The Rewards of Being Loved

Понедельник, 22 мая Боже милостивый, Гарри так соскучился по кофе Тимси. Это действительно было бесподобно. Одетый во вчерашние джинсы и футболку, Гарри сел за кухонный стол Драко и закрыл глаза, вдыхая насыщенный аромат, исходящий от горячей чашки, которую он держал в руках. Он поёрзал на стуле, слегка улыбаясь боли, пронзившей его мышцы — приятное напоминание о событиях прошлой ночи. Он слышал, как Тимси возится на кухне, готовя завтрак. Драко сидел напротив него, угрюмый и взъерошенный, в чёрном шёлковом халате, и в своих пушистых зелёных тапочках касался ног Гарри под столом, хотя тот знал, что он никогда бы в этом не признался. Гарри заметил почти незаметные фиолетовые круги под усталыми глазами Драко. Он тяжело облокотился на стол, его спина была согнута, плечи опущены в подавленной позе и он хмуро смотрел в свою чашку. Гарри то с нежностью наблюдал за ним, то закрывал глаза, чтобы оценить сложный вкус кофе Тимси и напоминая себе позже похвалить его. Он услышал, как несколько мелких предметов ударились о стеклянную дверь, ведущую в сад, и, обернувшись, увидел, что снаружи растёт куча почты. Драко театрально застонал и уронил голову на стол, чуть не опрокинув чашку. Гарри подавил желание ещё сильнее взъерошить ему волосы. — Мне нужны те чары для фильтрации почты, которые ты используешь, Гарри, — сказал Драко и его голос звучал приглушенно из-за его собственных рук и полированного деревянного стола. Гарри хмыкнул, наблюдая, как ещё несколько писем падают на стекло. — Мне нужно спросить у Гермионы, как установить их: я точно не знаю, как она это сделала, — ответил он, нахмурив брови. — Всё так плохо, да? Я не вижу никаких вопиллеров. — Тимси сжёг их все вчера, и в субботу тоже, чёрт возьми, эти придурки такие надоедливые, — проворчал Драко, но слегка приподнял голову, глядя на поток почты. — Хотя, ты прав, похоже, по понедельникам они не дают своих оглушительных социальных комментариев. Гарри быстро прикрыл рот рукой и отвернулся, чтобы скрыть смех. Драко ранним утром действительно был кем-то особенным. Он встал, подошёл к двери, открыл её и стал рыться в куче бумаг, пока не нащупал цилиндрический свёрток, который оказался Ежедневным Пророком. Он закрыл дверь и развязал бечёвку, развернул газету и, вернувшись к столу, просмотрел заголовки: Кингсли выписали из больницы Святого Мунго с полным выздоровлением, поблагодарив Целителя Малфоя за его быстрое вмешательство. Распродажа качественных принадлежностей для квиддича, ага, Ассоциация По Интеграции Магглорождённых превзошла свою цель по сбору средств, несмотря на скандал, хорошо, и… Гарри замер на полуслове, его внимание привлекли печатные буквы:

БЫВШИЕ ПАЦИЕНТЫ ПОЖИРАТЕЛЯ СМЕРТИ РАССКАЗЫВАЮТ ВСЁ!

Ли Джордан, специальный корреспондент

Гарри затаил дыхание, сердце бешено колотилось в груди. Чёрт возьми.

Я пришёл к некоторым шокирующим выводам после скандала с ежегодным благотворительным вечером Ассоциации По Интеграции Магглорождённых в пятницу вечером, на котором бывший Пожиратель Смерти Драко Малфой торжественно вернулся в общество, по-видимому, в качестве известного Целителя-Легилимента и, ни много ни мало, под руку с Гарри Поттером. Не повезло Целителю Малфою, что он сидел рядом с Министром магии Кингсли Шеклболтом, но очень повезло Министру, который был таинственным образом отравлен прямо перед подачей ужина. Целитель Малфой действовал быстро, без колебаний вытащив из кармана безоар, который спас Министру жизнь, но, к сожалению, вызвал бурю домыслов и слухов.

Гарри прочистил горло и как можно спокойнее вернулся на своё место, пока Тимси готовил яйца Бенедикт. Он открыл газету, чтобы продолжить чтение, изо всех сил стараясь сохранять невозмутимый вид. Он не хотел тревожить Драко, особенно если эта статья плохо закончится. Он подозревал, что Джордж как-то связан с этим. Ли был хорошо известен своими остроумными комментариями и интеллектуальной журналистикой, но Гарри знал, что он терпеть не мог писать для Пророка. Он предпочитал радио, но люди слушали его передачи не ради новостей. Если ему нужно было сказать что-то важное, что должно было услышать как можно больше людей, Ли подавлял свою гордость и обращался в Пророк. Они всегда публиковали его статьи. Люди любили его. И Гарри понятия не имел, как Ли отнесётся к тому, что Гарри встречается с Малфоем.

Все эти слухи были такими же сенсационными, как и десять лет назад. Я умоляю вас, дорогие читатели, подумать и убедиться, что вы сделали именно то, чего хотел от вас настоящий преступник. Что может быть лучше для покушения на жизнь Министра, чем момент, когда он сидит рядом с козлом отпущения в обществе? Человек, который оставался неуловимым в течение восьми лет, вероятно, из-за того, что не мог пройти по Косому переулку без того, чтобы на него не напали или не оплевали, и который, вероятно, в это время собирался проверить своё вино на наличие яда, на всякий случай. Конечно, такой человек носит с собой безоар. А вы бы на его месте так не поступили?

Независимо от того, пережил Министр покушение или нет, вина падёт на бывшего подростка-Пожирателя Смерти, и он подойдёт как нельзя лучше.

Что касается его любовника — неужели люди искренне верят, что Аврор Гарри Поттер, Спаситель Волшебного мира, подвержен воздействию проклятия Империус или любовного зелья? Как человек, который слишком хорошо знает Аврора Поттера, могу заверить вас: у Гарри слишком крепкий череп, чтобы такая банальная злоба возымела действие. Он смог снять Империус к четырнадцати годам, а люди пытались подсыпать ему любовные зелья с шестнадцати. Никто с Тёмной Меткой никогда не сможет наложить на него проклятие, потому что он применяет беспалочковые обезоруживающие чары каждый раз, когда чихает. Он даже ничего не может с этим поделать.

Я, конечно, могу понять удивление, вызванное тем, что Гарри с наивной улыбкой смотрит на Малфоя, особенно для тех из вас, кто никогда раньше не видел, как они взаимодействуют, поскольку озлобленные юноши были привержены чрезмерному соперничеству на протяжении всей своей школьной жизни. Да и я чуть не поперхнулся чаем, увидев заголовки субботних утренних газет. Но только потому, что я проиграл пари с моим дорогим другом, который, вместо того чтобы, как подобает хорошему человеку, получить свои двадцать галеонов, настоял, чтобы я пошёл и выяснил, кто такой Драко Малфой сегодня, у тех, кто действительно видел его за последние восемь лет.

Гарри сжал губы, чтобы сдержать смех, и спрятал лицо за газетой. Он слышал отголоски всех тех ругательств и едких оскорблений, которые Ли, вероятно, был вынужден отредактировать. По крайней мере, он мог называть Гарри тупоголовым — в странной, двусмысленной, комплиментарной манере.

Согласно архивам Министерства, Драко Малфой является лицензированным и полностью сертифицированным Целителем-Легилиментом и специалистом по ментальным проклятиям и недугам — впечатляющий подвиг, учитывая, что ему всего двадцать пять лет. Он — единственный Целитель-Легилимент в Англии, и половину из последних восьми лет он провёл в тщательном обучении и ученичестве у немногих других Целителей-Легилиментов в Европе. Он свободно владеет английским, французским, итальянским, испанским и турецким языками, а также, насколько мне известно, владеет американским языком жестов, идиш, русским и китайским языками. Он опубликовал несколько статей в различных медицинских журналах, посвящённых новаторским методам лечения с помощью легилименции.

Он вернулся в Англию с многочисленными похвалами и достижениями и сразу же подал заявление на получение лицензии Целителя. В Лицензионном бюро, очевидно, были не слишком рады его видеть, поскольку заставили принести магическую клятву. Малфой безропотно принял жестокие и бесчеловечные обязательства и приступил к работе.

«Это называется Проклятие Непреодолимого Кошмара», — говорит Джаред Пол, 22 года, из Брайтона. — «Это было именно то, на что похоже. Я даже не могу сказать, как долго на мне висело это проклятие, потому что потерял счёт времени. Я не мог отличить день от ночи, прошлое от будущего. Моя мама была в бешенстве, приводила меня к бесконечному количеству Целителей, которые все говорили одно и то же: что всё это у меня в голове. В чём и заключалась проблема.»

«Когда Драко появился в моём сознании, я почувствовал будто глоток свежего воздуха. Он присутствовал в моих ночных кошмарах, защищая меня. Проклятие, по-видимому, было похоже на лабиринт, и он вёл меня через каждый кошмар, чтобы найти фрагменты контрзаклятия. Поскольку кошмары были постоянными, он не спал со мной семьдесят два часа подряд, исследуя лабиринт ужасов в моей голове, пока мы, наконец, не смогли снять проклятие. После этого у меня был лучший сон в моей жизни.»

«Он спас мне жизнь», — говорит Тереза Кавендиш, 54 года, из Дербишира. — «Я не знаю, как бы я жила, если бы не нашла Целителя Малфоя. Мой бывший муж подумал, что я ему изменяю, и проклял меня говорить только на языках, которые люди не понимают, он нашёл это в старой книге по Тёмной магии. Он сказал, что если я собираюсь лгать, то он не хочет, чтобы меня кто-нибудь слушал. Никто не слушает, когда даже не может понять, что ты говоришь.»

«Я, конечно, ушла от него, но так я жила долгие годы. Мне было невыносимо одиноко. В конце концов, один из моих многочисленных Целителей порекомендовал мне Драко. Я даже не знала о существовании Целителя-Легилимента и меня беспокоила его история, ведь я была в отчаянии. Я была приятно удивлена, обнаружив, что Драко был честным, терпеливым, чутким и невероятно хорошо справлялся со своей работой. Я никогда не чувствовала себя в такой уязвимой позиции и он позаботился о том, чтобы весь процесс был комфортным для меня. Он неустанно работал со мной в течение нескольких недель, распутывая проклятие в моей голове. Я бы доверила ему свою жизнь.»

