Брат

Эрик сидит над своим телефоном, хочет написать сообщение на номер Вадима, но все никак не решается. С того самого момента, когда Эрик добавил себе номер через телефон Дилана, прошла неделя. И вечер каждого дня он проводит в раздумьях: что же ему написать? Повод появился. «Почему такой раздраженный был сегодня?» 22:14 Сердце билось где-то в горле, волнение то накрывало, то покидало, как пена океана, словно взбитые сливки, то омывающие песочный берег, то снова уходящие вглубь. «А вы кто?» 22:20 Точно. Откуда у Вадима номер Эрика? Он не знает, кто ему написал. «Извини, Вадим. Это я, Эрик.» 22:21 «Эрик? Где мой номер взял?» 22:22 «У Дилана попросил» 22:24 «Зачем» 22:25 «Тебе не хочется общаться со мной?» 22:26 «Ну. хочется» 22:28 Эрик улыбнулся сам себе. Он был потерян: зачем ты, взрослый человек, пишешь маленькому подростку по ночам? Не слишком ли это странно? Почему такой интерес к обычному ребёнку? А вдруг Дилан узнает. Просто возьмет и прочтет переписку. У него возникнут вопросы. И что? Мы в последнее время начали часто общаться, так ведь? Почему бы и не пообщаться в переписке. Обычный дружеский интерес. Интерес к пахнущему вишней мальчику, любящему носить белые носки с рюшками и получать за это по голове от джоков. Эрик злился на себя, что не может защитить Вадима. Злился на Дилана, который закрывал глаза. Злился на беспощадный мир, на Бога, которому, видимо, захотелось поразвлекаться и он столкнул одного из своих ангелов на землю, а Вадим очень больно ударился. Но не потерял привычку одеваться во всё белое. Даже на этой серой земле. «Ну так. ответишь? Почему сегодня такой раздраженный был?» 22:40 «Боже, меня раздражают люди, которые навязывают свою любовь. Ты ей сам дал понять, что она тебе не нравится. Чего лезла? 22:45 Или нравится, все же?» 22:45 Какой умный ребёнок. Ему всего пятнадцать, а он уже понимает всю суть этих странных людей. И не хочет быть их частью. «Нет, Вадим. Не нравится)» 22:46 Как-то незаметно пробежал час. Эрик с Вадимом переписывались о Ларе, Вадим, конечно, не очень лестно отзывался о ней, все время попрекал Эрика в том, что он прикасался к ней, когда учил стрелять. И почему тебя это так задело. Эрик не понимал, лишь улыбался, не выходя из переписки ни на секунду. В один момент у Вадима даже закончились деньги, а Эрик, как настоящий друг, перевел ему еще. Настоящий друг. Пусть хоть так. По крайней мере лучше звания «какой-то там друг брата». «Эрик 23:59 С днём рождения» 00:00 «Ты помнишь?» 00:00 «Ну да, ты в прошлом году у нас праздновал. И в этом тоже будешь, так?» 00:01 «Мне неудобно.» 00:01 «Брось! Дилан уже все распланировал» 00:02 Чувство семейного тепла и родства, не знакомое Эрику, вдруг резко вселилось в него и разлило приятное умиротворение по всему телу. Неужели для счастья Эрику понадобились лишь ночные сообщения подростка? *** — Эрик, привет, с днём рождения. Ну что, сегодня к нам? — Дилан звонит, как обычно, с утра пораньше, 9 апреля. — Привет. Спасибо большое, мне неудобно. — Брось, Эрик. Подъезжай к нам. Эрик думал о том, чего бы ему надеть сегодня. И дело было не совсем в дне рождении, а в том, что там будет Вадим. Он ведь поест и не уйдет сразу же в свою комнату? Эрик надеялся на это. Даже если Вадим устроит там скандал, то это будет лучший подарок от недотроги-ребёнка. Он решает надеть белую рубашку. Единственную такую в своем гардеробе, еще ни разу не одетую. Хотелось соответствовать Вадиму. — Эрик, привет, — Вадим