My Weakness

      Клаус зашел в их с Еленой спальню и, не включая свет, подошел к окну. Он сел на широкий подоконник, устроившись на котором она так любила смотреть на мерцание огней ночного города. Комната казалась пустой и безжизненной, хотя почти ничего не изменилось. Просто в ней больше не было Елены. И она не выйдет взъерошенная из душа, не вернется уставшая после похода по магазинам с Софи, не скинет элегантное, но стесняющее движения платье и туфли на каблуках прямо у входа, босыми ногами ступая по ковру и жмурясь от удовольствия, не обовьет его шею руками, прижавшись полуобнаженным телом — дразнясь и ласкаясь одновременно... Лишь слабый отголосок ее запаха все еще витал в воздухе, словно шлейф дорогих духов — чего-то неуловимого, манящего и недоступного.       Надеялся ли он найти ее здесь? Клаус не смог бы однозначно ответить на этот вопрос даже себе. Но ее отъезд был лучшим выходом для них обоих. Прекрасно различая даже самые мелкие детали, он долгим внимательным взглядом обвел комнату, задержав его на невысоком стеклянном столике. Подойдя ближе, Клаус взял двумя пальцами кольцо, какое-то время рассматривал его, а потом, крепко зажав в кулаке, быстро покинул спальню.       В кабинет он зашел уже не один. Ожидавший его мужчина почтительно проследовал за Клаусом по коридору и замер, едва прикрыв за собой дверь.       — Где она? — спросил Клаус.       — Не так далеко, лететь около часа, возле …       — Я знаю, где это, — перебил Древний и задумчиво посмотрел в окно. — Может, это к лучшему. А может и нет. А он? — спросил он после небольшой паузы.       — Отправился за ней, — собеседник замялся, словно не зная, стоит ли делиться своими соображениями или ограничиться сухими фактами, но, заметив пристальный взгляд Клауса, продолжил: — Мне показалось, что он не знал адреса и следил за мисс Гилберт. Вы приказали не вмешиваться, но… Я слышал, как они ругались, мисс Гилберт просила его уехать, — осторожно закончил мужчина, опасаясь перейти границу дозволенного.       Но Клаус казался спокойным и даже слегка задумчивым.       — Хорошо, — сказал он и, выдвинув один из ящиков стола, достал оттуда пухлый конверт, в котором лежала какая-то небольшая, но объемная вещь. — Передай это Елене, но так, чтобы она тебя не видела, и убедись, что она его получила.       Его собеседник почтительно приблизился и взял конверт.       — Я могу идти? — спросил он.       — Да, — кивнул Клаус. — И, Лукас, отвечаешь за нее головой.       Вампир еще раз поклонился и скрылся за дверью.       Клаус прошелся по кабинету, плеснул себе коньяка из графина и сел в кресло. Возможно, впервые за его слишком долгую жизнь он не был уверен, что поступает верно. Но пути к отступлению уже отрезаны, да и не в его правилах было отступать. Пожалуй, в сложившихся обстоятельствах такое решение казалось самым правильным или близким к тому. Хотя и чертовски сложным. Он допил алкоголь и поднялся. Проверил все ли на месте — наличные, кое-какие документы, телефон, сигнал которого невозможно было отследить. Уже почти покинув кабинет, Клаус вернулся и взял со стола обручальное кольцо Елены. Опустив украшение в карман, он бесшумно вышел из комнаты и вскоре никем незамеченным покинул здание. Глянув в последний раз на окна их квартиры, Клаус растаял в темноте переулка, примыкающего к ярко-освещенной улице.

