Знаю

      Кингсли Бруствер уже собирался идти домой, где его ждал приятный пятничный вечер с семьёй, когда в кабинет буквально ворвался начальник Аврората.       — Чем обязан, Гарри? — удивился Министр.       — Что за цирк, Кингсли? Избавьте мисс Грейнджер от необходимости проверять мои отчёты и читать мне нотации, — Поттер был в ярости. — Я не для этого вернулся сюда!       — Гарри, ты очень суров с ней.       — Ну конечно!       — Почему бы вам просто не поговорить?       — Думаете, я не пытался? Она бегает от меня три недели! Думаю, господин Министр, наша дружба давно в прошлом.       — Гарри, я прекрасно помню тот день, когда мисс Грейнджер заявилась ко мне и умоляла найти и вернуть тебя. Скажу лишь, что в таком состоянии я больше никогда, слышишь, никогда её не видел! А ведь за эти семь лет она успела развестись, получить кучу презрительных насмешек и угроз. Ты в курсе, что её не очень-то любят окружающие?       Поттер хмыкнул. Да, Гермиона никогда не была всеобщей любимицей. Эта малявка со стойкостью Терминатора действовала на многих, как красная тряпка на быка.       — И, кстати, твой второй отчёт она тоже забраковала… — как бы ненароком сообщил Бруствер.       — Вы издеваетесь?!       — Отнюдь…       — Ну что вы хотите от меня? Чтобы я переделывал эти проклятые таблицы, протирая штаны в кабинете?!       — Я хочу, чтобы Гермиона была в безопасности, Гарри… А для этого она должна снова начать тебе доверять.       — Господин Министр, я убью за неё любого и без колебаний отдам свою жизнь, если потребуется. Но вы просите невозможного.       — Для того, кто победил Тёмного Лорда, ты слишком быстро сдаёшься, Гарри.

***

      Гарри размышлял целые сутки над словами Бруствера и пришёл к выводу, что тот прав. Давно пора покончить с этой недосказанностью и витающим напряжением между ним и Гермионой. Уезжая тогда, семь лет назад, он думал, что так будет лучше для всех… Но теперь понимал, что очень глубоко ранил дорогого человека. Перебирая варианты разговора, Гарри не спеша подошел к дому, где проживала Гермиона. Она снимала небольшую квартиру на Чаринг-Кросс-Роуд, в которой обосновалась после развода.       Ну вот он у цели, а что и как говорить, так и не придумал. Не силён он был в чётком планировании, вот импровизация — это да, его конёк. Там ему не было равных. Но просто так вламываться в гости к подруге он все-таки не решился, понимая, что она прекрасно владеет защитными заклинаниями. Поэтому, решил действовать по-маггловки — просто постучал. На удивление, дверь отворилась быстро, и из неё высунулась недовольная лохматая голова.       — Чего тебе?       — Могу войти?       — Я, знаешь ли, занята! — отчеканила Гермиона со свойственным ей упрямством.       — Надо поговорить, — он предусмотрительно просунул ногу в дверной проём, не давая захлопнуть дверь перед своим носом. Второй раз она явно не откроет. А «Бомбардой» шуметь посреди маггловского Лондона не очень-то хотелось.       — Может я не одна!       — Ты одна! Я же аврор и чувствую стороннюю магию.       Она демонстративно закатила глаза, но всё-таки отступила назад, впуская его внутрь.       Гарри огляделся. Квартирка была маленькая, но уютная. Вытянутые узкие окна пропускали мало света, видимо, поэтому горел ночник, несмотря на светлое время суток. На журнальном столике около кресла располагалась стопка книг и бумажные папки. Похоже, Гермиона брала работу домой. С дивана свисал пушистый плед и у Гарри перед глазами предстала картина, как подруга кутается в него, читая очередной фолиант. В воздухе витал запах какой-то выпечки и горячего шоколада. Вообще вся эта атмосфера была такой домашней и расслабляющей, что вызвала у Гарри какую-то щемящую тоску по… дому. Чувство было странным… Ведь у него никогда не было дома… Из этих нелепых мечтаний его вывел недовольный голос подруги.       — Ну что, господин аврор, оценил обстановку? — упёршись руками в бока, поинтересовалась она.       Гарри закатил глаза и, не спрашивая разрешения, опустился на диван. Она была очаровательна: без уже привычной укладки копна каштановых волос снова торчала в разные стороны, напоминая школьные годы. В обычной домашней футболке и шортах, без каблуков, она выглядела такой маленькой и беззащитной, хотя карие глаза метали молнии, а в руке была палочка.       — Сядь, Гермиона.       — Что это ты раскомандовался?       Он тяжело вздохнул.       Ну вот что с ней делать?       — Гермиона… я… я просто хочу, чтобы мы вели себя как взрослые люди. Мы вынуждены работать вместе, и было бы гораздо лучше, если бы мы не собачились…       — Было бы лучше, если бы ты делал свою работу в соответствии с правилами, Гарри! Мне плевать на твои отчёты и как они составлены! Но раз Кингсли поручил их проверять мне…       — Да при чём здесь эти отчёты?! — Гарри резко встал и пронзил её взглядом. — Дело же не в них, Гермиона! Если тебе есть что сказать, давай, начинай, я весь внимание!       — Нечего мне тебе сказать!       — Мне почему-то кажется иначе!       — А мне плевать, что там тебе кажется!       — Видимо, зря я пришёл! — разозлился Гарри и, резко встав, направился к двери.       Тысяча чёртей! Вот упёртая ведьма!       Гермиона смотрела вслед удаляющейся фигуре и её руки задрожали. Его появление и так вывело её из душевного равновесия, она три недели уже не может нормально есть и спать! А сейчас он уходил… и это почему-то вернуло её в прошлое, словно то, что было семь лет назад, повторялось.       — Ну и проваливай! — в бешенстве закричала она ему в спину. — Тебе же не привыкать бросать своих друзей!       Гарри словно пригвоздили к полу. Он замер на несколько секунд и резко развернулся. Слова ранили, но одновременно он испытал привкус победы, потому что в этой гневной тираде услышал, как её голос задрожал. Услышал то, что она скрывала, маскируя под безразличие.       — Герм…       — Что? Убирайся! — глаза предательски застилали слёзы. Она изо всех сил пыталась сохранить остатки самообладания.       Из груди Гарри вырвался вздох облегчения. Он безошибочно считал её эмоцию, почувствовал, что спрятанное глубоко внутри напряжение вышло на свободу. Гермиона, несмотря на свою уникальность, всё-таки была женщиной. Это раньше женские слёзы вводили его в ступор. Сейчас он прекрасно знал, что делать в такой ситуации. Несколько стремительных шагов и он, оказавшись рядом, просто сжал её в объятиях. Она явно не ожидала подобного, и в шоке выронила палочку.       — Прости меня, Герм… прости… — шептал он, пока девушка усиленно колотила кулаками по его груди, пытаясь вырваться. Но хватка была железной.       — Ты бросил меня! — она уже перестала сдерживаться, и Гарри почувствовал, как намокает его рубашка. — Бросил… Скотина! Как ты мог?!       — Прости… — продолжал повторять он, проклиная себя за тот поступок. Он и понятия не имел, как больно ей тогда сделал. Он думал, она быстро забудет о нём в объятиях Рона.       Гермиона прекратила попытки вырваться и просто продолжала рыдать.       — Как ты мог?! Я… я никогда тебя не бросала! Никогда!       Это был заслуженный удар ниже пояса. Он закрыл глаза, чувствуя отвращение к себе. А ведь она права! Никогда! Никогда его не предавала и не бросала только Гермиона. Она единственная отказалась ради него от всего: от семьи, от нормальной жизни… Даже тогда, в палатке, когда Рон поставил её перед выбором, она осталась с ним…       — Прости, — его руки гладили её по спине и по голове, пытаясь успокоить, словно ребёнка. — Герм, умоляю, прости меня… я не думал… что так важен для тебя…       Гермиона лишь что-то промычала в ответ и снова принялась колотить кулачками, но не вырывалась. Внутри неё словно прорвалась плотина, сдерживающая эти эмоции семь долгих лет.       — Идиота кусок… да я умереть… за тебя была готова… почему?!       — Родная, ну всё… всё… прошу успокойся… я всё для тебя сделаю, только успокойся, — Гарри хотелось огреть себя по голове. Вот он кретин! — Хочешь переделаю все отчёты? Правда… Все, как ты скажешь?       Но, видимо, слёз у Гермионы скопилось много, поэтому рыдания начались с новой силой. И шутка не зашла. Они стояли так долго, и Гарри осознал, как приятно обнимать её. Прятать в кольце своих рук это маленькое хрупкое тельце. Никому не давать в обиду. Только проблемой было то, что обидел её он сам. Постепенно она затихла. И тут Гарри непроизвольно уткнулся носом в её растрепанные волосы и вдохнул их аромат. Она так чудесно пахла: чем-то нежным, цветочным.       