I will fix you

      Кажется, Чонгук провел целую вечность, выныривая из бездны, и возвращаясь в нее вновь. И каждый раз, когда он с трудом открывал свои воспаленные веки, кто-то рядом давал ему выпить немного воды, трогал прохладной ладонью его лоб, обтирал лицо и открытые участки кожи мокрым полотенцем, просил выпить какую-то микстуру или засовывал в рот таблетки.       Но когда Гук уже осознанно пришел в себя, рядом никого не было.       Чонгук огляделся — он находился в небольшой комнате, шторы были плотно задернуты. Напротив кровати — комод, заваленный книгами, блокнотами и прочей дребеденью. В углу — торшер и широкое мягкое кресло, возле которого валялось множество скомканных листов бумаги. Стул, вплотную придвинутый к кровати, едва умещал на себе сброшенные в одну кучу блистерные упаковки таблеток, пузырьки с лекарствами, бинты, пластыри, какие-то кремы, мази и прочее. Когда Чон, кряхтя, спустил ноги на пол, то едва не вступил в большую миску, до краев наполненной водой. Рядом с ней красовались сброшенные в кучу полотенца, а также стакан с градусником и разноцветными карандашами внутри.       Шатаясь и почти не ступая на травмированную ногу, он вышел из комнаты. Тело болело, но больше он не горел. Наоборот, холодный пот, которым Чон был покрыт с головы до ног, неприятно холодил кожу. А еще нос был намертво заложен, а горло — сухим и колючим.       Комната, в которую Чонгук попал, оказалась просторной и светлой гостиной, декорированной в белоснежных тонах. Посредине стоял огромный диван, возле него — небольшой низенький столик с ноутбуком и какой-то аппаратурой. И диван, и стол были завалены самыми разными и несочетающимися вещами. Но что поразило Чонгука больше всего — это огромное панорамное окно, за которым, как на ладони, лежало удивительное, будто нарисованное, горное озеро. Гук так и застыл перед окном, наблюдая лазурную гладь, за которой возвышались могучие горы.       — Где я? — просипел он, заворожено наблюдая, как большая птица, широко расправив крылья, низко-низко пролетала над водой.       — Некоторые говорят, что это — рай, — послышалось сзади.       Чонгук испуганно обернулся — сразу за ним (и как он только не почувствовал?) стоял невысокий парень с белыми и на вид очень мягкими волосами, маленьким и миленьким кукольным личиком и отливающимися лукавством глазами.       — Ты всё-таки жив, — удовлетворенно кивнул парень. — Думаю, мне накинется сразу 50 очков! Как считаешь?       — Э-э?       — Как считаешь, — терпеливо повторил тот, — сколько может стоить спасение твоей жизни?       — Ничего? — предположил Чонгук, на что его собеседник обиженно нахмурился.       — Нет, я так не думаю! Я сотворил целое приспособление, чтобы дотащить тебя до дома! Это что-то да значит. Ты тяжелый. Зачем столько качаться? — обвиняюще поинтересовался он. — А вот татухи классные — зачет. Как тебе пижамка? — без перехода тут же поинтересовался.       Чонгук оглядел себя. На нем было надето что-то, похожее на чешую крокодила.       — А. Миленько, да.       — Это не моя, это пижама Джуни. Я ее ему подарил, — похвастался. — Мне пришлось переодеть тебя в нее, так как ты — огромный, моя одежда на тебя не налезет, — после этого Чон осознал, что пока он был в отключке, незнакомый человек его раздевал, стягивал его одежду, надевал чужую… — Ой, да что я там не видел? — фыркнул парень, будто знал, о чем Гук подумал. — Было бы на что смотреть. А вот татушка ТАМ — респект, — он выставил большой палец вверх. Чонгук покраснел. Больше никаких путешествий!       — Где я? — помедлив, поинтересовался он.       Гук помнил всё: и ссору с Чимином, и как уснул на автобусной станции, и как невероятно затупил и сел ночью на трассе в машину к незнакомым людям (здесь он внутренне фейспалмил). Хотел сам себе (и Чимину) показать себя взрослым, а в итоге снизил свой возраст до трехлетки. Потом драка и блеснувший в свете фар нож, который вошел в тело Гука легко и мягко, будто ему это ничего и не стоило. Чонгук помнил, как потом он бежал, шатался, карабкался и почти полз. Как упал где-то и как ярко светила луна. Как плакал, потому что по-настоящему осознал масштабы того, что когда-то натворил, и во что невнятно-скучное превратилась его жизнь сейчас. И как жалел о многом: о том, что сделал, и о том, чего не сделал. Наверное, где-то на этих размышлениях он и отключился.       — У меня дома. Пойдем, незваный-нежданный гость. Ты, наверное, хочешь в туалет и помыться. Цепляйся за меня. Сейчас всё организуем.

