печенье с шоколадной крошкой

— Дерьмо, — Люси ругается и тут же оглядывается по сторонам, понимая, что никого здесь нет. Она стоит ещё пару секунд, прислушивается внимательно к происходящему, словно проверяя.       Шаги. Всё же не показалось. Приходится судорожно прятать сигареты по карманам и делать вид, будто она действительно заинтересовано разглядывает их сад через окно. Одна из служанок приветливо ей улыбается, здороваясь, получает пару ласковых-заботливых фраз от девушки, почему-то смущается, а потом только исчезает за поворотом. Люси же смеряет тихое, почти исчезнувшее, шуршание недовольным взглядом и решается закрыть окно. Да что ж такое — она уже почти что под самый чердак залезла, уже и в библиотеке книжки полистала, чтобы её не отвлекали и не искали особо, а они словно специально преследуют.       Может, папочка подослал слуг? Дочурка и так поведением не особо радует, стоит проверить. Или это Джувия?       У блондинки нет ни настроения, ни сил, чтобы решать подобные дилеммы, так что она только недовольно стучит ногой по полу и идёт к лестнице, надеясь, что если уж она пойдёт прогуляться в том самом саду, за ней хоть там не увяжутся. Господи, пять минут и пусть хоть снимают её, ей и пары затяжек хватит.       Люси торчит здесь уже две недели, не выходя на прямой контакт со своей командой. Ощущение — бросили. И Хартфилия действительно бы разозлилась и взбунтовалась, может как-то подала бы знак, нагадив их плану, но цена стояла слишком высока, поэтому сколько ещё ей «тусить» в этой обители дерьма и скуки — ей неизвестно. Тем не менее, её точно похвалят за актёрскую игру и её выдержку.       Вряд ли кто-то сможет заподозрить в миленькой девочке, носящей только скромные платьюшка да юбочки, кого-то другого — уж она постаралась, подбирая наряды и фразы, основываясь на личном дневнике Люси. Даже больше, пришлось оставить пару новых записей на случай, если кто-то захочет пролистать пару страниц вне её ведома. Она умело справлялась со своим образом обиженной дочери, которая стесняется новой пассии отца, но при этом достаточно мила и разговорчива с слугами в качестве своей же подстраховки. Она целыми днями сидит в комнате, а выходит только, если никого нет, иногда слишком громко слушает музыку, исключительно подростковую и такую, из-за которой Джуд уже дважды скупал кучу бесполезного хлама, чтобы её задобрить. В комнату ничего нового не добавляла, чтобы Локсар могла потом донести, что ей «некомфортно» и «неуютно», тем самым разбудив совесть папки ещё сильнее. Бонус: с «семьёй» видится только за завтраком, да и то по просьбе того же Джуда, редко вникает в их разговоры за столом и всегда уходит раньше всех, прекрасно слыша разочарованные вздохи мужчины.       Она и сама уже словно начинает чувствовать эту обиду, придуманную-выжатую, словно это её отец вот так вот бросил, а значит — всё ещё лучше, чем она думала изначально. Даже слухи работников особняка, и те особо не отличаются, всё говоря об одиночестве Хартфилии-младшей и тому, насколько она здесь чахнет-умирает. Покурить бы ещё хоть разочек — вообще красота. За всё время ей удалось лишь раз, когда они уехали на какой-то званый ужин для взрослых, слуги уже были дома, а никто не заходил к ней перед сном, потом стоя под дверью и пытаясь понять, чем же она занимается ещё с минут двадцать. Бедная девочка, ей даже повезло, что она сюда не попала — блондинку подобные мысли забавляют.       