлично, — тянет мальчик, поудобнее устраиваясь на чужом теле. — А ты?       Он осторожно сползает в сторону, перекидывая черед торс Адамая ногу и плотнее прижимаясь к его боку. Адамай хрипло смеется — уж ему-то явно было лучше всех, учитывая то, что он практически ничего не делал, а получил в итоге и зрелище, и оргазм. — Я тоже, — признает он, оглаживая ладонью горячее мальчишеское личико. — Но не думай, что я забыл твою выходку, когда пришел папа.       Он ощутимо щипает Юго за щеку и тот нарочито возмущенно отпихивает его руку. — Я бы ни за что не позволил нам попасться, — фыркает он. — Это ты скорее вел себя странно.       Адамай закатил глаза. — Давай вместе подумаем, почему, — буркнул он.       Юго не отвечает, смущенно отворачиваясь, но дракон успевает заметить как тот все еще улыбается.       В доме очень тихо — к этому времени Чиби с Гругалом уже засыпают, так что нарушать всеобщий покой некому. Обычно Адамай бы порадовался возможности нормально выспаться, но сегодня вечер выдался слишком богатым на события и он просто не хотел, чтобы он заканчивался, пока они с Юго в таком хорошем расположении духа. И на самом деле ему отчаянно хочется что-то сказать или сделать, чтобы они как можно больше времени провели вместе.       Интересно, насколько все же ненормально или естественно для драконов и элиатропов заниматься друг с другом такими вещами? Возможно ли, что другие первородные тоже выходили за рамки семейных отношений, учитывая то, что абсолютно все из них всегда жили обособленно и по имеющимся данным не вступали в брак и не имели детей последние несколько тысяч лет истории их мира.       Видимо, его задумчивое выражение лица напрягло Юго, потому что он спустя какое-то время снова подтянулся повыше. — Что-то не так? — уточнил он настороженно.       Адамай вскинул брови. — Нет, все нормально, — честно ответил он. — Просто думаю кое-о-чем.       Юго неожиданно напрягается и отстраняется, садясь рядом. Адамай недоуменно следит за тем, как он неловко потирает шею, но прежде чем он успевает спросить, в чем дело элиатроп сам подает голос: — Тебе все же не понравилось? — и, еще тише: — Теперь жалеешь?       И, наверное, то промедление, за которое Адамай успевает забыть вообще все, а затем снова вспомнить, играет на его нервах слишком сильно потому что в какой-то момент затянувшегося молчания он глубоко вздыхает и опускает плечи. Его близнец в это время честно пытается понять, что произошло и как к этому выводу можно было прийти, но, поразмыслив, признает что его поведение не очень-то однозначно.       И что, наверное, ему стоит более открыто показывать как именно его все это волнует отнюдь не в негативном ключе. — Я не жалею, — он встает следом за Юго и теперь еще сильнее видит разницу в их размерах. — Просто думал о том, что… ну, возможно ли, что в наших прошлых жизнях такое тоже происходило?       Элиатроп моргает и удивленно вскидывает голову. Он все еще выглядит немного расстроенным, и Адамай садится удобнее, обнимая его со спины и разрешая облокотиться на себя. Его рука размеренно гладит плоский мальчишеский живот, чувствуя как под тонкой кожей напрягаются от щекотки мышцы. — Думаешь, это возможно? — уточнил Юго, откидывая голову на его грудь. — Наверное, — пожимает дракон плечами. — Ты, скорее всего, был прав, говоря, что это не могло взяться из ниоткуда. В прошлом мы с тобой столетиями жили вдали ото всех только вдвоем, так что… ну, думаю, было бы логично, приведи это в конечном итоге к такому сближению.       Юго медленно кивает, снова задумавшись. — Поэтому Килби с Шинамон так сильно привязаны друг к другу? — тихо спросил он. — Потому что всегда были только друг у друга? — Да, с учетом того, что Килби никогда ни о ком, кроме нее не говорил в положительном ключе, думаю, у них была такая близость, — кивнул дракон.       