Aı

      Магическим образом в камере появился свет в необычной форме, сгусток, причем передвигается вслед за мной.       Стало проще читать принесенные учебники.       «История древних родов», «История зарождения магии», «Как правильно обучать юных магов» и «Контроль магических выбросов». Нестандартный набор не вызывал лишних вопросов.       Мужчина мог наугад набрать учебные пособия и принести пленнице, верно?       Он стал необъяснимо нежен, а пища стала вкуснее, из-за чего надобность в подкорме со стороны Малфоя отпала.       Сам Малфой перестал появляться после изменений Лестрейнджа.       Я испытывала долю грусти, пропал единственный собеседник и неравнодушный маг.       Единственная надежда, что Драко в порядке и не пострадал от тайной помощи пленнице.       — Ужин, мисс.       Домовик оставил поднос с ростбифом из говядины, овощной закуской и чайником чая.       Отложила «Историю зарождения магии», закатала рукава новенького синего джемпера и принялась за сытный ужин.       Последние три дня меня настиг удивительно зверский аппетит.       Находясь в относительном покое, трапезничая здоровой пищей, согреваясь в одежде, развивая ум новыми знаниями — организм возможно потихоньку перестает проявлять яркие признаки стресса?       Было бы славно, будь эта безмятежность не временной, а постоянной!       И под постоянством подразумевается — полная свобода…       — Моя красавица! — дверь раскрылась впуская довольного Родольфуса. — Как поживаешь?       Отодвинула поднос и растянула губы в вежливой улыбке.       — Добрый вечер, Родольфус. Благодаря вам, я в отличном состоянии.       Прошлой ночью, лёжа в крепких объятиях мага, ко мне пришла ясная мысль.       Перебороть естественные страх и отвращение — быть покладистее и ласковее.       Быть женственнее.       Попытаться использовать его же слабость к моему телу.       Против него самого.       Родольфус прижал несопротивляющуюся меня к себе.       В нос ударил терпкий запах.       Сжала челюсть, обвив его руками.       Мерзко.       Глуша в себе дрожь, подняла голову и словила внимательный взгляд темных глаз.       Вновь улыбнулась и потянулась губами к щеке.       Звонко поцеловала.       Уголки губ дрогнули, но улыбка устояла, скрывая отвращение.       Men shydaýym kerek.       Брови мага поползли наверх.       — У моей Луны прилив нежности? — проворковал Лестрейндж, склонившись надо мной.       Погладил большим пальцем нижнюю губу и увлек в жаркий поцелуй.       Men ony aldaýym kerek.       Прикрыла слезящиеся глаза.       Не плачь, не плачь… — твержу себе.       Позволила ему свободный поцелуй.       Не поджимала губы, не сжимала челюсть и не кусала похотливый язык.       Покорно и мягко ответила.       Если смогу обмануть его бдительность, расположить к себе, то получу шанс на освобождение?       Пусть думает, что шестнадцатилетняя сломленная девочка по имени Луна сдалась, прильнула к нему в поисках ласки и тепла. Ведь насильник был нехарактерно ласков, одаривал подарками и обеспечил комфортное проживание в условиях плена — легко можно подумать, что жертва купилась.       И принять эту версию как реальную.       Ведь такое бывало со многими жертвами насилия.       Прошлой ночью, вспомнилось, как часто я смотрела выпуски с похищениями женщин на разные сроки.       Кто-то обманывался ненормальным поведением похитителя, который-то избивал, то заботился.       Кто-то смог этим воспользоваться… И сбежать.       Лестрейндж отстранился и ухмыльнулся.       Вновь обняла.       Прижалась.       Сердце мое гулко стучало.       Тихо произнесла:       — Я так благодарна вам. За вашу доброту и ласку. Мне так не хватало всего этого.              Тяжелая ладонь опустилась на макушку.       Инстинктивно сжалась в ожидании удара.       Приласкал.       Неужели!..       Даже отвращение отошло на второй план.       — Мордред, — прошипел маг. — Увы, моя милая, Лорд вызывает к себе. Будь умницей.       Когда хлопнула дверь, я устало опустилась на корточки.       Bul óte qıyn.       Губы горели.       Одна слеза скатилась и капнула на каменный пол.       Вцепилась зубами в рукав джемпера.       Уже сложно.       Уже накрывает страх, а если поймет?       Если раскусит уловку…       Если моя ложь не оправдает последнюю надежду?       И я только зря буду терзать себя влюбленным поведением в своего же насильника?       Хихикание.       Мое.       O, Alla! Men jyndy bolyp bara jatyrmyn ba?       Не сумасшедшая, просто взяла на себя непосильную ношу.       Или посильную?       Помимо знания канона, английского языка, могла ли я похвастаться хвалёной выдержкой, хладнокровием и расчетливостью?       Могла ли я рассчитать каждое свое действие?       Могла ли я выдерживать прикосновения насильника?       Могла ли я отделить от себя эмоции и чувства, размышляя хладнокровно над своей судьбой?       В голову приходит один ответ на все вопросы — да, могла.       Помассировала виски.       Будучи в размышлениях о попадании в чужой мир, Поттериану, семье, плене, чуть ли не ежедневном сексуальном насилии — я забыла о самой себе.       Вскрылась старая рана, ведь мне нужно было проанализировать всё, чтобы попытаться спасти саму себя.       Я больше не хочу страдать.       Я не хочу ожидать спасения оттуда, откуда оно не придет.       Я не хочу, чтобы чертов Лестрейндж касался моего тела.       А если уж касался, пока я не придумаю как сбежать, то не награждал побоями и грубым сексом.       — Я постараюсь использовать всю свою смекалку, чтобы сделать тебя зависимым от меня, Родольфус, — поклялась.              Мне придется вытащить на поверхность темную сторону себя и бороться, используя грязные методы.       Будь как Казуми, которая женской хитростью обманула Дейдару и смогла нанести один единственный удар катаной, лишившей его жизни.       Героиня моей незаконченной истории «Неприкосновенная», гейша по призванию и мастерица менять маски, подстраиваться под разные ситуации… Когда Дейдара шантажом заставил её выйти из защищенного места и попытался изнасиловать, она убила его. Обманула его женскими уловками, лживыми стонами и ответом на ласки, а подтянув катану, перерезала горло.       — Men bar kúshimdi salyp osy qarǵys atqan jerden qashyp ketemin.