Люси бежит по лестнице как-то слишком уж в детской манере, смотрит, как забавно скачет её юбка и, немного замедлившись, идёт к саду, покачивая какой-то книжкой в руках. Само жилище действительно шикарно, тут и поспорить нельзя; кажется, даже убить не жаль как минимум ради этого шикарного вида вдалеке. Само здание скорее напоминает дворец, сделанное из белого кирпича с серой черепицей и большим количеством окон. Перед ним — огромный въезд, полный странных форм туй и ровных газонов, маленький красивый фонтан и спрятанный за деревьями гараж. Первый этаж огромен, на нём несколько гостиных, кухня, столовая, бильярдная и ещё пару комнат для хранения чего-то, что было неинтересно для неё. Много дерева, каменные стены кое-где, яркие диваны и ковры, пестрящие красным, зелёным, оранжевым, даже крутой телевизор и целая стереосистема, забирающие внимание дорогие картины. Местами яркие обои так и перекликаются с подушками, этими навороченными лампами ближе к Скандинавскому стилю, много свободного пространства, животные принты, эксклюзивные статуэтки и вазы, широкие окна… Люси уже знала, что она попала в само значение слова «роскошь», когда только попала на ту огромную террасу у дома, открывающую вид на шикарнейший сад, спрятанный среди деревьев бассейн и, что самое главное — вид на море: особняк словно парил над этими тёмно-серыми волнами, над этой синевой, граничащей с дымкой, с опасной водной стихией, которая виднелась с края обрыва вдалеке. Это было не просто красиво, это было пугающе красиво. А она знает разницу между этими двумя вещами.       Она пробегает пустынные коридоры, всего на миг останавливается возле дверного проёма, позволяя себе насладиться этой зеленью перед глазами, а потом аккуратно оглядывается по сторонам, замечая на себе пытливый взгляд садовника. Старый урод, режь себе свои кусты, никто ж тебя не трогает; на лице застенчивая улыбка, пока она поправляет локоны.       Здесь не скучно, нет, здесь пиздецки уныло. И Люси уже на стены скоро будет лезть, если ситуация хоть как-то не улучшится и её намёки не начнут воспринимать с правильной стороны. Времени у них навалом, учитывая, что сейчас только средина июля, только вот от этого не легче.       Почти незаметная тропинка под ногами ведёт её к бассейну, где она может полазить по бару, не боясь, что кто-то уж точно узнает в её напитках алкоголь издалека, а громкая музыка приглушит тягостное настроение и желание утопиться. Один из гольфов неприятно сползает вниз, поэтому она присаживается, чтобы поправить, случайно роняя зажигалку куда-то в траву. Чёрт, только этого не хватает. Люси чуть ли не ползает вокруг, пытаясь увидеть отблески металла на солнце, роется руками в траве, стряхивая кусочки земли с пальцев, а потом замирает, прислушиваясь: кто-то разговаривает. Странно, кто бы это мог купаться в такое время? — А он что? — она разглядывает силуэты, виднеющиеся между веток кустов, но повёрнутые спиной к ней лежаки не особо открывают ей того, кто же это.       Голос женский, скорее всего одна из подружек Джувии. Или любовница Джуда. — Только и делает, что печётся об этой капризной дурочке. А ведь она даже не разговаривает с ним! — о ком это? Люси хмурит брови, продолжая водить руками, уже для виду: кажется, всё дело в её папуле. Она и не знала, что теперь Локсар живётся несладко. Это плохо.       Они молчат с пару секунд, потягивая коктейли и наслаждаясь лёгким летним ветерком. — Ну, она ведь тебе доверяла до этого. — Её словно подменили. Она теперь меня шугается без остановки, — в ответ ругань, — Может, я потолстела? — Нет, ты выглядишь замечательно.       Хм, с чего бы это вообще её мачеха заводит подобные разговоры? Это сильно влияет на планы, если уж она разыграется с этой обидой и попытками в конкуренцию. Господи, какая же она двуличная мразь, в лицо улыбается всегда и пытается выйти на контакт, а оказывается… — Вот и я о чём. Дрянная девчонка. Знаешь, у меня был план с ней подружиться и уговорить её поступить в университет куда подальше, но как же я могу это сделать, если она со мной не разговаривает? — Слушай, может подстроить несчастный случай? — Я тоже думала об этом.       