В то время как все мы в течение восьми лет сохраняли в своих головах один и тот же образ сына Люциуса Малфоя, Драко Малфой, по-видимому, был очень занят. От Целителей и бывших пациентов поступает множество писем, в которых поэтично рассказывается об этом захватывающем новом прекрасном принце Слизерина и о жизнях, которые он уже изменил, не привлекая к этому ни капли внимания или похвалы.

Я знаю, что теперь мы все это знаем, но я должен напомнить вам: Драко Малфой был крупнейшим финансовым спонсором Ассоциации По Интеграции Магглорождённых с момента её основания в 1998 году и он делал это анонимно. Если вы правильно посчитаете, то поймёте, что Драко Малфою — из известной своей чистотой крови семьи Малфоев — было восемнадцать лет, и он находился на испытательном сроке, когда начал молча помогать делать наш мир лучше для магглорождённых детей.

Возможно, дорогие читатели, большинству из вас пора признать, что вы увидели этот заголовок и с жадностью проглотили эту статью, с нетерпением ожидая очередного язвительного анализа истории Целителя Малфоя и его ошибок. Не потому, что вы считаете этого загадочного, привлекательного, умного бывшего подростка-Пожирателя Смерти угрозой общественной безопасности, а потому что наш лихой, плутоватый красавчик, Мужчина Который Выжил, счастлив и исчез с рынка, так что нам придётся искать другого Самого Завидного Холостяка по версии журнала «Ведьмин еженедельник», от которого мы могли бы упасть в обморок.

Смотрите моё шоу на вашем беспроводном Wizarding в среду в восемь вечера, чтобы ознакомиться с обширным списком номинаций. Да, я возглавляю список.

Ли Джордан, специальный корреспондент

Гарри больше не мог сдерживаться. Он запрокинул голову и расхохотался, заставив Драко и Тимси подпрыгнуть. Он быстро встал со стула, обошёл стол, бросил газету на деревянную поверхность и взял потрясённое лицо Драко в свои ладони. На его губе виднелась капля голландского соуса, его светлые волосы были в беспорядке, и Гарри знал, что под этим лёгким шикарным халатом на нём не было ничего, кроме пушистых зелёных тапочек. Гарри казалось, что он вот-вот взорвётся, что его любовь и радость вырвутся из груди и наполнят лес вокруг них. Он наклонился и крепко поцеловал Драко, прежде чем тот успел сказать какую-нибудь глупость, слизывая голландский соус и хихикая в розовые губы Драко. Тот, смущённый и в какой-то степени довольный, не смог сдержать улыбки. — Это всё? Ты что, совсем запутался в сюжете? — спросил Драко, всё равно целуя его. — Я знал, что это всего лишь вопрос времени. — Думаю, да, — ответил Гарри. Его щёки болели от постоянной улыбки. Он прикусил губу, наблюдая, как на скулах Драко проступает ярко-розовый румянец, а усталые серые глаза искрятся нежностью. Он одарил его ещё одним долгим поцелуем и вернулся на своё место, пододвигая к нему газету рубашкой вверх через стол. Драко с опаской посмотрел на неё. — Я действительно хочу читать эту чушь, Поттер? — Да, Малфой, ты действительно, действительно хочешь, — Гарри всё ещё улыбался, как идиот, и наконец приступил к своему вкусному завтраку, тихо постанывая от удовольствия, когда вкус танцевал у него на языке. Он чувствовал себя здесь таким избалованным. И он был обязан Ли Джордану кое-чем по-настоящему приятным. Новую метлу или Мерседес-Бенс, или ещё что-нибудь. Драко неохотно достал откуда-то свои стильные очки для чтения в черепаховой оправе и надел их на нос. Он с тяжёлым вздохом взял газету и перевернул её. Его глаза расширились, когда он увидел заголовок, о котором шла речь, а брови поднялись ещё выше, когда он продолжил читать. Гарри снова забыл о своём завтраке, слишком сосредоточившись на том, чтобы наблюдать, как щёки Драко краснеют по мере чтения. Драко время от времени фыркал, а его губы кривились в неуверенной улыбке. Наконец, он снова посмотрел на Гарри, его губы приоткрылись от шока и удивления, а затенённые глаза засветились робким весельем. Гарри почувствовал, что ему трудно дышать. — Это реально? — спросил Драко. Гарри, честно говоря, больше не был в этом уверен. Он потянулся и, взяв Драко за руку, дотронулся до каждого из его бледных тонких пальцев по очереди. Один, два, три, четыре, пять. — Да, — ответил Гарри. — Это ты сделал, Гарри? — Нет, — рассмеялся Гарри. — Но я думаю, что Джордж имеет к этому какое-то отношение. — Джордж Уизли?— уточнил Драко, и Гарри кивнул. — Но зачем?.. — Спроси его сам, — ухмыльнулся Гарри. — Они всё ждут, когда я приведу тебя на воскресный обед. — Воскресный обед… — губы Драко шевельнулись, но слова едва слетели с них, он был совершенно ошеломлён. — Семья Уизли ждёт меня на воскресный обед. С тобой. — Да. — И Джордж, проказник, непревзойдённый озорник, каким-то образом убедил своего известного гриффиндорского друга-журналиста привлечь внимание прессы к моим пациентам и написать статью о моём недооценённом величии?.. — Скорее всего. — Ну… — Драко прочистил горло, не сводя глаз с их переплетённых рук. Он пару раз открыл и закрыл рот, прежде чем, наконец, пробормотал: — Тогда это… хорошо. — Да, — тихо рассмеялся Гарри, — это хорошо. Они довольно долго сидели в тишине, пока Гарри наблюдал за метанием мыслей в глазах Драко, его брови то опускались, то снова поднимались, и он недоверчиво качал головой. — Подожди минутку, — внезапно сказал Драко, снова беря газету и поправляя очки на носу, его глаза подозрительно сузились при виде мелкого шрифта. — Ли Джордан считает меня привлекательным? Гарри снова расхохотался, встал из-за стола и подошёл, чтобы ещё раз поцеловать своего возлюбленного, ощущая на языке вкус роскошного кофе. — Конечно считает, — ответил Гарри, чувствуя себя самодовольным и чересчур гордым. — У него есть глаза, не так ли? — Ты думаешь, что вежливый, Поттер, но всё равно животное, — проворчал Драко, но Гарри почувствовал, что тот улыбается. Он тепло усмехнулся. — Мне нужно идти, — сказал Гарри, ещё раз поцеловав его, всего лишь ещё раз. — Увидимся позже. — Да-да, иди, будь чёртовым героем или кем-то ещё, — Драко замахал на него руками, возвращая взгляд к газете, его щёки всё ещё были восхитительно розовыми. Гарри рассмеялся и направился к камину, по пути поблагодарив Тимси за завтрак, после чего направился прямиком в Министерство, чтобы "быть чёртовым героем или кем-то ещё".

