Стоит того, чтобы ждать...

Глава 8

Очевидное-невероятное

С тех недавних пор, как я переехал в этот домик, прошло немногим больше часов пятнадцати. А мне уже столько всего удалось узнать из вчерашнего разговора про Алису. Сегодняшним утром, чуть более прохладным, чем обычно, мой список наблюдений пополнился фактом того, что наше небесное светило, по имени Солнце, здесь нещадно светит прямо в лицо ничуть не меньше, чем у глубокоуважаемой вожатой. Вот и ответ на извечный вопрос, почему Алиса с Ульяной, такие хулиганки по жизни своей, тем не менее, всегда присутствуют на линейке. Но звезда, несмотря на всё моё немалое недовольство, продолжало слать на землю свои опаляющие и дарующие жизнь лучи, и мне пришлось открыть глаза.       Я всё ещё нежно обнимал Алису, мирно посапывающую рядом с умиротворённым выражением на прекрасном личике, которое периодически искажалось изменениями болевых ощущений, одной рукой за плечи, а другой за изящную талию. Захотелось прижать её покрепче, и поцеловать прямо в чуть приоткрытые, немного припухшие, такие манящие губы. Но и её пробудило от, как оказалось, не очень глубокого сна проклятое мной, и, наверное не только мной, небесное тело. Она недовольно промычала что-то неразборчивое, и распахнула свои янтарного цвета глаза, пламя плескавшееся в которых, слегка поугасло, но всё ещё горело тёплым, ламповым, родным цветом. — Мммх… — болезненно простонала девушка. — Доброе. Ты как, любимая? — участливо поинтересовался я, всё-таки подтягивая её к себе. За ночь девочка как будто похудела, настолько это легко оказалось сделать. После чего я начал легонько поглаживать её по немного изогнутой спинке. — Пло-охо. Болит всё. Прямо очень. — еле пробормотала чуть заплетающимся от болевых ощущений языком рыжая. На глазах девочки выступили слёзы. Её снова сковали мелкие судороги, все время усиливающиеся, от чего Лисёнок чуть не свалился на пол с кровати, благо, я успел подхватить Алису, удержав от падения на наверняка прохладные доски. — На третий день, к нашему сожалению, будет больнее всего. Потом отстанет, и ты абсолютно свободна. — Я аккуратно, стараясь не причинять никакого дискомфорта, обнял девочку за талию, ещё крепче прижав к себе. Боже… Как ей больно сейчас… я бы все отдал, чтобы ей полегче стало. И дабы это закончилось, и она продолжила жить счастливой жизнью. Точно! После всего, что произошло, я не имею морального права бросить Алису. После такого кошмарного детства, которое и детством-то назвать нельзя, она точно заслужила свой шанс на счастье, и я всеми силами ей его обеспечу! Приняв такое решение, я переместил место поглаживаний на голову. Рыжик мелко тряслась, постанывала и плакала от боли, сейчас выкручивающей её тело. Нет… не могу я на это смотреть. Господи… Лицо обдало жаром, а по щекам потекли горячие слёзы. Нет, Семён, это не по-мужски. Слезами ничего не решишь. Надо действовать, причём срочно! К кому можно обратиться за помощью? — Вариант один — Виола! Я встал с кровати и оделся, мимолётно взглянув на часы. На циферблате за треснувшим стеклом значилось десять тридцать два. Да плевать на линейки и завтраки! Быстро одев рубашку, шорты, затянув ремень, и завязав кроваво-красного цвета удавку, которую тут по недоразумению именуют «Пионерский галстук», я двинулся в путь. До бревенчатой избушки лагерного медпункта, срезав немного по траве, я добрался достаточно быстро. По дороге к цели мне встретились знакомые пионеры и пионерки, но я не стал ни с кем заговаривать, не теряя времени. Постучавшись, я дождался, пока мне откроют. Судя по звукам, внутри никого не было. Кроме Виолетты, которая внезапно открыла мне слегка скрипнувшую деревянную дверь, недавно выкрашенную тёмно-синей