Женщины молчат с минуту, поэтому Люси только прячет зажигалку в карман и делает пару шагов назад, возвращаясь на тропу. Она утыкает взгляд в книгу, открывая её на первой попавшейся странице, и что-то увлечено бурчит себе под нос, бесшумно шагая в сторону бассейна. Блондинка замирает прямо у воды, испугано икает и кусает губы, поглядывая на них двоих так, словно впервые здесь увидела. — Ой, извините, — тут же смущённо поправляет волосы, прижимая книжку к себе, — не знала, что тут кто-то будет. Я не хотела вас потревожить.       Джувия обворожительно улыбается, стягивая очки и немного щуря глаза. — Ну что ты, детка, присоединяйся. Это Флёр, моя хорошая подруга. — Привет, птичка, — ей игриво машут ладонью, — Ты такая милашка, — она умело изображает эту неловкость знакомства, закусывая немного губу и переминаясь с ноги на ногу возле их лежаков. — Спасибо. Рада познакомиться.       Она делает вид, что хочет сказать что-то ещё, но только перекладывает вещицу из руки в руку, улыбаясь, словно идиотка. Ветер треплет её локоны, сияющие золотом при солнечном свете. Женщины переглядываются, успевая за эту секунду взглядами оценить ситуацию, а потом её мачеха заботливо хлопает рукой возле себя, словно показывая, чтобы она не боялась подойти. — Что читаешь? — А?.. Нашла в библиотеке, — Люси восторженно хлопает глазами, протягивая книгу своей мачехе. Та заинтересована не была, но только взяла роман, даже привстав, — Джейн Остин. Тут о любви.       Женщина задумчиво отводит глаза, легонько кивает головой, словно одобряя, и только ложится обратно, вытягивая ноги.       Тем не менее, Локсар действительно привлекала своей странной натуральностью — в отличии от Люси она не была высокой длинноногой блондинкой с большими глазами и аккуратными чертами лица словно с обложек журналов, но, скорее усердная работа над собой и чёткое понимание общества вокруг действительно сыграли своё дело. У неё волосы всегда уложены в причёски строго по моде, аккуратный маникюр и макияж, красивое загорелое тело, классический стиль с нотками молодёжного веяния, что делает её чуточку младше своего истинного возраста, и эта странная харизма «идеальной» жены. На её фоне пухловатая рыжая Флёр с квадратным лицом и странными кудрями, выглядит скорее жалко в своём кричаще-красном купальнике. Другое дело белый бикини её подруги, наоборот подчёркивающие формы. Так Люси и поняла иерархию их отношений, поэтому вариант с «подлизаться к Флёр» отпал сразу. — Не слышала о такой. Выглядит интересно.       Вторая даже никак не комментирует, только улыбаясь.       Хартфилия стоит, ловя два настойчивых взгляда: она специально мнётся, приковывая внимание к себе, перебирает в пальцах ткань юбки и только рассматривает носки туфель, вздыхая слишком громко. А может, стоит?.. — Джувия! — получается слишком громко, так, что блондинка только задерживает дыхание на пару секунд, боясь всё испортить. — Знаешь, я тут подумала…       Локсар волнительно приподнимается на локтях, кидая быстрый взгляд на рыжую рядом — та и сама не шевелится. — Почему бы нам с тобой не съездить по магазинам? Поболтать, сблизиться…       Мамочка только натягивает обратно очки, дорогие и такие, что Люси и сама видит свой испуг в маленьком отражении стёкол, пока уголки её губ лезут вверх. — Было бы чудесно, детка. Да, это было бы просто замечательно.       Блондинка радостно кивает, бросает что-то в духе «Спасибо!» и чуть ли не вылетает с бассейна, даже не попрощавшись — всё равно будет сидеть и ждать их в гостиной, чтобы не упустить. Что ж, вряд ли кто разочаруется подобному исходу, а бдительность Локсар стоит немного приглушить. Пусть лучше думает, что всё идёт по её плану.