***

      Почти трое суток она даже не пыталась встать. К вечеру третьего дня в комнату заглянул Деймон.       — Я принес кровь, — сказал он, оставляя на тумбочке высокий стакан.       Елена молчала, ее невидящий взгляд был устремлен в потолок. Деймон опустился на край кровати. На Елену было страшно смотреть — она не просто была мертвой технически, она такой выглядела. В безжизненных глазах не было даже намека на то, что она заметила его появление. Истончившиеся руки с синими лентами вен и полупрозрачная кожа делали ее хрупкой и какой-то нереальной, словно бы исчезающей из этого мира. Деймон передернул плечами, отгоняя эту странную мысль.       Все это время он не находил себе места. Прекрасно понимая, что трое суток без крови не принесут вампиру серьезного вреда, он все равно беспокоился и с каждым днем — все сильнее. Особенно в предрассветные часы, хотя теперь это не имело прежнего значения. Деймон помнил свое состояние, когда думал, что потерял Катерину навсегда. Бессмертие без нее казалось проклятием и теряло всякий смысл, обещая лишь вечную муку… И пусть Елена не могла сгореть на солнце, сняв с пальца заветное колечко, но могла запросто придумать что-то другое.       — Попробуй отключить это, — предложил вампир. — Станет легче, — он даже осмелился взять ее за руку.       — Уйди, — одними губами ответила Елена, заставив Деймона слегка вздрогнуть. — Я ведь просила тебя.       — Я не могу оставить тебя в таком состоянии, — сказал он, но все же отпустил невесомую ладонь и поднялся. — Если что-то понадобится — зови, я услышу.       Он был на пороге комнаты, когда вновь услышал ее тихий, едва пробивающийся сквозь бормотание волн голос.       — Ты никогда не сдаешься, да, Деймон? — она растянула губы в подобии усмешки.       — Нет, и та Елена, которую я знал и полюбил — тоже.       Она не ответила, отвернувшись к окну. Деймон тихо прикрыл за собой дверь, радуясь тому, что сумел хоть немного расшевелить ее.       — Ты ошибаешься, Деймон, ты все время сдаешься, — ее тихий шепот чудным образом долетел до ушей вампира. Он не стал возвращаться или отвечать, но радость его маленькой победы вмиг улетучилась.       Елена прислушалась к тому, как вампир спускается вниз по лестнице и гремит бутылками, выбирая себе компанию на вечер. Не без труда она приподнялась на кровати и оперлась спиной о резную спинку. Несколько глотков крови разлились по телу приятным теплом, разогревая застывшие мышцы. Вернулись острота зрения и слуха. Елена посмотрела за окно, где солнце золотило вздымающиеся пенными шапками волны, и ее охватило странное, казавшееся прежде недостижимым спокойствие. Нет, она не будет отключать чувства. Было это мазохизмом или глупым упрямством, не имело значения. Это ее выбор. Либо то, что случилось — убьет ее, либо она научится с этим жить.       Еще сутки прошли почти незамеченными ею. Днем шел дождь, легкая, почти неощутимая морось смешивалась с солеными брызгами. Большую часть дня Елена провела на балконе, бессмысленно вглядываясь в горизонт, не ощущая влаги на своем лице. Иногда она думала — если бы Проклятие не утратило свою силу, решилась бы она снять защитное кольцо или нет? Скорее всего, нет. Потому что безрассудная надежда все еще согревала ее сердце редкими неуловимыми вспышками.       Ночью она впервые уснула, а не отключилась.       — Елена, — приглушенный и такой родной голос заставил ее проснуться.       Она растерянно моргнула, слегка прищуриваясь, а потом кинулась подруге на шею.       — Софи, — пробормотала она.       По лицу вновь потекли слезы. Но это были слезы облегчения. Софи не отвернулась от нее, поняла, приехала…       — Тише-тише, — Софи гладила ее по волосам и утешала, как могла, испуганная ее внешним видом. — Прости, что не приехала раньше. Просто… — она замолчала.       Елена слегка отодвинулась и заметила встревоженный взгляд подруги. Волнение сдавило грудь.       — Что-то случилось? С ним все в порядке? — глаза Елены горели лихорадочным блеском, она вцепилась в плечи Софи, оставляя следы на светлой коже.       — Все нормально, — как-то неуверенно ответила та. — Об этом потом. Лучше скажи — как ты? Как это случилось?       Елена попыталась собраться с мыслями.       — А что именно ты знаешь? — спросила она.       Но ответить Софи не успела. Дверь распахнулась, и на пороге появился ее персональный кошмар.       — О, у тебя гости, — он окинул пристальным взглядом блондинку, которая резко поднялась при его появлении.       — Катись к черту, Деймон, — раздраженно бросила Елена, уже почти привыкшая к навязчивости вампира и его присутствию в доме.       Она перевела взгляд на подругу, и в горле пересохло.       — Деймон? — Софи слегка прищурилась, разглядывая Сальваторе, а потом повернулась к Елене. — Так это правда? — смесь разочарования и брезгливости отразилась на красивом лице.       Елена вдруг с ужасом осознала, как именно выглядит появление Деймона в ее спальне со стороны.       — Позволь мне объяснить, — торопливо сказала она, резко поднимаясь.       Сильный приступ головокружения заставил Елену пошатнуться и опереться о стену.       — Не стоит, — холодный тон подруги разбередил и без того кровоточащую рану. — Поговорим… позже.       — Нет, Софи, пожалуйста, — выдохнула Елена, но Софи уже не было в комнате.       Кинув выразительный, полный презрения взгляд на Деймона, она вихрем пронеслась мимо него. Внизу хлопнула дверь.       — Софи, — почти неслышно, задыхаясь от огромного комка в горле, прохрипела Елена и обессилено опустилась на кровать.       Спрятав лицо в ладонях, она пыталась сдержать рыдания. Деймон подошел ближе и осторожно коснулся ее волос.       — Извини, я, наверное, не вовремя, — его неловкая попытка загладить вину вызвала в Елене новый приступ ярости.       — Ненавижу тебя, — выдохнула она, с отвращением отпрянув, — ты лишил меня самых близких людей!       — Всегда думал, что твои самые близкие люди это твоя семья, — сказал вампир, заметно растерявшись под огненным взглядом карих глаз.       Елена с тоской посмотрела на него.       — Они тоже моя семья, неужели ты до сих пор не понял?       Они долго молчали. Она беззвучно плакала, слезы струились по бледным щекам, почти неощущаемые ею. А он просто стоял рядом и смотрел на результаты своего вторжения в ее жизнь.       — Прости, — произнес, наконец, Деймон, и она даже поверила, что ему жаль. В данном конкретном случае. Но это ничего не меняло.       — Уйди, — попросила она, отворачиваясь.       Она долго лежала, не шевелясь. Деймон никак не обнаруживал свое присутствие, поэтому Елена решила, что он ушел. Когда она обернулась через какое-то время, то поняла, что не ошиблась — дверь была приоткрыта, комната пуста, а в доме стояла какая-то неестественная тишина. Ощущение разбитости во всем теле было слишком реальным, но Елена заставила себя встать. Медленно, шаг за шагом, она вышла из спальни и спустилась в гостиную — Деймона в ней не оказалось. Может, он ушел? Насовсем? Нет, это было бы слишком хорошо для правды. Видимо, Сальваторе поклялся превратить ее жизнь в ад, вымещая на ней обиду не только на саму Елену, но и на Кэтрин. И пока это ему отлично удавалось.       Шорох в кабинете на первом этаже подтвердил ее худшие опасения. Елена выдохнула и решительно направилась в ту сторону. Она должна заставить его уйти. И она больше не будет упиваться своим горем. Не станет жить безумной надеждой на то, что однажды он поймет свою ошибку и вернется, сожмет ее в своих объятиях… Острая боль в груди напомнила о том, что лучше не увлекаться подобными фантазиями. Она будет просто жить. Придумает себе занятия или хотя бы заставит себя питаться, вставать по утрам с кровати, а вечером снова в нее ложиться.       Елена толкнула дверь кабинета и недоуменно оглядела пустое помещение. Сам кабинет был небольшим, но очень уютным — с невысоким, отделанным красным мрамором камином, над которым висела изображавшая морское сражение картина, невысоким кожаным диваном, книжными шкафами и письменным столом из сандалового дерева. Все здесь говорило о вкусе хозяина, и даже в мелочах Елена угадывала его руку. Клаус сделал этот дом их маленьким убежищем, тайным местом, в котором они могли бы прятаться от всего мира, он хотел уюта для них… Елена крепко зажмурилась, пытаясь сдержать подступающие слезы. Нужно было уходить отсюда. И она почти сделала это, когда заметила пухлый конверт на столе. Из плотной белой бумаги, он сиротливо лежал на пустой столешнице.       Елена медленно прошла вглубь кабинета, в висках неприятно пульсировало. Она даже не знала, что именно ее так взволновало — то, что подобные конверты она не раз видела среди бумаг Клауса, его загадочное появление — едва ли он мог лежать здесь с их прошлого приезда сюда, или то, что в самом центре белого прямоугольника черными чернилами было написано ее имя. И это был его почерк — сомнений не осталось, когда Елена взяла странное послание в руки. Она провела пальцем по надписи, словно не веря в реальность происходящего, а потом одним резким движением разорвала бумагу. Что-то звякнуло. Елена опустила взгляд — по паркету, несколько раз подпрыгнув, покатилось и резко замерло массивное кольцо с синим камнем. Кольцо Клауса, то самое...       