      ***

      Стоило съесть пару ложек грибного супа, как неожиданно поплохело.       Тошнота волной прокатилась по желудку.       Ложка выпала из ослабевшей руки.       Я поднесла ладонь к губам, стремясь подавить неприятное ощущение.       Горечь заливала рот, сдерживаться было невероятно сложно.       Подползла к ведру, в которое я обычно справляла нужду и…       Рвотный рефлекс заставил наклониться и вцепиться в ведро, как первая волна вырвалась наружу.       Пошли слезы от натуги.       Голова закружилась.       Тело трясло от спазмов, продолжая выталкивать содержимое почти пустого желудка.       С последним спазмом отняла руки от ведра и прижала рукав джемпера ко рту, вытирая следы тошноты.       Нечем больше вытирать.       У организма всегда была нормальная реакция на грибной суп.       Что в моем теле, что в теле Луны.       Из-за чего такая реакция?       Скривилась.       Покалывание в пояснице не улучшало положение, заставляло нервничать.       Поэтому с тихим стоном легла на койку, вытянув ноги.       Спустя некоторое время…       — Múmkin emes!       Отчаяние затопило нутро от одной простой мысли.       Беременность.       «Пока не затошнит, я не поверю», — вспомнились свои недавние слова.       Прибавились тошнота и боль в пояснице.       — Это не то, что может, это не должно быть shyndyq, joq, — бессвязно промычала, смешав языки.       Слеза.       Одна за другой.       Закрыла лицо руками, беспомощно растирая непрекращающиеся слезы.       Нет.       Почему?       Почему?!       За что такое наказание Всевышний?       Отчаянный, нечеловеческий крик раздался в подземелье Малфой-мэнора.       Вскоре крик перешел в вой.       Старик Олливандер подпрыгнул на койке.       Сердце его сжалось от узнанного голоса Луны Лавгуд.       Я била себя в живот.       Кулаками.       Не оставляя на животе живого места.       — Ket, ól.       — Уйди, умри.       — Go away, die.       Повторяла слова на всех языках.       Без разбору.       В какой-то момент начала царапать живот отросшими ногтями.       До крови.       Отчаяние и безумие — страшный коктейль.       Подняла руки и приблизила к глазам.       Ногти полностью в крови.       Струйки крови стекали по пальцам на костяшки.       — Ха-ха-ха!              Опустила руки к животу и прижалась лбом к каменному полу, удушливый смех не спешил отпускать.       — Men júkti emespin!       Попытка убеждения не сработала в который раз.       — НЕТ! — скулила.       Только не беременность.       Только не от насильника.       Только не в плену.       Anashym, nege bul menimen bolyp jatyr? Anashym, Men bolashaqta jaqyn adamymnan júkti bolýdy armandadym.       Мамочка, я так хотела быть простым человеком и счастливой.