***

      В целом, Магнолия действительно была красивым городом — она пестрит яркими вывесками и плакатами с этим обещанием райской жизни, когда на улице каждый второй выглядит как с модной столицы, а количество красивых машин на квадратный метр зачаровывало и легко переплёвывало белых воротничков с Уолл-стрит. Оно и неудивительно — они сюда и приезжали, стараясь хотя бы пару деньков попасть в богатое общество.       Город построен по простому принципу: рабочий класс живёт на Востоке, там же и два довольно прибыльных завода и остальные места скорее сомнительного характера, пусть и в таком месте, Западное же побережье усыпано шикарными вилами и особняками, которые прячутся в лесах, центр — заполнен отелями и красивыми историческими местами, где и проводит большинство своего времени элита. Правда, скорее выдуманная и та, что приезжает сюда каждое лето на месяц-второй, чтобы проверить финансы, приумножить их и приятно провести время (даже бордели, и те здесь исключительно отбирались). Так сказать, дорого-богато на самом деле предпочитало проводить время в местах более закрытых и отдалённых, попасть куда хуже настоящих испытаний жизни. Поэтому когда у Люси появилась возможность поехать к папочке в гольф-клуб к куче богатых и иногда одиноких мужчин — она ни секунды не сомневалась в своём выборе. — Посмотри, какое платьице, — блондинка восхищённо хлопает глазами, глядя на розовый кусок ткани в руках мачехи и пытаясь изобразить эту странную-невозможную смесь удивления с восторгом, — Ты в нём будешь волшебна. Примерь.       Атмосфера — так себе. Мягко сказано. Хартфилия надевает на себя эту тряпку с действительно детскими клубничками на карманах слишком долго, надеясь, что второй надоест и сам процесс, и платье, но женщина почему-то смиренно стоит за дверью примерочной, даже не набирая себе каких-то вещей. Хотя, учитывая, что ей в шкаф прилетело достаточно большое количество брендовой одежды, пусть и поношенной, странно было просить мачеху выехать на шоппинг. Почему-то вариант — пусть рисковый и непривычный для амплуа тихой и послушной — с достаточно высокой юбкой и рубашкой от Ив Сен Лоран ей сразу же перекрыли, а вот этот уродский мешок… Локсар её явно ненавидит.       Ладно, стоит хотя бы попытаться. Как минимум для общего дела. Первый же ей риск сработал. — Джувия, можно спросить? — та бурчит что-то в духе «Конечно, детка». — Ты когда-нибудь виделась с кем-то знаменитым? — Да, к нам приезжало парочку. Скажу честно, в них нет ничего интересного. Вполне скучные личности.       Как она и ожидала, брюнетка тут же уходит в соседнюю примерочную, даже не посмотрев на то, что она так старательно подбирала до этого для своей падчерицы. Что ж, тогда Люси не остаётся ничего другого, кроме как просто вымерять то зелёное по фигуре с V-образным воротом. Учитывая, что у неё завалялась симпатичная белая рубашка в крупный синий горох, то подобное будет смотреться сногсшибательно. А ведь это ещё и в стиле её «любимой» мамочки. Папуля будет рад, что они нашли общий язык. — А какую музыку ты слушаешь? — Ой, разную. Я бы сказала ту, что по радио играет.       И? Хартфилия ждёт даже скупого «А ты?», но в итоге только закатывает глаза, недовольно топая ногой. Что на неё нашло? Что это за дурацкое подобие ревности? Она ребёнок, чёрт возьми, пусть в реальности ей и было далеко за семнадцать. Главное — образ, а его она проработала заранее, чтобы наверняка.       Блондинка выглядывает из своей примерочной и ждёт, пока рядом покажется голова мамули, снова ей мило улыбаясь и строя глазки. — Там вышел фильм недавно, «Убийство смертью». Мы могли бы посмотреть его все вместе. Каким-то вечером, когда все будут свободны, — она закусывает губу, с надеждой смотря на женщину. В ответ — жалостливо-наигранное разочарование и надутые губы. — Боюсь, детка, я его уже смотрела.       Вот же сука. Ей же на руку эта её любезность, чего она выпендривается без конца?       Остальные минут пятнадцать Локсар словно узнаёт в девушке, работающей в бутике, свою лучшую подругу ещё с детства, иначе как обьяснить эту излишнюю говорливость, Люси не знает. Когда время близится к половине седьмого, она осмеливается выйти на улицу под предлогом найти им такси; хочется банально сделать пару глотков свежего воздуха, без этого дерьма параллельно.       Домой они приезжают ещё через минут двадцать, даже несмотря на хорошую дорогу и жалостливые попытки Люси выйти на диалог, которые заканчивались вздохами и закатыванием глаз. Да что она, блять, себе удумала? — Мамуль, я заплачу, — Джувия как-то странно кривится, тут же неловко хихикнув и попытавшись хоть как-то улыбнуться: вот же стерва. — Спасибо, детка.       Хартфилия слишком долго достаёт кошелёк из сумки, также копошится в нём, собирая купюры, поэтому мамаша только выходит из авто, стоя в возле багажника в ожидании, пока водитель достанет пакеты. Блондинка наклоняется прямо к черноволосому мужчине, хватает его за край рукава, сжимая пальцы. — Здесь без сдачи, — он морщит лицо, хватает деньги и злостно их портит, сверля её глазами, — Тут и чаевые.       Люси снова мило улыбается, натягивая это ангельское выражение лица, выходит с машины, громко хлопнув дверью. Гэзил только фыркает, откладывая небольшую записку в сторону.