краской. — Ах, входи пионер. Что привело тебя к нам в столь ранний час? — Пригласила меня внутрь медсестра, приветливо улыбнувшись. — Без пошлятины, прогресс. Я проверил все окна и на всякий случай прикрыл их, и задёрнул занавески. Потом сел на деревянный стул рядом со столом Виолы. Та слегка удивленным взглядом окинула меня, и тоже опустилась в обитое коричневой кожей кресло, принявшись допивать чёрный горячий чай. — Вы умеете держать секреты? Должны, потому что это очень серьёзно. — Тяжело вздохнув, начал говорить я. — Да. — кивнула Виола, сразу приняв заинтересованный вид. — Вы должны поклясться, что не кому не выдадите. Повторюсь, это очень серьёзно. — с нажимом повторил я. — Клянусь. Но что же случилось? — произнесла Виола, наклоняясь над зарипевшим от такого обращения широким деревянным столом, заваленным стопками бумаг, и упаковками часто используемых лекарств. — Вчера я нашёл у Алисы… — собравшись, продолжил исповедь я. — Наркотики. Да? — перебила медсестра. От такого заявления я чуть не свалился со стула. — О-откуда вы узнали? — Воскликнул я. — Когда вы вернулись из этих ваших пещер, я стала обрабатывать ей раны, и заметила следы уколов. Но я ведь не глупая, решила никому не говорить. — Понятно. За это большое спасибо. Дело немного в другом. Вчера я смог уговорить её бросить. И сейчас у неё сильнейшая ломка. Ей сейчас очень плохо, может вы что-нибудь можете сделать? — просящим тоном с плохо скрываемой надеждой спросил я, пока мои руки невольно сложились в молящий жест. — Вообще, Семён, абстинентный синдром штука опасная. Что колола-то? — принимая деловитый вид, начиная рыться в ящиках стола, и параллельно что-то вспоминая, спросила лагерная медсестра-совратительница. — Морфин — честно признался я. — Ну, марфутка не особо приставучая, это хорошо. Поставим физ, глюкозу, витамины, мочегонными организм прочистим. Обезболивающее проколем, чтоб не мучалась, снотворное. Через два денька в баньку сходит, вымоет всю дрянь из кожи, потом, когда полегче станет, побегает, кровь разгонит, чтобы отвлечься от мыслей про наркотики. Короче, вернём твою ненаглядную Алису к четвергу. — на удивление быстро набросала план действий Виола. — Да… — что-то меня смущало, да только что? Немного подумав, я понял. — Подождите. А вам какая польза от этого? — поинтересовался я. — Я врач, и должна помогать людям. — парировала медсестра. — Но вас же накажут! Могут и в тюрягу закинуть. — возмутился я. — Если никто не узнает, то и посадить меня будет не за что. Ты не волнуйся. Просто в этом лагере одни ссадины да синяки — тоска зелёная, а так — хоть лечить будет что. — успокаивающе произнесла Виола, отодвигаясь от стола. — Понятно. Вы извините, что насел… — пробормотал извиняющимся тоном я. — Да ничего. А сейчас, не лучше ли нам идти? — с небольшим нажимом поинтересовалась медсестра. — Верно. — согласился я. Виола нагрузила меня штативом для капельницы, (именно нагрузила, потому что эта штука, хоть и выглядела простой железной палкой, весила килограмм двадцать) а сама взяла из медицинского холодильника пакеты с растворами и препаратами, иглы, шприцы, и что-то ещё. Мы двинулись к домику Алисы. Случайные прохожие недоуменно поглядывали на нашу процессию. Кто-то посмеивался, а кто-то спрашивал, что случилось. Мы не отвечали, и, торопясь, шли дальше. Хотя и пришлось сделать крюк, чтобы не собирать лишнего внимания, добрались мы за пару минут. Зайдя, я сразу увидел Алису. Она лежала на дощатом полу, видимо, упав с кровати, и корчилась от судорог. Бедная. А может, и не надо было ей бросать так сразу? Забрал бы её с собой, отвёз в клинику… Я быстро подошёл поближе, осматривая девушку. Не заметив никаких внешних повреждений, кроме искусанных в кровь