Добро пожаловать домой

      Порой люди проваливаются в свои мысли на очень долгое время, забывая обо всем на свете; они не обращают внимание на всех окружающих, абстрагируются, прячутся, тщательно скрываются, но им сложно это по-настоящему осознать. Кому будет приятно признавать, что в вымыслах находится гораздо приятнее? Я аккуратно переступала по скрипучему полу, носочками касаясь паркета. Не хотелось издавать лишних звуков, выдавать своего присутствия для нежеланной гостьи. Было далекое ощущение, что девочка исчезнет. Я не надеялась на это, не так уж и желала, но мое чутье все же хотело быть правым. А я и не была против. Но меня торопило чувство спящей где-то глубоко внутри меня вежливости. Все же некрасиво поступать так по отношению к тому, кто этого не заслужил. — Что ж я здесь, теперь мы можем поболтать, — начала было я, краем глаза замечая движение не на кровати, где я недавно оставила аниме-героиню, а у небольшого шкафа, который предназначался для одежды, обуви и всякого хлама, ведь места в моей комнате не хватало. Она копошилась в моей одежде?! Нет-нет-нет, там же не только вещи… — Слушай, вылазь-ка оттуда быстро, — мои худые руки взяли девочку за бедра, вытаскивая из груды мусора и всякого нужного. — Нельзя рыться в чужом! Я тебя даже не знаю, может ты и вовсе воровка и, на самом деле, правда залезла через окно. Кто ты такая? Почему ты ведешь себя так странно? Сколько тебе лет? Откуда. Ты. Взялась?!       Я веду себя чертовски ужасно, кричу на маленькую девочку, которая так чудно себя представила и ничего плохого и вовсе не сделала. Но что я могу поделать с собой, когда мои эмоции не находили адекватного выхода уже пару лет? Пара моих глубоких вдохов, столько же выдохов — я в норме. Мне нужно подавить эту странную бурю сейчас, чтобы… Собственно, для чего? Зачем мне эта Ми-зу-чи. — Я должна извиниться? — ее глаза как-то по-особенному сверкнули, отлили сладким сливовым оттенком. Как я могу на нее сердиться, если она так дивно смотрит? — Я услышала странный шум за стенами, посмотрела в окно, осознала, что нахожусь в моем веке, просто поменяла локацию. И, — она сделала небольшую паузу, указывая ручкой на открытый гардероб, а второй, свободной заправила прядь за ухо, попутно снимая белый платок с волос, который я до этого совсем не замечала. — Раз меня видят обычные люди — такие, как ты — и могут как-то странно посмотреть, а некоторые и узнать, разве нет? Наверное, кое-какие слова девочки должны были меня задеть, но я придала большего значения тому, что действительно сейчас интересовать. Во-первых, она не ответила толком ни на один вопрос, во-вторых, увильнула, сославшись на свой внешний вид. Хотя, если посмотреть с другой стороны, она права. Но до чего же сложно признавать нечто нежеланное! — Да, должна, — я не стала дальше размышлять беззвучно, а начала вслух высказывать все свои домыслы, каждую внезапно залетевшую в мою тяжелую голову идею. — Вот что, возьми мою старую одежду. Например, — я наугад вытащила одну из дальних вешалок с однотонным алым сарафаном, приталенным мелкой сборкой, на бретельках. Помнится, я проходила в нем не долго, а было это где-то четыре года назад. Именно в двенадцать-тринадцать лет я выросла из многих вещей, чем не порадовала тетушку. — Это. Уверена, тебе пойдет.       Мизучи словно ожила. Она, почти не стесняясь, развязала объемный бант своего пояса, сняла кимоно и с полностью заинтересованным одеждой видом начала думать, как такие вещи надеваются. Но меня волновали далеко не такие проблемы. Я незаметно достала свой телефон и незаметно начала набирать буквы имени девочки. Она говорила, что раньше имела прозвище «Нора», по нему искать было намного проще. Хотя информация меня не очень радовала. «Платок на голове, указывая, что она мертва, как человек», «ей нравится: настоящий цвет крови, звук ломающихся костей, звуки, что издает умирающий», «Ято от неё не в восторге, т.к. она очень кровожадна». Черт возьми. Черт возьми! Со мной теперь будет жить убийца? Помешанная на крови? И ей не четырнадцать, даже на первый, второй, третий взгляд не дать. Пусть будет двенадцать. Я не хочу принимать тот факт, что она, на самом деле, живет не первую сотню. — Главное — вести себя как обычно. Она не хочет меня убить, потому что мы вообще в первый раз с ней видимся, — мысли в моей голове решили изобразить кучу объемных снежинок, метель. Но я не рискнула говорить об этом с Хииро. — Да, любой отморозок на улице эти имена не воспримет нормально. А как отреагируют соседи? Смогу ли объяснить тете? Черт. Я думаю, слишком много думаю о лишних и еще не наступивших проблемах. Ведь о них нужно беспокоиться по мере их поступления?       