***

Драко, к счастью, нечасто пользовался оборотным зельем за всю свою жизнь. На вкус оно было совершенно отвратительным и вызывало жуткий дискомфорт. Он поморщился, когда его тело пошло пузырями и превратилась в невысокого, заурядного мужчину средних лет. Он издал тихий звук отвращения, а Рон тихонько хихикнул, стоя за дверью туалетной кабинки в раздевалке Авроров. — Поторопись, приятель, этого хватит всего на час. Драко никак не мог привыкнуть к тому, что Рональд Уизли называет его "приятель". — На вкус как чёртовы навозные бомбы, — проворчал Драко незнакомым голосом. Рон снова рассмеялся. — Тебе знаком этот вкус? — О, чёрт возьми, — Драко вышел из кабинки, глядя на чужое отражение. Его дискомфорт только усиливался из-за тревоги, пульсирующей в жилах, из-за страха перед тем, что он собирался сделать. Он посмотрел ещё пристальнее, когда понял, что с этой высоты Рон кажется ещё крупнее. — Без Гарри? — беспечно спросил Драко. — Чёрт возьми, нет, — усмехнулся Рон. — Этот человек очень плохой актёр. Вместо этого сегодня он руководит рейдом в место, о котором нам рассказал Боран. Он действительно хотел прийти, но он раскроет твоё прикрытие меньше чем за минуту. Драко закатил глаза и вздохнул, соглашаясь с этим. — Меня зовут Геррисер Пеллетье, — сказал Драко. — Я плохо говорю по-английски и это вас расстраивает, но вам наконец-то удалось провести меня через бюрократическую волокиту международных отношений и привлечь к этому делу. На самом деле меня не волнует это дело, я здесь просто для того, чтобы выполнять свою работу. Целитель Малфой отказался работать с Люциусом и это единственный шанс для Люциуса вернуть себе полный контроль над разумом. Если тебе нужно солгать и сказать ему, что ты не будешь использовать Веритасерум, как только я закончу с ним, тогда сделай это. Рон удивленно приподнял брови, но кивнул, вытаскивая из своей мантии портключ. — Тебе действительно придётся заставить Люциуса поверить, что он этого хочет, — продолжил Драко, трансфигурируя свою французскую мантию Целителя, чтобы она лучше подходила к его новой фигуре. — Он не позволит какому-то незнакомцу залезть к себе в голову только потому, что Аврор — к тому же Уизли — считает, что так и должно быть. — Я знаю, Драко. Это не первый мой танец с Малфоями, — ухмыльнулся Рон. Драко снова закатил глаза, приглаживая свои волосы мышиного цвета. Он всё ещё должен был выглядеть как подобает чистокровному Малфою, чтобы заслужить хоть каплю уважения Люциуса и при этом оставаться ниже его, не представляя угрозы. Его желудок скрутило от тошноты и нервозности. — И ещё кое-что, — сказал Драко, глядя на внушительную фигуру Рона. — Я смогу сделать это меньше чем за час, если найду ключ, но мне придётся заморозить его, прежде чем я его вылечу. Рон нахмурился, глядя на него сверху вниз. — Я, конечно, не буду тебя останавливать, но тебе не кажется, что это уже перебор? Ты ведь не использовал петрификус на Боране, не так ли? — Мерлин, нет. Но Боран не разбирается в окклюменции и всё это время знал, кто я такой. Люциус в конце концов узнает и он ни за что не упустит возможности попытаться меня вытолкнуть. Я справлюсь, но это потребует серьёзных усилий. Мне нужно, чтобы он был заморожен, я не могу позволить ему закрыть глаза или отвернуться. — Уфф, — сказал Рон. — Хорошо, приятель — он постучал по портключу своей палочкой, протягивая его Драко, который зажал его между пальцами. — Помни, — пробормотал Рон, нахмурив брови, как будто ему было трудно произнести это вслух, — я все время буду рядом. Я не позволю ему причинить тебе вред или что-то в этом роде. Иначе Гарри убьёт меня. Драко слабо фыркнул. Он никогда бы не признался, как ему стало от этого тепло. Чёртовы гриффиндорцы. — Я больше боюсь причинить ему боль, Рон. Рон пожал плечами и портключ перенёс их сквозь пространство на холодный, сырой, продуваемый всеми ветрами остров Азкабан в Северном море. Драко не смог сдержать дрожь, когда они приземлились, холодные морские брызги ударили ему в лицо, его французская мантия Целителя развевалась на солёном ветру. Он попытался отогнать воспоминания — знакомое чувство безнадёжности и отчаяния, пробирающее его до костей, когда он смотрел на зловещую крепость. В любом случае, его заключение здесь после войны было недолгим — он мог считать дни в своей холодной каменной камере, чертя метки на пыльном полу. Восемь лет назад он провёл здесь три недели в ожидании суда. Голодный, грязный и постоянно мёрзнущий, вынужденный принимать слишком большую дозу Веритасерума от скучающих, продажных Авроров всякий раз, когда они заходили на "допрос". Это было худшее место, о котором он знал. Он вздрогнул, почувствовав тёплое прикосновение сильной руки к своему плечу и она вырвала его из мрачных воспоминаний. Он не смотрел на Рона, не хотел видеть жалость или раздражение на его лице. Драко направился ко входу со стальной решимостью, начиная процесс оцепенения, закрывая свой разум, возводя свои окклюменционные стены, такие же прочные, как в этом забытом Мерлином здании, ещё более прочные, поскольку непроницаемые стены Азкабана всё ещё пытались сдержать его отца. К тому времени, как они добрались до коридора строгого режима, Драко уже думал по-французски. Он почти ничего не чувствовал, кроме скуки и смирения важного французского Целителя, которого оторвали от его напряжённой жизни, чтобы он помогал английским Аврорам. Ужасно неудобно. — Мистер Малфой, как поживаете? — скучающим голосом спросил Рон, вытаскивая два шатких складных стула и ставя их перед решёткой. Драко скривился от отвращения и с недовольным вздохом сел, наконец заставив себя взглянуть на человека в камере. Было странно видеть своего отца в чём-то другом, кроме мантии стоимостью в тысячу галлеонов. Его одежда заключённого безвольно свисала с плеч, и хотя его длинные белые волосы выглядели ухоженными и гладкими, они были тусклыми и тонкими, в его внешности чувствовалась непреклонная суровость Азкабана. Он сидел, как всегда, прямой и гордый, как король, на своей потёртой, неудобной койке. Его серые глаза пронзили Драко — за холодным аристократическим фасадом скрывалось яростное подозрение. Лицо Драко оставалось бесстрастным, хотя в нём закипала знакомая ярость. Он не шевелил руками, держа палочку на коленях. Даже его волшебная палочка была замаскирована под вишнёвое дерево. Палочка Драко из светлого серебристого лаймового дерева была слишком необычной, и он знал, что Люциусу она знакома — Люциус забрал её у него, когда утащил Драко в Отдел Тайн. Панси дала её ему. Драко не видел своего отца с того ужасного дня. Он надеялся, что больше никогда его не увидит. Когда Люциус был рядом, ничего хорошего не происходило. Люциус проигнорировал приветствие Рона, не сводя глаз с Драко, принявшего Оборотное зелье, его и так тонкие губы сжались в тонкую линию. Рон раздражённо вздохнул. Драко приподнял бровь, постукивая пальцем по колену. — Хорошо, — сказал Рон. — Люциус Малфой, познакомься с Целителем Пеллетье. Драко закатил глаза, как сделал бы слишком гордый француз-сноб, услышав, что к нему обращаются по-английски. Губы Люциуса скривились, когда он наблюдал за происходящим. — Приятно познакомиться с вами, месье Малфой, — сказал Драко с сильным парижским акцентом. — В самом деле, — протянул Люциус. Драко постарался не фыркнуть. Ну и засранец же он. — Пеллетье — Целитель-Легилимент, он очень хорош в своей работе и единственный в Европе, кто готов работать с тобой, Малфой, — объяснил Рон. Люциус бросил на него свирепый взгляд. —Я не просил… — Нет, ты не просил. Это я просил, — оборвал его Рон. — До нас дошло, что Невыразимцы использовали тебя, Малфой, и лишили тебя контроля над собственным разумом. Они играли тобой, и нам нужно выяснить, почему. — Они не использовали меня, Уизли. Я использовал их. — Ах, но вы в тюрьме, и половина вашего разума заперта, в то время как они разгуливают на свободе, — вмешался Драко с сильным акцентом. — По крайней мере, так кажется. Люциус закрыл рот, его властный взгляд метался между Роном и таинственным французским Целителем. Драко пытался сдержать волнение, но начинал волноваться — у них было мало времени и они тратили драгоценные минуты на мелкие препирательства. Раньше он не задумывался об этом, но теперь теория о том, что Люциус на самом деле был пешкой в этой ужасной игре, начинала приобретать всё больше и больше смысла. Тот факт, что Люциус не упомянул о Дарах, мог означать, что Невыразимцы не поделились с ним своей истинной целью или что ему было запрещено говорить об этом. В любом случае, это сильно понизило его в статусе. После минутного напряжённого молчания Люциус повернул голову к Драко. — Pourquoi devrais-je vous faire confiance? — спросил Люциус. На этот раз Драко не смог сдержать смешка. — Je m’en fiche si vous me faites confiance, monsieur. Je suis là seulement pour vous aider, à la demande de ces Aurors pénibles. Губы Люциуса снова дрогнули. Рон выглядел крайне раздражённым из-за того, что его не включили в разговор. Драко наклонился вперёд, вертя в руке волшебную палочку. — C’est une procédure très rapide, — сказал Драко. — Pouvons-nous en finir? Лицо Люциуса окаменело, его тело стало твёрдым, как камень. Драко наблюдал за внутренним спором в мельчайших подробностях, известных только ему и Нарциссе: подёргивание пальца, морщинки на лбу, то, как его глаза становились немного холоднее, немного темнее. Люциус слегка наклонил голову вперёд, но не в знак согласия, а так, чтобы прикрыть глаза, спрятать их от зрителей. Голос Борана эхом отдавался в голове Драко за стенами его окклюменции и Драко изо всех сил старался подавить ярость, чувство предательства, от которых он никак не мог избавиться. Он ненавидел Люциуса, он ненавидел его так сильно — болезненной, знакомой ненавистью, которая оставалась неотделимой от острого, как осколки стекла, края того, что когда-то было любовью. — Я не причиню тебе вреда, — мягко произносит Драко. — Обещаю. — Он тоже так сказал, — тихо парирует Боран, подтягивая колени к груди. Свободная рука Драко начала дрожать; он незаметно прижал её к бедру, чтобы унять дрожь. Он глубоко вдохнул через нос, снова напрягаясь, расслабляя плечи, пока от него не осталась только оболочка француза, а всё остальное спряталось где-то глубоко. Во время войны он обычно так притуплял себя, когда ему приходилось кого-то пытать. Запирал себя в тесной, тёмной коробке до тех пор, пока не мог применить