встретил Эрика возле дома. Вышел встречать. Именно он, даже не Дилан. Какая честь. Ветер заставляет волосы Вадима ложиться ему на лицо, но он спокойно убирал их. Сегодня он в белоснежной кофте, сливающейся с молочной кожей, черных штанах и милых тапочках. От него пахло душистыми кофейными зернами, а сам он был похож на черно-белый шоколад. Он совершенно выделялся на фоне густого леса, беспокойно шумящего, а голос его звучал для Эрика громче, чем далекий гром, затаившийся между грузными облаками. — Пошли в дом, — Эрик блокирует машину, радуясь тому, что Вадиму явно понравилась его рубашка. В доме на Эрика все накинулись с поздравлениями, он прошел к столу, словно к своей семье и радостная улыбка не хотела покидать его, вечно холодный взгляд заменили солнечные искры в зрачках, что его окружили заботой и любовь. Он смотрит на радостного Вадима напротив, который с удовольствием ест вишневый пирог и думает о том, что ему бы навсегда хотелось остаться в этом моменте. — Эрик, а твои родители не звонили? — Мама Дилана и Вадима, Сюзанн, задает вопрос Эрику, но Харрис лишь опускает взгляд: — Нет. Эрик никогда не знал любви и заботы от матери, почти не видел отца-моряка, бесконечно путешествующего в морях, а если и видел, то у них были плохие отношения. Отец считал Эрика безалаберным, когда его сын просто хотел быть к нему ближе и даже подал документы в морскую пехоту. — Эрик, совсем с ума сошел, тебя туда не примут, хлюпик, — Харрис вспоминает смех отца над всеми его попытками и успехами, которые родители за успех то не считали. Только постоянно сравнивали Эрика с его старшим братом, что переехал от родителей в шестнадцать и начал зарабатывать огромные деньги. Нелегально. Но их это не волновало. От своих родителей Эрик не ждал ничего: ни доверия, ни интереса, ни даже простого поздравления. Телефон молчал каждый год, 9 апреля. Они, наверное, забыли, что у Эрика бывают дни рождения. Или вовсе забыли о его существовании. После того случая, когда полиция узнала о планах Эрика и Дилана, отец Харриса взбесился настолько, что избил Эрика прямо на глазах у сотрудников. Унизил. Оскорбил. Накупил Эрику таблеток и хотел отправить в псих.больницу. Свое восемнадцатилетние Эрик встречал взаперти, даже с Диланом им не удалось увидеться, даже написать. Отец отобрал телефон. Все дни после того случая Эрик провел как в кошмаре. И как только закончил школу, сразу же переехал в небольшую квартиру, купленную на деньги, которые копил для помпового ружья и еще каких-то запчастей. Не успел купить, но деньги спрятал, чтобы родители и полиция их не нашли. И Дилан согласился помочь. Эрик по-доброму завидовал Дилану, что от него не отвернулись родители. Хотя, это и невозможно. Родители всегда любили Дилана и даже после этого остались на его стороне. Предел мечтаний для маленького Эрика. — А вишневый сок еще есть? — Задает вопрос, отвлекая Эрика от воспоминаний. — Вадим, ты и так сегодня и вишневый пирог съел, и сок. Тебя еще не тошнит? — Задает вопрос Дилан. — Вадим, мы можем съездить в магазин, если хочешь, — Эрик смотрит на Вадима, вытирающего салфеткой рот и радостно кивая. — Эрик, у тебя же сегодня день рождения. Я сам его свожу, — Дилан уже встает, как Эрик останавливает его: — Хочу проехаться. *** — Эрик, спасибо, — Вадим держит в руках вишнёвый сок, пока они стоят у Хонды. Эрик смотрит на него, такого хорошего и приятного, такого радостного, редко, когда Вадим озарял этот мир улыбкой, он ведь