The most beautiful boy

      Когда Хэ Сюань открыл глаза, то не сразу понял, где он находится и какое сейчас время дня. За окном небо затянули серые плотные тучи, и, кажется, только что шел дождь. Он не глядя потянулся рукой к прикроватной тумбочке и нащупал смартфон.       17:36, пятница.       Хэ Сюань положил телефон обратно и закрыл лицо ладонями, чтобы потереть пальцами опухшие после сна глаза. Память подбросила ему, как он засыпал на диване, и теперь он никак не мог вспомнить, как и когда перешел на кровать, однако был благодарен себе. После сна на жестком диване тело, определенно, чувствовало бы себя намного хуже. События сна также смешались в непонятную кашицу. При желании Хэ Сюань смог бы в ней разобраться, но желания как раз у него и не было. Не хотелось ничего: ни вставать с кровати, ни разбираться в уведомлениях, которые он мельком успел заметить на смартфоне, ни что-либо делать еще.       Прошла ровно неделя с момента, как он впервые что-то предпринял, чтобы распутать клубок, в который замоталась его жизнь, однако сейчас ему казалось, что цепкие нити превратились в опутывающую его сеть и уверенно тянули за собой на дно. Сопротивляться им больше тоже не хотелось.       Он полежал еще около получаса, тупо пялясь в потолок, однако живот жалобно заурчал, напоминая, что в нем не было ничего уже больше двенадцати часов, и Хэ Сюаню пришлось подняться. Все, что они заказали с Хуа Чэном, он доел ночью, и сейчас из еды осталась лишь одна завалявшаяся пачка лапши быстрого приготовления. Залив ее кипятком, Хэ Сюань решил одеться, но и здесь его ждала неудача. Из чистых вещей нашлись лишь одни трусы и относительно свежая вчерашняя футболка. Вся остальная одежда, которую он взял собой, требовала стирки. И желательно очень скорой.       Хэ Сюань уселся за барную стойку на кухне и, втягивая заварившуюся лапшу, быстро, пока не успел передумать, набрал сообщение Ши Цинсюаню.       Я хочу заехать за одеждой. Не против?       Отель наверняка предлагал услуги стирки и сушки одежды, и Хэ Сюань ими тоже воспользуется, однако ему хотелось как-то разбавить тоску, крепко схватившую его за горло, а потому мысль увидеться с Цинсюанем пробивалась через толщу апатии приятным волнением. Просто увидеть. Дальше этого его мысли пока не заходили. Только вот он не подумал, захочет ли Цинсюань также видеть его? После короткого обмена сообщениями о браслете они больше не общались, и Цинсюань никак не пытался с ним связаться со своей стороны.       Его смартфон и сейчас не подавал признаков жизни, пока он доедал свою острую лапшу. Сохранял молчание, пока Хэ Сюань мыл тарелку и выкидывал оставшийся мусор. Озадаченный долгим ответом, он проверил, не пропустил ли входящее уведомление, однако экран был пуст. Хэ Сюань, почувствовав себя еще более тоскливым, отложил телефон в сторону и стал вытаскивать пакет с мусором, чтобы захватить его с собой, когда телефон наконец завибрировал. Он выпрямился и зачем-то посмотрел в его сторону, словно из него сейчас должна была выскочить голограмма Цинсюаня и зачитать сообщение, однако принципиально не стал подходить к нему и проверять ответ сразу. Хэ Сюань вытер забрызганную лапшой поверхность стола, раздобыл в шкафчиках бутылку воды и, медленно выпив несколько глотков, наконец взял в руки телефон, неторопливо нажав на уведомление.       В смысле, одежду? Всю???       Легко читаемое беспокойство Цинсюаня немного расслабило сжимающие грудь тиски. Хэ Сюань понимал, что не должен радоваться чужим переживаниям, но от осознания факта, что Цинсюань все еще не хочет, чтобы он полностью уходил, разливалось тихой радостью с небольшой примесью вины.       Приезжай, я дома.       Ши Цинсюань не дождался его реакции и отправил новое сообщение, давая тем самым понять, что он может приехать в любом случае. Хэ Сюань получил ответ на свой вопрос и на автомате убрал смартфон в карман, однако тут же достал его обратно. Если он так и не ответит на сообщение, то пока будет ехать, Цинсюань успеет себя накрутить. По его реакции он уже понял, что тот до сих пор переживает из-за их ситуации, и больше не было смысла мучать его зазря.       Нет, на несколько дней. Буду через 30 минут.       