Круциатус; бесчувственный, пустой и холодный. Это был единственный известный ему способ быть храбрым. Сделать то, что он должен был сделать, обезопасить себя и свою мать, покончить со всем этим, даже если потом он не мог смотреть в лицо своему отражению несколько месяцев. Он ненавидел это. Но у него была работа, и он не мог навредить Люциусу. Он дал клятву не причинять преднамеренного вреда. Он был Целителем. Конечно, другим Целителям не нужно было клясться, что они никогда не захотят причинить кому-либо вред. Просто они бы этого не сделали. Люциус, наконец, слегка кивнул, но не сдвинулся с места. Конечно, он не сдвинулся бы с места ради Аврора. Или Уизли. Или незнакомого француза. Он был Малфоем и люди расступались перед ним. Драко вздохнул и встал со стула, посмотрел на Рона и махнул рукой в сторону решётки. Рон развалился на своём складном стуле, являя собой воплощение скуки и раздражения. Он поднял брови, глядя на Драко, и тот заметил вспышку неуверенности в его голубых глазах, прежде чем тот сел, поднял палочку и отпер камеру. Драко взял свой стул, открыл камеру и вошёл внутрь. Люциус наблюдал за ним, сидя на своей койке неподвижно, как сама смерть, его холодные серые глаза следили за французом, как за портретом. Драко опустился на стул всего в футе от колен Люциуса и тот приподнял светлые брови, заметив его близость, но не пошевелился и не сказал ни слова. Если бы Люциус увидел, что у него дрожат руки, он мог бы предположить, что это из-за страха незнакомца перед сидящим в футе от него известного военного преступника. Драко старался не встречаться с ним взглядом до тех пор, пока это было необходимо. Он глубоко вздохнул, а Люциус лениво наблюдал за ним, как лев наблюдает за грызуном у своих ног, размышляя, стоит ли тратить на него время. Драко поднял взгляд, снова укрепил свои стены и направил палочку Люциусу в лоб. Люциус даже не вздрогнул. — Mes yeux, s’il vous plaît, — сказал Драко, хотя Люциус уже смотрел ему прямо в глаза, угрожающе и презрительно. — Un, deux, trois, Legilimens. — Я люблю его, — непроизвольно выпаливает Драко, прикованный к стулу. Он резко морщится, а Люциус улыбается, чувствуя неминуемую победу. — Люциус, любовь моя, ты не останешься на минутку? Я уверена, что мы можем послать за Драко… — палочка Люциуса останавливается у головы Нарциссы. — Империо. — Он очень похож на своего отца, — с гордостью говорит Нарцисса, с любовью глядя на спящего беловолосого младенца в кроватке из чёрного дерева. Люциус обнимает её за плечи и кивает. — Настоящий Малфой, — говорит он. — Ты, мальчишка, — рычит Люциус. Боран вздрагивает в грязной камере. — Авада Кедавра! — из палочки Тёмного Лорда вылетает струя зелёного света, и беззащитный Гарри Поттер падает на лесную подстилку. «Наконец-то» — думает Люциус. Драко знал, что дрожит, но Люциус не мог этого видеть, сейчас, благодаря легилименции Драко. По крайней мере, Драко не причинял ему боли, так тщательно скрывая свою ярость. Он быстро огляделся, но облака казались немного более неуловимыми, чем у Борана. Может быть, потому, что они были старше? — Я не виноват, что твой сын не присоединился ко мне вместе с остальными слизеринцами, Люциус, — беззаботно говорит Тёмный Лорд. — Может быть, он решил подружиться с Гарри Поттером? — Нет, — шепчет Люциус. — Никогда. — Мне приснился самый удивительный сон, папа! У меня была настоящая метла, новый Чистомёт, о которой я тебе рассказывал, и я долетел до самой Луны, — маленький Драко возбужденно размахивает руками. — Такие полёты фантазии не подобают наследнику Малфоев, Драко, — хмуро перебивает его Люциус. — Кроме того, никто никогда не был на Луне. Это невозможно. Тебе лучше выбросить это из головы. Четырнадцатилетний Гарри Поттер кричит и корчится на земле под палочкой Тёмного Лорда. Люциус смеётся. Крошечный Драко в одиночестве пробирается через пруд в саду поместья, штанины его брюк закатаны до бёдер. Люциус равнодушно наблюдает за происходящим из окна своего кабинета. Наконец-то, чёрт возьми, наконец-то Драко увидел это — знакомое облачко, похожее на груду разрозненных воспоминаний. Он быстро ухватился за это. С этим нужно было покончить прямо сейчас. — Нет ничего важнее чистоты волшебной крови, Драко, — говорит Люциус. — Иначе зачем бы мы так усердно трудились, чтобы сохранить её? — Чистота превыше всего, — говорит Тёмный Лорд, обращаясь к столу преданных Пожирателей Смерти. Они все молча кивают ему в ответ. — Уверяю вас, она сохранила свою чистоту, из неё получится отличная жена… — отец Нарциссы объясняет это Абраксасу Малфою, который одобрительно кивает. Облако закружилось вокруг него, дезориентируя и превращаясь в другое. — Друзья мои, магглы не представляют угрозы, как только они побеждены. Я сам это видел, — говорит молодой Тёмный Лорд с жестокой улыбкой на изуродованном лице. — Если у тебя появился враг, Драко, ты обязан победить его, — говорит Люциус раздражительному одиннадцатилетнему Драко. — Мы будем творить историю, Драко. Мы победим магглов и выйдем из подполья, мы заберём нашу магию от вороватых грязнокровок, и скоро бремя лидерства ляжет на твои плечи — ты будешь по правую руку от меня. Тучи рассеялись, и Драко быстро вышел из головы, опустив палочку. Конечно, чёрт возьми. Если бы они сказали Люциусу, что собираются отключить его голос с помощью голосового ключа, Люциус позволил бы им использовать только одну фразу. Они бы позволили ему самому выбрать кандалы, что дало бы ему иллюзию свободы и власти. Чистота всегда побеждает. Если бы не тошнотворная тяжесть предательства и раскалённая добела ярость в животе Драко, он, возможно, рассмеялся бы. Люциус пару раз моргнул, его лицо по-прежнему оставалось гладким, как мрамор. Его руки, лежавшие на коленях, дёрнулись, когда он увидел, как затряслись плечи Драко, как хрупкий французский фасад медленно рушился под натиском его реакции. Драко никогда бы не признался в этом, но в глубине души он надеялся, что сможет найти лучшее воспоминание о своём детстве — хоть какой-то намёк на то, что его отец когда-либо любил его, как он любил Люциуса. Он так ничему и не научился. Драко поднялся с ветхого стула и, отвернувшись, направился к противоположной стене камеры, вытирая ладонью незнакомое лицо. Его инстинкты кричали на него за то, что он повернулся спиной к врагу и он чуть не закричал на них в ответ за то, что они знали, что его собственный отец был врагом. Он думал, что Люциус не сможет причинить ему больше боли, чем уже причинил. Как же он ошибался — Люциус всегда мог уничтожить его, даже не пытаясь, даже не осознавая этого. В этом он был профессионалом. Обида смешалась с яростью в его жилах, и дрожащая рука сжала волшебную палочку, когда он развернулся и направил её прямо на отца. — Петрификус Тоталус,— прорычал Драко и Люциус застыл. Было почти невозможно сказать, что заклинание сработало, учитывая, насколько неподвижно он держался. Но Драко увидел, как расширились его глаза, услышал тихий вздох. Он вернулся к стулу и сел, глядя в застывшие, полные негодования глаза своего отца, такого же цвета, как и его собственные. Он чувствовал, как его кожу покалывает и она пузырится, а тело начинает меняться. Их время подходило к концу. — Allons-y, — мрачно произнёс Драко, поднимая волшебную палочку, с которой исчезли чары. Он сделал глубокий, прерывистый вдох, его окклюменционные барьеры рухнули в его собственной голове, внутри всё сжалось от ненависти и боли. — Легилименс. Драко полностью погрузился в мысли об отце и чуть не закричал, когда его охватила чистая, мучительная, проникающая в душу боль. Он должен был догадаться. Вряд ли всё это могло бы быть легко. Драко заставил себя пройти через это, чувствуя шок и агонию своего отца так же сильно, как и свои собственные, когда весь незащищённый Драко, сама его душа столкнулись с ним, копаясь в его сознании. Он вовсе не собирался причинять боль Люциусу, он не знал, почему это было так чертовски больно — для них обоих. Он наблюдал, как Люциус, превозмогая боль, вяло пытается сосредоточиться на окклюменции, пытаясь вытолкнуть Драко. Он снова погрузился в облака, когда частички его самого оказались в сознании Люциуса, и вложил всё, что мог, в звучный призыв семейной сентенции Малфоев. Sanctimonia Vincet Semper. Облака успокоились и расступились, рассеиваясь в остальной части сознания Люциуса. Задыхаясь от ощущения дьявольского пламени в своём магическом ядре, в своей сущности, Драко начал собираться, заставляя себя отступить. Но что-то было не так — сквозь жгучий туман, сквозь ослабевшую связь с самим собой Драко почувствовал, что замедляется, что его притягивает противник. Он громко зарычал, внезапно осознав, что Люциус борется с ним, причиняя ему боль единственным доступным способом: сдерживая его, делая последнюю отчаянную попытку поймать его в ловушку. Люциус каким-то образом ухватился за блуждающие осколки сознания Драко, отказываясь отпускать его. Почему он должен был это сделать? Люциусу больше нечего было терять, его обманули и унизили, он хотел отомстить, даже если для этого ему пришлось бы пережить это мучительное слияние. Однако на этот раз палочка была у Драко. И теперь он был в ярости. Так что Люциус причинил боль — как Драко и предполагал. Драко хотел, чтобы ему было больно, больше всего на свете. Он действительно намеревался причинить ему боль сейчас, поэтому Люциусу было больно гораздо сильнее, чем он уже причинил, и Драко оцепенел, видя, как Люциус ослабляет хватку, когда он поддаётся пытке. Он почти слышал крики, которые издавало бы статное тело Люциуса, если бы могло. Сознание Люциуса затуманивалось, вибрировало, становилось туманно-красным и неустойчивым, когда Драко усилил воздействие магии своей палочкой. Он давил на Люциуса всё сильнее, все его намерения теперь сводились к боли и борьбе, и я когда-то любил тебя, а теперь тебе будет так же больно, как и мне. Он оцепенел, когда снимал с себя всё, что у него было, словно громоздкий груз связанных шарфов. Он оцепенел, когда перед его мысленным взором вернулось раскрасневшееся и вспотевшее лицо отца, терпящего пытку в неподвижном теле, с только что открывшимся разумом. Он оцепенел, когда поднялся со стула на дрожащих коленях и увидел Рона, стоящего у двери камеры с палочкой в руке, его веснушчатое лицо было бледным от беспокойства. Он оцепенел, когда молча уходил, снова оказавшись в своём собственном теле, одетый в слишком короткую одежду, из коридора, из тюрьмы, к скалистому побережью