вечно вредный и недовольный, не может справиться с грузом этого бренного мира, психует, негодует, но Эрик его успокаивает. — Не за что, Вадим, — Эрик накинул на себя свой любимый плащ, ведь без него уже непривычно, — Я только рад был. Проветриться тут. С тобой, — Они стоят на обочине тихой трассы, машины проезжают, но изредка, поднимая за собой небольшие клубы дыма, рассеивающиеся на дороге, ложась на сухие травинки. — Закат очаровательный, — Вадим смотрит в небеса, пока пьет сок и ассоциирует вечерние облака с вишней. Такие красные и наливные, враждующие с серой полосой пепельных туч прям перед ними. — Удивительный. Эрик умиляется и снова понимает, насколько Вадим прекрасный для этого мира. Пока Вадим смотрит на закат, Эрик смотрит на Вадима. Замечает все красоты природы. Все мелочи. Чем заняты головы других пятнадцатилетних мальчиков? Ничем хорошим: наркотики, машины, деньги, алкоголь. Вадим абсолютно не таким казался Эрику. Хоть и со своими загонами в голове, но необычный. — Эрик, я знаю чудесную поляну в лесу, — Вадим отбегает от Эрика и садится на заднее сидение, когда закатные облака начали плавно таять и растворяться в небе цвета гроздей тёмного винограда, — Давай съездим. Я давно туда хотел с кем нибудь, но у меня совсем нет друзей. — Ты считаешь меня своим другом? — Эрик волнуется, когда задает этот вопрос, но заводит машину и они выезжают на одинокую трассу меж влажного леса. — Да. Это такое странное чувство. Иметь друга. — Вадим задумчиво глядит в окно, наблюдая за падающими от вихря машины листьями. Эрик не мог сдержать своего счастья, он был воодушевлен, наполнен до краев, хотелось выплеснуть всю энергию и счастье, что копилось за этот чудесный день. Вадим указывал дорогу, пока они не оказались в лесной чаще. Неподалеку журчал ручей, сливаясь с пением птиц и сумеречным небом. Облака, словно воздушный сладкий зефир, сахарными стропами разливались по небу, уходя далеко-далеко. Их заменяли грозовые тучи. Вадим сел на траву, в ожидании, пока небо покроют мелкие бриллианты, светящие нам своим светом, давая надежду на что-то большее и светлое. Но стало темнее и темнее, тучи заслоняли звёзды, холод опустился и окутал тенью, кидаемую от высоких елей на эту поляну. Эрик и мечтать не мог сидеть с Вадимом и пить один сок на двоих. Это лучше сигареты. — Вадим. Скажи, почему ты так нервничаешь? — Эрик прорезает сонную тишину этим вопросом, наблюдая за непроглядной далью, маленькими и резкими молниями, прорезающими облачную сыпь. — Просто я не люблю, когда ко мне лезут. А лезут ко мне постоянно. Только ты не лезешь. — Вадим смотрит на Эрика, а Харрис даже сквозь темноту видит улыбку. Улыбку, ярче солнца. — Спасибо. — Эрик поворачивает голову и снова смотрит в густую тьму. Они чувствуют, как их будто пронизывают ледяные капли. — Дождь, — Говорит Эрик. — Люблю дождь, а ты? — Вадим словно оживился, снова подставив лицо а небу. Капли стекали по щекам, направляясь по шее под одежду, приносили мелкие судороги и удовольствие от свежести. — Да я с тобой в любую погоду готов сидеть, — Эрику было все равно, как это сейчас прозвучало. Он здесь и сейчас и ему не хотелось волноваться ни о чем. Только с Вадимом он почувствовал крайнюю степень чего-то близкого. Уединение. — Мне с тобой хорошо, Эрик, — Вадим сам смущается, по-детски отворачиваясь и улыбаясь, с замиранием сердца ждет ответа и мысленно умоляет не отвечать. Пусть их слова растворятся здесь, на этой поляне, с дождем.