В номере его больше ничего не держало, и, забрав грязную одежду и мусор, Хэ Сюань спустился вниз. Их старая квартира находилась ближе к окраине города, потому что Хэ Сюаню не нравился шум и потому что там жилье было значительно дешевле, чем в центре. Поэтому теперь ему предстояло тащиться через весь город, чтобы забрать сменное белье. Вернее, так выглядело рациональное объяснение, за которое отчаянно цеплялся разум Хэ Сюаня, однако как бы он ни пытался врать себе, где-то на задворках его сознания маячил образ Хуа Чена, насмехающийся над ним и утверждающий, что главной причиной было все же желание увидеть Цинсюаня.       За все время их сожительства это был единственный раз, когда они провели неделю отдельно друг от друга. Цинсюань иногда уезжал к брату на выходные, и Хэ Сюань наслаждался тишиной и покоем этих дней, проведенных в одиночестве, однако теперь было похоже, что он отвык быть долго один. Спустя всего лишь сутки практически полное отсутствие в его жизни Цинсюаня стало приносить не слишком приятные ощущения, которые через время превратились в поглотившую его целиком тоску. Хэ Сюань все больше сомневался, правильно ли он поступил, и все меньше был уверен, что он хочет расстаться. Пожалуй, между ними и правда накопилось много невысказанного недовольства и неудовлетворенности, однако разве нет других способов решить все, кроме как разрубить запутавшийся узел?       В его жизни, однако, был лишь один пример решения проблемы: не замечать, пока можешь терпеть, а затем отрезать, когда терпения больше нет. Так он делал с мамой, когда она уходила от ответов о его отце, так поступал со своей первой девушкой, когда она заводила разговоры об их будущем, так он поступил и с Цинсюанем. Возможно, слова психолога и правда имеют под собой основание, возможно, он просто не умеет справляться с проблемами в отношениях с другими людьми и предпочитает избавиться от них, пока они не сделали это сами.       Хэ Сюань измаялся, пока доехал до нужной станции метро, так и не придя в своих мыслях к чему-то конкретному. На выходе с платформы к его мыслям прибавилось сильное волнение. Он не знал, как его встретит Цинсюань, не знал, о чем с ним говорить и надо ли вообще, может, ему стоит побыстрее взять вещи и уехать. Он специально замедлился, вдыхая сырой воздух, пропитанный запахом мокрого асфальта и осенней листвы. Однако от вида окружающей его увядающей природы ему стало совсем тоскливо и еще больше захотелось уюта и тепла, которые сейчас ассоциировались лишь с одним человеком, находящимся на пятом этаже многоквартирного дома. В окне их кухни горел свет, возможно, Цинсюань что-то готовил, вернувшись с работы, и Хэ Сюаню очень захотелось, чтобы ужин был рассчитан и на него тоже.       Он осторожно открыл дверь, словно провинившийся сын, который вернулся сильно позже оговоренного времени, и сразу почувствовал запах готовящейся курицы в кисло-сладком соусе. В животе заурчало еще сильнее, и Хэ Сюань, аккуратно поставив свои кроссовки рядом с ботинками Цинсюаня, несмело прошел на кухню.       — Иди мой руки, уже почти готово, — Ши Цинсюань посмотрел на него даже без тени улыбки, однако тот факт, что он приготовил поесть и ему, все же немного согрел сердце Хэ Сюаня.       Цинсюань выглядел намного лучше, чем в их последнюю встречу, и хоть выражение, с которым он посмотрел на него, было далеко от привычно радостного, все же походило скорее на спокойное, нежели грустное. Однако ужинали они молча. Цинсюань перестал смотреть в его сторону, как только поставил перед ним тарелку, и постоянно переписывался с кем-то по телефону, уделяя больше внимания ему, чем присутствию Хэ Сюаня. Жуя божественно вкусную курочку с островатой хрустящей корочкой, он никак не мог избавиться от мысли, делает ли это Цинсюань специально, дабы показать, что до сих пор обижен, либо на самом деле чем-то занят. Или кем-то. Последнее предположение сильно ударило по самооценке, и Хэ Сюань поспешил осторожно уточнить, чтобы развеять свои сомнения.       — Работа не отпускает? — в ожидании ответа он вцепился взглядом в лицо Цинсюаня, и от него не скрылось, как тот замялся, прежде чем несмело улыбнуться ему.       — Да, но я не устал, все в порядке. Мы готовим новую коллекцию, и мои идеи наконец пришлись по вкусу боссу, — улыбка на его лице из робкой стала шире. — Ты знаешь, что у нас непростые отношения.       — Он боится конкуренции, вот и все. Твои идеи, хоть и не всегда практичны, но точно удачнее, чем его.       — Спасибо, — Цинсюань немного смутился от неожиданной похвалы и, поднявшись со стула, потянулся к его пустой тарелке, чтобы убрать ее в мойку, однако Хэ Сюань поймал его пальцы и бережно сжал в своих, с опаской заглядывая в зеленые глаза.       — Я сам помою. Спасибо за ужин.       — Пожалуйста.       Не увидев резкой отрицательной реакции, Хэ Сюань настойчивее потянул его за руку к себе, и Цисюань неуверенно, но все же сделал маленький, нерешительный шаг навстречу. Несколько мгновений они неотрывно смотрели друг другу в глаза, словно вели молчаливую борьбу. Маска безразличия спала с Цинсюаня, его глаза увлажнились, стоило им встретиться с алчущим, тоскующим взглядом, подзывающим его к себе. Он ослабил сопротивление и позволил Хэ Сюаню обнять себя и уткнуться лицом в свой живот, однако его тело все равно оставалось напряженным, хоть ладони аккуратно и невесомо легли на темные волосы.       — Ты решил вернуться? — Цинсюань старался звучать спокойно, но в его тоне Хэ Сюань все равно уловил хорошо спрятанный и временно залатанный надрыв.       От понимания, что его догадки верны, что Цинсюаню все еще больно, и он хочет его обратно, голодный до тепла и ласки зверь внутри него довольно заурчал, потягиваясь и вставая из своего угла, чтобы наконец вцепиться в свою добычу и подставиться под ее трепетные, нежные поглаживания. Однако Хэ Сюань шикнул на себя, не позволяя расслабляться слишком рано, и вернул свои мысли в безжалостную реальность. Даже если он останется сейчас, они лишь отсрочат развязку. Рано или поздно они вернутся к этому моменту, к той самой точке, где Цинсюань хочет уверенности в нем и статуса мужа, пусть и не совсем официального, а он... А чего хочет он, Хэ Сюань так и не мог сказать даже сам себе. Прямо сейчас он сильно нуждался в тепле и объятиях Цинсюаня, но платить за них переменой собственного мировоззрения он не мог. Для этого придется заглядывать в темные уголки себя, куда он пока совсем не готов был смотреть.       — Я не знаю, чего я хочу. Я еще больше запутался.       Руки над его головой сжались, и Хэ Сюань почувствовал, что дал своим поведением ложную надежду, отчего ему захотелось лишь сильнее вжаться лбом в теплый живот.       — Тогда давай обойдемся без этого, — Цинсюань аккуратно, но твердо убрал его руки со своей талии и сделал шаг назад. — Я пойду еще немного поработаю в гостиной, спальня в твоем распоряжении. Бери все, что надо, и если не готов оставаться, то, пожалуйста, не задерживайся и уходи.       Он ушел из кухни, произнеся свой приговор, припечатавший Хэ Сюаня к стулу, и какое-то время он разочарованно смотрел на сложенные в раковине грязные тарелки. В голове будто выключило все мысли, и вместо них поселилась неприятная, давящая пустота. Она не покидала его, пока он мыл посуду, пока наобум кидал вещи в рюкзак, не особо разбираясь, что берет, пока ехал обратно в отель. Цинсюань так и не вышел его провожать, и Хэ Сюань вернулся в еще более раздавленном состоянии, чем уехал. Он сразу лег спать, несмотря на то, что его день начался лишь несколько часов назад, но на большее он был сейчас не способен. К счастью, вселенная смилостивилась над ним, и этой ночью снов он не видел.       Следующий день он провел в сомнамбулическом состоянии, словно зомби, окруженный апокалипсисом. Весь его привычный мир продолжал рушиться с неумолимой скоростью, однако Хэ Сюань был озабочен лишь тем, что он будет есть. Он сходил в ближайший магазин, чтобы купить различных снеков и пачек лапши, и затем засел перед телевизором, безэмоционально поглощая пищу для тела и ума. Где-то внутри него ярко сигналила лампочка, что ему срочно нужно что-то предпринять, чтобы наладить качество жизни, однако сил на действия у него не было. Максимум, на что он сейчас был способен — не позволить себе напиться, а сохранять более-менее трезвый ум.       