Накаркала. В дверь гулко постучали, отбивая определенный ритм по старой двери. Такой знали только моя тетя и старая соседка, живущая под нами. Мизучи удивленно на меня посмотрела, я же стрельнула взглядом в ответ. — Теперь тебя зовут для всех Мира. Никому не раскрывай своего настоящего имени, — мне пришлось наугад давать ей новое и непривычное прозвание. Как бы плохо я сейчас не поступала, до вызова подозрений у раннего (было только двенадцать часов дня, моя родственница приходила только после четырех) гостя оставались считанные секунды. — Спрячь одежду ко всей остальной и спокойно сиди на кровати, — что-то мне казалось в ее поведении необычным, поэтому я дала ей в руки случайно попавший под руку журнал. — И читай это. Сорвавшись с места, я направилась ко входу в квартиру. Тысяча боязливых меня в моей же голове истерически бегали, долбили по нервной системе металлическими кувалдами, кричали, но, собственно-то, из-за чего? Мне просто было непривычно держать в гостях человека. Я никогда не устраивала ночевок, не водила подруг, сама не ходила к кому-то в гости — не знаю, как нужно вести себя Мизучи и как должна представлять ее я. Ну почему мне нужно об этом думать, ну почему? Мои пальцы, пусть и под властью не слабого тремора, в мраке неосвещенной настенной лампой прихожей нащупали такую нежеланную сейчас замочную скважину. Глазка на двери не было — мне пришлось узнать, кто сейчас находится в подъезде. Я нагнулась. О Боже мой! Мой сощуренный глаз встретился с широко распахнутым глазом по ту сторону двери. Он смотрел прямо на меня, пронзительно, недоверчиво и… так жутко. После этого послышались новые удары по дереву. Так как свое присутствие я уже выдала, пришлось приоткрыть квартиру и в образовавшуюся щелочку посмотреть на пришедшего. — Добрый день, Алиночка, — брюзжащий голос бабы Нюры эхом отразился от стен подъезда и противным змеем пробрался в мою тихую жилплощадь. Бабушке Анне было больше шестидесяти лет, а выглядела она как самая настоящая пожилая женщина из деревни: халат в цветочек ниже колен, подвязанный такого же стиля ремешком, старые тканевые тапочки для улицы, под ними какие-нибудь чулки для ускорения тока крови или типа того. Иногда она даже носила платок, но зимой из него не вылезала. Морщинистое лицо, вечно чем-то недовольное выражение лица и взгляд обыкновенной бабули, которая сидит на лавочке у дома, обсуждая и осуждая мимо проходящих людей. У нее были водянистые глаза серого цвета и редкие красные волосы. Губы она зачем-то красила под их цвет. Вот и сейчас стояла напротив меня, недовольно скривившись. — Здрасьте, баб Ань, — я натянула нервную улыбочку на губы, пытаясь сдержать часто бьющееся сердце. Так перепугаться из-за какой-то нелепицы! — А вам чего? — почти учтиво поинтересовалась я. Желания слушать придирки и упреки от соседки не было — я старалась скорее избавиться от этой беседы. — Чего-чего? — фыркнула она, начиная трясти что-то в руках и чуть подталкивая меня внутрь. — Счета вон тебе принесли, чего стоишь? На! Держи-ка! — удивительно, но прямо сейчас эта старушка старается войти в квартиру без приглашения. — А чой-то у тебя за шум там? Небось, пока тетки дома нет, парней водишь? Совсем молодое поколение страх и совесть потеряло, — баба Нюра окончательно сдвинула меня с места, по-хозяйски проходя в квартиру и оставляя меня с полуоткрытым ртом на пороге. Зато с бумажками. Баба Аня, совершенно не стесняясь и не снимая своих тапок, пошлепала ими по коридору. Сначала своим зорким старушечьим взглядом окинула маленькую кухню, а после уже врывалась в мою комнату. Но Мизучи, как я ей и велела, сидела тихо, дышала ровно, листала журнал, нежно потирая края глянцевых страниц. Я невольно загляделась, полностью попадая во власть этих бледных ручек. Но сбитая с толку старушка моего наслаждения картиной не разделяла. — Ты еще кто такая? Откуда взялась? — бестактно, грубо начала свой допрос соседка, едким и, казалось, расщепляющим на атомы все подряд взглядом впиваясь в девочку. Та держалась спокойно, даже тепло улыбнулась, но отвечать не стала, лишь посмотрела на меня мол: «Давай, представь меня». А я опешила, слегка растерялась от такого глубокого