***

      После того, как Гук с большим трудом, но всё же привел себя в порядок, его спаситель заменил ему повязку, а еще заставил выпить что-то жуткое, что, по его уверениям, было сиропом от кашля. Окей, поверим на слово (главное, не вспоминать всякие криминальные триллеры о маньяках и бедных заблудших путниках).       — Сколько тебе лет? — голос над ухом вывел Чонгука из его размышлений. Он полулежал на диване в гостиной и смотрел в то огромное окно, которое настолько его поразило с первого же взгляда.       — Э-м-м. 26.       — Я старше. Зови меня хёном.       — Хорошо, хён, — пробормотал Чонгук. Хотелось спать. Он прикрыл глаза, но тут же ощутил толчок.       — Пока не спи. Поешь.       На подносе стояла миска с кашей, чай с лимоном и что-то мутное в большой плошке.       — Это суп. Он полезный, — снова прочитал его мысли хён.       Чонгук мысленно содрогнулся и взялся за ложку.       — Ну как? — нетерпеливо поинтересовался хозяин дома, едва Гук попробовал его суп.       — Очень вкусно, — похвалил, выдохнув, Чон. На вкус действительно было сносно.       — Мой папа — повар, у него научился, — похвастался парень. — А мама — медсестра. И это второй пункт, почему тебе очень повезло.       Гук кивнул, потихоньку съедая то, что было приготовлено. Горло болело, глаза слезились, он снова чувствовал себя хуже — сказалась активность за последний час.       — Слушай, — хён приблизил к нему свое кукольное личико. — Пока ты спал, все эти три дня я решал головоломку. И у меня осталось несколько моментов, которые я так и не сумел разгадать. И вот, я сдался, — он, признавая поражение, развел свои руки. — Помоги, а?       Чон мало понимал, что от него хотят.       — Что? Ох, я не настолько силен в головоломках… Но ок, давай попробуем решить. Судоку?       Парень фыркнул.       — Пфф. Какое судоку? Записка в твоем кармане! Ее размыло дождем, и множество букв стерлось. Было очень скучно сидеть возле тебя, поэтому я пытался составить полный текст записки. Ну что, скажешь, что там было?       Если честно, Чонгук вообще не помнил ни о каких записках.       — Дай мне ее, — просипел он в ответ.       Хён исчез, и через минуту появился, держа в руках измятый после дождя и всех приключений Гука листочек. Чонгук развернул его, уже понимая, что это за записка.       — Вот что я расшифровал, — тем временем продолжал парень. — «**та поисков Ким Т*хена. **ил **** — 35 тыс. вон. Виски для *и — 8*0 тыс. вон. Ужин с **ином 2** тыс. вон». Ну? — нетрепливо поинтересовался он.       Чонгук повертел в руках записку, которая была живым напоминанием, что Чимин был прав — Чон увлеченно играл в детектива и борца за справедливость, но никак не желал признать свою вину за чью-то изувеченную жизнь и свой жирный университетский проеб. Поэтому он принял единственно правильное решение — разорвал записку на клочки перед носом парня, который мгновенно завизжал:       — А-а-а! Зачем?!       — Там было: «Смета поисков Ким Тэхена: Винил AC/DC — 35 тыс. вон. Виски для Ки — 800 тыс. вон. Ужин с Чимином — 220 тыс. вон».       