***

      Джувия невольно улыбается, машинально и наигранно, в привычной себе манере, так что Люси и сама кривит губой, пытаясь хотя бы усмехнуться: отворачивается к окну, не в силах терпеть это лицемерие длинной в целый день. Она поправляет чёлку, всё ещё с непривычки щекочущую лицо, фыркает и тут же ойкает, неловко хихикнув, прикрывает глаза рукой и только мысленно чертыхается, думая о том, насколько же глупо все эти её движения выглядели со стороны. Господи, её мамаша явно принимает её за ненормальную, если не больше; как же хочется выкурить сигаретку-вторую и запить всё это дело рюмкой двойного кальвадоса. Кальвадоса? С каких это пор ей хочется этого французского пойла, ужас. — Мы почти приехали, — Локсар треплет её по волосам и снова поворачивается к дороге, кивая на мугуканье-угуканье блондинки, которая чуть было не давится слюной от резкости этой реплики. Люси аж пальцы кусает — настолько глупой-дурацкой кажется ей вся эта ситуация.       Может, спихнуть всё на месячные? Мамочка у неё не из дур, это ясно как божий день, а изображать из себя ангелочка уже конкретно-таки подзаёбывает, заставляя её то и дело путаться в эмоциях-движениях или репликах, а это — непростительно, гнусно, непозволительно и низко в их ситуации. Нет, Люси не позволит своему дурному — немного импульсивному — характеру всё испортить, как бы ей не осточертела эта игра в дочки-матери и притворная радость от классических совместных идей для времяпровождения.       Дома вокруг сменяет парк вперемешку-уклоном на лес, распростёртый по обе стороны от дороги. — Что-то не так, солнышко? — Джувия спокойно повышает скорость до восьмидесяти, приоткрывает окно и откидывается назад, наконец почувствовав себя свободней, живее; вокруг — ни души, только их красный Шевроле Бел Эйр пятьдесят седьмого и этот шум колёс по асфальту.       Блондинка снова кряхтит, садясь ровнее, опускает взгляд на руки и перебирает варианты в голове: её раскусят, если не придумает что-то достаточно… убедительное-подростковое. Ну точно, какая-то глупость, открывающая её неуверенность и наивность.       Она закусывает губы, закидывает голову наверх и театрально хлопает ресницами, якобы пытаясь не заплакать, потирает рукой нос и прерывисто так вздыхает, чтобы с дрожью, чтобы убедительно; Джувия всё ещё улыбается кукольно, смотрит на дорогу и совсем немного сильнее-настороженней сжимает руль в пальцах, так, что и незаметно вовсе, разве что в самом моменте. — Боюсь, я совершенно не умею играть в теннис, — она даже голову наклоняет так жалобно, слезу по щеке пустить и со спокойной душой нужно было в Голливуд ехать вместо этого городка, — А я не хочу опозорить вас с папá своим… неумением.       Локсар, кажись, аж воздухом давится, насупив брови: не ожидала.       Ладно, будем играть по этим правилам. — Ах, детка, — она улыбается как-то жёстче, но при этом стараясь выглядеть милой, — не забивай себе этим голову. Сегодня мы только смотрим, не будем мешать мужчинам их серьёзной игре.       Люси аж пропускает вдох, останавливаясь на том, каким тоном она это говорит: её так быстро раскусили? Она хватает её за руку и быстро чмокает в щеку, тут же улыбаясь как можно шире — женщина рядом и сама держит уголки губ повыше, чтобы по-наигранней, то ли продолжая играть роль прилежной матери, то ли радуясь своему остроумному намёку. Хартфилию-младшую здесь не жаловали, и жаловать не собирались, это блондинка уж вряд ли забудет, складывая в уме всю сложившуюся ситуацию. Да уж, сложно делить денюжки папаши, когда их должна забрать другая женщина; да что там, невозможно-непостижимо, что-то среднее между этими двумя и даже больше.       