Они немного помолчали, а затем Юго вдруг запрокинул голову и, уставившись брату в лицо, спросил: — А тебе не противно от того, что ты так и не вытерся?       Адамай моргнул, недоуменно пялясь в ответ. — Что? — спросил он не понимая к чему близнец это сказал. — Твой живот, — подсказал Юго, насмешливо улыбаясь.       Дракон опустил взгляд мимо его тела и наконец понял на что тот намекает — он так и не вытерся после того, как Юго на него кончил. Видя его пораженное лицо, мальчик начинает неудержимо смеяться, и вообще-то Адамай даже не может на него разозлиться, вместо этого почему-то испытывая желание поиздеваться и посмеяться вместе, доводя ситуацию до абсурда.       Он проводит рукой по животу, растирая и собирая эякулят. Юго внимательно следит за его движением. — А тебе противно? — спрашивает он ехидно и по одному его взгляду элиатроп понимает, что сейчас произойдет. — Нет! — сдавленно вскрикивает он, пытаясь спрыгнуть с кровати, но без порталов обогнать дракона ему никогда не удавалось, поэтому в следующую же секунду он ощущает, как его перехватывают поперек торса и притягивают обратно. — Не надо!       Чужая выпачканная ладонь плотно прижимается к его спине, скользит по боку и в конце концов ложится на живот, размазывая и растирая. Юго смеется вопреки шоку и легкому отвращению и пытается отпихнуть близнеца, но тот лишь удобнее его перехватывает и прижимает к себе. — И кому из нас противно? — Адамай хмыкает и по нему видно, что происходящее его тоже веселит. — Фу! — пищит мальчик, вертясь как змея, но все равно не имея возможности выбраться.       Они стараются вести себя тихо, потому что младшие братья и папа уже спят, но настроение все равно слишком возбужденное и игривое, а перспектива быть пойманными в равной степени пугает и раззадоривает. В какой-то момент слишком тесной борьбы Юго сдавленно охает, понимая, что уже какое-то время неосознанно трется бедрами о чужой пах.       И что судя по учащенному дыханию и начавшему снова твердеть члену, Адамай вовсе не против этого. — Сдаешься? — насмешливо спрашивает дракон, больше не чувствуя сопротивления.       Юго поворачивает к нему лицо и заводит руку за спину, касаясь чужого живота и видя как вмиг меняется лицо близнеца и общее настроение вокруг них. Но и шанса отомстить он упускать не хочет. — Нет, — просто отвечает мальчик, резко выкидывая руку вверх и размазывая остатки по щеке опешившего Адамая.       И, наверное складывается множество факторов, потому что сам дракон от себя этого в каком-то смысле не ожидает, но возникшая идея появляется в нем всполохом и в моменте кажется по-настоящему уместной. Он перехватывает тонкое запястье и прежде, чем Юго успевает хотя бы попытаться выбраться, размашисто облизывает его испачканную в сперме ладонь. Элиатроп замирает и пораженно смотрит на то как язык мокро проходится по его ладони и, если честно, Адамай ожидает реакции отвращения и смешливого негодования.       Но Юго не вырывается, а краснеет и отводит взгляд, а в следующую секунду сам прижимается плотнее, потираясь задом о чужую промежность в явном намеке.       Адамай отводит его руку в сторону и ненавязчиво удерживает челюсть мальчика на месте, наклоняясь ближе для мокрого глубокого поцелуя. После того как они занимались этим совсем недавно он и не думал, что Юго захочет еще, но сам не был против. Он намеренно толкается языком в маленький рот и элиатроп мычит, стараясь подражать его темпу, но в конце концов сдается и разрешает Адамаю вести.       За окном уже глубокая ночь и если они будут достаточно тихими, то их никто не услышит, даже если они не будут спать до самого утра. — Ты не устал? — спрашивает дракон, ненадолго отстраняясь и заглядывая в раскрасневшееся лицо.       Юго смущенно улыбается, касаясь его скулы ладонью. — Нет, все хорошо, — сипло отвечает он. — Давай продолжим.       