золотое перо.

Авантюрина вели по мрачному коридору прямиком на выход. Кандалы сдавливали его горло сильнее прежнего, а звяканье заржавелой металлической цепи он запомнит надолго. В этом месте он пробыл не один день, не неделю, а целых полгода. За это время он успел позабыть, как выглядит солнечный цвет, но кое-что он помнил четко, несмотря на прожитое здесь время. Гибель его народа. Он помнил, как полыхали деревья и гнезда на райском острове, когда до туда добрались браконьеры, которые вылавливали молодых особей, грабили их дома и убивали взрослых. В тот день Авантюрин ощутил, что такое ад на земле. Его семья погибла. Отец и мать умерли от рук одного из этих мерзких людей, а сестру так же, как и его продали, но в какие-то иные руки. Вероятность того, что они встретятся вновь, крайне мала, но где-то внутри еще теплилась надежда на возможное воссоединение с единственным родным существом, которое у него осталось. Он помнит крики соплеменников, помнит, как насиловали женщин и детей, помнит, как нещадно убивали стариков, отрубая им головы и устрашая этим и без того напуганных птенцов. Помнит, как его пытали. Крылья, что сейчас безвольно болтались сзади, стали бесполезной частью его тела. Их подрезали, так же как любому проданному в эти места фениксу. Чтобы не сбежал, чтобы не мог больше летать. Он сомневается, что сможет полетать вновь, да и теперь, когда вся его жизнь вертится вокруг выживания ему не до веселых полетов. На его шее красовалось уродливое клеймо, оставленное работорговцами. Чертов номер, который определяет его как товар особого качества. 35. Эта цифра теперь и есть его имя. Никаких больше имен у него нет. Если тому ублюдку, что сейчас его выкупит, будет удобнее называть его именем, то он выдумает себе новое. Авантюрин. Красивый камень, благородный, сверкающий так же, как глаза его матери. Если и придумывать себе новое имя, то хотя бы такое, какое ему самому не будет отвратительно. Он и представить не мог, что когда-то станет представителем рабского народа, который раньше главенствовал на своей земле и жил в мире и спокойствии с другими народами. Если бы не те уроды… Он бы сейчас не был здесь. Единственное, о чем он так глубоко жалел, это то, что он не смог спасти своих родителей и защитить сестру. Он был слишком слаб, слишком беспомощен и слишком наивен. Дурак. Идиот. Бестолочь. Сейчас он бы смог помочь им сбежать или принял смерть в родных объятьях. Но время не вернуть. Не сейчас, когда его выводят из сырого подвала вслед за властным богатым ублюдком, который посчитал нужным приобрести себе такую дорогую игрушку ради забавы. Он знал для чего нужен людям. Наслышался от других существ, пока сидел в клетке. Он для них элемент декора, красивая вещица, которая не имеет собственной воли и мнения. С ним можно делать все, что заблагоразумится. Захочешь поиздеваться? Всегда пожалуйста. Захочешь изнасиловать? Он не будет против. Будет что-то говорить? Перережут связки, чтобы больше не смог вымолвить ни единого звука. А не понравится — убьют. Прирежут, не дав сказать и слова напоследок. Поэтому-то он и оттягивал момент своего выкупа. Всячески злил посетителей и работорговцев, за что здорово получал. Но лучше сгнить в тюрьме, чем до конца жизни терпеть унижения от своего хозяина. А после возродиться в неволе вновь. Но умирать не хотелось. В нем еще горел огонь жизни, который так ценил его народ. Он не мог сдаться. Не после того, что произошло. Он должен продолжать нести грех, который принял на себя в тот роковой день. Ни произнося и звука, он уткнулся взглядом в разбитую серую плитку на полу, даже не пытаясь вслушиваться в эти мрачные коммерческие разговоры о его выкупе. И без того понятно, что из-за диковинного происхождения он стоит баснословных денег. И хоть голос его нового хозяина и казался ему весьма мелодичным, слушать о чем он говорит особо как-то и не хотелось. Он ведь еще успеет от него наслушаться, и вряд ли это будут приятные слова. И все же он готов сломить свою гордость ради сохранения своей никчемной жизни. Он готов склонить голову перед человеком и служить ему до того момента, пока не предоставится шанс сбежать. Он будет ждать, терпеливо выжидать нужное время и может быть треокая Гаятра ниспошлет ему частицу былой удачи. Хотелось в это верить. *** Рацио уже начал потихоньку терять терпение. С таким подходом к делам, как у этих барыг, оставалось разве что скалить зубы и мечтать о скорейшем подписании договора и остальной бумажной