Локсар останавливает свою машину и показывает падчерице идти, спешно-быстро пытаясь накрасить губы для кого-то, не себя; вообще, тот факт, что она заигрывает с каждым встречным при любой возможности — первый звоночек, после которого Люси задумалась о том, что в их затее случилась проблема в лице той самой добродушной Джувии Локсар, которая только и умела, что красиво одеваться, без конца любезничать с любовником-не мужем и болтать с подружками прямо на теннисном корте, мешая другим играть — в тихом омуте… — Что-то я нигде не могу найти «бьюик» Джуда, — блондинка и сама отвлекается от своих раздумий и оглядывается по сторонам, подмечая: и вправду, автомобиля нигде нет. Зато есть чёрно-серый Додж Чарджер, переливается гравием, теряется между излюбленными маренго-клер и маренго, поблескивает вкраплениями болкатовых оттенков, и Люси готова дать себя без остатка, ощущая этот трепет-надежду в груди; она догадывается, чья именно это машина. — Может, папá приехал на такси? — Да, думаю, он захочет выпить в случае победы, — Джувия кивает ей, «идём», от бедра проходит сквозь дорогие автомобили, скрывающиеся в тени парковки, словно она сейчас — под бликами фотокамер с её любимых журналов, никак не в этой тишине-пустоте вокруг, — Тем не менее, Джуд нас уже ждёт.       Этот самый теннисный клуб представляет собой небольшое здание с огромной пристройкой цилиндрической формы, с большими окнами и крохотной террасой с милым навесом, а также большое количество полей для игры, от стандартных, миниатюрных и аж до тех, что были под навесами или с видом на океан: да уж, магнольская элита уж чересчур сильно любит видовые места, чего стоит даже говорить о том, чтобы развлечения-дома находились не в первой линии и не на отшибе всего человечества — зато красиво.       И оно действительно завораживает с этим трепетом в груди, когда смотришь на грозную-сероватую синеву с огромными волнами, где белыми пятнами-галками летали чайки, прямо над водой, утопали и мешались цветом с невесомой пеной. — Подожди меня здесь, детка, я пойду поздороваюсь кое с кем, — блондинка только бросает какое-то «Хорошо» или «Без проблем», присаживается на ближайшее кресло, приторно улыбаясь девушке за стойкой администрации и оглядываясь по сторонам: тут, значит, папенька любит время коротать?       Этот самый теннисный клуб с поэтичным названием «Высь», расположенный прямо возле обрыва (как и большинство других сооружений богатых для богатых), сказать честно, не пестрит чем-то особенным, скорее растворяется в белых-бежевых тонах на фоне зелёных газонов и синевы неба вперемешку с океаном, так и манящим с этих панорамных окон. Даже интерьер, и тот выглядит скорее жалобно на фоне того же особняка Хартфилиев, пусть снаружи он тоже простоват. — Добрый вечер, — приходится отвлечься от каких-то своих мыслей и сесть ровно, смущённо улыбаясь подошедшему мужчине. У Люси всё нутро пересыхает, а она только перекидывает ногу на ногу, натягивая носок. — Добрый. — У Вас всё в порядке? — вопрос кажется странным, поэтому она только хлопает глазами, немного приоткрывая губы. — Извините, мы знакомы? — Вы сидите на моих перчатках. — Что? — до неё доходит и девушка только прячет лицо в ладонях, тут же отсаживаясь в сторону и пытаясь прикрыть почти что порозовевшие щёки. — Ох, простите, я и не заметила. Господи, как неловко. — Ничего страшного. Никогда не жаль уступить свои перчатки ради такой красивой дамы, — он игриво подмигивает и только наклоняется к ней совсем немного, протягивая руку, — Нацу Драгнил.       Блондинка немного дёргает головой, так, чтобы её волосы забавно подпрыгнули, а потом улыбается совсем чуть-чуть, скромно, с этими огоньками в глазах, и протягивает свою ладонь в ответ. Их рукопожатие скорее дамское, она специально кладёт пальцы под наклоном, как это делают женщины-шахматистки с дурацких журналов, которые никто особо не читает — зато выглядит красиво. Он и сам пытается делать это нежнее, с трепетом. — Люси, — мужские губы расплываются в широкой улыбке. — Приятно познакомиться, просто Люси.       