Адамай снова наклоняется, но вместо губ целует его в висок, затем в уголок челюсти, спускается поцелуями по шее и плечам. Юго все еще сидит на коленях к нему спиной, и он осторожно давит ему на лопатки, призывая наклоняться вперед. Элиатроп подчиняется, но, кажется, смущается еще сильнее, краснея до такой степени, что гореть начинает даже шея, и неуверенно оглядываясь на то что близнец собирается делать. Дракон же спускается все ниже, придерживая руками его за бока, и в конце концов находит перепачканное место, которым Юго терся о его живот. Вылизывание не кажется ни противным, ни унижающим, мальчик под прикосновениями языка трепещет и не сопротивляется, позволяя своеобразно чистить себя таким образом.       Элиатроп тихо дышит под ласками и в какой-то момент Адамай ведет руку дальше, минуя живот и направляясь к паху. Когда он касается уже вставшего члена, Юго коротко стонет, нетерпеливо толкаясь навстречу и становясь податливым и разгоряченным. Адамай снова давит и мальчик медленно наклоняется вперед, переворачиваясь и ложась на спину. Его лицо горит и глаза темные и мутные, но он улыбается и тянет к дракону руки, так что тот не думает ни секунды, следуя за ним, наклоняясь над худым телом и принимаясь за новые ласки.       Вылизывать соски, нависая сверху, оказывается намного удобнее, и сам Юго, видимо, тоже это понимает — он осторожно обхватывает голову Адамая, надавливая на затылок и пытаясь зацепиться хоть за что-то, чтобы удержать плывущий рассудок. Рот дракона горячий и двигается он медленно, и все так мокро и приятно, что он почти перестает соображать, когда ощущает, что брат ненавязчиво раздвигает его ноги.       Воспоминание о том, как в такой же позе он насильно его брал вспыхивает и гаснет под замещающим ощущением нежности и страсти. Этот раз на тот совсем не похож — в Юго нет ни страха, ни желания убежать. Скорее наоборот — он хочет, чтобы Адамай не только не останавливался, но и пошел дальше. Поцелуи спускаются и горячий язык вылизывает мягкий живот, пока рука Адамая продолжает водить по члену.       Все идет так гладко и размеренно, словно является самым естественным для них процессом, словно они действительно могли делать это когда-то в прошлых жизнях и, даже перерождаясь, чувствовали восторг от простого нахождения рядом друг с другом. Когда Юго уже сам ощущает, что начинает дрожать и возбуждение достигает нужной точки, Адамай наконец отстраняется, чтобы снова его мокро поцеловать и между тем пристроиться между разведенных ног. Мальчик чувствует, как в бедро упирается чужой член, и невольно подбирается, чувствуя тянущую потребность быть заполненным. Дракон отстраняется, садясь перед ним, и коротко целует в колено. Он шарит рукой по кровати и вытаскивает из складок простыни флакон с маслом, щедро поливая прямо на промежность юго и затем растирая пальцами. Его прикосновения к самым интимным местам отдаются дрожью. — Ты хочешь так? — спрашивает элиатроп, застенчиво улыбнувшись. Адамай смотрит на него сверху вниз, и только от одного его вида внизу живота так тянет, что все тело пробирает дрожь: такой Юго ласковый и нежный, так доверяет, и у него такие уже раскрасневшиеся щеки, что от нежности в груди словно бурлит раскаленный металл. — Да, — отвечает дракон едва слышно, пристраиваясь к брату поближе.       Пусть совсем недавно у них уже была близость, Юго все еще немного стеснялся, хоть и позиция была не намного более смущающей предыдущей: теперь он был снизу, с разведенными в стороны ногами, свести которые не давал сам Адамай, уже приставляющий член ко входу.       В этот раз он входит гораздо легче; мальчик был и хорошо растянут, и было достаточно смазки, чтобы все точно прошло без боли и травм. Юго взволнованно вдыхает, когда Адамай подается вперед, и откидывает голову назад, когда член оказывается внутри. Дракон примерно помнил, насколько глубоко можно было входить, чтобы брату не было больно, но теперь, когда инициатива была уже больше в его руках, сдерживаться было откровенно тяжело.       