Наконец устав от шума телевизора, Хэ Сюань выключил его и улегся на диване. Стоило глазам закрыться, как вместо облегчения уголки предательски защипало, а мысли, которые он так тщательно гнал от себя, грозились снова занять его разум. Чем же он так насолил вселенной, что она продолжает посылать ему проблемы? Сначала Цинсюань, затем непонятные сновидения, теперь еще и ситуация с отцом.       Хэ Сюань протянул руку к телефону и вбил в поиск уже набившее оскомину имя. С фотографии на него смотрел не молодой, но все еще привлекательный мужчина, явно уверенный в своих силах, в отличие от него. Несмотря на то, что Цзюнь У уже приблизился к пятидесяти, выглядел он достаточно хорошо и гораздо моложе своего возраста. Возможно, как публичное лицо, он что-то делал со своей внешностью и обращался к косметологам, но явных следов присутствия филлеров на его лице не наблюдалось.       Хэ Сюань поднялся с дивана и подошел к ближайшему зеркалу, чтобы сравнить свою внешность с фотографией. Есть ли в них сходство? Что он взял от отца? На первый взгляд они были совсем разными, однако повертев головой в разные стороны, Хэ Сюань начал находить сходства. Большой нос, форма глаз, а главное — их выражение. Цзюнь У смотрел также, будто в самую суть человека, однако он смягчал свой взгляд, прятался за томной поволокой, которой не было у Хэ Сюаня. Он попробовал сделать селфи, чтобы посмотреть на себя со стороны, а затем сравнить обе фотографии, за чем его и застал Хуа Чэн, заявившийся снова без стука, будто пришел к себе домой.       — Ради Ши Цинсюаня стараешься? — он усмехнулся, заметив, как Хэ Сюань спрятал телефон за спину, словно его застали на месте преступления. — Хоть оделся бы тогда прилично, и пузико заменил на пресс.       — У меня нет пузика, — Хэ Сюань огрызнулся, вытащив телефон из-за спины. Не хватало ему еще стесняться Хуа Чэна.       — Если будешь есть столько чипсов, то будет, — он подвинул рукой пустые пачки в сторону и поставил на журнальный столик принесенный пакет.       — Я не хочу пить, — Хэ Сюань недоверчиво смотрел, как Хуа Чэн вытаскивает запечатанную бутылку его любимого виски.       — Придется. Я с тобой пил в прошлый раз, когда ты ныл из-за своих отношений, теперь твоя очередь. Я заказал еды на ресепшн, скоро поднимут. Нам надо поговорить, и лучше перед этим выпить.       — Что-то случилось? — Хэ Сюань бросил на него короткий обеспокоенный взгляд, и зашагал к двери, в которую кто-то постучал. Наконец-то хоть один вежливый человек, уважающий чужое пространство.       — Случилось. Но расскажу только когда поедим, и ты выпьешь, минимум, двойную порцию.       — Я то здесь при чем? — Хэ Сюань забрал у администратора поднос с едой и развернулся к Хуа Чэну, озаренный неприятной догадкой. — Речь пойдет обо мне? Ты хочешь поговорить о наших отношениях?       По всем правилам Хуа Чэн должен был ответить на его шутку, зацепиться за нее и вывести в очередную перепалку, привычную и любимую для них обоих, однако он лишь молча смотрел на него тяжелым, немигающим взглядом, а потом просто отвернулся, чтобы налить им виски.       — Ты хочешь меня выселить? — Хэ Сюань никак не мог справиться со своим любопытством, маяча вокруг приятеля, занятого делом, в отличие от него.       — Когда-нибудь выселю, но не сейчас.       — Ты тяжело болен?       — Пошел ты, — Хуа Чэн фыркнул на его предположение и похлопал по дивану рядом с собой, приглашая его сесть. — Не дождешься.       — Ты расстаешься с Се Лянем?       — Заткнись уже, — сверив его грозным взглядом, он залпом осушил свой стакан и грубо потянул его за руку, чтобы Хэ Сюань наконец сел и перестал его мучать глупыми вопросами. — Пей.       Он протянул второй бокал Хэ Сюаню, и тот послушно выпил содержимое до дна, чтобы догнать друга. Хоть он и не хотел пить ранее, алкоголь приятно обжег нутро и растекся теплом по телу, и Хэ Сюань расслабленно откинулся на спинку дивана, рассматривая сидящего рядом Хуа Чэна.       