Боруто. Полное переосмысление

Как тест роршаха тени мелькали по земле, выписывая различные абстракции. Однако же они имели значимость, сугубо боевую, стратегическую. Сгустки тьмы, ведомые тактическим умом, то вздымались, то падали, то обвивали шею гипотетического противника. Правда слабость чувствовалась в движениях. Порой будто бы чёрные нитки медленно плелись не в силах подняться в воздух. Что должно было быть змеёй скорее напоминало червя. Солнце сменяла луна, но шевеление теней не прекращалось. Ни на минуту Шикадай не позволял себе промедления. Его богатое воображение само создавало ситуации, требующие быстрых и взвешенных разрешений. Этот клондайк играл в шахматы за обе стороны, к тому же ещё и представляя всё в уме. Поистине испытание пылкого интеллекта. Лучшая закалка для разума - в борьбе с самим же собою. Только вот такой стиль тренировок напрягает и истощает всё в совокупности: тело, сознание и волю. Упорный изнурительный труд, порой рутинный, как ни странно, представал перед упорным мальчишкой. Он валился без сил и только тогда круговорот ненадолго брал антракт. Гордая мать укрывала сына простынёй прямо там же, где и соизволила отказать смертная плоть, оставляла рядышком два стакана воды и порцию пищи. И удалялась, посмотрев напоследок украдкой на спящего сына. Тот вставал через час, два, а то и восемь, как получалось, ел, пил, и продолжал, не говоря ни слова. Отец лишь дивился такому энтузиазму, по его мнению нездоровому, но выказать его (то есть мнения) не мог, так как жена строго настрого запретила, так пригрозила, что уж бедный Шикамару и пикнуть боялся. Темари хоть и не подавала виду, хоть гордый нрав её, высокий род, не позволял ей в открытую почитать своего сынишку, обливать его своей любовью, но скрытно, чтоб никто не пометил, она следила за ним, за его борьбой с самим собой. Вечно строгая, недовольная, теперь она прятала слёзы, выпирающее счастье. Её сын из оборванца и хулигана становится шиноби, он будет мужчиной, защитником, а может взберётся высоко, выше, чем его отец. Уже всевозможные планы и мечты сразили её, как юношу первая любовь. В своих мыслях она учила его стихии ветра, хвалилась Гааре, и тот был в восхищении, уже плащ хокаге развевался позади. Да что там эти Гаары, эти Саске да Наруто, вот он, истинный шиноби, каге, её личный бог. Темари никогда прежде не испытывала таких сильных материнских чувств. Ей вдруг захотелось затрубить на всю округу, что сын её “гений”, “уже в чунины метит” и что “прочие-то сплошь раздолбаи и бездари”. Она бы перед всеми хвасталась, и все бы ей завидовали, Темари тешила себя, и тешила излишне. Но кто, однако, посмеет встать между матерью и её сыном, нарисованным в голове, кто возьмётся развеять эту иллюзию и принять на себя весь удар? Точно не Шикамару, а больше-то и некому. Один только человек не понимал всей этой суеты, всего безумия, творившегося в доме. Лишь он беспокоился за Шикадая, что стал внезапно истязать себя без продыху. Маленький детский ум не понимал этой взрослой тягости, этих вечных забот. То был пятилетний Шикадо, младшенький в семье. Больше-то и некому было беспокоится за его брата. Отцу не до того, да и он ленив и больно спокоен, а мама, так та и рада, что сын мужает. Но Шикадо этого и не знать, не мог, конечно. Потому лишь его чистота и доброе сердце вели его к брату. - Блатик, блатик, ты ведь есё поигыаеф со мной? - ворвался он посреди тренировки. - Конечно… Шикадо… Только вот стану шиноби и… - Шикадай делал паузы после каждого слова, чтобы отдышаться. Пот стекал с него зловонными ручьями; он давно не мылся. Темари где-то в закромах дома недовольно скривилась на своего малыша, но быстро сердце её смягчилось, слушая разговор сынов. - Блатик, а обизазельно тебе становица этим, нуу… сино.. си.. Шиноби, - Шикадай выжал из себя слабую улыбку, от которой сквозило изнеможением и чем-то скрытым, чем-то более ужасным, словно бы это была последняя его настоящая улыбка. - Синоби, обязазельно тебе становица синоби, блатик Сикадай? - Да, Шикадо, не