Гомеостаз

      В видении она стояла на берегу моря. Где-то неподалеку располагался коттедж Билла и Флёр, но картинка была размыта по краям и сконцентрирована только на ней, так что Грюм не мог увидеть ничего лишнего. На Омут памяти это походило едва ли: слишком нестабильно, изменчиво и очень эмоционально окрашено. Скорее субъективный пересказ, чем отвлеченный взгляд со стороны.       Ветер едва не переходил в ураганный, но она, Гермиона, даже не пыталась прикрыться, лишь прятала ладони в неглубокие карманы пальто. Одежда была с чужого плеча и висела на ней — Флёр была и выше, и шире в плечах. Волосы за спиной развевались, то вставая почти дыбом, то опадая на лопатки пышными кудрями. Все лицо оказалось испещрено ещё не до конца сошедшими порезами — те самые следы от разбитой люстры, желтела сходящим кровоподтеком разбитая скула, подрагивали искусанные губы.       Грюм как будто сдался, принял её правила игры и подошел ближе, смотря на то, что она показывала. Мия, почувствовав его отклик, затянула их глубже в свою память.       Она лежала на холодном полу и весь мир вокруг опять расплывался то ли из-за застилавших глаза слез, то ли от боли. Затылок ныл, дыхание сбилось, ногти впились в ладони, но все эти ощущение были лишь жалкими отдельными вспышками на фоне всепожирающей агонии. Беллатриса склонилась над ней — белая клякса лица на темном фоне. Запах крови смешался с тяжелым горьким ароматом духов.       — Что ты ещё украла у меня? Говори! — Лестрейндж была в бешенстве.       — Пожалуйста, я ничего не брала, прошу вас, не трогайте меня, — а она была жалкой.       — Я тебе не верю, — Белла почти пропела это, но голос в её восприятии тоже искажался и ломался — видимо, Гермиона оглохла от собственных криков. — Думаю, ты не до конца замотивирована, поганая грязнокровка. Круцио!       Сознание взорвалось, все вокруг почернело и запульсировало в такт бешено колотящегося сердца. Её выгнуло невообразимой дугой, и она завыла отчаянно, нечеловечески.       Грюм, казалось, попытался разорвать контакт, но Мия ему не позволила, навязав следующее видение с каким-то больным удовольствием. Его отношение к ней порядком ей надоело, пусть смотрит, какая она «Пожирательница».       Картинка чуть прояснилась. Теперь она лежала на пыльном полу пустой комнаты. Вероятно, в этот момент допрашивали гоблина или ещё кого, но Аластор, конечно, никак не мог этого узнать. Да и Гермиона тогда не сильно понимала, что происходит.       — Ведьма совсем с катушек слетела, портить такую красоту.       Струпьяр стоял в углу, карауля у двери, и рассматривал её почти с нежностью. Она приподнялась на локтях и попыталась отползти, но он тут же зашагал к ней, показывая бессмысленность этих усилий, и присел рядом.       Его лицо Грюм видел четко, но это было неопасно — тот сейчас был ещё младенцем.       — Ну-ну, не бойся, я же не эта сумасшедшая, я буду ласков, обещаю. Меня твой статус крови не волнует.       Оборотень притронулся к щеке, и она отшатнулась, стукнувшись затылком об пол и зашипев от боли, потревожив едва запекшуюся рану.       Аластор опять попытался разорвать связь, Мия снова его удержала.       — Вот видишь, ты сама себе делаешь хуже. Была бы покладистой, может, пострадала бы меньше. Дай ей то, что она хочет, и она отдаст тебя мне. Я о тебе позабочусь.       Он погладил её по голове, будто успокаивая, но тут же намотал волосы на кулак, притягивая к себе. Язык коснулся щеки, наверняка соленой от слез. Вторая рука пролезла под свитер, скользя по холодной коже. Она даже не попыталась отбиться. Окклюменционный барьер остановил истерику, вместо чувств остался только холод.       — Эй, пес, тащи грязнокровку обратно, я ещё не закончила, — раздался голос Беллатрисы.       И Мия, наконец, оборвала видение и вынырнула в реальность, чтобы не показывать Грюму лишнего.       