У нее потемнело в глазах. Одним быстрым движением Елена подняла украшение и судорожно зажала его в побелевших пальцах. Об этом кольце она знала все. Оно действительно когда-то защищало от солнца, но не только. Именно в нем заключался секрет абсолютного бессмертия Древних вампиров. Убить их было чертовски сложно и без магической побрякушки, но вполне возможно. Не нужно было никакого пепла и прочей ерунды, которая лишь временно парализовала Древних, вводя в состоянии близкое к человеческой коме. Достаточно одного меткого и очень сильного удара колом в грудь. И секрет изготовления таких колец умер вместе с могущественным шаманом, жившим более полутора тысяч лет назад. Елена разжала кулак и невидящим взглядом посмотрела на неожиданный подарок.       Что это значило? Все ли с ним в порядке? И если да, то что он хотел этим сказать? Что ему не все равно? Что угроза, исходившая от Охотников, стала гораздо серьезнее, и это был способ оградить ее? Вопросы проносились в голове, быстро сменяя друг друга и оставаясь без ответов. Но в любом случае выходило, что ее жизнь что-то для него значила… Впрочем, она ведь и так это знала, разве нет? Он мог разочароваться в ней, мог заставить себя презирать или даже ненавидеть — но вот забыть? Нельзя разлюбить по щелчку. Елена прекрасно понимала это, как и то, что он тоже страдает. В голове появилась отчаянная идея наплевать на все, что случилось, вернуться в Париж, найти его, не уходить, пока он не выслушает, умолять, если надо… И тут же множество самых разных «но» придавили ее своей тяжестью, возвращая к реальности. Он наверняка уже покинул Париж, и, скорее всего, она не сумеет даже приблизиться, если он этого не захочет. А еще он мог выключить чувства… Хотя в последнее верилось слабо, да и его неожиданный дар доказывал обратное. Елена порывисто прижала кольцо к губам, а потом осторожно надела на большой палец. Мысль о том, что еще совсем недавно оно принадлежало ему, подняла в душе волну трепетной нежности, которая была безжалостно выжжена едкой, словно кислота, тоской.       Елена медленно опустилась в кресло и посмотрела на руку. Было не слишком удобно, но она знала, что теперь ни при каких обстоятельствах не снимет кольцо. Если он хотел этого, значит, она будет его носить. На самом деле, кольцо лишь многократно усиливало неуязвимость вампира, и его действенность во многом зависела от возраста владельца. Так, оно не давало ей абсолютного бессмертия, в отличие от самого Клауса, но убить ее теперь было задачей не из легких — почти такой же, как убить Древнего вампира без кольца. Елена с силой сжала челюсти — сама мысль о его уязвимости была невыносимой.       Она постаралась отогнать тревожные мысли, сконцентрировавшись на конкретной задаче — заставить Деймона покинуть ее дом. Видимо, это станет возможным, только если он поверит, что с ней все в порядке, а у него самого нет никаких шансов на взаимность. Хотя и это не гарантировало успеха. Поднявшись, Елена подошла к высокому окну, отогнула край темной портьеры и выглянула в сад. Было еще не так поздно, но очертания деревьев уже тонули в сгущавшихся сумерках. На мгновение ей даже стало интересно, где носит Сальваторе. На то, что он окончательно оставил ее, Елена даже не надеялась. Наверняка напивается в каком-нибудь баре неподалеку. И хотя она не могла припомнить поблизости ни одного подходящего заведения, она почему-то не сомневалась, что Деймон его найдет. Елена усмехнулась. Она злилась на Деймона и даже пыталась ненавидеть, но не могла. Вместо этого в сердце закралась странная жалость. Ну, отлично. Она покачала головой, начиная сомневаться в ясности своего рассудка. Разве нормально жалеть того, кто разрушил твою жизнь?       Скрипнувшая дверь заставила Елену замереть, но оборачиваться она не стала, собираясь с мыслями для разговора.       — А ты смелая, — нарушивший тишину женский голос заставил ее резко обернуться.       У порога комнаты с арбалетом наперевес стояла высокая шатенка, голубые глаза которой горели злобой и чем-то еще, чего Елена не могла сходу понять.