Он присаживается рядом и каждый из них двоих действительно наслаждается этим моментом, когда кончики пальцев покалывают от предвкушения, Люси всё никак не может перестать закусывать нижнюю губу, а Нацу всё никак не отведёт взгляд от её губ. Между ними сама лёгкость мироздания, эта тревожность, когда дышишь слишком громко и эта нервозность от следующей реплики. — Я Вас не видел здесь раньше, — она открывает рот, с таким возбуждением-восхищением, уже в который раз улыбается и хлопает ресницами, заправляя прядь волос за ухо. Мужчинам всегда нравятся её золотистые локоны, особенно, когда они переливаются в солнечных лучах. — Да, я приехала совсем недавно. — И как Вам здесь? Нравится? — она делает паузу, складывая руки на юбке и расправляя невидимые складки. — Безусловно. Магнолия просто чудесный городок. — Что ж, надеюсь, тогда Вы здесь задержитесь. Я бы мог показать Вам пару интересных мест, — он тут же выпрямляет спину, добавляя потише: — если Вы не заняты, конечно. — Нет, я… я буду рада.       Они хихикают, смотря друг на друга и разглядывая какие-то черты: Люси, кажется, с секунд двадцать пытается заставить себя оторвать взгляд от носа с горбинкой и массивных плеч, боясь опускать глаза ниже.       Забавная тишина вокруг кажется невесомой, с этим лёгким шуршанием штор от колыхания ветра и шорохом ручки по бумаге со стороны той девушки за стойкой. Сказать ещё что-то не решаются, оставаясь сидеть с этим послевкусием трепета на языке. Она совсем чуть-чуть краснеет. — Люси, крошка, вот ты где! Я и не думал, что ты приедешь! — к ним чуть ли не подбегает Джуд, радостно хватая дочь за руку и присаживаясь рядом. Походу, не стоит прикладывать особых усилий, чтобы его удивить, это может сыграть на руку. — Я подумала, тебе будет приятно, — она пожимает плечами, мило наклоняя голову.       Драгнил словно меняется, он свободно усаживается на диване и только хитро щурит глаза, с каким-то странным восторгом-предвкушением. — Джуд, неужели это и есть та самая Люси? — Ох, я вижу ты успела познакомиться с Нацу. Он мой хороший товарищ и партнёр по гольфу. — Люси действительно очаровательна. Ты зря переживал.       Блондинка сводит брови и обеспокоено оглядывается, не совсем понимая, к чему была брошена последняя фраза; скорее играет, что не понимает до конца. Хартфилия знает и понимает, зачем она здесь, поэтому строить невинные ангельские глазки её папочке — задача из характера приоритетных. — Что-то не так? — мужчина словно белеет, тут же машет руками перед своим лицом и пытается выровнять нервозность дочери мягким поглаживанием по голове. Супер, папочка очень постарался испортить причёску. — Нет, крошка, всё просто замечательно.       К мужчинам подключается ещё пару их знакомых, поэтому Люси вежливо отходит на второй план, давая отцу возможность не представлять её через каждые пару минут и переглядываясь с Драгнилом время от времени. После её уносит Джувия в какие-то ненужные разговоры о моде, скорее смахивающие на монологи, которые она, в силу своего образа, действительно не может поддержать.       Теннис оказывается зрелищем менее интересным, чем она изначально ожидает увидеть, а сидеть в компании не играющих и Джувии кажется сродни пытке, особенно учитывая бесконечный флирт Локсар (её потенциальный муж играет на соседнем, блять, поле) и похотливые взгляды в её сторону. Мерзко и грязно, вот чем отзывается подобное поведение со стороны неизвестных — даже и не поможет кто, учитывая излишнюю игривость её мачехи.       