губ, и красных локтей, я остановился в нерешительности. — На кровать её. — властно сказала Виолетта Церновна, распаковывая сумку. Я без особых усилий поднял Алису, которая не казалась такой лёгкой, и аккуратно положил её на основательно примятую кровать. Медсестра достала несколько небольших стеклянных ампул с чем-то. Положив свою правую руку на горячий, покрытый испариной, лоб девочки, я сочувствующе прошептал, попутно поглаживая её по голове: — Сейчас укольчик сделаем, и не больно будет. Потерпи немного. — При наркотической ломке человек не слышит ничего извне из-за сильнейшей боли, вытесняющей все мысли из черепной коробки. Боль остаётся практически единственным, что человек чувствует. Но, к моему большому удивлению, Алиса стала дёргаться меньше. Виола занесла шприц, и резко воткнула его в плечо рыжей. Потом ещё один. Алисе сразу же полегчало — судороги пошли на спад. И через минуту, девочка забылась крепким химическим сном. — Виолетта Церновна, вы её, надеюсь, не морфином обезболили? — саркастически-облегчённо спросил я. Медсестра заливисто рассмеялась. — Шутишь, это хорошо. Нет, конечно. Там анальгин, кетонал, и другие врачебные слова, которые ты не поймёшь. С ней придётся посидеть. Ты знаешь, что, сгоняй-ка за Леной. Она в медпункте будет, кого надо полечит, а я здесь останусь. Передай ей только, что я у Алисы. — Ага. — сказал я, и, развернувшись к двери, вышел на улицу. Так себе утречко. Но, слава Богу, Алисе полегчало. — Она сильная. Вытерпит. — вслух заверил я себя. Сначала за Леной, а потом пойду, погуляю, что ли.

***

Через час интенсивного хождения по лесу, и визита к нашей фиалковолосой любительнице почитать, с просьбой подежурить в здании медпункта, мне стало легче на душе, да и настроение повысилось. Я не стал далеко уходить, гулял на окраине лагеря. Наслаждался пением птиц, зелёной травой и другими прелестями лета. В траве прополз маленький ужик. Значит, где-то рядом вода. Пройдя дальше, я нашёл её — обрамлённый поросшими травой подмытыми берегами из смеси глины и чернозёма, тихо журчал неширокий ручеёк, который при желании можно было спокойно переступить. «Ещё один уж» — отметил я про себя. Вода в ручье была кристально чистой, почти прозрачной, сквозь неё проглядывало дно, покрытое мелкой галькой. Мне всегда, ещё с раннего детства, нравилось наблюдать за текущей куда-то водой. У нас в городе была всего одна небольшая речка, но её, как и все остальное, напрочь загадили. Проходя дальше по течению ручья, нельзя было не заметить, как тот заметно расширялся из-за втекающих в него других мелких ручейков с такой же прозрачной, как чистое стекло, водой. Это уже была речка, небольшая, но всё же речка. И наконец, пробравшись через последние особо густые заросли колючих кустов шиповника, я вышел на берег, где мне открылся неповторимый вид. На небольшом песчаном берегу, об который лениво плескались прозрачные воды большого озера было пусто, в то время, как свисающие зелёными плетьми ветви ивы, немного покачивающимися на лёгком ветру, несущем с озера свежий воздух, давали прохладный тенёк. Вдали виднелась колыхающаяся на воде крашенная в голубой дебаркадер лодочная пристань Совёнка, песчаный пляж лагеря, по которому то и дело шныряли пионеры. Утопающий в зелени невысоких лиственных деревьев остров, на котором растёт вкуснейшая земляника, замшелый гранитный валун, рядом с которым нашёл своё последнее пристанище утонувший катер. Ручей, если уже не речка, втекал в озеро, бурля чистой водой на небольших порогах, образованных гранитными камнями. А само озеро… расстилаясь немного подёрнутым рябью зеркалом на пару километров, оно притягивало взгляд, и завораживало. Но только здесь, может быть из-за нужного