Гермиона замерла. Этот жест со стороны лучшего друга показался ей чересчур интимным. А когда Гарри со вздохом поцеловал её в висок, то сердце в груди тряхануло так, что она отпрянула и уставилась ему прямо в глаза.       Он, виновато улыбаясь, провел рукой по её щекам, вытирая слезы и заправляя за ухо выбившуюся прядь волос.       — Я не хотел мешать вам с Роном быть счастливыми. Не хотел, чтобы кто-то жалел меня из-за случая с Джинни.       Гермиона опустила ресницы. Она знала про Джинни, хотя и без лишних подробностей. Историю сильно огласке не предавали, но слухи в Хогвартсе ходили. Да и Рон проболтался потом. Вопреки ожиданиям сестры, он не поддержал её и был на стороне друга.       — Почему ты не попрощался со мной? — её голос дрожал, и Гарри опасался, что она вновь разрыдается.       Он осторожно взял её ладонь и опустился на диван, призывая сесть рядом.       — Боялся, что ты начнешь меня уговаривать остаться… Да, Гермиона, твой друг — последний трус!       — А мне бы это удалось? Ну уговорить тебя… — она смотрела куда-то вниз, словно избегала встречаться с ним взглядом.       — Нет, наверное… ты же знаешь… я всегда был упрямым…       — А если бы я сказала, что поеду… с тобой?       Тут пришла его очередь сидеть с открытым ртом. Такого вопроса, как и подобного поворота событий, Гарри точно не ожидал.       — Ты бы не поехала, Гермиона… ты же училась, у тебя был Рон… свадьба… Вот я и решил, что так будет лучше. Для всех. Сколько ты ещё могла со мной нянчиться?       Внезапно она снова упала к нему на грудь и зарыдала.       — Ты не имел права решать за меня! Не имел!       Да что ты будешь делать?       Гарри ничего не оставалось, как обнять её и держать себя в руках. А то что-то эти успокоительные процедуры странно действуют на его желание целоваться.       — Может… поехала… может нет… но это был бы мой выбор! Ты лишил меня выбора! — вопила подруга.       Гарри тяжело вздохнул, лишь сильнее прижимая её к себе. Она постепенно затихла, но так и продолжила полулежать на нём. В его объятьях было надёжно, хорошо, приятно-волнительно. А ещё Гермиона осознала, как сильно скучала по нему все эти годы. По его поддержке, уютному молчанию вдвоем, по понимающему взгляду…       Гарри же все больше погружался в невероятное очарование её квартиры. Его пьянили ароматы выпечки, доносившиеся с кухни и смешивающиеся с чудесным запахом самой Гермионы. Приглушенный свет действовал успокаивающе, а плед, касавшийся руки, оказался невероятно мягким. В камине слабо потрескивал огонь, и он снова стал ощущать себя… дома… Какое-то странное, неведомое ему ранее чувство, блаженно растекалось по телу. На самом деле не было ничего сверхъестественного в этой старой Лондонской квартире, кроме того, что всё в ней имело почерк Гермионы. Может, всё гораздо проще. Может, дом — это не просто каменное или кирпичное строение… Может его дом там, где Гермиона…       Так, приятель, куда это тебя понесло?       — Герм, а чем это у тебя так вкусно пахнет? — внезапно выдал он, испугавшись нахлынувших чувств и мыслей.       Она медленно приподнялась и непонимающе заглянула в глаза. Потом, видимо, сообразив о чём был вопрос, произнесла:       — Наверное, это тыквенные кексы. Я тут кулинарничала немного.       — Ммм…       — Хочешь чаю?       Гарри кивнул. Чаепитие на кухне казалось ему безопаснее посиделок на диване. Как-то странно действовало на него это. Обнимать Гермиону становилось волнительно. Красивая женщина с голыми ногами всё-таки будоражит кровь, ещё учитывая, что после возвращения в Лондон, он практически в монахи переквалифицировался. Есть риск распустить руки и получить по голове. «Так что не стоит нарушать хрупкий мир», — подумал Гарри, следуя за ней на кухню.       Чаепитие затянулось. И, когда уже стемнело, Гарри направился к выходу довольный и накормленный тыквенными кексами, напомнившими ему обеды в Хогвартсе. Ведь в гостях хорошо, но пора бы уже и честь знать. У самого порога Гермиона вдруг снова всхлипнула и теперь уже он оказался в тех родных, долгожданных объятиях, которых так не хватало ему в Америке.       — Я скучала по тебе, Гарри…       — Я тоже, — сознался он, зарывшись носом в её каштановую гриву.