волокиты, которой, кстати, не так уж и много, просто кто-то совершенно не обучен грамоте. Он презирал людей, которые даже слова в предложения складывать-то не умели, что уж говорить о тех, кто не умеет читать писать и считать. Найти человека, обладающего всеми из этих качеств — большая удача. Даже ученые люди, раскидывающиеся направо и налево своими знаниями, на деле обладают лишь малой крупицей информации. Веритас никогда не считал себя особенным. Он был приверженцем идеи, что все люди способны к обучению, вот только не все этого хотят. Отсутствие желания и трудолюбия главный фактор, за который он презирал общественные массы. Он не мог похвастаться большими достижениями в области знаний. В свое время нахватался всего по-маленьку. Называть себя гением было бы попросту глупо. Таких торгашей как он пруд пруди, многие из них успели приобрести хоть какие-то навыки для успешного ведения торговли. Только вот, сложить два и два — их максимум, и это невероятно утомляло. Когда общаешься с тупицами, невольно сам начинаешь думать, что деградируешь. В комнате помимо него и товара находилось еще трое мужчин. Один из них все никак не мог составить договор, а оставшиеся двое что-то громко обсуждали в углу маленькой комнатки. Рацио уже успела осточертеть их болтовня, поэтому он не переставал массировать виски, тяжело вздыхая от каждого громкого выражения. Его до чертиков раздражали неоправданные громкие звуки, а эти чертовы испанцы только и умели, что орать да ругаться. Омерзительно. Хотя, может быть, он слишком многого от них требовал. Научились говорить на английском — и это славно. Он еле слышал то, о чем они говорили, но среди этих слов особо громко выкрикивались именно острые оскорбления и пестрые ругательства. — Mierda [...] esta zorro [...], — первый слишком активно жестикулирует, поясняя сказанное на языке жестов. Видимо, другой язык эти неучи не в силах понять. — Hijo de puta, — отвечает ему второй на еще более повышенных тонах. Рацио вздыхает, не выдерживая такого потока матерных слов. Уж если бы он их не понимал, может быть бы еще и промолчал, вот только знание множества языков дает тебе как преимущество, так и недостатки. Вот и один из них. — Вы не могли бы потише, — скрежеща зубами прорычал он, кидая грозные взгляды на работорговцев. Те лишь слишком приторно улыбнулись. — Просим прощения, сэр. Мы увлеклись, — пролепетал старый ублюдок, скаля зубы в подобии уродливой улыбки. Всю их лживую картину портит кинутое в следующую же секунду vete a la mierda . Рацио вымученно вздохнул, сжимая челюсть. Кругом сплошные идиоты, думающие, что вопли на родном языке будут поняты только их сородичами. — Puedo hablar español , — прошипел он сквозь стиснутые зубы, — Vete a tomar por culo, imbecil . В ту же секунду разговоры прекратились, на их место пришли злобные взгляды неосторожных в своих высказываниях ублюдков. Впрочем, Рацио на них все равно. Главное, что они соизволили замолчать, и на этом спасибо. — Мы сегодня закончим подпись документов или нет? Мужчина, что все это время пытался составить контракт, поднял на него полные непонимания глаза, оставляя жирную кляксу посреди предложения. Рацио просто не мог смотреть на подобное невежество, отбирая перо и дописывая детали контракта самостоятельно. — Надеюсь, вы хотя бы читать умеете, — сказал он, передавая бумагу недоумевающему испанцу. Вся тройка тут же собралась около стола, всматриваясь в аккуратный почерк их клиента. Согласовав все пункты, один из них, судя по всему главный, поставил красную печать и наконец-то дал Веритасу возможность оставить свою размашистую подпись. — Наконец-то. Перейдем быстрее к последнему процессу заключения сделки и быстрее уже закончим с этим. *** Авантюрин не запомнил почти ничего из множественных людских диалогов, большую часть времени наблюдая за поведением своего будущего хозяина. Он не показался ему приятным человеком. Нетерпеливый, раздражительный, эгоистичный, с явно выраженным высокомерием во взгляде. Такие обычно и приобретают себе дорогие игрушки, не задумываясь об их стоимости. В ушах застрял звук звякающей магической цепи, которая плотным узлом обвязывала его шею. Тело немело от воздействия на него магией, лапы подкашивались, а ранее безвольно болтающиеся крылья распушились от инородных потоков энергии. Теперь его душа прикована к этому Веритасу Рацио. Его безобразным образом продали в людские руки, не заботясь о его дальнейшей судьбе. До чего же мерзкие создания эти люди.