угла, свет отражался от него и создавал чудесные блики. Я присел на мелкий тёплый песок. Достав нож, полученный ещё той злополучной ночью под землёй, я вырезал из коры ближайшего дуба лодочку. Потом приделал на зубочистку, лежавшую в моём кармане, парус из широкого листа какого-то дерева, растущего поблизости. И отправил мой импровизированный парусник в путь. Как ни странно, он не утонул, лишь только сойдя на воду, а поплыл дальше. С храбростью преодолев все пороги и скалы, корабль вышел в открытое… озеро. Пускай плывёт. Может, найдёт что-нибудь. Или кого-нибудь. Я разлёгся на песке. Хорошо! Главное — не задремать, что у меня очень хорошо получается. Сюда б на пикник с Алиской. Или с Шуриком. А лучше со всеми вместе. Вот вылечиться Рыжик, приведу её сюда. А Шурик? А с ним и сейчас можно. Пойду, пожалуй, за ним. На недолгом пути к лагерю, моё внимание привлёк странный блестящий предмет, спрятанный в ветвистых кустах орешника, скрытый за широкими зелёными листьями. На какое-либо животное он не был похож. Блестящий серебряный шар, рельефный, опутанный торчащими в разные стороны проводами и лампочками, правда, сейчас не горевшими. По размеру… сантиметров сорок в диаметре. Я хотел было взять его, но прибор внезапно быстро взмыл в воздух, и завис в полутора метрах от земли, медленно покачиваясь вверх-вниз, будто левитируя. От неожиданности я упал, удачно приземлившись. Лампочки загорелись, и устройство стало издавать тихий гул. Встав, я подошёл к нему. — Это что такое? — Я потрогал корпус механизма. На ощупь — как обычный металл. Очень, очень странно. «Надо сгонять за Шуриком» — вспомнил я и быстрым темпом пошёл обратно в лагерь. — Заходите! — отозвались на мой стук внутри кибернетического кружка. Я, не торопясь, вошёл. За столом сидел Электроник, а в каморке над чем-то работал Шурик. — Здорова, народ! — вежливо поздоровался я. — Привет! — хором ответили кибернетики. — Камень забрать пришёл? — Камень! Совсем вылетел из головы. — подумал я. — Да. И не только. — ответил мастерам я. — На, держи. — Электроник положил мне в руку небольшой оранжевый эллипс, с красиво идущими гранями. Он притягивал взор своей красотой. Скорее бы вставить его в кольцо. Санёк, мой одноклассник, в Московском Ювелирном работает, надо его напрячь с этим. От мыслей меня оторвал Шурик. Я убрал огранённый спессартин в нагрудный карман белой рубашки. — А что ещё надо? — спросил он. — Да, точно. Я в лесу какую-то штуку нашёл. Очень странную на вид, и точно электрическую. А ещё она левитирует. — путаясь, закончил я. — Ха-ха, хороша шутка, Семён — не очень весело отозвался Электроник. А Шурик отвлёкся от работы, и повернулся к Элу. — Теоретически, Семён может не шутить. Погнали, посмотрим? — Правда, Эл! — добавил я. — Вы сговорились что ли? Ребят, ну это не смешно. Как что-то может левитировать без всего? Семён, у неё пропеллер или двигатель был? — Нет. — подумав, ответил я. — Ну вот. Даже хорошую легенду не придумали. Не мешай делом заниматься, Семён. — недовольно произнёс Эл. — Да ну, Лёх, погнали! — подначивал друга Шура. — Шур, это глупо. Погоди, ты с ним что ли пойдёшь? — удивлённо воскликнул кудрявый, наконец повернув голову в нашу сторону. — Да. — быстро и уверенно парировал носитель очков. — Ладно, идите, только не мешайте работать! — сдался он, и выпроводил нас за дверь. — Погнали тогда? — Вот гад, из моего же кружка выгнал! — недовольно выразился Шурик. В фильмах часто бывает, что герой приводит друзей к чему-то странному, и это странное всегда клишировано исчезает. Не хотелось бы, чтобы так случилось. Но шар не исчез. Он всё так же витал в полутора метрах над землёй, равномерно покачиваясь. Шурик сразу подбежал к нему. — Ничего себе… как