На нем не было и следа привычных вычурных украшений или ярких необычных принтов. Вполне возможно, что черная, обтягивающая подкаченный торс футболка и серые спортивные брюки были единственными нейтральными вещами в гардеробе, и в его случае скорее служили намеком на плохое настроение, нежели на то, что Хуа Чэн решил отдать предпочтение удобству. Да и в целом выглядел он слишком уж поникшим, словно нахохлившийся воробей, сидящий под проливным дождем. Его локти оперлись на колени, а голова понуро свесилась вниз, позволив длинным распущенным волосам в беспорядке окружить его заострившееся лицо, выражение которого очень напоминало Хэ Сюаню страдания из-за чувства вины. Но вину Хуа Чэн мог ощущать только перед одним единственным человеком.       — Ты обидел Се Ляня?       — Не совсем, — Хуа Чэн нервно повел плечами, услышав его голос, словно вынырнул из пучины своих мыслей, и потянулся снова к бутылке.       — Но он как-то замешан тут.       Между ними повисла плотная тревожная тишина, и Хэ Сюань понял, что своим предположением попал в точку: дело было явно в Се Ляне. Вот только каким образом здесь замешан и он. Может, Се Лянь что-то рассказал ему про их разговор о детях? Может, Хуа Чэн и правда сильно настроен против детей, и теперь они поссорились из-за его советов?       — В прошлый раз ты говорил, что тебе снятся странные сны, — тихий голос привлек его внимание, и Хэ Сюань посмотрел на Хуа Чэна, в свою очередь явно избегающего его пристального взгляда. — Слишком похожие на реальность.       — Так, — Хэ Сюань никак не мог понять, в чем дело, а потому просто ждал продолжения.       — И в этих снах есть я.       — Есть.       — И Ши Уду.       — И этот придурок.       — А мы там...? — Хуа Чэн замолчал, его здоровый глаз и левая сторона лица забавно дергались, словно он пытался сказать слово, но у него отчаянно не получалось это сделать. Выражение смущения, так явно читающееся на нем, развеселило Хэ Сюаня, и он не удержался от иронии.       — Мы что? Ты не можешь вдруг произнести это слово на “с”? Дальше буква “е”, затем “к” и наконец “с”. Не стесняйся и соедини их вместе.       — Придурок, — Хуа Чэн потянулся к подносу с едой, и Хэ Сюань, к своему удивлению, граничащему с шоком, заметил на его щеках явно заметный румянец. Он что, правда смущается?       — Да, мне снилось, что мы занимались сексом, и живем в похожем месте, — Хэ Сюань забрал у него контейнер с еще горячей лапшой, и легкое прикосновение пальцев Хуа Чэна неожиданно также отозвалось в нем ощущением неловкости. Да что с ними обоими сегодня творится?       — В другом крыле, — Хуа Чэн тяжело посмотрел на него исподлобья, не спеша отводить свой взгляд, словно пытался что-то узнать, выпытать какую-то спрятанную в нем тайну, и Хэ Сюань невольно сглотнул, завороженный моментом.       — Что?       — Тот номер из твоего сна находится в другом крыле. И он тоже мой, однако там две спальни, а мы с Се Лянем все равно обычно используем одну, поэтому он пустует уже долгое время. Я даже не доделал в нем ремонт, там не хватает дверей и мебели.       Хуа Чэн опустил свой взгляд на еду, и Хэ Сюань непонимающе наблюдал, как тот безмятежно всасывает в себя лапшу, бросив ему такие слова в лицо. Между ними снова расположилась вязкая тишина, разбавленная лишь позвякиванием льда в бокалах и звуками поглощения пищи. Однако Хэ Сюань не мог больше есть, он отложил контейнер в сторону, посматривая на упрямо жующего и игнорирующего его Хуа Чэна. Он боялся поверить в то, что услышал. Если предположить, что другому человеку также снилось что-то подобнее, может, тогда с ним еще не все потеряно. Ну либо им предстоит делить одну палату на двоих.       — То есть ты хочешь сказать… — аккуратно начал Хэ Сюань, но Хуа Чэн перебил его, не дав закончить фразу.       — Да, мне сегодня тоже приснилось. Всякое.       — Рассказывай.       Хуа Чэн снова замолчал и снова надолго. Он отложил еду, поднялся с дивана и, пройдя несколько шагов, остановился у окна, чтобы посмотреть на погружающийся в сумерки город. Хэ Сюань, зная его уже достаточно хорошо, понимал, что сон его сильно разволновал, и он мог понять почему. Ему также пришлось пройти через все стадии принятия, когда непрошенные видения начали регулярно заявляться в его голову.       