My Weakness

      — Мы должны попробовать, — сказал Алекс, заходя в кабинет без стука на следующий день, и в упор посмотрел за сидевшую у камина Елену.       Она обернулась, и с ее колен соскользнула книга, которую она давно уже не читала, глубоко погрузившись в свои мысли.       — А? — Елена рассеянно моргнула, и по лицу ее пробежала тень, когда она заметила, как мрачен Алекс — это значило, что новостей по-прежнему нет, и он, как и она сама, сходит с ума от бездействия и безысходности. — Мы уже это обсуждали, — сказала она и подняла книгу. — Пока ничего? — не удержалась она от вопроса, ответ на который был очевиден, и все равно ее сердце болезненно сжалось на его отрицательное покачивание головой.       — Или они все идиоты, или полные бездари. Хотя одно другому не мешает, — Алекс провел ладонью по лицу в бесплодной попытке стереть следы усталости и отвернулся к окну. — Мы должны попытаться. Ты же понимаешь, что все это звенья одной цепи.       — Понимаю, — Елена кивнула, — просто не думаю, что…       — Я бы уже давно это сделал. Единственное, что меня останавливает — уважение к вашим родственным узам. К тебе, — подчеркнул он, заставляя Елену в очередной раз ощутить благодарность и удивление — тот, от кого она меньше всего этого ожидала, оказался рядом в столь трудный момент ее жизни.       Но было и другое чувство — недоброе, уже давно зарождавшееся внутри.       — Ну хоть кого-то это останавливает, — тихо сказала она.       По временам что-то такое вскипало у нее на сердце, вот-вот грозясь выплеснуться через край — обида, гнев, разочарование? — но она каждый раз сдерживала себя, инстинктивно опасаясь перемен, на которые не получится просто закрыть глаза.       — Елена…       — Нет, Алекс, не надо! — на этот раз она перебила его, и ее голос зазвенел от напряжения. — Да, я виновата, я знаю, но отнюдь не настолько… — она запнулась, не договорив «чтобы так страдать», и, наверное, впервые осознала это со всей ясностью.       Да, она была не права. Но и он тоже. И если он не готов это признать — значит, так тому и быть. А если даже готов, и им движут иные мотивы — тем хуже. Значит, боль, которую он причинил ей, — осознанная, значит, он, как минимум, на это способен… Елена вздрогнула, испугавшись хода собственных мыслей. Они отворяли дверь в какую-то бездонную, засасывающую пустоту, ко встрече с которой она была не готова. Она еще слишком хорошо помнила, каково это — принадлежать ему, быть с ним.       — Единственное, что я могу сказать тебе — у него всегда есть причины, — спокойно проговорил Алекс, не спускавший с нее глаз. — Даже если порой его поступки кажутся необдуманными — это не так, никогда не так. И он почти всегда оказывается прав.       — Почти, — эхом повторила Елена, отворачиваясь.       Какая-то часть ее очень хотела верить Алексу, верить в то, что есть объяснение, которое расставит все по своим местам, залатает все дыры, оправдает случившееся до самого последнего мучительного мгновения, но другая уже знала — этого не случится. Даже если все каким-то чудом образуется, останется некий зазор, недостача, недостаточность. Прежде Елена даже не подозревала о ее существовании, все, о чем она могла думать — как исправить эту чудовищную ошибку, как сделать так, чтобы все было по-прежнему. И никогда о том, что это невозможно. Даже если события сложатся наилучшим образом. Просто… просто появилось что-то еще. Что-то пугающее до тошноты, просочившееся на самое дно души жгучим холодом, что-то, чему она не готова была даже дать название.       Она открыла было рот, чтобы попытаться объяснить это Алексу, но взамен произнесла:       — Я поговорю с ней еще раз, хорошо? И потом, я почти уверена, что она принимает вербену — по крайней мере, этого стоит ожидать. Я знаю, что это не помешало бы, будь она человеком, но сейчас...       