по-твоему, что это? — спросил Александр, на что я лишь развёл руками. Тем временем кибернетик исследовал шар. Он постучал по нему, попытался нечто открутить, за что-то потянул — эффекта не было. — Нет, не получается. Можно попробовать отнести его к нам, собрать пилу и разрезать, но я не знаю даже что это за металл. Слушай… а может это инопланетяне притащили? — на полном серьезе высказал кибернетик. Я прыснул. — Семён! Я не шучу — толкнул меня друг. На секунду я задумался — ведь этот лагерь, всё это место — аномалия… Если её создали инопришеленцы, то вполне возможно, что это какое-нибудь следящее устройство. Или что-то типа того. Поделившись этой мыслью с Шуриком, на что он закивал, и сказал: — Да! И я о том же! — Тогда давай к вам её. — кибернетик обхватил шар руками, потянув на себя. Шар не сдвинулся с места. Шурик потянул второй раз… и вдруг прибор развернулся в воздухе, буквально перекинув через себя Александра. Шар-дзюдоист — подумал я, и рассмеялся. Уже очутившись на земле, кибернетик только понял, что случилось, и охнул заставив меня хохотать ещё сильнее. — Это чего за подстава?! — недовольно выразился он. Просмеявшись, я сказал ему: — Это бросок через плечо, Шур. — на его непонимающий взгляд, я пояснил. — он развернулся, и перекинул тебя через себя. Значит, эта штука не даст нам себя забрать. Тогда назад? — Пош… — Вспышка застлавшая взгляд ярко-синим светом, и мощный удар.

***

Гудящая и звенящая голова стала проясняться, снова вернув меня в сознание. Тело немножко болело, особенно задница, после не самого мягкого падения на неё. Немного размявшись, я присел, сразу пожалев об этом. Шурик сел одновременно со мной, видимо, мы очнулись в одно и то же время. — Живой? — Да. Что это было? — мы посмотрели на то место, где висела проклятая железка. Её там не было, но трава в том месте было сожжена ровным кругом метра три в диаметре. В центр бил свет, просочившийся сквозь кроны деревьев. Я встал, потянулся и звучно хрустнул коленями, а затем подошёл к сожжённой траве. Потрогал её руками — всё ещё тёплая. — Шур, у тебя часы с собой? — поинтересовался я. — Да. — подтвердил Александр. — Посмотри, сколько мы здесь пролежали. — кибернетик взглянул на наручные часы. — Минут пять — десять. — ответил мой товарищ. — Трава ещё тёплая. — я случайно посмотрел наверх. В кронах деревьев была проделана ровная круглая дыра, через которую и пробивался свет. — Шурик, подойди-ка сюда. — сказал я безуспешно отряхивающемуся от травы очкарику. — Что? — А вот смотри: дыра в кроне деревьев, точно такого же диаметра, что и наш шарик. Я думаю, это из-за того, что он взлетел вверх на большой скорости. — Похоже. Но вот ударная волна? Знаешь, как будто он ушёл в сверхзвук… Но вот так, с места? Таких технологий пока не существует. И нас бы оглушило от громкости. — парировал Шура. — Что может быть фактом в пользу твоей теории о пришельцах. Н-да… — я снова посмотрел в проделанную аппаратом дыру. По синему небу плыли облака, пели кукушки. «Скажи, кукушка, пропой…» — вспомнились строки мне. Вместе с этим я вспомнил изначальную цель похода за Шуриком в лагерь. — Братан, а погнали на пикник? — спросил я кибернетика — А? — видимо, я вырвал Шурика из его мыслей. — На пикник хочешь? — Просто так? А почему бы и нет. С кем, таком случае? — Можно Электроника позвать. Его ведь Алексей зовут? — Ага. А Электроником его однажды Ульяна обозвала, так и прижилось. Даже родители его теперь так зовут. — Хм, интересно. Он сам как, думаешь, пойдёт? — Чёрт его знает. Не захочет, наверное… — Заставим. — хохотнув, хором сказали мы, и пошли назад к лагерю. Добирались мы недолго. Сообщив список всего необходимого кибернетику, я пошёл за гитарой к Мику, а Шура отправился