Пионы и О́ни

Киоши продержали взаперти два дня. Почти два дня она не видела никого и ни с кем не обмолвилась и словом. Еды тоже не было. Всё это время девушка провела сидя на футоне, обняв себя за согнутые колени, изредка позволяя себе вздремнуть. В первый день с нижнего этажа и улицы постоянно раздавались шум, беготня, крики и ругань, ржали лошади и скрипели колеса телег, лишь на закате всё стихло, а когда рассвело — сменилось спокойными и неразборчивыми разговорами, криками домашней птицы и плеском воды из колодца. Единственное окно в комнате выходило на лес за поместьем, поэтому Киоши даже не стала открывать створки, находясь в приятном безопасном полумраке. Не хотелось пить, есть, в туалет, лишь болел разбитый нос, щека и лопнувшая губа — тот мужчина с тусклыми глазами, Вэйдун, кажется, крепко приложил её. Девушка тихо вздохнула — жива ли Пайрин? Отправит ли Камо на выручку родовому поместью Тадаси одного из своих генералов или решит обождать, укрывшись за высокими стенами своей крепости? Ей было страшно — она всего лишь одна из множества дочерей знатного клана, её учили петь и танцевать, читать и красиво разговаривать, а не выживать среди сотен чужих солдат. Незнакомый мужчина открыл дверь. Заметив, как испуганно вздрогнула Киоши, довольно хмыкнул. Молча схватил её за локоть и потянул. Не желая волочиться, девушка торопливо поднялась на ноги и поспешила за ним. Немного радовало, что за ней пришёл не Вэйдун. — Куда мы идём? — мужчина бросил на неё быстрый взгляд через плечо и криво ухмыльнулся. Коридор казался бесконечным, во рту появился кислый привкус. — Пожалуйста. Если ведете меня на казнь, скажите. Я хочу встретить смерть достойно, а не потеряв разум от страха. — Рёмен велел тебя привести, а уж убивать или трахать — не знаю, — мужчина рассмеялся. — Чего затряслась? Ты же вроде замужняя девка, хера бояться не должна. Глаза обожгло влагой. Киоши прикусила разбитую губу, надеясь, что острая боль отвлечет, вырвет её из липкой бездны страха, куда она погружалась с каждым шагом. Она не знала, что хуже — провести дни в неведении или предстать перед главой захватчиков. Сопровождающий остановился перед дверью личной библиотеки — прежде Тадаси держал её запертой, ключ был у него и сына, Киоши ни разу не удавалось заглянуть внутрь. Они вошли без стука, девушка, не осмотревшись, едва перешагнув порог, низко склонилась в поклоне. Послышался смешок. — А ведь я почти забыл про тебя. Хорошо, Вэйдун напомнил, — она подавила дрожь при упоминании этого имени. Не вышло — смешок повторился. — Боишься его? Правильно. Бао, можешь идти. И дверь за собой закрой. — Да, господин. — Встань нормально уже, — насмешливый голос сменился на приказ, сказанный утомленным тоном. Но всё же приказ. Киоши выпрямилась — небольшая комната оказалась заставлена вдоль стен стеллажами с открытыми полками, высотой до потолка. Все полки забиты свитками, книгами или отдельными листами бумаги, некоторые заботливо завернуты в ткань. У окна занимал место стол с длинными, на китайский манер, ножками и такой же высокий стул со спинкой. У стола, скрестив руки на груди, стоял Рёмен. Девушка позволила себе рассмотреть его — загорелый, молодой, не старше тридцати, высокий и хорошо сложенный, с сильными ногами. Волосы цвета отцветающей сакуры мягкими волнами зачесаны назад, светло-карие, немного раскосые глаза, прямой длинный нос, прямоугольная форма лица, слегка вытянутый подбородок. Внешне он казался вполне обычным, привлекательным мужчиной, вот только Киоши физически ощущала исходящую от него силу. Она чувствовала подобную, но куда слабее, от отца и братьев — проклятая энергия. Ей никогда прежде не приходилось встречать такую силу. Вспомнилось, как одним движением он разрезал Юну. — Насмотрелась? — Простите, господин, — девушка опустила взгляд и заметила засохшую кровь на своих тапочках. — Мои воины покинули поместье, и теперь