Елена замолчала. Она говорила о Ким, но в голове ее крутилась совсем другая мысль — Алексу не нужно ничего объяснять. Он понимает и так. Она осознала это со всей очевидностью. Некогда пугавший ее до колик Древний никогда не причинит ее подруге боль, равную той, что причинили ей. Он будет крушить мебель, требовать объяснений и кипеть от гнева, но не поступит так, как поступил Клаус. Не оставит Софи, не позволив той объясниться. Не поставит свою обиду или какие-то личные соображения выше ее чувств, выше того, что есть между ними.       Елену обожгло острое желание увидеть Клауса здесь и сейчас, но вовсе не для того, чтобы вымаливать у него прощение, как она надеялась прежде. Ей хотелось заглянуть ему в лицо и потребовать… при одной мысли о том, чтобы оказаться рядом с ним, на нее дохнуло жаром, а чувства переплелись в тугой клубок. Она не сможет. Ей не хватит никаких сил чего-то от него требовать, ей просто нужно снова ощутить его близость, знать, что он прощает и больше не оставит ее одну… Вот только — сумеет ли она снова поверить в это?       Да и кто сказал, что он действительно простит и примет тебя, язвительно напомнил внутренний голос, несколько придушив взбунтовавшееся самолюбие.       — Так что, ведьмы… и с сайтом — совсем никаких подвижек? — заговорила она, лишь бы отвлечься.       Осунувшись на глазах Алекс мотнул головой и опустился в кресло.       — И те, и другие, находят какие-то крохи, обрывки информации, которых недостаточно. И если с компьютерами есть еще какая-то надежда, то от ведьм меня уже откровенно мутит. Пожалуй, впервые на памяти Елены, Алекс говорил так просто и откровенно, не подбирая слов и не сдерживаясь.       — Они то чувствуют ее, то нет, то они пытаются использовать нашу связь, то она им мешает, — он провел рукой по лицу и откинулся на спинку. — Нужны свежие идеи, что-то такое, что мы еще не пробовали, поэтому…       — Да, я поняла, — Елена поднялась. — Я поговорю с Ким прямо сейчас. Если она знает хоть что-то еще, я сделаю все, что в моих силах, чтобы это выяснить.       — Она знает, — уверенно сказал Древний, — поверь моему опыту. И Елена… — он окликнул ее уже на пороге, — я провел с Клаусом долгие столетия, и не перестаю искренне восхищаться некоторыми сторонами его натуры. Он блестящий полководец, прекрасный стратег, и мало кто умеет читать в чужих душах так хорошо, как он. Но за все это время я понял еще кое-что, в самой своей сути он — как и все мы — по-прежнему человек, еrrare…       — Humnnum est**, — закончила Елена, слабо улыбнувшись.       — Любить идеал легко — но только первые семь, возможно, восемь лет… — Александр тоже позволил себе полуулыбку.       Поблагодарив его взглядом, Елена закрыла за собой дверь. Ненадолго замерев, она вскоре решительным шагом направилась в комнату Ким.       Ким поселилась в гостевой комнате на втором этаже — уютная комнатка с видом на сад, в которой Елена собиралась поселить Софи, когда пригласит ее сюда на время одного из «очень важных дел», которые так часто забирали у них любимых мужчин. Елена горько усмехнулась — если бы она только знала, что вскоре лишится и Софи, и Клауса, то ей бы и в голову не пришло жаловаться. Впрочем, знай она хоть что-то из этого, бежала бы от Сальваторе, как от чумы. Только вот — помогло бы? Последние шесть, может восемь месяцев, что-то словно бы сгущалось вокруг них, почти незаметно подкрадывалось — шаг за шагом, день за днем... Теперь Елена была почти уверена, что предчувствовала опасность, были какие-то знаки, едва уловимые сигналы, которые она считывала, но не сумела вовремя распознать. Но что именно за сигналы? Нет ли в них подсказки? Пожалуй, ей стоит подумать об этом хорошенько, когда она останется наедине с собой — в последнее время осуществить это становилось все сложнее.       