Она порывисто вздохнула, приходя в себя, а Аластор вдруг обнял её, сдавливая ребра, прижимая к себе. Учитывая контекст и липкое ощущение, которое осталось после воспоминания, его прикосновения были почти неприятны. Но в то же время это все равно была какая-то поддержка, человеческое тепло.       — Знаете, что самое смешное? — Мия вынуждено прижалась щекой к жилету на его груди. — Я действительно ничего у неё не брала.       — Что произошло?       — Это очень длинная история, Аластор. И я до сих пор не могу все вам выложить.       — Вам идут длинные волосы, — невпопад отозвался он, практически утыкаясь носом в её сейчас коротко остриженную макушку.       Мия чувствовала его дыхание, прерывистое, как и у неё. Неудивительно, она же транслировала ему свои эмоции непосредственно в мозг.       — Оу, как мило. Обвиняете меня во всех грехах и ещё смеете после этого отвешивать комплименты. Я залепила бы вам пощечину, но, полагаю, мои шансы осуществить это желание невелики. Точно так же, как и выиграть в дуэли с вами.       — Могу предоставить вам такую возможность в качестве моральной компенсации.       Грюм все же отпустил её и даже сделал шаг назад. Мия смотрела на отвороты кожаного плаща, будто опасаясь поднять глаза. Хотя вряд ли он собирался влезать в её голову в ближайшее время.       — У вас нет никаких актуальных связей с Пожирателями? — уточнил Аластор.       — Нет, — усмехнулась она. — И почти все познания о них, которые у меня есть, были получены примерно вот таким же неприятным путем.       — Люди много болтают, когда думают, что ты не представляешь для них опасности, — сделал какие-то свои выводы Грюм.       — Теперь вы верите мне больше?       — Да.       — И вас убедило в этом одно драматичное событие из моей жизни? — Мия не смогла удержаться от сарказма и все же посмотрела ему в лицо.       В проходе стоял полумрак, но чуть дальше горел зачарованный факел, кем-то тут заботливо повешенный, так что было не совсем непроглядно темно. Собственно, в полной темноте было бы невозможно установить ментальный контакт. Ещё один недостаток легилименции.       — Больше ваш статус крови, — Аластор разглядывал её, словно впервые видел. — Какой бы он не был на самом деле, те люди явно считали вас магглорожденной.       — Может, все воспоминание — просто фальшивка, — подхватила она его обычную параноидальную логику.       — Тогда оно весьма высокого качества. К тому же мы с Альбусом проверяли вас с самого начала. Он отправил вас к своему человеку…       — Вот как. Но как вы могли быть уверены, что я устроюсь на работу именно к Филчу?       — А кто бы вас ещё взял, иностранку, в практически военное время?       — И в чем был план?       — Вам предоставили информацию, которую вы могли бы попытаться передать своим сообщникам, если бы являлись…       — Шпионкой? — засмеялась она. — Это вы про зелья, которые поставлял Дамблдору Филч? Не самые полезные данные, но, наверное, Воландеморт мог бы вытянуть из них что-нибудь.       — Если бы вы подтвердили наши подозрения, мы стали бы держать вас ближе и скармливать то, что было нужно нам.       — Хорошая тактика, — кивнула она. — Но, к сожалению, единственное, чем я могу вам помочь — это рассказать некоторую не самую практически полезную информацию.       — Так почему вы переживаете только из-за той стычки с Джагсоном? Разве они не должны желать устранить вас по факту, из-за того, что вы знаете?       — Скажем так, вы правильно предположили осенью. Тот ритуал действительно дал мне кое-какие преимущества. Спрятал меня от нежелательного внимания.       — И после вашего участия в схватке никто ни о чем не догадался?       — Они… вроде как не помнят меня. Да и многие, скорее всего, банально не в курсе, что я опять перешла им дорогу, — Мия действительно надеялась, что на неё до сих пор не выдали «ориентировку» среди Пожирателей. — Внутри организации все довольно сильно засекречено. Они не знают друг друга, чем занимаются их товарищи, а всей информацией владеет только Лорд.       