острова. Всё, что он чувствовал, — это холодные солёные брызги на лице, когда волны с шумом разбивались о скалы внизу. Он не знал, как долго простоял там, невидящим взглядом глядя на тёмные, бурлящие воды Северного моря. Он не мог разглядеть солнце сквозь густые серые облака, он не знал, который час, он даже не был до конца уверен, кто он такой. Ему нужно было кое-что сделать, выполнить рутину, которую он должен был выполнить. Он не мог ни на чём сосредоточиться достаточно долго, чтобы запомнить это. Это беспокоило его. Что-то оставалось незаконченным. Большая тёплая рука опустилась ему на плечо и он слегка подпрыгнул, медленно моргая, когда повернул голову и сосредоточился на мириадах веснушек ржавого цвета. Рука сжала его и он проследил взглядом до озабоченного лица Рона. Морской ветер трепал его длинные, вызывающе рыжие волосы, и Драко было жаль его, потому что эти спутанные волосы потом будет больно расчёсывать. Драко знал это по собственному опыту. — Драко, — сказал Рон, нахмурив брови, и Драко почувствовал, что немного приходит в себя. — Всё в порядке? Драко не знал, что на это ответить, поэтому промолчал, тупо уставившись на Рона. Рон тяжело вздохнул и, к полному изумлению Драко, положил обе руки ему на плечи, глядя прямо в глаза. У Драко слегка перехватило дыхание, и, чёрт возьми, он не мог сейчас заплакать, нет, нет, нет… — Всё в порядке, приятель, — сказал Рон. — Всё кончено. Ты никогда больше его не увидишь. Глаза Драко горели от непролитых слёз, дыхание было громким и учащённым, когда он пытался справиться с комом в горле. Он пытался взять себя в руки, но это становилось все труднее, так как всё остальное в нём возвращалось к нему после болезненного испытания последнего часа. Его отец никогда не любил его, его отец пытался заманить Драко в ловушку своего чудовищного, тлеющего разума, и Драко сделал именно то, чего, как полагал Гарри, он не стал бы делать: он причинил ему боль, и он наслаждался этим, и он сделал бы это снова. — Дерьмо, приятель, — пробормотал Рон, прищелкнув языком и внезапно Драко оказался в мускулистых объятиях Уизли, крепко прижатый к по-дурацки большому телу Рона, пряди рыжих волос попали ему в рот, наполнив нос запахом морской соли и чего-то цветочного. Драко не пошевелился, чтобы ответить на это странное объятие, но он был жалок и нуждался в этом. — Гарри убьёт меня, — пробормотал Рон, возможно, про себя. Драко принял предложенное утешение молча, слегка наклонившись, зажмурив глаза и пытаясь выровнять дыхание. Он был такой чёртовой катастрофой, когда этот чёртов Уизли держал его за руку, что он никогда бы этого не пережил. — Давай отвезём тебя домой, да? — сказал Рон, отстраняясь и держась за плечи Драко. — На Гриммо, — не задумываясь, ответил Драко. Он знал, что Гарри там сейчас нет, но он просто хотел, чтобы Гарри был рядом, хотел, чтобы его окружало как можно больше. Рон кивнул и вытащил портключ, прошептав заклинание. Он протянул его Драко и тот начал светиться голубым, когда Драко ухватился за него, и оно унесло их с этого ужасного, грёбанного острова, неуклюже швырнув их на порог дома номер двенадцать. Драко чуть не упал от такой опасной посадки, а Рон протянул руку, чтобы удержать его в вертикальном положении. — Извини, — сказал Рон, отпуская его. — Я, наверное, привык к этому, — он посмотрел на зловещую дверь мрачного таунхауса, нахмурившись при виде серебряного молоточка: три чёрные птицы повернули головы, чтобы посмотреть на него. — Я полагаю, нам следовало бы использовать камин; я не думаю, что Гарри оставляет её открытой для… — Рон замолчал, когда Драко поднял руку и коснулся двери, проведя пальцами по облупившейся тёмной краске. Они услышали щелчки множества механизмов, отпирающихся внутри дверной коробки, как раз перед тем, как дверь распахнулась. Рон покачал головой. — Если тебя впустили в дом только потому, что ты Блэк, мне нужно будет поговорить об этом с Гарри, — пробормотал он, когда Драко переступил порог. Тот издал слабый смешок и отвернулся, когда Рон не последовал за ним внутрь. — Мне нужно идти ловить Невыразимцев, — сказал Рон со слабой усмешкой. — Если тебе что-нибудь понадобится, пошли Патронуса, ладно? Драко коротко кивнул. — Съешь шоколадку, приятель, — добавил Рон. — И спасибо за сегодняшний день. Я серьёзно, ты нам очень помог. Драко снова кивнул, слова застряли в горле. Рон развернулся на месте и аппарировал прочь, а Драко закрыл за собой дверь. Как только защёлка захлопнулась, его погрузило в жуткую тишину, и он поднял взгляд на скрипучую лестницу, тёмные тяжёлые шторы, странную подставку для зонтиков в виде ноги тролля. Он один. Было ли это тем, что Гарри чувствовал каждый раз, когда возвращался сюда? Драко сделал глубокий, прерывистый вдох, который в пустом холле показался ему громче, чем должен был. Он поднялся по лестнице в комнату Гарри так тихо, как только мог, его тело всё ещё было неустойчивым и дрожало. Всё выглядело точно так же, как и в прошлый раз, когда Драко был здесь — одежда в беспорядке разбросана по мебели и полу, кровать всё ещё не застелена, фотографии весело машут ему с комода. Он начал расстёгивать свою мантию, срывая её с себя, пока не остался в одних носках, нижнем белье и майке. Он подошёл к шкафу и наугад вытащил джемпер: отвратительную вещь ручной вязки, алого цвета с золотой буквой "Г" спереди. Очень по-гриффиндорски. Он тихо рассмеялся, удивляясь собственному голосу, и без колебаний надел его. Он вдохнул исходивший от ткани запах Гарри, позволяя ему согреть себя, успокоить. Он нашёл на полу пару спортивных штанов Гарри и тоже натянул их. Гарри всё равно не было рядом, чтобы это увидеть. Хотя он был почти уверен, что Гарри нравилось видеть Драко в его одежде, так же как Драко нравилось видеть кольцо Малфоев, висящее на шее Гарри. Возможно, Гарри просто нравилось видеть его в одежде крестьянского стиля. В тёплой и удобной одежде Гарри он спустился по многочисленным ступенькам на кухню, намереваясь, как и предлагал Рон, найти немного шоколада. Он открыл все шкафы и выдвижные ящики, знакомясь с кухней Гарри. Не будет ли Гарри возражать, что он здесь без него? Рыщет в поисках шоколада, который можно было бы украсть, и, возможно, вина? Драко пожал плечами. Если бы Гарри возражал, ему пришлось бы выставить Драко за дверь позже. Это было единственное место, где Драко сейчас хотелось находиться. Драко всегда мог вернуть украденное на место. Выдвижной ящик в нескольких футах от него открылся сам по себе, заставив Драко подпрыгнуть. Когда он наклонился, чтобы заглянуть в него, то увидел, что в нём лежит массивная плитка "Honeyduke’s Finest" и бутылка Мерло 1981 года. Он хмуро посмотрел на шкафы. Да, в этом доме было что-то действительно странное и разумное. — Ты исполняешь все прихоти Гарри тоже, ты, проклятый старый дом? — пробормотал он, всё равно принимая шоколад и вино с хмурым видом. — Сомневаюсь. Тебе нужна только моя красивая, чистая кровь, не так ли? Он повернулся, чтобы положить плитку шоколада на столик и разломить её, но снова остановился, увидев вазочку со свежими тёмными вишнями, которых секунду назад там определённо не было. Он уставился на неё. Вишни выглядели очень аппетитно. — Оставь это, ладно? Я вполне самостоятелен, — проворчал Драко. Он поставил шоколад и вино на столик и облокотился на него, закрыв лицо руками и вздохнув. Вполне самостоятелен. Что за шутка. Он запустил руки в свои волосы: знакомые, гладкие, блестящие, определённо его собственные. Он замер, когда что-то всплыло в его сознании. Ох. Он забыл прийти в себя после Легилименции. После того, как отец попытался заманить его в ловушку в его голове. Неудивительно, что он чувствовал себя таким отстранённым. Незаконченный. Он выпрямился, закрыл глаза и сделал ещё один глубокий вдох. Он накрутил на палец прядь своих мягких волос, затем скользнул рукой вниз по шее, под воротник плотного джемпера, к шраму, который Гарри оставил на нём много лет назад. На Драко, а не на ком-то другом. Драко. Прошлой ночью рука Гарри проделала тот же путь с нежным восхищением. Драко. Вниз по вязаному рукаву джемпера к левому предплечью, к Тёмной метке под джемпером. Драко. Его руки опустились на бёдра, такие знакомые по форме и ощущению, под хлопковыми штанами Гарри. Гарри. Это штаны Гарри. Следующий вдох дался ему немного легче, он снова чувствовал себя в безопасности и в своём собственном теле. Он медленно открыл глаза и ткнул пальцем в хрустальный бокал для вина, который появился рядом с бутылкой на стойке. — Ты не мог быть так добр к Гарри? Ты просто должен был быть чёртовым фанатиком. Несмотря ни на что, он налил себе большой бокал вина, прекрасно сознавая собственное лицемерие. Он отломил несколько больших кусков шоколада и добавил их в вазочку с вишнями, затем схватил вазочку и бокал с вином и пошёл наверх по кухонной лестнице в фойе, злясь на этот мрачный, назойливый дом приверженцев чистоты крови… И эффектно споткнулся о подставку для зонтиков в виде ноги тролля, разбрасывая вишни, шоколад и вино, разбивая бокал о деревянный пол, и разразился громкими ругательствами, когда его нога заныла от боли. — МЕРЗОСТЬ! ГРЯЗНОКРОВКИ И ПРЕДАТЕЛИ КРОВИ, ОСКВЕРНЯЮЩИЕ ДОМ МОИХ ОТЦОВ… — Чёртовы яйца Мерлина, — прорычал Драко, прыгая на одной ноге и стараясь не наступить на разбитое стекло. Тёмные, тяжёлые шторы распахнулись, открывая взору слишком реалистичный портрет ужасающей женщины в натуральную величину с искажённым от ярости лицом, и Драко очень быстро понял, почему Гарри так чертовски тихо сидел в этом доме. Он фыркнул и достал волшебную палочку, чтобы убрать беспорядок. — ОТБРОСЫ И ПОЛУКРОВКИ, МУТАНТЫ И УРОДЫ! ПОБОЧНЫЕ ПРОДУКТЫ ГРЯЗИ И МЕРЗОСТИ, УБИРАЙТЕСЬ… Драко? Драко поднял глаза и увидел, что портрет с любопытством смотрит на него. Блядь. Серьёзно? — Ты сын Нарциссы, не так ли? Драко? Я помню, у тебя такие же волосы, как у твоего отца, мой дорогой, ты был таким маленьким, когда я видела тебя в последний раз… — О, Мерлин, — простонал Драко, закатывая глаза, пока она ворковала над ним. Вишни и шоколад ещё можно было спасти, но только не вино. По крайней мере, его было легко убрать. Он повернулся, чтобы вернуться на кухню за бутылкой. — Драко, подожди! Не уходи, мой недостойный сын передал владение этим благородным домом отвратительному полукровке… — Для этого мне понадобится гораздо больше вина, миссис Блэк, — крикнул он ей в ответ. К чёрту бокал, он бы выпил его прямо из бутылки.