Хоть Хуа Чэн пытался поговорить с ним, но ему тяжело было решиться, видимо, события сна его сильно шокировали, раз он несколько раз пытался начать, но все равно замолкал. Хэ Сюань выключил свет в гостиной в надежде, что полумрак, в который они погрузились, поможет Хуа Чэну заговорить куда больше, чем бьющие в глаза лампы дневного освещения. Однако тот резко дернулся в сторону, стоило Хэ Сюаню подойти к нему и встать рядом.       — Что ты делаешь?       — Создаю интимную обстановку.       — Для чего? — Хуа Чэн напряженно смотрел на него, словно юная девушка, готовая отразить слишком поспешные действия своего кавалера, и Хэ Сюань тихо рассмеялся, глядя на непривычную глазу, но ужасно забавную картину.       — Как, для чего? Чтобы повторить то, что тебе приснилось, — не скрывая улыбки, которая намекала на шутку, Хэ Сюань изобразил томную позу, выпятив бедро, и посмотрел на Хуа Чэна.       Выражение его лица из растерянного перешло в откровенное замешательство, но затем его взгляд ощутимо потяжелел, метнувшись на вытянутое в сторону бедро, и Хэ Сюань поспешил встать прямо, чувствуя, что Хуа Чэну точно сейчас не до шуток. Он отвернулся от Хэ Сюаня к окну и присосался к бокалу, пытаясь уйти от его неуемного любопытства.       — Поверь, тебе явно не захочется это повторять.       — Все настолько плохо? — если предположить, что им снился одинаковый “параллельный мир”, то учитывая все действия Хэ Сюаня, между ними там и правда не может быть ничего легкого. — Давай угадаю. Ты узнал, что я слил твои планы Ши Уду, и решил меня как-то наказать.       Хуа Чэн еле уловимо вздрогнул в ответ на его слова и отвернулся, пряча от его пытливого взгляда свое лицо.       — Извини.       Хэ Сюань не поверил своим ушам, да и в целом до сих пор не верил тому, что все это реально происходит. Хуа Чэн и правда видел похожий мир. Хуа Чэн смущен тем, что между ними произошло. Хуа Чэн перед ним извиняется. Там и правда было все настолько ужасно?       — За что?       — За то, что я сделал. Я даже не знал, что на такое способен.       — Да мне пофиг, я-то ничего не видел, — Хэ Сюань пожал плечами и отвернулся от него, также вглядываясь в темное полотно города с кое-где подсвеченными огнями. Однако Хуа Чэн звучал так подавленно, что Хэ Сюань, не справившись со своим любопытством, медленно приблизился к его уху. — А что ты сделал?       На лицо Хуа Чэна падал лишь слабый свет улиц, однако и его хватило, чтобы заметить, как он поморщился, и по нему прошлись сменяемые друг другом выражения вины, растерянности, смущения и чего-то еще, что Хэ Сюань никак не мог разобрать.       — Как я понял, ты провалил какое-то специальное испытание на верность, и тот я отдал тебя своим парням. Ну типа знаешь, как во всяких историях про крутых парней из мафии бывает. Типа чтобы они с тобой... поигрались у меня на глазах. Они какое-то время трогали тебя за всякое, но когда почти раздели, я выгнал их и все сделал сам.       Хуа Чэн почти проглотил конец фразы, и Хэ Сюань скорее догадался по его губам, что он хотел сказать, а затем пораженно замер, наблюдая, как лоб Хуа Чэна звучно встречается со стеклом.       — Ты что делаешь, придурок?       — У меня чувство, будто я изменил гэгэ, это невыносимо, — ко лбу присоединились ладони Хуа Чэна, которыми он оперся на стекло, оставляя свои отпечатки.       — То есть меня тебе не жалко? — Хэ Сюань попытался его оттащить, но Хуа Чэн лишь махнул на него рукой, прогоняя и призывая не мешать разыгрывать свой драматический спектакль одного актера.       — А что тебя жалеть? Ты сам говоришь, что не видел ничего, и вообще, это же не правда. Всего лишь сон. Это ведь не может быть правдой, так? — Хуа Чэн, не отрывая лба от стекла, повернул к нему голову, глядя на него с искренней надеждой. — Я просто наслушался твоего нытья, и вот результат.       — Я не знаю, А-Чэн.       — Не называй меня так. Только гэгэ может так меня называть. Гэгэ... Как мне теперь ему в глаза смотреть, — Хуа Чэн закрыл лицо руками и помотал головой в разные стороны. — Я не смог сегодня поехать домой. Даже толком не сказал, что со мной, а он так мило за меня переживает, он такой заботливый.       — Это не спектакль, чтобы меня развлечь? Ты и правда так переживаешь из-за сраного сна? — Хэ Сюань недоумевающе смотрел на Хуа Чэна, как он убивается, продолжая стучать лбом по стеклу, все больше убеждаясь, что переживания его друга вполне реальны.       — Лучше бы мне приснился Се Лянь вместо тебя. Мне до сих пор плохо от этого чувства, будто его нет со мной. Вообще нет. Его попросту не существует.       Хэ Сюань отшатнулся от него, словно Хуа Чэн влепил ему смачную оплеуху, и на ватных ногах, переставших вдруг его слушаться, доплел до дивана, чувствуя острую необходимость в опоре. А ведь он с одного раза понял то, что Хэ Сюаню не удалось понять за такое количество времени. В его голове яркими вспышками одна за другой взрывались догадки, и он осторожно присел, пытаясь вернуть себя в норму. Наконец шок поутих, и мысли начали выстраиваться куда более стройным рядом, постепенно доходя до сознания.       Вот, что в этом странном мире было не так. В нем не только не существовал Се Лянь. Ши Цинсюаня в нем также не было. Именно поэтому он прибился к Хуа Чэну, как к единственному, кого мог выносить. Именно поэтому Ши Уду тянулся к нему, лишенный более слабого брата, о котором надо заботиться. Именно поэтому он сам чувствовал постоянный неутихающий голод, который сопутствовал ему до встречи с Цинсюанем. Ведь только благодаря его способности отдавать себя без остатка, Хэ Сюань смог наконец почувствовать себя удовлетворенным. Благодаря его откровенному обожанию и сильной зависимости в нем, которые хоть иногда так сильно раздражали, его самооценка поднялась вверх, а внутри появилась уверенность в себе. Знание, что ты не пустое место, не случайный человек, а целый мир, в котором так нуждается другой. Боги, он ведь даже сегодня специально делал ему больно, только чтобы почувствовать себя нужным.       Хэ Сюаню всегда казалось, что чувства — лишь проявление слабости. И, возможно, так и есть. Достаточно посмотреть на убивающегося сейчас из-за ерунды Хуа Чэна. Он же настоящий подкаблучник, угодливый слабак, который ради одобрения Се Ляня готов на все: даже назвать белое черным. Он наверняка и его пустил в свой отель лишь для того, чтобы не упасть в глазах своего гэгэ, а не ради их старой дружбы.       Хэ Сюань не хотел быть таким. Он хотел сохранить свою независимость, гордость, ощущение собственного достоинства, неподвластного влиянию другого человека. Потеря свободы для него была подобна смерти. Однако сейчас он чувствовал себя полным дураком, который ради приверженности старым, умирающим в нем идеалам отверг единственного человека, который по-настоящему его любил. И которого, возможно, все еще любит и сам. Робкая мысль об их взаимных чувствах потерлась, словно мягкий котенок, о его сердце, принося к нему нежное тепло, однако тут же испарилась, стоило ему вспомнить о настоящем положении дел.       — Кажется, я ошибся.       — В чем?       Голос Хуа Чэна, раздавшийся по левую руку от него, заставил его вздрогнуть. Хэ Сюань, погруженный в свои мысли, не заметил, как он оказался рядом на диване, обновляя в их бокалах алкоголь.       — Последняя на сегодня. Я больше не хочу тебя укладывать спать, как маленького ребеночка.       У Хэ Сюаня не было сил отвечать на подтрунивание над собой, он лишь молча порадовался вернувшейся к Хуа Чэну трезвости мысли и отпил немного виски.       — Так что это все-таки? — Хуа Чэн заговорил первым, нарушивший небольшую паузу, в которой каждый думал о своем. — Путешествие в параллельный мир? Групповая галлюцинация?       — Я не знаю. Выбирай, что тебе больше нравится, — Хэ Сюаню уже было плевать на природу своих снов, даже если ему снова что-то привидится, он больше не будет придавать этому особое значение.       — Мне не нравится ни то, ни то. Если это групповая галлюцинация, нам обоим пора навестить врача, если это параллельный мир, то я протестую против идеи, что где-то есть вселенная, и в ней я не люблю Се Ляня.       — Ты иногда так раздражаешь, — Хэ Сюань закатил глаза, и, поставив бокал на столик, упал спиной на диван, расслабленно вытянув ноги.       — Если только иногда, надо лучше стараться.       От ощущения дежавю Хэ Сюаня передернуло, и он нерешительно протянул руку к смартфону, чтобы отвлечь себя от неприятных мыслей. Однако повертев его в руках, так и не придумал, что написать Цинсюаню. Он слишком привык, что в их отношениях именно Цинсюань шел навстречу после каждой размолвки.       — Советую тебе поторопиться, — Хуа Чэн разгадал его молчаливые переглядки с телефоном и ехидно улыбнулся. Облокотившись на спинку дивана, он с противным довольством посматривал на него, словно обладал крайне важной информацией и очень ждал, когда его попросят о ней рассказать.       — Если что-то знаешь, хватит ерничать и говори.       — Кое-кто положил глаз на твоего драгоценного Ши Цинсюаня. Пока ничего особенного не происходит, но тот чувак уже какое-то время просит Се Ляня дать его номер. И ваша размолвка может послужить поводом выполнить эту просьбу. В конце концов, гэгэ его друг, а не твой. И ему не нравится видеть, как ты делаешь ему больно.       — Я все исправлю.       Судя по словам Хуа Чэна, волноваться пока особо не стоило, да и Се Лянь был человеком достаточно разумным, чтобы не торопиться сводить Цинсюаня с кем-то новым, когда тот не успел толком выйти из отношений. Однако неприятное чувство тревоги все равно развернулась в груди Хэ Сюаня.       — Надеюсь. Если мне еще раз приснится это дерьмо, я тебя выселю, — Хуа Чэн с толикой покровительства похлопал его по плечу и поднялся с дивана.       — А я то здесь при чем? — ох, как же этот хмырь его иногда раздражал, куда уж тут Цинсюаню.       — Тебе первому начало это сниться, значит, ты и виноват.       — А может, ты просто втайне мечтаешь засадить мне, и твое подсознание создало единственную вселенную, где это возможно, А-Чэн? — Хэ Сюань игриво подмигнул ему и несильно ударил по маячившей перед носом округлой заднице.       — Ты… — Хуа Чэн потерял дар речи, однако сколько бы он ни посылал в его сторону гневных взглядов, намекающих, что он опять посягнул на святое, Хэ Сюань лишь противно над ним посмеивался.       Неожиданно до него дошла еще одна простая истина, которую он никак не хотел признавать ранее: Хуа Чэн был также важной частью его жизни, и судя по поведению его приятеля, их многолетняя привязанность существовала в обе стороны, несмотря на все их небольшие размолвки. Ощутив между ними крепкую связь, закрепленную годами, Хэ Сюань вдруг смог расслабиться и перестать сравнивать их, каждый раз начисляя себе очков меньше, нежели ему. Лишь в одном моменте он считал себя лучшим — в умении быть независимым. Однако события последних дней показали, что ощущения своей свободы и непохожести в этом на друга были лишь иллюзией, защищавшей остатки его гордости. Хэ Сюань точно также зависим, хочет он этого или нет. Но, определенно, в меньшей степени. Скулить вот так изо сна он не будет. И даже если Цинсюань уйдет к другому — не будет. Помрачнев от своих мыслей, Хэ Сюань вернулся вниманием к Хуа Чэну, пытающемуся придумать что-то язвительное в ответ.       — Успокойся, я не обольщаюсь, что могу соперничать с Се Лянем, да и ты не мальчик-милашка.       — Придурок, ну и шуточки у тебя, — Хуа Чэн схватился за горлышко недопитой бутылки и прижал ее к груди. — Это я заберу с собой, с тебя хватит.       — Провожать не буду, выход сам найдешь.       — Ты когда-нибудь реально дождешься.       — Что, правда? — Хэ Сюань усмехнулся, и Хуа Чэн показательно уронил голову на ладони, угадав, в какую сторону устремились его мысли.       — Не заметил, как мы поменялись местами, и ты стал амбассадором пошлых шуток и намеков.       — Не все же тебе быть сверху.       — Я ушел, извращенец, — Хуа Чэн затормозил и обернулся, бросив как бы невзначай. — Кстати, забыл сказать. Завтра с большой вероятностью арестуют твоего папочку. Кое-кто помог мне с информацией, и мы много на него накопали. Он, конечно, все равно может выпутаться, связей у него предостаточно. Но тогда я решу вопрос сам, без участия правосудия.       — Кто? — Хэ Сюань уже, кажется, знал ответ на свой вопрос, но все равно решил удостовериться в том, что понимает, кто этот помощник.       — Ши Уду. У него свои интересы в этом деле. Сладких снов, — улыбка Хуа Чэна ехидно расползлась по его губам, и он выскользнул за дверь, не дождавшись его ответа.       Однако на этот раз Хэ Сюань радовался возможности снова остаться одному, ему о многом нужно было подумать.