На самом деле в Ордене Феникса использовалась схожая схема, люди там лишь немногим больше знали кто есть кто и чуть больше доверяли соседу. Чем вот сейчас занимался Наземникус? Очевидно, поставлял информацию с «темной стороны», но слышал её наверняка только Дамблдор лично.       — Поэтому на допросах они молчат, как рыба об лед, — поддакнул ей Грюм.       — Молчат они, потому что боятся гнева Хозяина больше, чем Азкабана, — скривилась она. — Но, в принципе, да. Большинство не сдаст вам никого важного или сможет рассказать лишь о своих родственниках или друзьях, вместе с которыми вступили в организацию. Вероятность того, что вы расколете человека из ближнего круга, довольно мала.       — Ближний круг? — Грюм, кажется, даже повысил голос.       Она и забыла, насколько мало они знали о Пожирателях в это время.       — Люди, приближенные к Лорду, как не трудно догадаться. Его доверенные лица, если можно так сказать, учитывая, что он никому не доверяет.       — Раз уж вы сегодня так откровенны…       Мия напряглась. Она и так достигла потолка в своей честности с ним.       — … то как же вас зовут по-настоящему, Мия из Франции?       — Гермиона, — не задумываясь выпалила она, чувствуя облегчение, что он не спросил ничего серьезнее.       — Как персонажа «Зимней сказки»?       — Или дочь Елены из древнегреческой мифологии.       Он помолчал немного и неожиданно выдал:       — Приятно познакомиться, Гермиона.       Снова слышать собственное имя было приятно. Впрочем, сегодня её уже по-всякому называли, превысили все лимиты.       — Приятно познакомиться, Аластор, — отзеркалила она. — И можете не утруждаться, по этому имени вы тоже не найдете никакой информации.       — Не сомневаюсь.       Когда Грюм оставил её в покое, Снейпа, естественно, в замке уже не оказалось, как и Слизнорта. Гораций заглянул только вечером, чтобы обсудить печальную новость. Мия аккуратно расспросила его, как все прошло, но ничего существенного, кроме пары расплывчатых сочувствующих фраз, не добилась. Но все же, опираясь на эти сведения и якобы узнав адрес, написала Снейпу письмо со словами поддержки. И мягко намекнула ему, что он может вернуться в школу, а не оставаться в одиночестве в ожидании похорон. Не только потому, что сидеть в пустом холодном доме в Паучьем тупике было не слишком полезно для психического здоровья, как она знала по собственному опыту. Но и потому, что Снейп вполне мог найти себе компанию и за пределами Хогвартса. Связаться с тем же Малфоем или ещё каким-нибудь своим старшим «другом». Учитывая его актуальное положение и наверняка не самое хорошее эмоциональное состояние, момент для вербовки был идеальный. Что его, собственно, должно было удержать от того, чтобы пойти в Пожиратели?       Естественно, он проигнорировал её совет. О чем и сообщил, ответив, как Мие показалось, с раздражением, которое она определила по почерку, так как больше ничего доступно ей не было. Был ли он в этот момент ещё в Коукворте или уже гостил в поместье Люциуса, точнее, Абраксаса? Об этом спросить у него напрямую она в любом случае не могла.       Всё воскресенье Мия металась из угла в угол, хотя прекрасно понимала, что даже отпусти её Дамблдор помочь Снейпу, она все равно не смогла бы держать его за руку в это время. Скорее всего, ей не удалось бы выкинуть вообще ничего сверх того, что и так сделал Слизнорт, какой бы заботой она не руководствовалась. Он бы ей просто не позволил, не принял все это чрезмерное участие, посчитав его лживым переигрыванием. Мия вспомнила, как выглядел Снейп во время суда над ним — равнодушный, молчаливый, с лицом, похожим на восковую маску, и до неестественности прямой спиной — и наложила этот образ на его молодую версию. Да, вряд ли он принялся бы плакать у неё на плече и доверительно рассказывать о своем детстве.       Понедельник выдался особенно долгим, но каким-то совершенно пустым. Что она делала? Разговаривала о чем-то со Слизнортом, мыла котлы… Уж точно не ставила никакие экспериментальные и тайные составы, было не до них.       