***

Гарри должен был просто использовать камин. Но он всегда чувствовал, что ему нужно пройтись по свежему воздуху после дерьмового дня, а это был дерьмовый день. Поэтому он аппарировал в Ислингтон и дошёл пешком до площади Гриммо, надеясь, что прохладный ночной воздух поможет ему прочистить мозги. Этого не произошло. Рейд прошёл успешно, они поймали немало Невыразимцев. Они сняли с них чары, опознали их и сделали несколько тревожных открытий. Расследование наконец-то сдвинулось с мёртвой точки, правосудие было в процессе свершения. Именно из-за детей Гарри чувствовал себя таким тяжёлым, как свинец, желая просто сжечь всё это дотла, превратить всех Невыразимцев в пепел. Дети, которых они вытащили из таких же камер, как у Борана, дети, которые вздрагивали от резких движений и вспышек света, дети, которые плакали от облегчения, как только вдохнули свежий воздух. Их было около десяти, в возрасте от четырёх до двенадцати лет. Все жмутся друг к другу, грязные, замёрзшие и напуганные до смерти. Такие маленькие, слишком маленькие. Дети. Всё тело Гарри болело, он был покрыт грязью, сажей и кровью после битв. Его одежда пахла озоном, пылью и металлическим привкусом Тёмной магии, а в некоторых местах была порвана. Рон пытался заставить его пойти в больницу Святого Мунго, но Гарри решил уйти, как только закончит свои отчёты. На самом деле он хотел пойти к Драко, но Рону удалось убедить его вернуться на Гриммо. Итак, Гарри ускользнул, ни в малейшей степени не потрудившись изменить свою внешность, решив просто уйти оттуда и лечь спать. Его тело болело. Болело всё и сегодня его рефлексы были медленнее, чем обычно, из-за болезненности и скованности после невероятного секса прошлой ночью. Он устал, потому что не выспался из-за невероятного секса. Так что ему досталось больше, чем обычно, о чём он никогда не расскажет Драко. Конечно, невероятный секс стоил того, но теперь он может просто сдаться и выпить одно из тех обезболивающих зелий, которые всегда его вырубали. Он бесшумно распахнул входную дверь дома номер двенадцать и замер, услышав знакомый голос Драко, который громко разговаривал с кем-то, кто, судя по голосу, был недовольной пожилой женщиной. Кто, чёрт возьми?.. Он вошёл в фойе и увидел Драко, сидящего на полу перед портретом Вальбурги, одетого в один из джемперов Гарри от Уизли и пару его выцветших спортивных штанов, и неистово жестикулирующего открытой бутылкой вина. — Я говорю тебе, моя дорогая тётя, я боготворил этого человека, я хотел быть таким же, как он! Пока я не понял, насколько хреновыми были его идеалы… — Выбирай выражения, Драко! — О, к чёрту это, Вальбурга, сегодня мне пришлось залезть в голову этого человека, и я обшарил всё вокруг, но знаешь что? Он никогда не любил меня, тётушка, своего единственного сына. Ни единого счастливого воспоминания, ни капли нежности в этой дыре его сознания. Кто так живёт, Вальбурга? Как ты можешь иметь собственного ребёнка и не любить его всем, что у тебя есть? — Драко пробормотал что-то невнятное и с тихим звоном выплюнул вишнёвую косточку в миску, стоявшую у его ног. Он сделал большой глоток из бутылки. — Есть вещи важнее любви, Драко, твой отец это знал… — Гарри! — Драко внезапно осознал, что тот стоит рядом, и посмотрел на Гарри с самой счастливой улыбкой, его щеки раскраснелись от алкоголя, а губы стали фиолетовыми от вина и вишни. Гарри сумел улыбнуться ему в ответ, оправившись от шока, ужасно довольный. Драко закрыл глаза и прижал руку к животу, запрокидывая голову и посмеиваясь. — Бабочки, — хихикнул Драко. О, Мерлин. Гарри закрыл за собой дверь и подошёл к Драко, улыбаясь ему и проводя пальцами по мягким светлым волосам. Драко довольно замычал. — Вижу, ты познакомился со своей двоюродной бабушкой, — сказал Гарри. — Драко, вот и он! Я же говорила тебе, эта грязная дворняга… — О, чёрт возьми, тётушка, — Драко перевёл взгляд обратно на портрет, слегка покачиваясь. — Только мне позволено называть его грязной дворнягой. Ты что, не знаешь, кто этот человек? — Полукровка, предатель крови… — Этот великолепный полукровка спас чёртов мир, ты, дура, — рассмеялся Драко над самим собой. Гарри просто стоял и наблюдал, забавляясь. Вальбурга возмущённо ахнула, но Драко ещё не закончил. — Ты даже не представляешь, сколько домов хотели бы, чтобы этот человек жил в них, — Драко развёл руками, словно обращаясь ко всему дому в целом. — Ха! Внутри них, Гарри, ха-ха, можно я буду твоим домом, Гарри? Этот очень неблагодарен. Ты можешь жить внутри меня, я буду отличным домом. — Драко запрокинул голову и снова рассмеялся собственной шутке. Бутылка вина опасно накренилась в его руке. Гарри не смог сдержать смешка. Это было слишком хорошо. Какое удивительное зрелище, чтобы возвращаться домой. Правильно. Домой. Драко был здесь. — Драко! — Вальбурга снова ахнула, сжимая в руках жемчуга. Гарри никогда не видел, чтобы кто-то так поступал, даже на портрете. — Меня никогда настолько не уважали, человек твоего положения не должен быть таким грубым. Меня не волнует, что грязнокровка… — Хватит, — внезапно прорычал Драко, обрывая её. — Ты невыносимая старая корова, ты прямо как мой отвратительный отец, неудивительно, что Сириус сбежал отсюда, как только смог. Я уверен, если бы голос моего отца был таким же пронзительным, как у тебя, я бы сделал это намного раньше. Я жалею, что не сделал этого, каждый день я жалею, что не догадался уйти и последовал за ним и целовал мерзкие ноги Тёмного Лорда. Ты можешь себе представить, Гарри? Если бы я просто ушёл, как Сириус, в шестнадцать лет… — глаза Драко потемнели, его тело ещё больше осело на пол, — …но у Сириуса были Поттеры. У него был Орден. У Гарри защемило сердце. Он никогда не видел Драко таким печальным. — Куда я мог пойти? — спросил Драко, глядя на него снизу вверх, как будто Гарри знал ответ. Гарри знал, что теперь, когда он здесь, Вальбурга снова начнёт кричать, поэтому быстро подошёл и задёрнул занавески, пресекая её протесты. Он повернулся и опустился на колени перед длинными, скрещёнными ногами Драко, взял его несчастное лицо в свои ладони и поцеловал в перепачканные вином губы. На вкус он был как шоколад и вишня, как изысканный десерт. Как дом. — Плохой день? — спросил Гарри и Драко вздохнул, поставив почти пустую бутылку на пол и прижавшись лбом к его лбу. — Чертовски ужасный день, — руки Драко скользнули по грязной, обтянутой униформой груди Гарри, и он поморщился, отстраняясь и разглядывая грязь и засыхающую кровь на его пальцах. — Мерлин, Гарри, у тебя, похоже, болит левое полушарие. Гарри не смог удержаться от смеха. Пьяный Драко был настоящей наградой. Драко продолжал хмуро разглядывать свои грязные руки, затем начал похлопывать Гарри по груди и плечам, проверяя, нет ли травм, и между его нахмуренными бровями пролегла очаровательная морщинка. — Ты в полном дерьме, Поттер, — проворчал он, раздражённо качая головой, как будто Гарри сам виноват в этом. Гарри усмехнулся и встал, взяв Драко за руки и медленно поднимая его с пола на ноги. Драко всё ещё слегка покачивался, но продолжил осмотр, проверяя пятна засохшей крови, чтобы убедиться, что они не принадлежат Гарри или всё ещё кровоточат. — Пошли, — сказал Драко, потянув Гарри к лестнице. — Я знаю, что делать. Гарри двигался неуклюже, его ноющие, измученные мышцы реагировали не так хорошо, как обычно, и он поморщился, когда Драко потянул его. Драко, к сожалению, заметил это, остановился и снова нахмурился. — Чем, чёрт возьми, ты занимался? — Был чёртовым героем или что-то в этом роде, — ответил Гарри, заставив свою гримасу превратиться в ухмылку. И был оттраханным тобой как следует. Драко слегка цыкнул на него, подходя ближе. — Отрезвляющие чары, пожалуйста, — сказал Драко. — А обязательно? Я развлекался, — Гарри приблизил своё лицо. — Я уже чувствую себя намного лучше. — Боюсь, я вынужден настаивать, я и так уже достаточно опозорился для одного дня. Гарри надулся, но вытащил палочку и наложил на Драко мощное отрезвляющее заклинание. Драко застонал и схватился за живот, когда из крови был выжжен алкоголь, который, как Гарри знал, вызвал ужасную тошноту. Это свело всё похмелье к десяти секундам. Лицо Драко исказилось от отвращения, он крепко зажмурился. Он медленно выпрямился, с трудом сглотнув. — Хорошо, — прохрипел Драко, нахмурившись при виде жалостливого взгляда Гарри. — Теперь я могу это исправить, — он снова потащил Гарри вверх по лестнице, к спальне Гарри. — Исправить что? — Тебя, идиот. — Меня не нужно чинить, Драко, — проворчал Гарри, неохотно улыбнувшись. — Возможно нет, но тебе кое-что нужно, это точно, — они поднялись на лестничную площадку и Гарри потащили в его собственную ванную. Он чуть не споткнулся о груду чужих мантий на полу. Драко наконец отпустил его и подошёл к массивной ванне, которой Гарри никогда не пользовался, и, поджав губы, провёл пальцем по тонкому слою пыли на фарфоре. Он достал свою волшебную палочку и быстро убрал её. — Эта огромная, великолепная ванна недостаточно хороша для нашего Спасителя? — проворчал Драко. Гарри раздражённо закатил глаза. — Зачем мне ею пользоваться? Душ прямо вон там. — Не в этом дело, Гарри. Ты правда никогда не принимал здесь ванну? — он оглянулся на Гарри, нахмурившись в замешательстве. — Ещё раз — с какой целью? Я не собирался плавать. — Моя цель — принять ванну, — сказал Драко и на его усталом лице отразилось недоверие. Он повернулся обратно к ванне, недоверчиво качая головой и бормоча себе под нос что-то вроде: "С какой целью — говорит он, что я собираюсь с тобой делать, честное слово…" Гарри невольно вспомнил Тимси. Он улыбнулся, когда Драко открыл кран. Драко подставил пальцы под струю воды, проверяя температуру, и кивнул сам себе. Гарри засунул руки в карманы, наблюдая, как Драко выпрямился и уставился на шкаф рядом с ванной. — Мне, Драко чёртову Малфою, из благородного рода Блэков, нужна порция мышечного релаксанта и ароматических зелий для ванны, — сказал Драко шкафу, и Гарри фыркнул, доставая