Хён смотрел на порванные листочки с нескрываемым отчаянием.       — Но зачем же ты ее разорвал?!       — Потому что я — долбоеб, — пробормотал Чонгук.       — Это точно, — обиженно проворчал его спаситель.       — Долбоеб не потому, что ее разорвал, а потому, что вообще ее написал, — пояснил Гук. И вспомнил, слова Пака о том, что и на колени перед Тэхеном будет встать мало, а он эту дурацкую смету писал…       Его спаситель присел рядом и какое-то время молчал.       — Что с тобой произошло? — наконец, спросил он.       — Нарвался на отморозков. Ограбили и чуть не убили. Я убегал и, судя по всему, прибежал к твоему дому.       — Этот дом не то, чтобы мой… — замялся хён. — Я снимаю его. Временно. Живу здесь всего-навсего с апреля. Но пока неизвестно, надолго ли останусь.       — Почему? — заинтересовался Чонгук. — Здесь тихо, сказочно красиво, нет людей и никакой связи с миром.       Кукольный хён улыбнулся.       — Кажется, я нашел своего единомышленника! Это место — настоящий рай для любого уважающего себя интроверта. Но мой друг недоволен, что я живу один в горах и без какой-либо связи. У меня даже машины нет… А он очень за меня переживает. Приезжает раз в неделю, привозит продукты, и всё, что я попрошу. Джуни действительно очень хороший… Мы с ним договорились: если к концу лета я наберу сто баллов, которые бы доказали, что я могу жить один в полной изоляции, он разрешит мне оставаться здесь и дальше.       — Думаешь, мое спасение потянет на 50 баллов? — с долей сомнения поинтересовался Гук.       — Если честно, я тоже сомневаюсь… — вздохнул хён. — А вдруг прокатит?       Чонгук пожал плечами: действительно, а вдруг?       — А сколько у тебя сейчас баллов?       Собеседник замялся.       — Четыре… Ну, хорошо, хорошо! Два…       Обоим взгрустнулось, и они продолжали наблюдать через окно за птицами, кружащими в небе.       — Тебе нужно поспать. Давай, уложим тебя.       — Хён, — спохватился Гук. — Скажи, со мной не было моего телефона? Он был в кармане, но, конечно, мог и выпасть…       — Твой телефон я отправил жить в банку с рисом — с него буквально лилась вода! Хорошо, что мы — корейцы, и у нас всегда много риса, — хихикнул его спаситель. — Хотя телефон здесь, конечно, штука абсолютно бесполезная — связи на десятки километров не найдешь. Но не переживай, скоро должен приехать Джуни, и он отвезет тебя домой. Вообще-то, я ждал его еще вчера, но он почему-то так и не появился… — хён помолчал. — Я понимаю, почему ты переживаешь: тебя, конечно, давно ищут и очень волнуются.       Чон отрицательно качнул головой.       — На самом деле, меня никто не ищет, так что всё в порядке.       — В смысле — никто? — не поверил тот. — Такого быть не может!       Чонгук лишь горько усмехнулся.       — Никто, так что без проблем дождемся твоего друга, хён, — собеседник глядел на него с сочувствием, поэтому Гук перевел тему, решившись, наконец, спросить. — Кстати, хён, а как твое имя?       — Я разве не представился? — удивился тот. — Мин Юнги. Можешь меня звать Юнги-хёном.