Какой же Юго хорошенький.       Сначала он двигается в нем осторожно и очень медленно, но, не встречая никакой негативной реакции близнеца, очень быстро набирает темп. Его руки сначала оглаживают ноги, от колен до бедер, потом поднимаются уже к его животу и ребрам, и уже после этого он добирается до грудной клетки, сжимая между пальцев соски. Элиатроп смотрит на него распаленно и горячо, дышит тихо и часто, и от такого его вида Адамаю словно крышу сносит, потому что ему кажется недостаточно таких прикосновений.       Дракон толкается еще быстрее, убирая руки, чтобы упереться ими в кровать по обе стороны от Юго, наклоняясь вперед. Мальчик обвивает ногами его поясницу, чтобы им обоим было удобнее, и уже спустя несколько секунд издает неожиданно громкий стон, когда Адамай теряет бдительность и толкается гораздо глубже требуемого.       Элиатроп сам же пугается своей реакции, закрывая рот ладонью, и из-за этого дракон трактует поведение мальчика не совсем верно, с новой силой задвигавшись так же глубоко. Юго свободной рукой крепко ухватился за чужое запястье, заламывая брови и прикрывая глаза, и в этот момент Адамай входит еще глубже, отчего ноги у мальчика пробила крупная дрожь.       Толчок получается не таким как предыдущие, потому что как бы сильно они оба этого ни хотели и как бы хорошо не прошел первый раз, Адамаю чисто физически сложно понять, где проходит та грань, за которой кроме удовольствия его движения отзываются в мальчике болью. Для него все плохое, что может случиться во время их секса, заключается именно в чисто внешних травмах, и то, что может быть больно от давления на органы, он не совсем понимает.       Юго болезненно шипит и с усилием подтягивается на локтях, уходя от слишком сильного толчка, и Адамай сначала тянется за ним, а потом вглядывается в его лицо и мигом теряет запал, поняв, что что-то не так. Элиатроп тихо выдыхает и уже не стесняясь касается себя между ног, на секунду холодея от обилия мокрого, но когда он смотрит на пальцы, все оказывается хорошо — никакой крови, лишь масло. Дракон следит за его движениями не шевелясь, словно теперь боится его коснуться, и с каждой секундой его лицо становится все более испуганным и виноватым. — Больно, — словно в ответ на незаданный вопрос, кивает Юго. — Ты… очень глубоко входишь.       Адамай смотрит на его лицо, потом на бедра. — Прости, — наконец выдавливает он, даже не поднимая взгляда и пусто пялясь перед собой. — Мне было трудно сдержаться и… мне жаль.       Его лицо вновь становится испуганно-печальным, и Юго сразу понимает, о чем конкретно думает близнец, потому что он выглядит точно так же, как тогда, когда осознал, что происходит, во время изнасилования. — Все в порядке, — поспешил успокоить его мальчик, протягивая руки и оглаживая чужие плечи. — Просто помедленней, ладно? — Ты не хочешь остановиться?.. — неуверенно уточняет дракон, заглядывая в его лицо.       Юго улыбается, хотя внутри все сжимается и он не может не думать о том, что это может повториться и ему опять будет больно. Что он в принципе будет настолько подчинен Адамаю сейчас, что даже может не успеть сказать, что что-то не так. — Нет, просто будь аккуратнее, — говорит он, утягивая дракона за собой.       Когтистые руки аккуратно оглаживают его торс, помогая медленно лечь и вновь настроиться на проникновение. Все снова идет хорошо, и где-то между мокрыми поцелуями, поглаживаниями, ласками и касаниями Юго обнаруживает, что буквально выгибается под чужим языком и ладонями, переворачивается и оказывается на животе. Адамай над ухом горячо выдыхает и льнет к нему. — Приподними бедра, — просит он сбивчиво и Юго подчиняется, несмотря на жуткое смущение от настолько смущающей позы.       