за Элом. Спустя пять минут мы собрались у поржавевших серых дверей клуба кибернетиков. Шура вёл за собой недовольного Электроника. У меня за спиной, широко улыбаясь стояла Мику в форме. Она сама напросилась, я не виноват. Противостоять ментально-вербальному воздействию японки невозможно. — Ну что, привёл? — Да. Чуть ли не силой тащил. Если бы не я, его там мухи бы съели. — он усмехнулся, а Лёша, напротив, насупился. Шурик подозвал меня поговорить, и тихо сказал на ухо. — А эта нам зачем? — Она напросилась сама. Я ничего не мог поделать. — «ну, это, наши полномочия тут…» — сразу вспомнилась мне культовая фраза. — Ясно. Я тут принёс… э-э-э… вот: печенье, газировки бутылка, огурчики-помидорчики, картошечка, и на всякий случай две удочки. Надо? — Да, возьми. Мику, а ты что взяла? — А вот, колбаску, сладости всякие японские… колу. — Колу?! — переспросили одновременно Шурик и Электроник. Газировка, Кока-кола — где они всё это хранят вообще? Кибернетики в то же время толковали с Мику про американский напиток. А вот через двадцать лет о нём не так хорошо заговорят. Если подумать, было ли лучше в СССР? Не знаю. Не было такой свободы, разнообразия продуктов… Зато, пятнадцать процентов роста ВВП в год, отсутствие безработицы, хорошее качество продуктов питания. От мыслей меня отвлёк Шурик. — Семён! Ты заснул что ли? — Нет-нет. — Ну вот и не спи. Пошли. — беззаботно усмехнулся он, ускоряясь. Мы пошли вдоль обнаруженной мной небольшой речки. Мику весело болтала без умолку, рассказывая что-то про природу Японии, и её различия с нашей, Электроник недовольно ворчал себе под нос по поводу того, что его отвлекли от ужасно важной работы. Шурик просто нёс на плечах две недлинные удочки, насвистывая некий мотивчик себе под нос. Разношёрстная такая компания. И весьма громкая. Я ничего не делал, нёс плетёные корзинки с провиантом и размышлял. Обо всём — о шаре, об этом лагере, о Шурике, об Алисе… как вернусь назад, сразу к ней, проведаю рыжика. После случившегося сегодня, и вправду было о чём подумать. Когда шар… взорвался, он осветил нас синей вспышкой. Я не стал говорить об этом Шуре, но сразу вспомнил как уходят в гиперпространство корабли из «Звёздных войн», или «Пустого Мира». Странно, а почему мы стали всё сваливать на инопланетян? Могут же быть и другие причины. Военный эксперимент, сдвиг времени (тоже фразочка из той паранормальной книжонки), да боже, может просто у меня была амнезия, и я всегда жил в СССР? Хотя история с Пионером это опровергает. Пионер… Что-то недавно о нём было слышно… Я очистил голову от всех мыслей, дабы сосредоточится на одной. Точно! Я даже подпрыгнул, из-за чего все удивлённо посмотрели на меня. — Семён? — Все нормально, Мику, просто корягу перепрыгнул. — Точно! Та девушка в моём сне! До сегодняшнего момента я почему-то даже не задумывался об этом. Но! Как же она начала? Тот? Он? Этот? Первый! Первый, сгинув под землёй, не вознёсся в мир иной… И что же это могло означать? То что пионер не попал в рай? То что он стал призраком? Или то что он жив? Нет… о таком думать — не спать ночами. Мы наконец дошли до кустов. Я остановился. — И где твоя «полянка»? — скептично спросил Электроник. — Там, за кустами — показал я ему свободной рукой. — и это не полянка, это берёг нашего озера. — поставив перед собой гитару, я стал пробираться через зеленые заросли. Остальные пошли за мной. — Лицо прикрывайте! — крикнул сзади Шурик. Метров пять спустя, мы выбрались на берег. — Вау… как тут красиво! — восхитилась Мику. — Да… — продолжил Шурик. Электроник промолчал, но стал раскладывать полотенце на песке. Скоро всё было готово, и мы сели трапезничать. Шурик разложил чёрный хлеб, зелень, печенье и пару бутылок газировки. Электроник