***

      Вечером, когда они меняли Чонгуку повязку, Юнги сообщил, что вроде как всё хорошо заживает.       «Вроде как»… Ок.       Боль была сильной, шевелился Гук с большим трудом. Даже такое простейшее действие как дышать — и то приносило страдания. Удар в бок ножом — однозначно дизлайк и 0 звезд из 5.       — Радуйся, рана была неглубокой, и нож ничего не задел, — между тем рассказывал Юнги. — Пришлось, правда, наложить несколько швов.       — Прости, что?.. Ты штопал меня?!       — Эй! — Юнги определенно обиделся, и всё озорство в одну секунду исчезло из его глаз. — Я нашел тебя умирающим, хорошо, что ты дотянул почти до моего дома! Ты родился не просто в рубашке — а в целом гардеробе! Здесь на многие километры — ничего и никого! Кто-то сверху выбрал тебя своим любимчиком, иначе я никак не объясню того, что ты из всех возможных направлений выбрал именно то, где живу я!       — Извини, Юнги-хён, — Чонгук чувствовал себя немного пристыженным. — Конечно, я очень благодарен, что ты спас мою жизнь…       Лицо Юнги пошло пятнами от возмущения.       — По утрам я занимаюсь йогой на открытом воздухе — один из плюсов жизни здесь. Ты лежал по ту сторону озера. Я до жути испугался, но всё же подошел к тебе. Хотя был уверен, что ты — труп! Придумал, как тебя притащить в свой дом. Три дня и три ночи не отходил от твоей постели, потому что у тебя была лихорадка из-за того, что ты всю ночь мокрый пролежал на земле… Обработал твою рану, мне пришлось наложить на нее стежки (вообще-то я классно шью!), и менять повязки. А еще я не закончу свою работу в срок, потому что провозился столько времени с тобой, а значит, мой гонорар урежут! И ты еще не доволен?       — Извини, — повторил Чон и постарался низко поклониться, хоть и сидел на кровати. — Я доставил тебе столько проблем и веду себя очень невежливо, — и, подумав, отвесил ему еще поклон.       Мин хмыкнул. Несмотря на вопиющую неблагодарность, его гость казался вежливым. Он еще немного пообижался, но всё же очень быстро оттаял. Затем Юнги обработал лицо Гука — синяки и кровоподтеки были уже не настолько явными. А еще Чонгуку стало легче ступать на ногу — очередная чудодейственная мазь хёна помогла.       Оставалось только дождаться друга Юнги, и вернуться к поискам.

***

      Чимин поймал Намджуна, когда тот уже открывал дверь своей машины.       — Куда спешим, офицер? — поинтересовался, показательно небрежно облокотившись на дверь.       Пак появлялся раз в день, несколько часов трепал нервы Намджуну и исчезал. Это продолжалось уже четвертый день подряд, но сегодня полицейский был не в настроении для этого. Поэтому лишь бросил через плечо:       — Нужно к другу съездить.       — Я так понимаю, Чонгука вы искать не будете.       — Чимин, — устало проговорил Намджун, закидывая сумку и несколько папок на заднее сидение своей машины, — я не занимаюсь этим делом.       — Это случилось на твоем участке, — упрямо возразил Пак.       Джун решил не обращать внимание на то, что Чимин перешел на «ты».       — Слушай, у меня была длинная и непростая неделя. Мне нужно проведать моего друга, я уже и так задержался на день. Из-за тебя, между прочим. Так что давай ты приедешь и будешь трахать мне мозг в другой раз.       Пак на это удивленно присвистнул.       — Вау, офицер, какие мы грубые слова знаем!       — Я и не такие слова знаю, Чимин.       Намджун смотрел прямо в глаза визитера, тот ухмылялся и, не отрываясь, глядел в его.       — Я уезжаю, Чимин, — Намджун действительно был не в настроении для очередных его язвительных выпадов.       — Как я и говорил, полицейский из вас дерьмовый, офицер, — хмыкнул тот.       — Возможно, — кивнул Намджун. — Зато друг хороший, — он понаблюдал, как ухмылка полностью исчезла с лица Чимина, чтобы продолжить: — Я своих друзей не бросаю.       Конечно, Чимин разозлился — это было видно по тому, как крепко он стиснул зубы, как на скулах желваки заходили под красивой золотистой кожей. Он схватил копа за воротник форменной рубашки и притянул ближе.       