Он подтягивает колени и прогибается в спине. — Так? — тихо уточняет он, оборачиваясь на близнеца.       Тот только кивает, но вместо того чтобы вновь пристроиться, подкладывает под него скомканное одеяло. — Удобнее? — спрашивает он.       Юго согласно мычит, теперь еще больше смущаясь от осознания, что теперь будет видно вообще все. Впрочем, не то чтобы идея того, чтобы Адамай так в него вбивался, ему самому не нравилась до дрожащих коленей.       Чужие руки идут нежными касаниями от щиколоток выше, оглаживают ноги и бедра, легко сжимают зад и ласкают спину, лишь затем возвращаясь назад. Юго едва не хрипит, когда ощущает что его ноги раздвигают пошире и горячий член скользит между ягодиц, упираясь головкой в кольцо мышц, но не входя и лишь дразня. Адамай продолжал гладить его, сжимать и целовать в плечи и в какой-то момент это стало настолько невыносимо, что, желая большего, Юго сам трется бедрами, призывая наконец войти в него.       Над ухом раздается смешок и уже в следующую секунду он чувствует, как на вход ощутимо давит головка, а когда член уже оказывается внутри после одного протяжного толчка, Юго в полный голос стонет, утыкаясь лицом в подушку.       Адамай движется аккуратно, стараясь не спешить, и набирать темп начинает только тогда, когда сам элиатроп принимается подаваться ему навстречу. Позиция оказывается как удобной, так и завораживающей; вид прогибающегося в спине Юго буквально вызывал у дракона рой мурашек по всему телу, а они ведь только начали.       Юго весь маленький и хорошенький, у него такой чудесный голос с теплой хрипотцой, и когда он оборачивался к нему, у него были такие очаровательно румяные щеки. Человеческие виды в целом были привлекательны и интересны по-своему каждый, но по вполне понятным причинам внешность ближайшего к нему существа Адамаю нравилась более всего. Сейчас — особенно сильно.       Он толкается быстрее, глядя на то, как входит его член в маленькое тело. От увиденного внутри все трепещет и жаром разливается до самых кончиков пальцев, а возбуждение откидывает последние мысли из головы, вынуждая действовать уже на автопилоте.       Снова становится слишком жарко, снова недостаточно воздуха, снова хочется больше и быстрее, и Адамай снова подается вперед особенно сильно. До ушей доносится протяжный тихий стон, оборвавшийся тогда, когда дракон протягивает к его лицу свою руку и закрывает рот ладонью, после этого задвигавшись быстрее.       Элиатроп стонет в ладонь, сильнее прогибаясь в спине, и Адамай чувствует, как все его тело дрожит. Внутри него все еще очень тесно, но член входит поразительно легко, не встречая никакого сопротивления.       Когда Юго дышит совсем рвано и шумно, Адамай старается входить еще быстрее, понимая, что его брат уже на грани. Элиатроп вдруг протягивает руку под собой и кладет ладонь на низ живота, чувствуя, как с каждым толчком кожа в этом месте натягивается от выступающего бугорка.       Все равно глубоко. Но в этот раз он ничего с этим не делает, лишь убирая руку. Приятных ощущений все равно намного больше.       Когда элиатропа настигает оргазм, он силится не издать ни одного звука, но все равно протяжно мычит в ладонь, дрожа всем телом. Адамай не убирает руку до тех пор, пока сам не доходит до края, войдя особенно глубоко; мальчик выгибается, протягивая руку назад, чтобы попытаться упереться ладонью в живот дракона, не давая входить еще глубже, но не успевает. От движений внутри он весь дрожит, еще не успевая отойти от оргазма, но на краю ощущений понимает, что ему больно от слишком глубокого проникновения и если бы не затмевающее сознание удовольствие, то он бы точно закричал. Юго убирает руку, чувствуя, как брат снова кончает в него, и внутри жарко и липко, между ног все влажное и скользкое, а лицо и щеки горячие и совсем раскрасневшиеся.       