прикосновения ее томных глаз. — Э-это Мира, мы… мы познакомились, — я не знала, что говорить дальше. В моей школе было не так много детей, которых баба Нюра не знала. Не даром она почти жила на своей проклятой лавчонке. Да и на старости лет работала она в киоске поблизости, буквально в ста метрах от учебного заведения. — В поликлинике. Позавчера. Это звучало как самое нелепое оправдание во всей моей жизни. Даже то, что вертикальные порезы на моих руках — это след от нечаянного столкновения с веткой, а ожоги на пальцах и запястьях — результаты неаккуратной глажки, звучало убедительнее. Но сейчас мне нужно объяснять появление целого человека. Девочки, которая ничего не знает о современном мире. Может, сказать, что она немая? — Да, — слегка потерянно произнесла Мизучи. Вот черт, я же так ей и не представилась! — Мне очень нужна была помощь, ведь я совсем недавно здесь, — девочка поджала губы, снова ища во мне помощи. С ее поддержкой было определенно легче лгать. — Она заводила медкарту, уронила нужные документы, а я помогла собрать и объяснила куда и к кому идти, — напряженный смешок под недоверчивым наблюдением бабушки звучал совсем жалко. — Она же пару дней назад приехала, вот и… — А откуда же ты приехала, Мирослава? — баба Аня меня перебила, видимо, не посчитав нужным дослушать мои россказни. — Ты не русская, да? А живешь-то где? Родители кто? — Баб Нюр, ну не заваливайте вы вопросами девочку, видите, как испугалась? — сведя брови у переносицы, я решила выпроводить любопытную соседку, поэтому тут же начала толкать ее к выходу из моей комнаты. — С востока она, с юго-востока, живет в другом районе, а родители, то есть отец — человек порядочный. Хватит на сегодня. Спасибо за то, что почту принесли, я тете передам, что вы заходили! — моя миссия по избавлению от назойливой длинноносой старушки прошла успешно. Та ретировалась под собственное ворчание. Ничего, забудет и простит. Наверное.       Я виновато опустила глаза в пол и не знала, как решиться вернуться к Мизучи, стояла, как дура, крутила в руках уже помятые бумаги с цифрами. Я ненамеренно занесла ее в список странных личностей бабы Нюры, заставила ориентироваться на ходу в незнакомой обстановке, еще и ничего ей заранее не рассказала, не смогла помочь. Почему я вечно такой никчемный образец? Моя тетя называет меня «образцом». Я думаю, это какое-то завуалированное оскорбление. Мизучи бесшумно подошла ко мне. О ее присутствии я узнала только тогда, когда моего локтя коснулась ее ладонь. Мне пришлось слегка отрешенно обернуться, заторможено реагируя на ее жест привлечения внимания. — Как тебя зовут? — она спросила это мягко, словно боялась меня задеть. Но внутри я уже воткнула в свою глотку нож. Пришлось восстанавливать дыхание. — Алина. Мне шестнадцать. Тебе четырнадцать, если у кого-то будут вопросы. Приехала из… — я сделала продолжительную паузу, выискивая в закромах памяти уроки географии и изучения этноса других городов России. — Допустим, Приморского края. Твой отец русский, мать японка. Надо же объяснить эти интересные черты лица, верно? — девочка кивнула, даже облегченно улыбнулась. — Ты сейчас в России. В Астрахани. Дерьмово, что тебя сюда закинуло: городок не из приятных. Говори всем, что живешь на Бабайке* (микрорайон в Астрахани*) — сразу вопросы отпадут. А вот история с поликлиникой… Теперь нам не особо подходит, — ведь медицинскую карту заводят по месту жительства. Впрочем, об этой странной истории больше никто и не узнает. А баба Нюра забудет. Надеюсь. — Мне пока все нравится… — тихий голосок меня развеселил, побуждая и мне самой улыбнуться ей. — Надеюсь, у тебя найдется место для меня? С появления в этом мире я чувствую неприятную тягу здесь, — она указала на то место, где у живых людей желудок. Но ведь она, э-э, «шинки»? Разве таким нужна еда? — И почему-то гудит… — Я не уверена в истинности этих симптомов, но, скорее всего, тебе нужно пообедать. Эти слова поразили Мизучи так же, как меня потрясли ее слова ранее. Мы были в одном состоянии неведения. Много ли нам еще предстоит друг о друге узнать? И на долго ли затянется эта «встреча»? Я снова упала в свои бесконечные размышления, успевая в тот же момент дать девочке кастрюлю со вчерашними макаронами, сверху кладя магазинный сыр. Правда, мне не позволили долго искать ответы на собственные вопросы. Снова послышался стук в дверь. — Тетя, — промелькнуло в моем сознании. Я прикусила губу.