Несколько помешкав перед дверью, Елена постучала и, получив разрешение, вошла.       — Не побеспокою? — спросила она, увидев, что Ким лежит за застеленной кровати и бездумно смотрит в потолок.       Кимберли покачала головой и села, встретив взгляд сестры.       — Нет. Нельзя помешать тому, кто ничего не делает.       — Но можно помешать чужим мыслям, — Елена приблизилась и опустилась на край постели.       Ким пожала плечами.       — Мысли мои довольно однообразны и не очень-то интересны, — сказала она вполне искренне, но эти ее слова, как и многие другие, ни на шаг не приблизили Елену к пониманию того, что таилось в душе Ким. Хотя, стоило признать, она не слишком старалась, погруженная в себя и свои проблемы. — Ты что-то хотела?       Елена уже открыла рот, чтобы задать приготовленный вопрос, но передумала.       — Да так… ничего особенного, — и помолчав, добавила: — Как у вас с Деймоном?       Кимберли закатила глаза.       — Неплохо, я полагаю. Мы посылаем друг друга около трех-пяти раз в день, что, в среднем, раза на два меньше обычного.       Елена фыркнула.       — Не знаю, — сказала она, подумав немного, — действительно не знаю, каков он на самом деле. За время нашего знакомства я передумала многое, считала его и монстром, и жертвой обстоятельств, и заблудшей овцой, а сейчас…       — Про овцу, мне кажется, ближе всего к истине, хотя и не совсем, — ввернула Ким.       Елена снова хмыкнула и покачала головой.       — Может быть, я просто не тот человек, который должен этим заниматься.       — Что ты имеешь в виду?       — Я имею в виду, что Деймону стоило бы разобраться самому. И пока этого не произойдет, с ним будет непросто… Но, в конечном счете, я все же верю, что он не так уж плох, — быстро закончила Елена.       — Серьезно? — Ким сощурилась.       — Серьезно. Только иногда от этого не легче.       — Именно, — кивнула Кимберли с некоторым удовлетворением — что-то подобное приходило в голову ей самой, просто она не спешила облекать это в слова. Много чести, в конце концов, тратить свое время, размышляя о загадках натуры Деймона Сальваторе. — А почему ты спрашиваешь? — обратилась она к Елене, с тщательно скрываемым напряжением ожидая новых расспросов.       Ким прекрасно понимала, что сестра пришла к ней с совсем иной целью.       — Да так… он ведь твой Создатель, и я почему-то чувствую себя отчасти за это ответственной.       Ким посмотрела на нее с удивлением.       — Ты? Определенно не стоит. Ты не несешь ответственности ни за мои поступки, ни за поступки Деймона. И если уж на то пошло, он лишь технически мой Создатель, — сказала она и тут же пожалела об этом.       — Верно, — медленно проговорила Елена, — ведь ты приняла кровь другого вампира… и я все забываю спросить — откуда она у тебя?       Кимберли задержалась с ответом, пытаясь решить, говорить ли правду или сочинить правдоподобную ложь — например, что кровь ей досталась от куратора, но потом, глядя в глаза сестры, почти всегда такие задумчивые, с залегшими под ними тенями от постоянных переживаний, она все же решилась на первое:       — Дэн дал мне ее.       — А он?..       — Я не спрашивала, — сказала Ким и после секундной паузы тихо добавила: — Но мне почему-то казалось, что ему дал ее тот вампир, Себастьян…       — Что? — Елена чуть вздрогнула. — Зачем бы ему это делать?       — Не знаю, — Ким покачала головой, обхватывая руками колени и глядя прямо перед собой. — Просто иногда мне даже казалось, что он во всем ему признался. Дэн был взвинчен, напуган, но в то же время… в то же время он изменился. Я больше не находила в нем прежней угрюмой решимости, и это пугало меня, я не понимала, что происходит. Накануне… он сказал мне, что скоро все изменится, что он объяснит мне, и я пойму, но надо еще немного подождать, что все совсем не так, как мы думали, — она посмотрела на Елену долгим взглядом. — А потом случилось… все это.       — Больше ничего? — спросила Елена, когда в ее голове перестал звучать отголосок слов Кимберли.       Все это. Это. Как много помещалось в коротком, безличном слове.       — Еще кое-что, — немного поколебавшись, сказала Ким, — я пришла сюда, исполняя его последнюю волю. Так мне хотелось думать.       — Что ты имеешь в виду?       — В тот вечер наш разговор зашел о тебе... Я тогда часто говорила о тебе, — Ким запнулась, но быстро взяла себя в руки. — Это было что-то вроде одержимости. И Дэн сказал тогда, что нам действительно стоит увидеться, но иначе, чем я себе это представляю. В подробности он вдаваться не стал. Так что… — Ким слегка дернула плечом, а потом замерла, когда рука Елены коснулась ее руки.       — Тогда ты действительно исполнила его волю.       Елена мягко улыбнулась сестре. Она видела, как стойко держится Ким, и как на самом деле больно и горько ей вспоминать об этой потере, которую не с кем было разделить, которую окружающие воспринимали скорее враждебно, чем сочувственно.       — Да уж, действительно, умереть это то, что надо, — отшутилась Ким, но в ее глазах читалась признательность.       — Да, — Елена поднялась, — очень жаль, что он не успел рассказать больше…       — Это правда, — Кимберли пытливо взглянула на нее снизу вверх. — Если бы он сказал что-то еще, я бы не стала это скрывать.       Елена ответила ей пристальным взглядом. Было в словах Кимберли что-то такое, что словно бы намекало — я не стала бы скрывать это, но я скрываю кое-что другое, и они обе это почувствовали. Скрыв досаду, Елена направилась к двери, но Ким окликнула ее на полпути.       — Елена, если бы я знала что-то, что могло бы помочь тебе или твоей подруге — я клянусь, что сказала бы. Ты ведь единственное, что… — она запнулась, не готовая к таким признаниям.       — Я тебе верю.       Раздражение улетучилось. Незаконченная Кимберли фраза вдруг поразила Елену, а она ведь даже не задумывалась об этом. О том, что сейчас она — самый близкий человек для этой девочки, вчера еще ребенка, которая осталась без матери и ориентиров в жизни, без самой этой жизни, без всех тех планов и надежд, которые строила и питала. Без близкого друга. Без нормальной поддержки. И пусть Ким не выглядела потерянной, пусть в ней чувствовалась определенная внутренняя сила — это ничего не меняло. Всем нужен кто-то, кто просто возьмет за руку и скажет: «И это тоже пройдет. А пока я побуду рядом». Для нее таким близким могла стать Софи, но стал Алекс. А для Ким?       — Знаешь, Ким, — Елена сделала небольшой шажок обратно, — я переживаю сейчас не лучшие времена, но ведь и ты тоже… Я хочу сказать, что надеюсь, у нас еще будет возможность узнать друг друга получше.       Ким посмотрела на нее, и уголки ее губ дрогнули в неуверенной улыбке.       — Я тоже на это надеюсь.       — Тогда нам определенно надо что-то с этим…       Договорить Елене не удалось, потому что в этот момент кто-то, бойко постукивая каблучками, прошествовал по дорожке ко входу, дверь скрипнула, и по дому разлетелся такой знакомый, уверенный и звонкий голос.       Брови Ким слегка приподнялись, а глаза Елены, как только в них отразилось узнавание, заискрились радостью. Не в силах сдерживаться, она кинулась вниз, жестом поманив Ким за собой.       Но Ким предпочла остаться. Она понимала, что Елене сейчас будет не до нее, но искренне надеялась, что прерванный разговор однажды возобновится. Ее тянуло к сестре, и она очень боялась окончательно ее потерять, когда Елена узнает всю правду.       Елена оказалась в гостиной как раз в тот момент, когда в нее ворвался вихрь по имени Кэролайн Форбс.       — Во-первых, место обалденное, во-вторых, зачем ты забралась сюда именно сейчас, когда до начала сезона еще несколько месяцев?       — Кэр!       Через мгновение они уже сжимали друг друга в объятиях. Чувствуя, как внутри нарастает и клокочет желание глупо по-детски разреветься от этой близости, от обволакивающего тепла и такого уютного, почти позабытого чувства полного, безоговорочно принятия, Елена слегка отодвинулась и прошептала:       — Как же я тебе рада…       — Вы не поверите, но я встретила в коридоре Деймона, и он все такой же язвительный, самовлюбленный засранец, каким я его помню. Что он вообще здесь делает? Да, кстати, я надеюсь, что ты будешь рада видеть и меня тоже…       Елена резко вскинула голову, не веря своим ушам.       — Бонни, — пробормотала она, понимая, что ее шансы сдержать слезы теперь сводятся к нулю. — Бонни! — воскликнула она, уже обнимая вторую подругу.       — Тише-тише, верю, что рада, — рассмеялась Бонни. — Не забывай, что я всего лишь слабый человечек…       — Ты никогда не была всего лишь слабым человечком, Бонни Беннет, — Елена смотрела на нее сияющими глазами и наслаждалась обманчивым чувством покоя, ощущением, что раз они здесь, то теперь все обязательно пойдет на лад. — Никогда.       Бонни тепло улыбнулась в ответ.       — Извини, что не предупредила, но Кэролайн вбила себе в голову, что это будет хороший сюрприз для тебя.       — Так оно и есть, — подтвердила Елена.       — И неплохая встряска для тебя, — добавила Кэролайн, обращаясь к Бонни, а затем повернулась к Елене и пояснила: — Бонни теперь тоже в нашем клубе разбитых сердец.       — Не говори ерунды, — отмахнулась та.       — В клубе разбитых сердец? — непонимающе посмотрела Елена сначала на нее, а потом на Кэролайн.       Улыбка подруги слегка потускнела.       — Да, перестань, по твоему голосу сразу стало понятно, что не все у вас гладко… и слухи разные ходят.       — Понятно, — Елена сглотнула, пытаясь унять противную дрожь от понимания, что ее горе, ее глубоко личное переживание стало достоянием общественности и горячей темой для вампирских сплетен. — А почему… почему вы в этом клубе?       Каким-то образом ей все же удалось задвинуть эту мысль подальше, хотя чистая радость, которую она испытывала несколькими секундами ранее, испарилась без следа.       — Ты разве не знаешь? — удивилась Кэролайн. — Бонни с Джереми расстались больше двух месяцев назад.       Елена покачала головой, тут же ощутив себя и плохой сестрой, и плохой подругой. В последнее время у нее не хватало душевных сил на долгие разговоры, и она ограничивалась парой смсок в месяц, содержащих банальные вопросы вроде «как дела» и «все ли у тебя в порядке», гораздо чаще отвечая, чем интересуясь сама.       — Бонни, мне очень…       — Перестань, — перебила ее подруга. — Не слушай ее, все было тихо, мирно и по взаимному согласию. Как-нибудь я посвящу тебя в подробности, если ты захочешь, хотя, учитывая обстоятельства, может это и ни к чему. Главное — ни я, ни Джереми не считаем себя пострадавшей стороной. Все хорошо, правда, — Бонни посмотрела на нее чуть пристальнее, пытаясь взглядом донести то, что не сказала словами, и Елена ответила ей едва заметным кивком.       — Но ты сказала — в нашем клубе, — повернулась она к Кэролайн, — Вы с Тайлером опять что-то не поделили? — в ее голосе слышалось легкое подначивание.       Всем был хорошо известен горячий темперамент как Локвуда, так и самой Кэролайн, но от выражения лица подруги стало не по себе.       — Кэр, что?       Но та лишь пожала плечами в ответ и отвела взгляд.       — Ничего, — коротко сказала она, — уже ничего.       У Елены упало сердце — если, конечно, ему было еще куда падать. Она всегда чувствовала: то, что между Тайлером и Кэролайн — настоящее. Достаточно было чуть внимательнее присмотреться к ним, чтобы понять.       — Но почему? Как?       