Во вторник Снейп появился в школе, но игнорировал её весь день, пока не пришел на занятие.       — Добрый вечер, мадам Фицрой, — он стоял почему-то практически в пол оборота и смотрел куда-то в сторону, закрытый, отрешенный.       — Мистер Снейп, как вы себя чувствуете?       Все стандартные фразы и дежурные соболезнования, которые приходили ей в голову, отдавали фальшью. А то, что она реально хотела ему сказать, он едва ли понял бы правильно.       — Нормально.       — Если хотите, мы можем отложить работу…       — Я справлюсь, — перебил он.       — Хорошо.       Не самая блестящая идея позволять ему варить зелья в таком состоянии, но, она знала, сосредоточенность на задаче отвлечет его от тяжелых мыслей. Мия подалась вперед и, наконец, поймала его взгляд, который он так старательно прятал. Конечно, ему было плохо. Даже черные, как будто ничего не выражающие глаза, не могли скрыть всю эту боль и потерянность. Она не выдержала и потянулась к нему, мгновенно забыв про все наставления Дамблдора, словно сама искала поддержки. В каком-то смысле так и было.       Естественно, он напрягся, едва она коснулась его боков, но хотя бы не оттолкнул. И спустя какое-то время все же расслабился в несколько чрезмерно заботливых руках. Несмотря на обстоятельства, от самого ощущения физического контакта её и вовсе словно прошибло током. Ужасно, ужасно неуместное стремление. Мия надавала бы сама себе по жадным ладоням, однако, была слишком счастлива, чувствуя его снова. Снейп, чужой, настороженный, конечно, не обнял её в ответ, но уткнулся куда-то в висок, дыша глубоко, правда, все равно отчетливо неровно. Он пах иначе, был определенно хрупче по телосложению, а его волосы действительно нуждались в уходе. Он был без пяти минут, если не уже Пожирателем. Он любил Лили Эванс, по крайней мере, точно до сих пор ревновал. Он заинтересовался «мадам Фицрой» только из-за того, что она знала то, чем он тоже желал обладать.       Мию это все совершенно не заботило. Ведь он был жив.       — Почему вам не плевать на меня? — его голос был неуместно спокойным и четким.       — Потому что не плевать, — Мия сжала пальцы чуть сильнее. — У чувств нет логики.       Конечно, это была тщательно завуалированная ложь, хотя Снейп был, очевидно, не в том состоянии, чтобы подлавливать на горячем. Но, может, не так уж и сильно она обманывала. В любом случае её эмоции и действия по отношению к нему особой рациональностью не отличались.       — Это все равно не объясняет…- Снейп так бодро говорил, что это начало всерьез беспокоить её.       Он наверняка перебарщивал с окклюменцией, не в силах удержать баланс.       — Вам так сложно поверить, что вы мне симпатичны? — и снова чуть более откровенно, чем следовало.       — Мадам Фицрой! — дверь распахнулась, на пороге показался взволнованный первокурсник, Николас Фирс.       Снейп отпрянул от неё, но застыл у ближайшего лабораторного стола. Николас приоткрыл рот, глядя на них в недоумении.       — Да, мистер Фирс? — одернула Мия студента.       Ему стоило бы научиться стучаться, но упрекать его в этом прямо на месте она не стала. Это сделало бы ситуацию ещё более неловкой.       — Простите, вы не знаете, когда профессор Слизнорт вернется? — попытался сконцентрироваться Николас.       Хотя Мия уже ожидала, что он сейчас просто пискнет и сбежит, окончательно смутившись.       — Завтра утром, к началу занятий.       Николас пробурчал что-то неразборчивое, но с отчетливой ноткой отчаяния.       — Может, я смогу вам чем-нибудь помочь?       Сегодня вечером, как нетрудно было догадаться, она была ответственна за факультет.       — Я пишу доклад по трансфигурации, — неуверенно выдал он. — И мне очень нужна одна книга из Запретной секции.       — К сожалению, я не могу выдать такое разрешение. С этим вопросом вам лучше обратиться к профессору Макгонагалл. Она присутствует сейчас в школе.       