Намджун — полицейский с особой физической подготовкой. Намджун выше Чимина как минимум сантиметров на 6-7. Это было нападение на полицейского. Он мог справиться с Паком за две секунды, но даже не пошевелился.       — Только кулаками умеешь проблемы решать? — вместо этого абсолютно спокойно поинтересовался он.       — Я прекрасно кулаками решаю проблемы, — сквозь зубы прошипел взбешенный Чимин.       Его лицо было так близко, злые глаза отзеркаливали глаза Намджуна. На лбу виднелся след от мотоциклетного шлема. Небольшой упрямо вздернутый нос, капелька пота стекала по виску. И Ким подумал: «Ну, ударит, так ударит, пошлет, так пошлет», и сократил те жалкие миллиметры, чтобы буквально впечататься своими губами в удивленно приоткрывшиеся пухлые губы напротив.       «Сладкие», — подумал Намджун.       Чимин какое-то время не двигался, видимо, решая, как поступить, но вскоре агрессивно ответил на поцелуй, притянув копа ближе.       Делать такое недалеко от полицейского участка — не самое разумное решение. Поэтому, не разрывая поцелуй, Намджун потянул Чимина за собой в машину, где уже в относительной безопасности принялся беспорядочно шарить руками по чужому телу. Чимин не отставал, запустив ладони под рубашку копа, выдергивая ее из форменных полицейских брюк, гладил поджарое тело, щипал и впивался до синяков в бока.       Это было помешательство, когда двое, вцепившись друг в друга, терзали чужие губы, лихорадочно тискали изгибающиеся в страсти тела в тесном полутемном пространстве стоявшего под навесом авто.       Джун уложил Чимина на водительское сидение, нащупав рычаг управления, откинул его назад, после чего навис над Паком, с удовольствием рассматривая потрясающий вид под собой. Оттянул резинку джоггеров Чимина, в то время как Чим уже нащупал пряжку ремня брюк Кима.       «Мы могли бы выступать в синхронном раздевании друг друга, если бы такой олимпийский вид спорта существовал», — промелькнуло у полицейского в мозгу, когда он, наконец, прикоснулся к чужому твердому члену. Чимин при этом очень сладко всхлипнул прямо ему в губы. Дерзкий Пак Чимин хотел его, он изнывал от желания, и это не могло не льстить Намджуну.       Джун приспустил штаны и белье Чимина и тот, насколько мог, широко раскинул свои бедра. Ким высвободил член Пака из белья и прикоснулся большим пальцем к налившейся головке. Чимин рвано выдохнул и выгнулся, тут же нащупывая не менее твердый ствол Кима и начиная быстро ему дрочить.       — Блять! — вырвалось из Намджуна, и он прислонился своим лбом ко лбу Пака. Он хотел этого парня — здесь и сейчас, его тело изнывало и дрожало от нетерпения. Жаль, что в условиях, в которых они оказались, дальше взаимной дрочки дело пойти не могло.       Чимин поднял на него свой блядско-томный взгляд.       — Офицер Ким, за грязные словечки обычно наказывают.       Намджун в ответ лизнул нижнюю губу Чимина и, перехватив и отстранив его руку, принялся быстро надрачивать оба их члена. Другой рукой он ласкал набухшие яички Пака, проходясь пальцем по шовчику и доходя до манящей дырочки, спрятанной между округлыми аппетитными твердыми половинками. Очень хотелось раскрыть их, растрахать до невозможности, а потом всё там подчистую слизать. Хотелось брать Чимина жестко, а потом — нежно. И снова жестко. И так по кругу. Отвезти домой и наблюдать как тот полуголый будет бродить по его холостяцкой квартире. Кофе хотелось утром вместе пить в постели. Блинчики жарить, и чтобы они подгорали, пока кто-то из них другого жарил у плиты. Хотелось узнать, наконец, какой бывает нежная, веселая или счастливая улыбка Чимина. Хотелось увидеть, какой он, когда расслабленный. Хотелось, чтобы Пак присылал ему свои смешные дурацкие селфи, пока они будут весь день порознь. Хотелось идти домой и думать, что они будут есть на ужин, и какой фильм смотреть перед тем, как, наконец, завалиться спать. Пака хотелось себе. Надолго. Пака хотелось себе навсегда.       