Наверное, не стоило вот так сразу выпытывать подробности, но на Елену вновь нахлынуло отвратительное чувство, что все рушится одно за другим с какой-то дьявольской, не поддающейся никакому логическому объяснению скоростью.       — А вот так, — приглушенно сказала Кэролайн. — Тайлер захотел стать вампиром, поскольку теперь это стало для него возможным. Но я отказалась помочь ему. Вот и вся история.       — Тайлер захотел стать вампиром? — Елене снова захотелось улыбнуться ласковой, терпеливой улыбкой, как это иногда бывало в разговоре с Кэролайн. — Но разве это так плохо? Ведь это что-то вроде…       — Предложения руки и сердца? — подсказала Кэролайн, опускаясь в одно из кресел — с каждым новым словом из нее вытекала жизнерадостность и показная бодрость. — Именно. Он решил, что будет крайне романтично совместить одно с другим.       — И что ты ответила? — спросила Елена, собирая всю свою волю в кулак, лишь бы не вспоминать о том, другом предложении.       Кэролайн посмотрела на нее с легким недоумением, словно засомневалась, не отразились ли переживания на ее умственных способностях, а затем вздохнула и сдержанно ответила:       — Я ему отказала, Елена. Во всем.       Столько муки прозвучало в этих словах, что Елена порывисто опустилась на пол возле подруги и стиснула ее ладонь, заглядывая в лицо.       — Но почему, Кэр? — вкрадчиво спросила она. — Я правда, правда не понимаю… — она растерянно взглянула на Бонни, но та лишь покачала головой.       То ли она не знала ответа, то ли не считала правильным вмешиваться.       — А ты смогла бы взять на себя такую ответственность? — внимательно посмотрела на нее Кэролайн. — Я понимаю, что часто кажусь вам легкомысленной дурочкой, помешанной на танцах и праздниках. Но знаешь, о чем я мечтала, когда была человеком? В этом нет ничего особенного, так что догадаться не трудно…       — О чем, Кэр?       — Я мечтала о нормальной семье. О своей семье. О детях, которых смогу баловать и посвящать им всю себя, не сбегая от них на дежурства. О муже, который не оставит меня ради кого бы то ни было, как это сделал отец. О собственном доме и долбанных занавесках в цветочек, — ее голос почти сорвался, но она сумела взять себя в руки. — У него еще есть шанс, понимаешь?       — Понимаю, — кивнула Елена и обняла ее, стирая катившиеся по бледным щекам слезинки. — Но и ты должна понять — это его выбор, его решение.       — А ты можешь представить Тайлера, моего теплого, такого живого, такого настоящего Тайлера — вампиром? Я — нет, — с тоской проговорила Кэролайн, глядя перед собой невидящим взглядом и в очередной раз возвращаясь к мучительной дилемме.       — С трудом, — честно призналась Елена. — Но это не нам решать. Он уже был оборотнем, и отказался от этого. И он долго жил бок о бок с вампирами. Его решение нельзя назвать спонтанным или необдуманным, а твой отказ… твой отказ выглядит так, словно ты не готова разделить с ним вечность.       — Но это же чушь! — возмущенно фыркнула Кэролайн и замерла, постепенно осознавая, что, по всей видимости, именно так Тайлер его и воспринял.       Все это уже говорила ей Бонни в самолете, но во второй раз проигнорировать столь очевидный вывод оказалось гораздо сложнее.       — Он любит тебя, — мягко сказала Елена, заметив ее сомнения, — и он поймет. Вам просто нужно обсудить все как следует, а не бежать сгоряча в разные стороны…       Уж ей ли этого не знать, с горечью подумала Елена, но не стала произносить вслух. Наверное, и не нужно было. Судя по всему, ее унижение давно стало очередной пикантной сплетней вампирского мира. Елена смотрела на свои руки и не могла найти в себе сил подняться.       — Расскажи нам, — мягко попросила Бонни. — Давай мы закинем куда-нибудь вещи, заварим кофе, Кэролайн наконец-то внемлет доводам разума и позвонит Тайлеру, а потом мы сядем, и ты все нам расскажешь. Все, что посчитаешь нужным.       