Фирс отчетливо вздохнул. Просить что-то у декана Гриффиндора ему очевидно сильно не хотелось, учитывая, что он ещё и делал все в последний момент.       — Спасибо и простите за беспокойство, — пробормотал он и с явным облегчением выскользнул обратно за дверь.       Возникла неловкая пауза, но Снейп быстро нарушил её, правда, спросил совсем не то, что Мия ожидала:       — Супруг поднимал на вас руку? — в его голосе даже появилась какая-то энергия, вот, правда, вряд ли светлая.       Она испытала крайне смешанные чувства из-за специфики его интереса, но частично даже порадовалась, что он не замкнулся и не сбежал вслед за Николасом.       — Нет, он… Он был гораздо старше, знал меня ещё ребенком, учил многому. Так что если хотел причинить боль, а такое случалось, не буду скрывать, то вполне мог сделать это просто словом. Ему было не сложно найти уязвимое место и надавить на него.       — И вы это терпели? — Снейп вскинулся, но так и не оглянулся на неё.       — Как сказать, — усмехнулась Мия. — С учетом, что я тоже знала много неблаговидных фактов из его биографии и могла за себя постоять, иногда выходило даже наоборот. Мало того, я сама поднимала на него, эм, палочку. Однажды он так достал меня своими претензиями к тому, как я готовлю Очищающий раствор, что я вспылила, сказала, что он сам может заниматься этим вопросом хоть каждый день и, вместо того чтобы очистить котел, совершенно случайно, — она вздохнула, — выплеснула его содержимое на него. Мантии, конечно, пришел конец, но ожогов удалось избежать.       — Как он отреагировал?       — Сказал, что он меня не держит и вообще не совсем понимает, что я делаю у него в доме и в лаборатории, в частности, если не собираюсь совершенствовать свои умения в зельеварении. Мы тогда с ним ещё не дошли до стадии, — Мия чуть замялась, — близких личных взаимоотношений.       Собственно, в тот день и дошли. На той самой чертовой кухне, где он впоследствии погиб. Она искала свою любимую кружку, чтобы забрать её и уйти, когда он все же признал, что не хочет её отпускать.       — Но вы остались.       — Я всегда была перфекционисткой. И бросать что-то на полпути не хотела.       Да и у Северуса нашлись неожиданные и очень приятные аргументы за продолжение их совместной деятельности. Пускай и не в плане варки зелий, тут он продолжил изводить её завышенными требованиями. Но у неё, в конце концов, тоже обнаружилась куча потребностей.       — Вы научились делать идеальный Очищающий состав, — выдал Снейп.       — Более того, в какой-то момент уже я начала отчитывать моего дражайшего супруга, что он проявляет недопустимую небрежность в мытье лабораторной посуды, — Мия улыбнулась, вспомнив подробности.       — Думаю, нам тоже лучше приступить к работе, чтобы успеть до отбоя.       Они принялись обсуждать зелье, которое он выбрал в качестве следующей темы ещё до всех этих трагичных событий. И, вроде, общались, как обычно, но диалог все равно казался каким-то вымученным, механическим. Правда, что она могла поделать? Разбавить атмосферу шуткой? Не смешно.       Впрочем, она все же немного расслабилась. Снейп теперь был под её присмотром и не производил впечатление человека, находящегося на краю депрессии. Он был расстроен, но не сломлен. Возможно, печаль из-за потери матери уравновешивалась в его сознании с чем-то вроде удовлетворения в связи со смертью отца. Да и вряд ли его мать была такой уж любящей, судя по неухоженности и замкнутости Снейпа, хотя думать так о покойнице было грубо и поверхностно.       Конечно, она в очередной раз не могла спросить Снейпа напрямую, что же произошло, но его вопрос ясно обозначил область вероятных сценариев. Семейный, бытовой конфликт. Колотил ли Снейп старший миссис Снейп постоянно? Или это было скорее редкостью? Учитывая время, нравы и уровень их жизни, первый вариант был реалистичнее. Но миссис Снейп была все же ведьмой, возможно, муж опасался её, а в тот день просто что-то пошло сильно не так.