Чимин доходил до пика, а Намджун наблюдал за сменяющимися эмоциями на его лице. Он знал, что тот не расслабился до конца, даже сейчас его тело было напряженным и натянутым, словно струна, хотя Чимин и разрешил сейчас страсти взять над собой верх.       В несколько быстрых и жестких рывков Ким довел их обоих до оргазма. Чимин вцепился зубами в плечо Намджуна и не отпускал, пока не кончил. Потом они лежали потные друг на друге и тяжело дышали. Джун лениво целовал всё, до чего дотягивались его губы — шею, ключицы, плечи Чимина — и надеялся, что их никто здесь не спалил.       Спустя несколько ленивых минут Чимин зашевелился, пытаясь сбросить с себя копа.       — Подожди, — пробормотал тот. Он приподнялся, открыл бардачок и, порывшись там, достал салфетки, чтобы вытереть от спермы их запачканные тела.       Как только он закончил, Чимин тут же выполз из-под тяжелого тела копа, попутно натягивая штаны и поправляя свою футболку.       — Было. Хм. Весело, — отрешенно проговорил он.       Намджун открыл дверь машины, впустив теплый июльский воздух внутрь, вылезая сам и помогая Паку выбраться наружу. Услышав определение Чимина того, что между ними произошло, его губы тронула легкая улыбка.       — Но ты же понимаешь, что такое больше не повторится? — Чим пытливо уставился в затылок полицейского, который как раз закрывал дверь авто. Когда Джун повернулся к нему, улыбки на его лице уже не было. — Мы сбросили стресс, а это — полезное дело. Так что спасибо тебе за это. Но дальше, как ты понимаешь, — финита. Всё.       — Почему? — спросил Намджун.       Казалось, Чим удивился такому вопросу. Он в раздражении передернул плечами.       — Потому что всё!       — Чонгук сказал…       — Чонгук ничего обо мне не знает! — жестко припечатал его Пак, начиная злиться.       Намджун кивнул. Мысли в его голове судорожно разбегались. Поколебавшись, он взял Чимина за руку. Он бы никогда такого не делал, не унижался бы, но сейчас был особый случай — Джун впервые встретил кого-то, кто вызывал в нем нереальную бурю эмоций лишь одним фактом своего существования. Ему мама как-то сказала, что если ты встречаешь необычного для себя человека, его нужно держать крепко-крепко и не отпускать. Потому что совершенно не факт, что ты еще хоть раз в жизни встретишь такого человека.       — Мне кажется, — осторожно начал он, — что не стоит так легко всё выбрасывать. Да, мы знакомы совсем немного, но ты же не будешь отрицать того, что между нами что-то происходит?       Чимин нахмурился.       — Извини, офицер, но между нами ничего нет и быть не может.       — Почему? — Намджун боролся со своим отчаянием, которое грозило заполнить его до краев и разорвать его на миллион лоскутков.       Пак помолчал.       — Потому что мое сердце давно и прочно занято.       Джун, ощутивший болезненный укол в самое сердце, тут же отпустил руку Чимина, и тот сделал от него несколько шагов назад.       — Я больше не приеду, — спустя напряженную, вязкую паузу произнес Чимин. — Вы все здесь ужасные копы. Я в сотый раз обследую то место, где выключился телефон Чонгука, и если ничего не найду, поеду по пути его всплывающих вещей. Но если ты вдруг что-то обнаружишь, офицер, дашь мне знать, ок?       Намджун молчал, не было моральных сил даже кивнуть. Но Чимин и не ждал от него этого. Он развернулся, засунул руки в карманы и, низко наклонив голову, ушел.

***

      — Твой друг снова не приехал, — Чонгук помогал Юнги лепить манты. Они оба были в муке и периодически хихикали. Гук уже давно настолько хорошо и весело не проводил время — Мин был веселым, забавным, и глубоко интровертированному Чону, обычно тяжело сходящемуся с людьми, было с ним легко и просто.       Юнги в беспокойстве нахмурился.       — Даже не знаю, что могло произойти… До этого Джуни всегда приезжал в срок. Но я же понимаю — у него ответственная работа, может, еще какие срочные дела возникли… Но он приедет. Обязательно.       Чонгук задумчиво кивнул.