достал варёное мясо и маленькую «нольпять» кваса. Не завтракав, я успел толком проголодаться, и от одного только вида такого количества еды у меня потекли слюнки. Еле дождавшись остальных, я схватился за пищу. — Не ел утром? — Не… — пробубнил я, жуя бутерброд. — Ну ешь, ешь. — усмехнувшись, сказал Шурик. Мику взяла гитару и запела какую-то японскую песню. Она пела очень красиво, переливающимся, словно колокольчик, тонким голосочком, протягивая гласные. Мы перестали разговаривать и слушали её. Закончив, Мику передала гитару мне. Я сначала не хотел было петь, но все так настойчиво просили, что мне пришлось согласиться. — Давай, брат, зажги! — попросил Шурик. — Ну… хм… — что же им спеть? Промотав в голове свой репертуар, я вспомнил одну песенку. «Просвистела и упала на столе. Чуть поела да заснула на золе Убитых песен, да мне нечего терять. Мир так тесен, дай-ка, брат, тебя обнять. Всюду черти, надави брат на педаль. Час до смерти, да сгоревшего не жаль. А в чистом поле ангелочки-васильки А мы на воле, и нет не гари, не тоски. А на небе встретят Сашка да Илья. Хватит хлеба, да сто грамм — без них нельзя. Что нам плакать? Здесь не срам, чего страдать? Рай не слякоть, вьюга наша благодать. Всё расскажем: про восход и про закат, Горы сажи, да про горький мармелад. Что доели, когда закончили войну. Да как сели мы на родине в плену. Просвистела и упала на столе. Чуть поела, да заснула на золе Убитых песен, да мне нечего терять. Мир так тесен, дай-ка, брат, тебя обнять.» Приняв, шутливо поклонившись, немногочисленные аплодисменты в мою сторону, я затянул другую песню. А потом ещё одну, и ещё… Даже Электроник размяк, перестал ворчать и пошёл ловить рыбу, устроившись на берегу недалеко от нас. Уютно так сидеть. Душевно. Развели на песке костёр из сухих веток кустов, поставили жариться двух принесенных Лёшой карасей, начали тихо переговариваться. — Здесь что-то только карась клюёт — сообщил он нам. Солнце ушло из зенита и можно было купаться, что мы и сделали. Сплавали к скоплению каких-то камней, нашли место, где вода была по колено, а под ногами ощущался твёрдый, холодный камень. Потом опять пели песни. Я рассказал несколько историй из жизни. Поспорили о вечном. Мику спросила меня про Алису. Я немного растерялся, пока придумывал легенду для неё, но решил рассказать все по правде, только убрать некоторые детали, вроде деталей болезни. — Она заболела чем-то серьёзным, но это вроде бы один раз бывает. — отвертелся я. — В месяц? — со смешком спросила она. Я не обратил внимания и продолжил. — Теперь с ней сидит Виола, никого не пускает. И, правда, ей очень плохо. — Бедненькая. А правда, что ты к ней переехал? — Да. — А это не заразно…? — с опаской поинтересовалась Мику — Нет, нет. Но девочку лучше не тревожить. — на этом, к счастью допрос окончился. Сидели мы так, наверное, часа четыре, но пришло время собираться. Я понёс гитару, остальное распределилось по кибернетикам. Мы шли назад, не особо разговаривая и наслаждаясь вечерним летним лесом. Немного отойдя от ручейка, я заметил что-то странное. Земля под ногами была будто в очень старых кратерах, и шла волнами. Шурик тоже заметил это, и вскоре мы вместе рассматривали поверхность. — И что это? — спросила Мику. Никто не ответил, лишь пожав плечами. — Может, здесь что-то строилось? Газопровод или что-то ещё? — предположил я. Электроник сразу отмахнулся и возразил: — Нет, точно не газопровод. Они по-другому выглядят. — я потопал ботинком по земле — раздался глухой звук, как будто по гипсокартону стучишь. Пройдя чуть дальше, я почувствовал небольшую дрожь под ногами, столь знакомую мне. — Бля. — только и успел сказать я, летя под землю. В такую знакомую глазу темноту.