могу я по-другому. - По-посему? - Потому что я так хочу. Ради тебя, папы и мамы, ради дяди Гаары. Я должен. - Я не-не понимаю, блатик, не понимаю… - Тебе и мало ещё понимать, Шикадо, ты ещё должен в игрушки играть, маму целовать, ты должен смеяться. - А ты, ты лазыве не долзен? - Теперь нет. Мой долг - защитить вас всех, защитить, понимаешь. Ну, о всяких там монстров, всяких плохих людей, понимаешь? - Шикадай смотрел так серьёзно на своего брата и так обеспокоенно, что Темари невольно дрогнула. Что-то в глазах её первенца изменилось с тех самых пор, как на Коноху напали несколько дней назад. Она по наивности думала, что встреча с друзьями, поход к этому вредителю Боруто, вернут его старого, успокоят, но стало словно бы хуже, словно бы он что-то понял такое, что ещё слишком было рано. Эйфория и радость за сына, за его непосильное усердие, решимость, заволокли ей глаза. Она покамест списывала это на временный шок, на какое-то лёгкое помешательство, либо же на подростковый максимализм. - Я теперь буду шиноби, а это многое значит, многое на налагает, это не просто слова. Вы с мамой, да и не только, теперь сможете всегда на меня положиться, ясно? Я обязательно добьюсь именно этого, именно этого, слышишь? - слова его порой путались, порой походили на чистый бред, даже Темари не понимала уже сути. А Шикадай продолжал и продолжал, и смысл слов его терялся. Никто не знал, что перед глазами у него сейчас те трупы, раненый Киёски, решительный Мадзуро и отчаянный Боруто. Боруто, его глаза, шесть голубых точек и дихотомия непроглядной тьмы и ослепительного света. Он очнулся, глаза его были широко открыты, дыхание взбесилось от страха. Что-то прижалось к ноге, что-то тёплое. Это был Шикадо, мальчик плакал, он чувствовал, что брата его терзает недуг или вроде того. Мама обеспокоенно показалась в проёме. Рот её открылся для материнских тягостей, но лишь дрожал в беспомощности. Шикадай взял брата на руки и утешил, улыбка была на его устах. Темари ужаснулась, сердце её упёрлось в грудь. “Фальшивая” - подумала она. / / / Шикамару вернулся поздно и обнаружил своего сына всё так же изнурённо бьющимся об свой предел. Он тихо пошёл к нему. Посмотрев несколько минут на тренировку, выждав подходящего момента, главный стратег Скрытого Листа заговорил. - Слабо. - Знаю, чёрт возьми! - рявкнул Шикадай. - Тихо ты, что раскричался, мать разбудишь, тогда уж всем нам капец. Не кипятись так, я же только подметил. - Да что мне твои замечания, мне надо стать сильнее. - Хе. Маму ты напугал недавно, она сама не своя теперь, волнуется. Ты это… не лги ей, даже чувствами, научись это скрывать. - Ты, неужели ты меня понимаешь? - Шикадай покосился удивлённо на своего отца. Шикамару стал хмурее, расслабленная поза сменилась чёткой и ровной, деловой. Он серьёзно и глубоко взглянул в своего сына, именно "в". - Эх, чёрт, не думал я, что ты так рано поймёшь, кто настоящий "король", - Шикамару потянулся, тёмная длань спала с его ленивого лица. - Я всего не знаю, что там у тебя в голове крутится, всех причин и т.д., и не собираюсь к тебе лезть. Однако напутствие дам, пожалуй, или лучше сказать предупреждение, - Шикадай не отводил глаз от отца. - Времена будут тяжёлые, много ещё умрёт, много произойдёт того, что я сейчас и предположить не могу. Ты должен быть готов ко всему, буквально "ко всему", - Шикамару пугающее намекнул своему сыну на что-то своими глазами. Шикадай содрогнулся от этого взгляда. - Это будет опасно, трудно, тяжело не столько физически, сколько морально. Ответственность будет давить, вина ляжет на плечи неизбежно. Однако я не отговариваю тебя, не смею, так как в одном ты прав, ты "нам" нужен, - к концу разговора Шикадаю хотелось рыдать, ком осел у него в горле, по телу проходила дрожь, зловещее, огромной мощи предчувствие терзало его. - А теперь, Шикадай, давай-ка я научу тебя не тратить бездарно свою чакру. Так, повторяй за мной, точно и чётко. Эй, ну чего плакать пустился, мы же ещё даже не начали. Я ж не Темари, в самом деле...