Немного помолчав, Елена кивнула, а спустя некоторое время они уже сидели за опустевшими чашками и слушали сердитый рокот прибоя.       — Да уж, — первой заговорила Кэролайн, которая уже почти забыла о собственных бедах и о том, что Тайлер так и не соизволил взять трубку. — Ну, во-первых, Деймон первостатейный мудак. И если он меня сейчас слышит — я готова повторить ему это в лицо, — сказала она, повысив голос. — Во-вторых, я хочу познакомиться с твоей сестрой. А в-третьих, знаете что? К черту мужиков! Я объявляю забастовку — больше никакой любовной ерунды, только самая крепкая, верная, прошедшая испытание годами женская дружба…       — А ведь в этом что-то есть, — неожиданно сказала Бонни, заставляя Елену недоверчиво взглянуть на нее. — Нет, я не про всю эту ерунду с забастовкой, — усмехнулась она, кинув быстрый взгляд на Кэролайн, которая демонстративно насупилась. — Я про ритуал поиска — ты говорила, что ведьмы ищут Софи с помощью Алекса, так?       Елена отрывисто кивнула.       — Но что если она сейчас настолько слаба, что ее энергии недостаточно… — Бонни нахмурилась, задумавшись. — Стоило бы попробовать.       — Что попробовать, Бонни? — Елена подалась вперед.       — В последнее время я увлеклась восточными практиками… очень увлеклась, одним словом.       — Слишком много свободного времени, — вставила Кэролайн.       — И? — только и могла вымолвить Елена.       — В общем, инь и янь, гармония мужского и женского… ты близка с Софи, и возможно ваша связь поможет восполнить недостающую энергию. А Софи сейчас или слишком слаба, или вообще без сознания… или они поставили сильный магический блок, — быстро добавила Бонни, заметив выражение лица подруги. — И поэтому одного Алекса для поиска недостаточно.       — Вот, я же говорила, ничего-то их янь не может без нашего инь, — заметила Кэролайн, стараясь разрядить обстановку.       — Алекс! — быстро обдумав слова подруги, Елена поднялась на ноги. — Алекс, — Древний появился в дверях спустя считанные мгновения.       — Бонни, Кэролайн, — он сдержанно кивнул обеим девушкам. — Я был в кабинете и как раз хотел…       — На это нет времени, — перебила Елена. — Ты ведь знаешь, что Бонни — потомственная салемская ведьма? — Алекс ответил очередным кивком. — Так вот, у нее появились кое-какие мысли насчет поисков... Ты говорил о свежих идеях — Алекс, мне кажется, это оно.       — Не факт, что сработает, — несколько растерялась под пронзительным взглядом Древнего Бонни.       — Нужно попробовать все, — коротко бросил он. — Сколько времени вам нужно на сборы?       — Бонни? — Елена обернулась к подруге.       — Буквально парочка книг. Остальное, я уверена, найдется у местных ведьм.       — Кэр, ты с нами?       Несколько сбитая с толку такой быстрой сменой событий и настроений, та покачала головой.       — Вы поезжайте, а я тут немного обустроюсь. От меня там все никакого толка.       Елена энергично кивнула и посмотрела на Алекса. Бонни не было считанные минуты, но им обоим они показались вечностью. Наконец подруга вернулась с книгами.       — Поехали?       Когда спустя несколько изнурительных, показавшихся бесконечными часов они неслись по темной трассе, а измученная ритуалом Бонни сжимала ее холодные пальцы в своих ослабевших ладонях, Елену била крупная дрожь. Она понятия не имела, как Алекс может так хладнокровно сжимать руль и управлять машиной.       — Все будет хорошо, мы успеем, — бормотала Бонни слова утешения, в которые сама едва верила. — Она ведь сильная, ты говорила.       Сильная. Елена отвернулась к окну и прижалась лбом к холодному стеклу. Сильная. Но настолько ли? ________________________________________,_____ * Глава отнюдь не веселая, но я не удержалась. ** Errare humnnum est (лат.) — человеку свойственно ошибаться.