тебе ничего не угрожает. Не принимай за доброту — я пока не решил, что с тобой делать, — послышался шелест бумаг, разбросанных по столу. — Может, мне стоит отрезать тебе голову, положить её в ящик с солью и отправить твоему отцу. — Господин заблуждается, если считает, что моя смерть опечалит кого-то в клане Камо, — Киоши перестала дышать от собственной дерзости. — Как заложница я бесполезна, проще сразу убить меня. Напряженная тишина затянулась, а наказание — рассечение, удар или же просто грозное слово — так и не последовало. Девушка посмотрела на Рёмена — он казался задумчивым и… напряженным. Толстые вены вздулись на левой руке, видной из-под короткого рукава кожаного доспеха. Казалось, внутри его головы происходила ожесточенная борьба, и Киоши была готова отдать язык на отсечение, что в это самое мгновение решалась её судьба. — Какой он? Глава Камо? — Хитрый, — голос предательски дрогнул. — Очень осторожный и абсолютно безжалостный. Рёмен задумчиво погладил подбородок. Молчание снова затянулось. — Ужин пусть подадут сюда. — У господина есть особые пожелания? — заученные слова вырвались, казалось, по собственной воле. — Нет, — он лениво отмахнулся, возвращаясь к беспорядку на столе. — Лишь бы было мясо. И приготовьте баню. — Да, господин. Едва Киоши покинула библиотеку, ноги подломились, и она рухнула на пол. Девушка зажала рот ладонью и разрыдалась — страх и истощение требовали выхода. Сдерживая всхлипы, она прижалась лбом к теплой деревянной стене, приказывая себе успокоиться, не хватало, чтобы её застал кто-нибудь в таком виде. Она должна быть сильной, хитрой и осторожной. Дочерью своего отца. После полудня, вымывшись и переодевшись в легкий халат, Киоши обедала на кухне, выслушивая рассказ старшей кухарки. Пайрин так же, как и Киоши, держали взаперти на третьем этаже, вот только юную госпожу было приказано кормить и пристально следить за здоровьем. Основная часть войска Рёмена осела в ближайших деревнях, в поместье «Лисья Нора» осталось не больше двадцати человек, почти вся прислуга цела, не считая трех молодых девушек. Также, по слухам, вместе с воинами в деревни пришли беженцы из уничтоженных войной деревень, за своеобразную защиту они готовы обрабатывать землю, ходить за скотом и преданно служить «молодому господину». — Короче говоря, плохие времена пришли, хозяйка, — кухарка широким жестом занесла нож и отрубила уже мертвому гусю голову. — Бежать надо. — Куда бежать? — холодно поинтересовалась Киоши. — Куда-нибудь. Что нам здесь делать? Наш господин мёртв, что нас держит? — А Пайрин? Разве она не твоя госпожа? А я? Это наш дом, и мы должны всеми силами удержать его. — Но как? Девушка тяжело вздохнула: — Пока не знаю, но обязательно придумаю. Так потянулись дни, медленно складываясь в недели. Стараясь не попадаться на глаза Рёмену и Вэйдуну, Киоши управляла бытом поместья, пытаясь вернуть прежний уклад: она вела учет запасов и пополнением кладовых, контролировала уборку и работу прачек, устраивала на ночевку частых посыльных, патрульных и других гостей. Весть о гибели генерала Тадаси быстро разлетелась по окрестностям, его войско, оставшись без управления и потеряв боевой дух, разбежалось, только самые преданные подались к Камо. Сам Рёмен пропадал в библиотеке, казалось, она стала его личным кабинетом — там он принимал своих военачальников с докладами, обедал и ужинал, там же и убивал. Киоши не раз наблюдала за позеленевшими служанками, выливающими кровавую воду из вёдер после уборки. Их новый господин отличался взрывным нравом, и девушку не могло не радовать, что он потерял к ней интерес. Персиковые деревья отцвели, и пришла пора жары, сладких плодов и домашнего вина — июль. Ночи не приносили спасительной прохлады, тонкий хлопковый дзюбан пропитался потом, длинные волосы, собранные в косу, липли к влажной шее и груди. Потеряв надежду на сон, Киоши выбралась из