Кровь с примесью гравия и стука колес

Подъезжая к дому, такому старенькому, обшарпанному, но в какой-то степени даже родному, Ланга ощутил странный трепет где-то в груди. Сердце колотилось чуть сильнее былого, а пульс учащался ровно так же, как и дыхание. Когда же он ступил во двор, голова и вовсе закружилась. Всего пара шагов вперёд и он нерешительно стучится в дверь. Тело дрожало, казалось, даже локоны голубых волос пробило дрожью. Открывает дверь Каеми, чего Хасегава не сразу понимает. — А… Привет? — он не узнает изменившуюся девушку, ей уже четырнадцать, поэтому гормоны ее не пощадили, она обрела свои формы, талию, рост ее тоже стал больше. Скоро и Хасегаву догонит. — Ланга? — так же удивленно поинтересовалась девчонка, а после улыбнулась. — Рэки, тут Ланга пришел! — уже громче оповестила она брата. Из-за стены высунулись две шестилетние головы, а после ринулись к нему. — Ланга! Ланга вернулся из Канады! — Кричали они в унисон, обнимая его ноги. «Так они не знают» — мысленно делает вывод, исходя из реакции девочек Хасегава, аккуратно приобнимая девочек. Это было так непривычно и в по-своему приятно, он и забыть успел о тактильности Каянов. Они такие же, как и их брат раньше. Следом выглядывает и Рэки. Удивился ли он? Определенно да. — Ланга? — уже который раз на эти три минуты звучит имя канадца. Рэки осторожно и почти испуганно подходит к двери. — Привет? Весит продолжительное неловкое молчание, а старшая из сестер быстро понимает без слов, заинтересовав младших какой-то игрой, чтобы Рэки и Ланга могли поговорить. А Хасегава поджимает губы, протягивая дрожащими руками скейт. — Поможешь? — Ланга не смотрит в глаза напротив, в надежде увидеть там теплый огонек, он прекрасно знает, что тот давно угас. — Тут вроде немного работы. Буквально че-то там подкрутить, я не знаю, я не разбираюсь — А. Да. Да. Хорошо. — дрожащими руками, Рэки берет собственноручно созданный скейт и чувствует, как к горлу подступает ком, а в носу странно колет, говоря о собравшейся на глазах влаге. — Мам, я в гараж не на долго, ужинайте без меня, ладно? После согласия, он покидает дом и закрывает за собой дверь, тяжело вздохнув. Голова непонятно гудит ни с того, ни с сего. Даже как-то уже привычно. А Ланга подхватывает совсем новенький скейтборд, что для него выбрал Айноске, оглядывая уже его. — Ты собираешься ехать на этой старой деревяшке? — монотонно интересуется Каян, сжимая пальцы на твердой, плоской поверхности, гладкой с одной стороны, и шершавой с другой. — Адам же выбрал тебе хорошую доску, я могу просто приделать крутя-… — Нет. Хочу эту доску. Ну, ту, которая твоя. — твёрдо, словно и не он вовсе, говорит Ланга, не сумев поднять глаз на собеседника. — Бред какой-то… И ты типа просишь, чтобы её починил твой враг? — Да. Я прошу именно тебя. Ты же не навредишь собственному творению, да? — Ланга тихо, слегка нервно приподнял дрожащий уголок губ в усмешке. — Тут и не поспорить… — Рэки не гордился той работой, что держал сейчас в своих руках, как раньше. Рисунок уже не был таким привлекательным, цвета выцвели, поверхность исцарапалась. — Ладно, пошли. *** В гараже сыро, пыльно. Давно пропал запах масла и прочего, что подобает мастерским. Это место словно опустело, стало безжизненным, от него веяло мраком, а пауки на стенах, спокойно плетущие свою паутину, уже не пугали Каяна. Ровно так же, как выдохлось это место, выдохся и сам хозяин. Янтарный цвет глаз сейчас отдавал последний тускло-коричневый блеск, синяки под глазами, совсем вялые движение и явное нежелание делать что-либо. — Ты бросил создание скейтов? — предположил Хасегава, уже зная ответ. — Я не получаю от этого удовольствия. Последний раз я приходил сюда, когда ещё горел своим делом и не бросал надежды улучшить хоть что-то, — совсем сухо и отстранённо ответил Рэки и уложил доску на стол, — включи свет и садись рядом, тут работы на пару минут буквально. Я управлюсь быстро, поэтому можешь подождать, если тебе хочется. Либо я отдам тебе доску завтра. — Я подожду, не волнуйся, — Ланга подходит к выключателю и нажимает на накладку, та с щелчком переключается и лампочка над головой жужжит, осветив помещение. — Хорошо. Спасибо, — Каян садится за рабочее место и вновь подавляет ком в горле. Пальцы касаются инструмента совсем неохотно, словно и вовсе не желая брать его. Ланга садится рядом и смотрит на рыжего парня. — Что произошло? — спрашивает его Ланга и кладет руку на его плечо — А? Я не знаю, я просто немного уставший, руки совсем не работают — он криво, совсем разбито улыбается, когда поворачивается к нему, а после снова улыбка растворяется в личной потерянности Рэки. — Нет, я не об этом, — Ланга смотрит.— Ты… Ты разбит. Тебе нужна помощь. Да хотя бы просто поговорить с кем-нибудь? Рэки… — Каян. — шикает ему рыжик, поправляя. — Нет. Мне ничего не нужно. — Почему ты держишь слезы в себе? Рэки, когда ты в последний раз проявлял искренние эмоции? Рэки… — Для тебя я Каян, — он глубоко вздохнул, задержав воздух в легких. А Ланга не сдержался, повернул стул рядом с собой, прижал Рэки крепко-крепко, вдыхая почти пропавший запах шоколада и цитрусовых, который образовывал тягучее, мерзко-склизкое чувство от груди до живота. — Никакой ты не Каян. Ты Рэки. Смешной, веселый, активный, понимающий, открытый! — Ланга зажмурился, сжал пальцы в его копнах. — Хорошо — словно получив команду в код своего сознания согласился Каян. Он казался мертвым, без души. Словно оболочка от человека, но не более. Но потом его щеки обожгли слёзы, а глаза неосознанно закрылись, и руки неконтролируемо поползли по спине, сжавшись на белой рубашке. Он наконец ощутил объятия, были ли это те, которых он хотел, сказать было сложно. Он не знал. Хасегаву это сначала испугало, Рэки плакал, но совсем бесшумно. Он не сдерживал крик, даже не хотел кричать, он хотел довериться еще раз. Один последний раз перед тем, как они разойдутся и потеряются окончательно. Рэки казался.. Нет, он был сейчас беззащитным и хрупким, слабым и без того разбитым. Он уже не избегал людей, но все еще боялся. Но раз ему позволено быть сегодня слабым, значит он будет. Один, совсем последний раз. А Ланга разрешит ему это. Обнимет и успокоит, когда поймет, что пора. Один последний раз.