Адамай приподнимается только бедрами, выскальзывая из растянутого тела, и даже это движение встречается трепетом и тихим стоном. Быстро проверив брата на наличие крови и убедившись, что все хорошо, дракон скатывается в сторону, ложась рядом. Юго смотрит на него затуманенно и устало усмехается, когда его лица осторожно касается ладонь. Тревога в глазах Адамая ему льстит. — Я в норме, — хрипло говорит мальчик, с трудом приподнимаясь на локтях и чувствуя как между ног все пульсирует. Все еще жарко. — Нужно поменять простынь.       Адамай задумчиво кивает, оглаживая его плечи, спускаясь ниже по спине и в конце концов кладет ладонь на копчик. Спина у Юго мокрая от пота, но отвращения это не вызывает. — Что такое? — спрашивает элиатроп, придвигаясь ближе и ощущая под своими бедрами мокрое пятно.       Адамай рассматривает его, скорее любуясь нежели пытаясь найти в его действиях неискренность. Юго глядит на него прямо и заинтересованно, не уходит от прикосновений и сам льнет ближе и… и это Адамаю нравится. Нравится так, как будто другого исхода для их отношений и быть не могло. — Можно еще раз поцеловать? — наконец спрашивает он.       Юго моргает, не ожидая того, что после всего этого близнец будет об этом спрашивать, а потом смущенно улыбается и сам тянется навстречу. Поцелуй получается крепким и нежным и в довесок дракон еще несколько раз припечатывает губами всю область вокруг чужого рта. — Хочешь сходить в ванну, пока я перестилаю? — уточняет он почти воркующе, осторожно трогая острые плечи и руки.       Мальчик быстро соглашается и было подкидывается, но тут же замирает — слабость в конечностях приводит его в чувства и только сейчас он понимает, как же дико устал. Он кое-как слезает с кровати и на трясущихся ногах идет в сторону шкафа чтобы найти себе новую одежду, и Адамай отправляется следом за новой простынью и одеялом.       Прошмыгнуть в ванну прямо голышом не составило особого труда, но уже там Юго раздосадовано выдыхает — дракон кончил в него дважды и сейчас из него уже начинало ожидаемо вытекать. Пытаясь не обращать внимание на горящие от смущения щеки, он лезет в ванну.       Как вообще все к этому пришло?       Адамай действовал как на автопилоте, ощущая тем не менее небывалую легкость в организме. Потовых желез у драконов не было, так что ему не нужно было заботиться об излишней чистке, но мысль о том чтобы даже сейчас после двух раз присоединиться к Юго в ванне не оставляли его. Он просто не мог отрицать ни то, что ему понравилось, ни то, что он буквально терял голову в процессе, заводясь, наверное, даже слишком сильно.       И то, что он не против делать это с Юго на постоянной основе, он тоже принял достаточно легко.       Когда мальчик вернулся, Адамай уже привел себя в порядок и ждал его, решив, что было бы слишком странно после всего уходить ночевать в отведенную лично для него комнату. Элиатроп тихо закрыл за собой дверь и направился в сторону кровати, укутавшись в полотенце. Адамай внимательно следил за его передвижением, отмечая немного ломаную странную походку. — Все хорошо? — спросил он стоило брату забраться к нему под бок и прижаться теснее, согреваясь.       Юго сонно кивнул, приподнимаясь чтобы еще раз поцеловать, но уже потом, подумав, признался: — Живот болит.       Адамай чертыхается, сразу понимая в чем дело. Он все же не сдержался и сделал ему больно. Вот почему он тогда пытался его остановить. Не удивительно, если после этого он его вообще к себе не подпустит. — Прости, я просто… — хочет было сказать дракон, но Юго только качает головой. — Нужно больше практики, чтобы ты знал насколько глубоко ты можешь в меня… — он осекается, тут же смущаясь. — То есть как лучше двигаться, да.       Адамай фыркает, соглашаясь.