Ей на плечи ложится женская ладонь, поглаживает и совсем невзначай сжимает, массируя. Она чувствует этот цветочный аромат и сразу догадывается, кто это — на губах тотчас улыбка, а сама блондинка только делает шаг в сторону, переминая в пальцах рукав кофты. — Что-то не так, детка? — приторная забота; её скоро стошнит от этой пустоты и неискренности. — Нет-нет, всё замечательно. Боюсь, сегодняшний день был немного… утомительным.       Мамаша думает о чём-то своём, явно пытаясь найти выгоду в следующей реплике или движении, но в разговор тут же вникает Драгнил, стоявший совсем рядом от них. Кажется, он закончил раньше всех и уже минут пять втыкал рядом со «светской» тусовкой. — Извините, что навязываюсь, но я собираюсь уезжать и могу подвезти Люси домой. Мне совершенно несложно, — женщина тут же начинает строить ему глазки и только наклоняет немного голову, кладя ладонь на его бицепсы, якобы в благодарность. Он застывает в ступоре на пару секунд, щурит глаза и ждёт, пока Локсар отойдёт, видя, как она непроизвольно кривит лицом, — Даже в радость. — Боюсь, если это не составит никаких проблем… — Люси почти неосознанно делает шаг к Нацу, на что мамаша тут же машет рукой, цокая так, с этой игривостью и наслаждением. — Я передам Джуду, не волнуйся. Езжай и отдохни как следует.       Она в ответ только кивает, спешно-спешно уходит к двери, которую ей галантно открывают, и только напоследок машет ладонью, с этой приторной боязливостью и смущением, ловя очередную кукольную улыбку на губах Локсар. Идут к парковке в полной тишине.       Они садятся в машину, Нацу её заводит и невзначай так включает радио, вздыхая: ему хватает лишь повернуться, чтобы почувствовать мягкие женские губы на своих. Холодные пальцы ложатся на щёки, оставляют эту невесомо-приятную дымку и теряются в локонах, наслаждают. Он проводит снизу вверх своими ладонями по божественной фигуре, жадно ощупывает контуры, не боясь особо мять одежду, властно. Люси жмётся ближе, не переживает за следы помады на его лице и целует так самоотверженно, что аж страшно; мужчина отдаётся не меньше, обхватывает женское тело и словно пытается стать одной частью с ней.       Они целуются вот так неизвестно сколько, прячутся в тенях парковки и тихих мелодиях с радио, плюют на неудобство и просто пытаются быть вместе; они рядом.       Девушка отстраняется первой, игриво поправляет взлохмаченные волосы и подтирает размазанную-растертую помаду, оставляя этот розовый след на пальцах, никак не стирая её с лица; у неё глаза горят, а напротив — взгляд пылает не меньше. Нацу выдыхает с таким рыком-хрипом, проводит ладонью по голове и откидывается на сидушку, поглядывая искоса-сбоку на неё, щурясь. — Давно не виделись, Люси, — она чмокает губами, ещё раз лохматит волосы и игриво стреляет глазками, наклоняясь к нему.       Блондинка проводит пальцем по мужской руке сверху вниз, плавно, возбуждающе; легонько царапает мышцы и обжигает горячую кожу этим контрастом-холодом. — И тебе привет, милый.       Драгнил расплывается в сладкой-сладкой улыбке и заводит автомобиль, выдыхая ещё раз так томно-резко. Он аккуратно выруливает с парковки и давит на газ посильнее, слыша довольный смех Люси справа; Нацу только находит девичью руку и сжимает пальцы посильнее.       По радио снова играют какую-то из въевшихся в мозг песен. — Теперь всё будет так, как того хотим мы, — Нацу совсем немного ускоряется, позволяет прочувствовать скорость всей душой-телом; самим лишь кивком головы просит её подать сигареты и довольно закуривает, когда девичьи пальцы перемещаются обратно на его предплечье, обхватывая-обвивая, не отпуская. — Тогда я хочу, чтобы было как раньше.       Капли дождя начинают отбивать первые длительности своего ритма по стеклу их Доджа.