палочку, чтобы наложить на него ещё одно отрезвляющее заклинание, поскольку первое, очевидно, не подействовало… Драко открыл шкаф и вытащил горсть маленьких разноцветных стеклянных бутылочек, которых раньше там определённо не было. У Гарри отвисла челюсть, когда Драко захлопнул шкаф, снова пробормотав себе под нос: "Ты, старый фанатик, я собираюсь использовать это для грёбанного полукровки, и ты не сможешь меня остановить". Что за… Драко бесцеремонно вылил каждое зелье в ванну. На поверхности воды начали образовываться маленькие островки блестящих пузырьков, наполняя комнату клубами пара с ароматом лаванды. Драко шагнул к нему, выводя Гарри из оцепенения, и начал расстёгивать рубашку, осторожно проводя тонкими пальцами по каждой грязной золотой пуговице. Гарри опустил взгляд и, всё ещё ошеломлённый, наблюдал за его руками. — Расскажи мне о нём, — тихо попросил Драко. — О чём? — О твоём дерьмовом, очень кровавом дне, — Драко вытащил низ рубашки из-за пояса Гарри, стягивая её с плеч. Гарри фыркнул на него. — Особо рассказывать нечего. — Я в этом сильно сомневаюсь, — сказал Драко и уголок его губ дёрнулся. — Судя по твоему состоянию, — он сложил грязную рубашку и положил её на тумбу, затем опустился на колени у ног Гарри, чтобы расшнуровать его ботинки. Гарри стало очень тепло. Он тихо прочистил горло, чувствуя, как внутри у него всё сжимается от волнения, когда Драко Малфой, стоя на коленях, смотрит на него снизу вверх, и губы у него с оттенком вина. — Э-э-э… — он не мог подобрать слов. Драко ухмыльнулся, снимая с Гарри ботинки и начиная расстёгивать кожаную кобуру с волшебной палочкой на бедре. — Давай-давай, — сказал Драко, — я хочу знать. Гарри сглотнул, вместо этого подняв взгляд на украшенный коваными оловянными плитками потолок. Ему всё ещё было трудно сосредоточиться, когда Драко вот так прикасался к нему, раздевая его догола. Но он прокручивал в голове события прошедшего дня: вспышки заклинаний, крики детей, насилие. — Дети, — сказал Гарри, не в силах произнести больше ни слова. — Там были дети, Драко. Руки Драко замерли на поясе Гарри. Гарри глубоко вздохнул, прежде чем посмотреть на него сверху вниз и обнаружил, что его серые глаза полны решительной, глубокой, закипающей ярости. — Дети, — холодно повторил Драко. Гарри кивнул, сжав губы в мрачную линию. — Какие-нибудь Невыразимцы? Гарри снова кивнул и закрыл глаза. — Их было много, — пробормотал он. — Хорошо, — сказал Драко. Гарри вздохнул, слегка покачав головой. — Мы сняли с них чары, — добавил Гарри и перед его мысленным взором всплыли образы, выражение шока на их лицах, когда они впервые увидели настоящие лица друг друга. Но не это беспокоило его. — И что же? — подтолкнул Драко. Он стянул с Гарри штаны и боксеры с его ног и встал, а Гарри почувствовал себя по-настоящему голым, уязвимым и в то же время в безопасности, стоя перед ним обнажённым. — Они были… — Гарри фыркнул и снова закрыл глаза. — У них у всех на руках Тёмные Метки. Чёрт меня побери, если я знаю почему. Он открыл глаза и увидел, как кровь отхлынула от лица Драко. — Все они?.. Гарри кивнул, на его лице отразилась боль. Драко нахмурил брови, его глаза впились в Гарри, пока его мозг работал, пытаясь решить эту головоломку. Он провёл руками по плечам Гарри, возможно, просто для того, чтобы прикоснуться к нему. Он встряхнулся, достал волшебную палочку и снова принялся осматривать его на предмет повреждений, залечивая каждую царапину, каждый синяк — за исключением тех, которые нанёс сам Драко. — Если это дело рук Волдеморта, он, конечно, хорошо скрывал это от остальных Пожирателей Смерти, — пробормотал Драко. — Я так не думаю, — сказал Гарри. — В качестве Пожирателей Смерти у него была всего пара Невыразимцев, он бы не хотел кого-то, о ком он ничего не знал. Тех, кто у него был, он заставлял называть себя настоящими именами — ты помнишь Руквуда. Драко промычал что-то в знак согласия, взял Гарри за руку и повёл его к ванне. Гарри с любопытством посмотрел на сверкающие пузырьки, вспомнив свою единственную вылазку в ванную старост на четвёртом курсе. Это был последний раз, когда он принимал подобную ванну — и то он был там не для того, чтобы принять ванну. Даже тогда он пытался решить проблему, выяснить, как справиться со следующим заданием на Турнире. — Залезай, Гарри, — приказал Драко, когда Гарри заколебался. В груди у него потеплело при виде мягкой улыбки Драко. Он действительно не знал, зачем Драко это делает, но слишком устал, чтобы спорить. Он не возражал против того, чтобы Драко поступал по-своему, просто он никогда раньше не оказывался в подобной ситуации, голый, грязный и в синяках, позволяя кому-то другому расхлёбывать последствия. Он не был уверен, как себя вести. Драко закатал рукава алого джемпера и сел на низкий деревянный табурет рядом с ванной, доставая из шкафа новые зелья неизвестного характера. Гарри шагнул в глубокую ванну и осторожно опустился в горячую воду. Но как только он оказался в ней, то почувствовал, как расслабляется всё его тело, как тепло и зелья успокаивают каждую больную мышцу. Он погрузился глубже, закрыв глаза и вздохнув, когда напряжение начало покидать его. Когда он наконец открыл глаза, то увидел красивое лицо Драко, смотревшего на него сверху вниз с плохо скрываемым самодовольством. — Действительно, "с какой целью", — пробормотал Драко, качая головой. Гарри закатил глаза. — Хорошо, я понимаю, с какой. — Конечно, понимаешь, — ухмыльнулся Драко. Он провёл рукой по волосам Гарри и тот почувствовал, как по спине пробежала дрожь удовольствия. — Откинь голову назад. Гарри послушно опустил голову обратно в воду, закрыв глаза, когда его уши погрузились в воду — тихая и умиротворяющая тишина, нарушаемая только нежными касаниями Драко по его голове, перебирая его волосы. Это было совершенно странно. Он чувствовал себя таким расслабленным, но таким странным. Маленьким и в безопасности. Он понятия не имел, что с собой делать. Он хотел, чтобы это никогда не заканчивалось. Драко поднял его голову обратно, а Гарри просто сидел в горячей, успокаивающей воде и позволял Драко руководить собой. Драко налил на ладонь немного сладко пахнущего зелья, намылил его и поднёс к волосам Гарри. Глаза Гарри недоверчиво расширились. — Ты моешь мне голову? — Да, Гарри. Расслабься, — тихо сказал Драко. Гарри не смог сдержать тихий стон, который вырвался из его горла, когда пальцы Драко начали массировать его голову. Но его глаза почему-то увлажнились — он не понимал, что чувствует. Это было так сильно. Его плечи втянулись, голова отяжелела на шее, что-то сильно сдавило грудь. — Кто-нибудь когда-нибудь делал это для тебя раньше? — тихо спросил Драко. Гарри прерывисто вздохнул, прильнув к рукам Драко. — Нет. Драко хмыкнул, как будто он что-то понял. Он продолжил втирать пенистое зелье в кожу головы Гарри, за ушами и вниз по затылку, как будто это было самой естественной вещью в мире. — Почему ты… — начал Гарри, не зная, как закончить, не понимая, о чём он на самом деле спрашивает. Почему ты моешь мне голову? Почему ты беспокоишься? Почему ты настаиваешь на этом? Почему я вдруг пристрастился к этому? Драко издал слабый смешок, снова подставляя голову под воду и осторожно смывая зелье пальцами. Гарри не мог оторвать взгляда от его раскрасневшегося лица, наблюдая, как его волосы слегка завиваются от ароматного пара. — Почему ты вытер меня фланелью после того, как я нашёл боггарта? — спросил Драко вместо ответа. Потому что я хотел всё исправить, подумал Гарри. Я хотел заботиться о тебе. Я хотел, чтобы всё стало лучше, чтобы ты чувствовала себя защищённым, любимым и обожаемым. — Знаешь, я не ждал ничего взамен, — сказал Гарри срывающимся голосом. — Ты не обязан этого делать. Губы Драко снова дрогнули, когда он встретился взглядом с Гарри, качая головой, его пальцы всё ещё гладили волосы Гарри под струёй тёплой воды. Рукав джемпера сполз ниже, скрывая выцветшую Метку, и случайно окунулся во влажные пузыри. Казалось, он не возражал. — Я не это имел в виду, Гарри. Руки Драко баюкали его, ласкали — достаточно нежно, чтобы нести охапку нежных цветов, и достаточно сильно, чтобы прижать его к стене и заставить перестать думать. Никто никогда так не заботился о нём. — Ты обвиняешь меня в самосаботаже? После всего того дерьма, что мне пришлось наблюдать в твоей грёбанной голове… — Драко кипел от злости, и Гарри не выдержал. — Ты рос, не зная, что тебя любят, Гарри, потому что если бы это было так, ты бы не был готов так легко умереть! — кричит Рон через стол. Вот на что это было бы похоже? Если бы он испытал это чувство раньше, смог бы он всё ещё делать то, что должен был, и спокойно идти навстречу своей смерти? Гарри знал, что такое любовь, он любил множество людей, как живых, так и мёртвых. Объективно он понимал, что некоторые люди тоже любили его. Но никто никогда не любил его так сильно раньше. Никто никогда не был так сосредоточен на том, чего он хотел или в чём нуждался. Никто никогда не сталкивал его с пути магического огня и не вступался за то, как он жил, как приносил одну жертву за другой, как расходуемый материал. Никто никогда не прижимал его к груди, не укрывал одеялами и не называл его дорогой, никто никогда не обнимал его крепко, пока он спал, никто не следил за тем, чтобы ему не приходилось сидеть спиной к двери, никто не мыл ему голову и не называл его красивым. Изысканный. Благоухающий. Великолепный. Ты чёртово чудо, Гарри. Нет, Смерти пришлось бы бороться с ним за это, оттаскивать его, брыкающегося и кричащего. Он бы никогда не смог отказаться от этого, если бы это была любовь. К чёрту высшее благо. Глаза Гарри защипало и он крепко зажмурился, борясь с болезненным комом в горле. Он чувствовал себя таким жалким, растекаясь в лужу из-за дурацкой ванны, и он уже плакал перед Драко прошлой ночью, к тому же после секса, Господи, он, должно быть, считал Гарри таким жалким, чертовски неловким… Драко осторожно вынул его голову из воды и усадил в ванне. Гарри