комнаты, надеясь найти спасение в прохладной воде из колодца, но странный звук заставил её остановиться в коридоре. Какая-то возня и тихий, мышиный писк. Из комнаты Пайрин. Не осознавая, что делает, девушка рванула на звуки, тихо открыла тонкую дверь — раздетая, заплаканная Пайрин лежала на полу, незнакомый мужчина одной рукой зажимал её рот, другой — шарил между сжатых ног. Его голая смуглая спина влажно блестела от пота. — Ну же, давай, — пропыхтел он, не заметил вторжения Киоши. Пайрин, потеряв силы, уже не сопротивлялась, лишь молча плакала. Коротко вскрикнув, Киоши схватила нападавшего за плечо, пытаясь оттащить его от жертвы. Взревев, он толкнул её, и Киоши, не удержав равновесия, отлетела в стену. Спину заломило от удара, воздух выбило из легких, а в глазах потемнело. Сознание на миг покинуло девушку, а когда вернулось, она ощутила распахнутый ворот дзюбана и липкие руки на своей груди. — Я хотел молодую сучку, но это тоже неплохо, — влажное горячее дыхание пришлось в самое ухо, грубые пальцы со всей силы сжали нежную кожу полных грудей. — Хорошо, что выблядков не нарожала, а то отвисли бы, а так чудо как хороши, — он впился зубами ей в шею. Где-то за его спиной тихонько завывала Пайрин. Потеряв остатки разума от страха, отвращения и собственного бессилия, Киоши приложила ладони друг к другу и вытянула руки, насколько позволяла навалившаяся на неё туша. Темно-фиолетовые тени залегли под глазами, тонкая алая полоса на мгновение расчертила переносицу девушки. — Копьё крови. Раздражённый резким пробуждением, Рёмен направился на вопли и шум и застал довольно любопытную картину: старшая, полураздетая девушка, обнимала младшую, совсем голую и напуганную, а один из его воинов истошно орал, заливая пол кровью из сквозной раны на боку. В спальне ощущалась проклятая энергия, слабая и тусклая, но всё же энергия. И исходила она — вот неожиданность — от дочери Камо. — Рёмен, это всё она, — дрожащий, вымазанный в крови палец указал на Киоши. Та смотрела сквозь него отсутствующим взглядом. — Эта сука пырнула меня! Мужчина перевел взгляд с девушек на своего воина: — Вот как? — весело спросил он. — Разве я не велел не трогать мелкую? — Я… я, я не трогал! Они заманили меня! Соблазнили! Продолжая улыбаться, Рёмен махнул рукой, и ладонь с указывающим пальцем с глухим стуком упала на пол. Насколько нужно быть тупым, чтобы решиться врать ему? Беловолосая Пайрин закричала, казалось, громче раненого и лишилась чувств. — Теперь ты, — встряхнув как следует Киоши за плечи, он схватил её за челюсть, крепко, до синяков, сжал и потянул. Придя в себя, девушка коротко вскрикнула от боли. — Господин! — Только что твоя ценность как заложницы выросла, — прошипел он ей в лицо, с каждым словом сильнее сжимая пальцы. За ушами что-то щелкнуло, из глаз девушки потекли слёзы. — Или всё-таки засолить твою никчёмную голову? — Господин, клянусь, никто не знает! — Обмануть решила? — Нет, клянусь, — Киоши вцепилась в его запястье, где-то на границе сознания мелькнула мысль о выступающих венах, которых она касалась пальцами, на одно мгновение она ощутила быструю пульсацию горячей крови в его теле. Одновременно опьяняющее и пугающее чувство. — Ая, старшая сестра, научила меня скрывать энергию. — Зачем? — рявкнул Рёмен, приближая своё лицо к ней, глаза в глаза. Со стороны могло показаться, что он собирался её поцеловать. Пальцы, сжимающие хрупкую девичью челюсть, свело от напряжения, он едва сдерживал себя, чтобы не сломать кость. — Не знаю! — крупные слезы, не прекращая, текли по щекам Киоши. — Я была совсем маленькой, испугалась, что меня увезут из дома, если я окажусь шаманкой. Рёмен глубоко вдохнул через нос и резко разжал пальцы. Киоши, не ожидающая этого, рухнула на колени. Кожа приобрела бордовый цвет, где он касался её. — Я решу, что делать с тобой, утром. Пока будь здесь, с Тадаси. И не вздумай бежать, тогда точно убью.