* * *

      Так как она вновь продинамила Беррес, отдуваться за неё снова пришлось Грюму. И, конечно же, он опять пришел к ней почти перед отбоем, хотя дополнительное занятие по ЗОТИ наверняка закончилось ещё час назад. Видимо, общался с Мэган, а потом все же удосужился почтить визитом её, да ещё и без приглашения. Но, кажется, их конфликт поугас после того момента откровенности, так что ничего неприятного эта встреча не сулила. Хотя Мия все равно чувствовала некое напряжение между ними.       — …и тут она меня поджарила, — с усмешкой заключил Грюм.       Он зачем-то пересказывал ей их с Беррес бой, хотя Мия просто молча отмывала фиалы от образцов ученических зелий и даже не поддакивала.       — Вышло феерично. Но вот плащ немного жаль, — он потер подпалину на рукаве.       — А лицо не жаль? — все же не удержалась от комментария она.       На его щеке виднелся отчетливый красный след. Не волдырь, но и не совсем мелочь.       — Ерунда, — оспорил Грюм.       — Шрамы украшают мужчину? — фыркнула Мия. — Боюсь, эта травма вам брутальности не добавит, напоминает скорее лихорадочный румянец.       — Под рукой не оказалось Противоожоговой мази, а сейчас уже поздно.       — Ничего не поздно. Во втором шкафу слева, на нижней полке, — скомандовала она.       Он, как ни странно, подчинился и быстро нашел нужную склянку. Вот только вместо того, чтобы сразу приступить к самолечению, зачем-то шагнул к ней.       — Не поможете?       — Подуть на болячку и поцеловать в лоб?       — От этой оранжевой гадости руки потом отмыть нереально. А вы все равно в рабочих перчатках.       — Господи боже, — прошептала Мия недовольно и выхватила у него мазь. — Наклонитесь хоть.       Ничего особенно неловкого и странного в этом не было, просто помощь товарищу. У неё постоянно случались подобные эпизоды с Гарри и Роном. Правда, Гарри так на неё ни разу не смотрел.       — По имени «Гермиона» я тоже никого не нашел, — выдал Грюм внезапно.       — Я же говорила. Вы просто тратите свое время.       — Не переживайте за мое расписание.       — Да? Когда вы спали в последний раз, Аластор?       — На этой неделе, — он улыбнулся.       Она шикнула на него, чтобы он не кривлялся и не мешал ей. Вместо этого Аластор вдруг обхватил её голову ладонями, фиксируя в пространстве, напоминая свой маневр во время допроса, когда собирался применить к ней легилименцию. На сей раз Мия не растерялась и зажмурилась, хотя сильно сомневалась, что Грюм мог в действительности пробить её ментальный барьер вот так с наскоку. Однако, её мысли его, очевидно, совершенно не интересовали. Потому что он вероломно, абсолютно не считаясь с чужими желаниями, склонился к лицу и притронулся губами сначала к уголку рта, словно пробуя на вкус, примериваясь, а потом и затягивая в полноценный поцелуй.       Мия замерла, не оказывая никакого сопротивления и медленно соображая, что происходит, зачем, почему и что ей следует с этим делать. Пахло Противоожоговой, опять его характерным запахом, и, кажется, Аластор пил что-то алкогольное, но вряд ли много, она едва почувствовала привкус, скрытый более выраженной кофейной горечью. Его пальцы оказались в её волосах. Почему она позволяла ему прикасаться к себе?       Банка с мазью полетела на пол, Мия уперлась ладонями в грудь и с силой оттолкнула. Аластор послушно сделал шаг назад, дав ей свободу. Тишину кабинета разрезал хлесткий звук удара. Он даже не попытался уклониться, а вот она схватилась за запястье, шипя от боли. Теперь и вторая его щека стала слегка порозовевшей.       — Посмотреть не на что, зато есть что потрогать? — выкрикнула она, надеясь, что не повредила себе ничего в припадке.       — Я же обещал вам, что предоставлю возможность отыграться.       — Уйдите!       Он подался к ней, и Мия отступила, заняв какую-то почти оборонительную позицию, только что за палочку не схватилась. Грюм выдохнул, резко развернулся и молча вышел за дверь лаборатории. Она устало опустилась на стул, и сама схватилась за голову. Более разумные мысли медленно возвращались на место, распуганные такой сильной вспышкой эмоций.       Зря она его так быстро выставила. Это было удобно прямо сейчас, но недальновидно. Вряд ли Аластор со своей жизненной позицией принял её слова за окончательный отказ. Им нужно было объясниться. Но что конкретно она ему собиралась разжевывать? Он поступил не то чтобы хорошо, но почти в рамках допустимого, с учетом, что ранее она вела себя с ним так, будто была не прочь познакомиться поближе.       Так что это скорее она была непоследовательна. Списать все на не до конца угасшие чувства к мужу, чтобы аккуратно провести границы? Это была чистая правда. Он умер меньше года назад по общей хронологии. Конечно, она ещё была не готова влезть в новые отношения, как бы там вынуждено ни поступала и как бы ни дерзила. В конце концов, с поцелуями уж точно ни к кому не лезла. Да и их с Аластором конфликт даже не был до конца разрешен, у них имелись очевидные проблемы с доверием, чтобы вдруг начать просто дружески общаться, не считая уж чего-то иного. По её логике. Но, видимо, этого Грюма подобные вещи пока что больше интриговали, чем отвращали.       За простым объяснением, которое Мия собиралась предоставить Аластору, скрывалась такая огромная подводная часть айсберга, что даже правда начинала казаться ложью. Во-первых, её одержимость Северусом нельзя было списать просто на не пережитую ещё утрату, учитывая, что она сделала, чтобы справиться с этим. Хотя, скорее, даже не справиться, а прямо противопоставить себя злому року. Во-вторых, если бы ей оказывал знаки внимания просто какой-то незнакомец, она, конечно, вряд ли приняла бы их более благосклонно, но в любом случае мягче. Её же поцеловал Аластор Грюм. В смысле, Грюм! Тот самый. На которого она до сих пор не могла спокойно смотреть, не представляя его с искусственной гетерохромией.       Его образы перемешивались у неё в голове и выдавали какое-то чудовище Франкенштейна, которого Мия никак не могла уложить в сознании. Она ждала от него одного, он же вел себя совсем иначе. Не то чтобы всегда, но периодически. Уж эта его внезапно вспыхнувшая страсть точно никак ею не предполагалась. На этом несоответствии строилась и третья причина, почему она не могла… ничего она не могла. Не сказать ни да, ни нет, не навязаться по полной, не сохранить дистанцию. Северус Снейп был тут, он существовал, она могла притронуться к нему. Но он не был её Северусом, он был пока что мальчишкой, который при всём (отсутствующем у него) желании не мог дать ей того, чего она от него хотела. Смешно, но ведь он даже поцеловать её был не в силах, как там, тогда. Он был жив, и это безмерно её радовало, но едва ли ей этого было достаточно. Да, вот так эгоистично.       И к какому выводу можно было прийти, исходя из всего этого?