опустил голову, позволяя воде стекать по лицу, надеясь, что она скроет слёзы. В комнате было тихо, только капли воды эхом отдавались от мраморных плит, пока Гарри пытался контролировать своё прерывистое дыхание. Драко встал со стула и стянул с себя одежду Гарри, бросив её на тумбу у раковины вместе с грязной униформой Гарри. Тот позволил себе понаблюдать за происходящим, слегка приподняв голову. Обнажённый Драко всегда был зрелищем, достойным восхищения: гладкая, кремовая кожа, подтянутые мышцы и длинные, изящные конечности. Не говоря ни слова, Драко залез в ванну и уселся между ног Гарри, удовлетворённо вздохнув и прижавшись спиной к его груди. Гарри хрипло рассмеялся и шмыгнул носом, обхватив его руками, вдыхая его запах, солёный запах Северного моря, исходящий от его волос. Он нахмурился, вспоминая, где Драко был сегодня. Его день был таким же дерьмовым, если не более, и всё же он был здесь, полностью сосредоточен на Гарри. Драко молча опускался вниз, пока его волосы не погрузились в горячую ароматную воду, глядя на Гарри снизу вверх. Гарри улыбнулся ему, чувствуя, как сердце переполняет нежность, и провёл пальцами по светлым волосам Драко под водой. Почему-то они казались ещё мягче. Это напомнило ему о чарующей песне русалок на Чёрном озере, о белом, окутанном туманом спокойствии вокзала Кингс-Кросс, который он видел, когда умирал. Это расплывалось и струилось вокруг головы Драко в воде. Он выглядел потусторонним, пронзая Гарри тёплым взглядом серебристых глаз. — Ты похож на ангела, — прошептал Гарри, его глаза всё ещё были влажными от слёз, и он посмеивался про себя над собственной влюблённостью. Драко приподнял голову ровно настолько, чтобы высунуть уши из воды. — Что? — Ничего, — быстро ответил Гарри, не сумев подавить самоуничижительный смешок. Драко закатил глаза и сел, схватив с табурета пузырёк с зельем для волос и передав его Гарри. Гарри принял это с довольной улыбкой, когда Драко снова устроился между его ног, выжидающе глядя на него через плечо. — Я понятия не имею, что я делаю, Драко, — пробормотал Гарри, выливая немного себе на ладонь и вдыхая сладкий аромат ванили. — Конечно, нет, — надменно ответил Драко, — но ты хорошо разбираешься в тактильных ощущениях, а я терпеливый человек. Гарри тихо рассмеялся, поднял руки к голове Драко и нанёс зелье на его мокрые волосы. Он увидел, как щёки Драко дрогнули от удовольствия, но тот ничего не сказал, позволив Гарри аккуратно намылить его волосы, без особого изящества, но с большим энтузиазмом. Драко всё ещё что-то тихо напевал, довольный попытками Гарри, хотя Гарри знал, что это не может быть так же приятно, как то, что делали руки Драко. — Теперь твоя очередь, — сказал Гарри через мгновение. — Для чего? — Рассказать мне о своём дерьмовом дне. Плечи Драко поднялись и опустились в тяжёлом вздохе. Он потеребил свои руки, лежащие на коленях под струёй воды. — Я сделал ему больно, — признался Драко, едва слышно, чтобы Гарри услышал. Пальцы Гарри не дрогнули, теперь он нежно поглаживал затылок Драко, заставляя его наклонить голову вперёд. Он ждал. — Сначала я не хотел этого, — наконец продолжил Драко, достаточно громко, чтобы Гарри услышал. — Это было… странно. Я не увидел… ничего хорошего в его сознании. Я думал, что смогу, но не смог — он никогда не любил меня, Гарри. Сердце Гарри отчаянно заколотилось. Он провёл руками по шее Драко, по плечам и обратно — у Гарри обычно болела шея, и он подумал, что, может быть, ему это пойдёт на пользу. Плечи Драко опустились, голова ещё больше склонилась вперёд, и Гарри воспринял это как согласие. Он молчал, выжидая. По опыту он знал, что, если он будет вести себя достаточно тихо, Драко заполнит тишину и выложит всё, что ему нужно было сказать. — Я не хотел. Но когда я снял окклюменционные барьеры и погрузился в его мысли, — Драко вздрогнул, — мне было больно, Мерлин, ужасно больно. Не знаю почему, я никогда не испытывал ничего подобного. И я чувствовал, что ему тоже больно, это была агония, поэтому я прокричал ключ-фразу ему в голову и попытался отступить, но этот придурок попытался поймать меня в ловушку… Гарри, возможно, случайно слишком сильно сжал его плечи, поэтому заставил себя расслабиться и успокаивающе провёл руками по шее и плечам Драко, которые теперь были покрыты мыльным пенистым зельем для волос. — …тогда, ну, тогда я действительно хотел. Я причинял ему боль, пока он не отпустил меня. — Хорошо, — наконец произнёс Гарри. — Что значит "хорошо"? Я причинил ему умышленный вред… — Нет, ты защищался единственным доступным тебе в то время способом. Ты сопротивлялся. Это не то, о чём ты беспокоился, Драко. — Я пытал его, Гарри, — возразил Драко. — Я наслаждался его болью. Я бы сделал это снова… — И я бы поддержал тебя в этом. — Я дал клятву… — Это не одно и то же, Драко, — тихо перебил его Гарри, сжимая его плечи. — Никто не ожидает, что ты будешь сидеть сложа руки и принимать это. Ты же знаешь, что это не то же самое, что клятва, которую ты дал. Драко снова обмяк, откинувшись на руки Гарри. Он опустился, погрузив волосы в воду, и снова посмотрел на Гарри сверху вниз. Гарри осторожно смыл пальцами зелье с его волос. — Я никому не причинил вреда, — пробормотал Драко, — я не причинял умышленного вреда со времён войны. Я хотел отличаться от того, кем я был, я хотел помочь. Гарри держал его за голову, слегка поглаживая виски Драко большими пальцами. — У тебя получилось, Драко, — Гарри вытер немного пены со лба Драко. — Ты помог. Ты изменил жизни людей к лучшему. Ты защитил себя сегодня, и я рад, что ты это сделал, — он наклонился и поцеловал его в лоб, прежде чем усадить и прижаться всем телом. — Кроме того, — добавил Гарри, — никому, кроме меня, не позволено заманивать тебя в ловушку, — он обхватил Драко руками и ногами и сдавил, Драко захрипел от сдавленного, удивлённого смеха, когда Гарри с трудом перевёл дух. — Чёрт возьми, ты неандерталец, — хихикнул Драко, переводя дыхание, когда Гарри отпустил его, — ты мог бы крушить мрамор своими бёдрами, Гарри, используй их с умом. Гарри рассмеялся и игриво укусил Драко за шею. Его руки по-прежнему были прижаты к груди Драко, и тот положил ладони поверх ладоней Гарри, снова прижимаясь к нему всем телом, несмотря на жалобы. Они погрузились в уютную тишину, снимая остатки напряжения в горячей, успокаивающей воде, синхронизируя дыхание. — Я всё ещё не понимаю, почему мне было больно, — наконец пробормотал Драко, откидывая голову на плечо Гарри. — Мне не было больно, когда я исцелял Борана, а у Люциуса не было ни времени, ни умения координировать какую-либо атаку. Входить без окклюменции опасно, но я никогда не слышал, чтобы это было больно. Гарри задумчиво пробормотал что-то себе под нос, прижавшись губами к мокрым волосам Драко. У него была теория, но Драко она могла не очень понравиться. — Ты не нашёл никакой… любви в его голове? Совсем? — неуверенно спросил Гарри. Драко вздохнул. — Ни капельки, — ответил он. — Это было ужасно. Гарри снова замычал, нежно сжимая его. Он знал только одного человека, который никогда не знал любви. Который, по сути, ненавидел её. — Выкладывай, Гарри. Гарри колебался. Люциус не был Волдемортом, но другого объяснения он придумать не мог. Он также понятия не имел, как сказать это помягче. — Э-э-э…… Любовь может быть довольно мучительной для того, у кого её никогда не было, — пробормотал Гарри, — или для того, кто… презирает её. Драко ничего не сказал, его тело было неподвижно и спокойно в объятиях. Гарри почти слышал, как его мозг лихорадочно работает, собирая всё воедино и он снова прижался губами к виску Драко, ожидая. — Он не мог вынести пребывания в теле, полном силы, которую он ненавидит, — наконец произнёс Драко. — Вот что сказал Дамблдор, почему Волдеморт не смог овладеть тобой. Вот почему ему пришлось использовать окклюменцию против тебя. Гарри медленно кивнул, прижавшись к голове Драко. — Вам обоим было ужасно больно, когда он попытался. Когда он почувствовал Любовь из вторых рук, соприкоснувшись с твоей душой, — продолжил Драко, его руки крепче сжали запястья Гарри, лежащие на его груди, а плечи напряглись. Гарри снова кивнул. — О, Мерлин,— выдохнул Драко сдавленным голосом, его тело напряглось. — Он никогда не знал любви, даже к моей матери и ко мне, он презирает саму идею этого, он сказал мне, что моя любовь была жалкой слабостью в Отделе тайн… ну, в какой-то степени тогда так оно и было, он использовал это против меня… Гарри нахмурился, задаваясь вопросом: какого чёрта Люциус обсуждает с Драко любовь, практически пытая его. Как, чёрт возьми, Люциус смог бы использовать это против него? — Значит, его душа… это безнадёжно, не так ли? Она не может противостоять любви, это непоправимо… — пробормотал Драко, но Гарри снова перебил его. — Ничего непоправимого, — сказал Гарри. — Как, чёрт возьми, кто-то может это исправить? — Угрызения совести, — ответил Гарри, снова колеблясь. — Я слышал, что это очень болезненно. Драко замолчал. Гарри подумал, не вспоминает ли он ту последнюю дуэль в конце битвы. Гарри предложил Волдеморту единственный шанс, которым тот никогда бы не воспользовался. — Давай, Том, попробуй. Попытайся раскаяться. — Авада Кедавра! — Экспеллиармус! — Как я мог любить такого человека? — тихо спросил Драко. — Моя мать… она любила его всем сердцем, что у неё было. Держу пари, она и сейчас любит. Гарри крепче прижал его к себе, нежно сжимая бёдрами. — Любовь не требует взаимности, — ответил Гарри. — Ты можешь любить кого-то очень долго, а он даже не узнает и не почувствует этого. Ты можешь любить и мёртвых тоже. Он поцеловал Драко в подбородок так нежно, как только мог. Он не знал, как это исправить или сделать так, чтобы стало лучше. Он не мог представить, какое горе испытывал Драко. Всё, что он знал, это потребность обнимать его — он чувствовал, что создан для этого, прижимаясь к Драко, как к щиту, одеялу или дому. Драко сделал глубокий прерывистый вдох, склонил голову набок и с трудом сглотнул. — Я знаю.