My Weakness

      Елена вышла на террасу и сделала глубокий вдох, но совсем не ощутила движения в легких – словно воздух натыкался на невидимую преграду и скапливался где-то в глотке, вызывая спазм. Она дошла до конца настила и обхватила себя руками. В конце концов, ей вообще не обязательно дышать, и навряд ли у вампиров случаются панические атаки. А может, когда они случаются, вампиры нащупывают пресловутую кнопку и выключают чувства? Елена представила, как бы это было. Прямо сейчас и прямо здесь. Когда дом, который еще недавно был символом любви и уединения, оказался полон под завязку – и не только близкими, но и теми, с кем она бы предпочла не встречаться вовсе. Когда о том, кто подарил его, нет никаких известий – словно он превратился в фантом, в призрак. Когда любимая подруга заблудилась где-то в собственном зазеркалье и не могла или не желала вернуться туда, где ей причинили столько боли. Что если сейчас взять и отключить всю эту сводящую с ума какофонию? Выйти на улицу, поймать первый попавшийся автомобиль, осушить водителя и отправиться отсюда так далеко, как хватит бензина в баке? Просто перестать испытывать все это вместе и по отдельности – боль, страх, сомнение, вину, отчаяние? На краткий миг это показалось таким прекрасным… и таким невозможным. Можно было представлять, можно было даже испытывать от этого незначительное облегчение, но никогда – сделать. Может, ей просто не хватает решительности? Или это своего рода высокомерие, когда ты не представляешь своего существования без какой-то части себя? Или она обычная лицемерка, которая упорно держится за свои представления о мире и считает их единственно верными?       Елена криво улыбнулась. Если так и дальше пойдет – рано или поздно она действительно тронется умом, так и не отказавшись от своих чувств. Такова ее природа, и спорить с ней было бессмысленно. Вероятно, такова была природа той несчастной в замке на озере Комо. Что ж, тогда они смогут составить друг другу компанию…       – Елена.       Она обернулась и потянулась к Александру, выискивая в его глазах ответ.       Он покачал головой.       – Никаких изменений. Но, кажется, у мисс Беннет появилась новая идея…       – Хорошо… это хорошо, – Елена вымучила из себя улыбку, потому что перед ней стоял тот, кому сейчас было еще хуже.       – Я хотел поговорить с тобой, – сказал Алекс.       Елена показала, что слушает.       – В скором времени мне придется уехать. Мы с Элайджей должны действовать на опережение. Угроза все еще существует, и чем быстрее мы предпримем какие-то шаги, тем…       – Что? – перебила она, не в состоянии понять смысл сказанных слов. – Ты хочешь уехать? Сейчас?       – Я должен уехать, – с расстановкой проговорил Алекс, но затем его голос и взгляд смягчились. – И для меня важно, чтобы ты была рядом с ней.       – Да, конечно, но… – в ее голове никак не укладывался сам факт его отъезда.       – И чтобы ты могла позаботиться не только о ней, но и о себе.       – О себе?       Елене казалось, что она действительно сходит с ума. Как Алекс может сейчас уехать? Где он найдет на это силы? И разве не были бы их шансы вернуть Софи гораздо выше, если бы он не оставлял ее постели ни на минуту?       – Послушай, Елена, – он шагнул к ней и взял ее ледяные, опутанные сеткой вздувшихся вен руки в свои. – Мы не всегда с тобой ладили. Но мне хочется верить, что это в прошлом. И сейчас я доверяю тебе, возможно, больше, чем кому бы то ни было. Я не могу отпустить Элайджу одного, но чем быстрее мы отыщем Жан-Поля и его людей и раздавим эту гадину, тем лучше будет для всех. Здесь вы под охраной – моей и его, – Елена отстраненно отметила, что даже Алекс больше не называет Клауса по имени. – Я вернусь, как только это станет возможным. Но мне важно, чтобы, пока меня не будет, рядом с Софи был кто-то по-настоящему близкий. И мне не найти никого лучше тебя. Но если ты не позаботишься о себе, не будешь нормально питаться, то помощь понадобится уже тебе…       Он со значением глянул на ее иссушенные руки, и Елена вдруг поняла, что действительно не помнит, когда последний раз пила кровь. Смутившись, она спрятала руки в длинных рукавах кофты. Казалось, словно она нарочно выставляла свое горе напоказ.       – Алекс…       – Ты не представляешь, чего мне стоит это решение. Или же наоборот – очень хорошо представляешь. Может, это покажется эгоистичным, но я прошу твоей помощи, чтобы сделать его хоть немного легче.       – Ох, Алекс! – Елена неловко смахнула навернувшиеся на глазах слезы. – Я позабочусь о ней, я клянусь тебе. И о себе тоже.       – Я в этом и не сомневался, – он устало улыбнулся. – И просто чтобы ты знала – как бы ни повернулась эта история дальше, я буду на твоей стороне.       – Спасибо, – тихо сказала она. – Но я уже и сама не знаю, каких поворотов жду.       Он внимательно посмотрел на нее, а затем кивнул.       – Не скажу, что рад это слышать, но едва ли в этом есть твоя вина       Елена взглянула на него с благодарностью. Когда-то она сумела увидеть хорошее в Алексе только через призму чувств, которые испытывала к нему Софи. Ей казалось, что она сумела узнать его лучше за прошедшие с тех пор годы, но по-настоящему понять и почувствовать сумела только сейчас. Все те качества и свойства его натуры, о которых говорила Софи, наконец стали для нее ощутимой реальностью. Его внутренняя сила, которая не уступала той, что была у Клауса, не требовала доказательств и не искала себе соперников. Возможно, впервые Елена осознала, насколько поразителен тот факт, что он никогда не пытался выйти из тени своего наставника – верный себе, своим принципам и не нуждающийся в сторонних подтверждениях собственной значимости. И невольно испытала гордость от того, что может назвать его другом.       – Будь осторожен, – попросила она. – Не только для себя, но и для нее. Для всех нас.       – Обещаю, – он посмотрел на нее долгим взглядом, и через мгновение Елена осталась одна.       Какое-то время она стояла, не шевелясь, а затем снова повернулась к морю, блуждая взглядом по накатывающим волнам, которые выныривали из холодного небытия, словно темные хребты подводных чудовищ. Она пыталась собрать себя заново, словно пазл. Привести в порядок мысли и чувства. Принять то, что уже есть, как некую данность, и перестать снова и снова вступать в бессмысленное сражение с реальностью.       – Ужасно трогательно, – раздалось за ее спиной, и Елену передернуло.       Как, черт возьми, взять себя в руки после всего, когда по дому разгуливает твое искаженное, перевранное на все лады отражение?       – Просто уйди, ладно? – попросила она, понимая, что не в силах сейчас вступать в словесные баталии. – Насколько я знаю, Элайджа уезжает вместе с Алексом, а это значит, что у нас больше нет необходимости видеть друг друга.       – Они обсуждают свои ужасно важные дела, так что я решила перекинуться с тобой парочкой слов до отъезда. И даже сказать что-то вроде… спасибо?       Елена глянула на двойника через плечо, но вскоре до нее дошло, о чем речь.       – Не за что? – ответила она с той же интонацией, слегка передернув плечами. – И ты можешь не стараться. Скорее всего, я уже не буду иметь отношения к тому обществу, в которое вы с Элайджей так жаждете вернуться.       – Ты действительно считаешь, что Элайджа может скучать по обществу? – слегка сощурившись, усмехнулась Катерина. – Если он по кому и скучает… – она не договорила.       – В любом случае, это уже не ко мне, – устало сказала Елена.       – Я родила дочь в шестнадцать, – снова заговорила Кэтрин после небольшой паузы. – Парень бросил меня, отец сказал, что я опозорила семью, и забрал ребенка. Потом меня нашел Клаус, и когда мне показалось, что жизнь налаживается, я узнала о ритуале. Я испугалась. А кто бы нет? И сбежала. А потом пряталась пятьсот лет, не надеясь на прощение… – Кэтрин ненадолго замолчала. – Я не люблю жаловаться, Елена, и не ищу сочувствия. Наверное, я его и не заслуживаю. Поэтому я попрошу один раз, а потом сделаю вид, что этого разговора не было.       Она снова умолкла и, тихонько чертыхнувшись, Елена все же обернулась, вопросительно посмотрев на двойника.       – Я прошу дать мне шанс.       Елена молчала, разглядывая девушку напротив. Кэтрин изменилась, это Елена заметила сразу же, как только первый шок прошел. Словно кто-то сгладил острые углы ее характера, а защитная броня дала первую тонкую трещину. Но меняло ли это что-нибудь? Какое ей дело до перемен в личной жизни двойника?       – Все мы не без греха, Елена Гилберт, – по губам Кэтрин скользнула тонкая полуулыбка.       И Елена вдруг поняла, что хочет на нее ответить.       – Ты в курсе, что раньше я считала тебя самой чокнутой из всех стерв, которых встречала? – поинтересовалась она.       – Скорее всего, так оно и было, – пожала плечами Кэтрин.       – А теперь вот встретила Атенаис и…       – И ты поняла, как ошибалась на мой счет?       Елена не сдержала усмешки и покачала головой.       – Подружками мы не будем, – немного помолчав, сказала она.       – Какая жалость – было бы так удобно ходить вместе по магазинам, – закатила глаза Катерина и развернулась, чтобы уйти, но перед этим чуть склонилась вперед и подмигнула Елене: – Поживем – увидим…       Странно, но этот разговор привел Елену в чувство. Жизнь продолжалась, что-то оставалось прежним, а что-то менялось навсегда. Они спасли Софи, вырвали ее из рук мучителей, и это уже было победой само по себе. Теперь им предстояло понять, как вырвать ее из плена собственного разума. И разобраться в том, была ли его причина в магии или чем-то еще.       Когда она вернулась в дом, Алекса, Элайджи и Кэтрин уже не было. Елена прислушалась. Никаких признаков присутствия Ким или Деймона. Кэролайн, кажется, была в гостевой на первом этаже и что-то читала, судя по шороху перелистываемых страниц. А из спальни наверху доносился неумолчный шепот, который лишь изредка менял тональность и громкость. Бонни должна быть вымотана, подумала Елена и шагнула в сторону лестницы, но остановила себя, вспомнив о данном Алексе обещании.       На кухне она выпила несколько стаканов крови залпом – благо, наладить постоянные поставки, даже при таком количестве вампиров в доме, для нее не составляло труда. У Клауса всегда были проверенные поставщики по всему свету. Кровь согрела заледеневшие конечности и несколько прояснила сознание. Вскоре Елена уже входила в спальню, придерживая поднос с чаем и перекусом для Бонни.       Подруга чуть вздрогнула и вышла из состояния полутранса. Она взглянула на Елену, потом на поднос, и уголки ее губ дрогнули в благодарной улыбке.       – Не помешаю? – вполголоса спросила Елена.       Они продолжали говорить шепотом, словно Софи была просто больна, и разбудить ее – не было сейчас их единственным стремлением.       – Нет, – покачала головой Бонни. – Я пытаюсь проникнуть сквозь ментальный барьер, но пока мне не удается даже приблизиться – сплошной туман и тишина.       Елена прерывисто вздохнула и, совладав с собой, посмотрела на Софи. Ее лицо было прекрасно – такое, каким она его помнила с той самой прогулки в оливковой роще. Тогда Софи устроила голову у нее на коленях и, невольно засмотревшись на нее, Елена впервые поняла, насколько дорога ей стала эта неожиданная дружба. Казалось, что с тех пор прошло не меньше столетия... В тот день волосы Софи были убраны в небрежный, но неизменно элегантный узел. Сейчас они мягко стелились по белоснежному белью, обрамляли и словно бы подсвечивали ее лицо. Она казалась просто спящей, такой безмятежной и далекой, что от этого начинали мелко дрожать руки. Те самые руки, которые недавно смывали кровь со лба и щек Софи, мягко обтирали распухшие от ударов губы, промывали казавшиеся ржавыми локоны. Все ссадины и синяки прошли менее чем за сутки, губы вернули свой идеальный, чуть капризный контур. И только глаза не оживляли ее лица, оставаясь плотно закрытыми. Иногда она чуть хмурилась, шептала или даже звала кого-то – чаще всего Алекса, но то, что они поначалу приняли за хороший признак, оказалось не более чем легкими кругами на поверхности ее глубоких, недоступных постороннему грез.       Елена опустилась на край кровати и забрала прохладные, недвижные пальцы подруги в свою ладонь, пытаясь то ли согреть, то ли согреться.       – Если честно, пока у меня ничего не выходит, – извиняющимся тоном сказала Бонни. – Я делаю все, что в моих силах, но…       – Я знаю, Бонни, знаю, – Елена постаралась улыбнуться, но выглядело это, должно быть, жалко, потому что Бонни озадаченно нахмурилась.       – Мне кажется, тебе надо отдохнуть. Ты конечно вампир и все такое, но…       – Я отдыхаю здесь, – сказала Елена. – Это странно, наверное, но это так. Конечно, мне невыносимо видеть ее такой, но в то же время я рада тому, что, по крайней мере, могу ее видеть.       Бонни кивнула.       – Елена… – она замолчала. – Нет, ничего.       – Просто скажи это, Бонни. Ты можешь сказать мне что угодно и знаешь это.       – Я хотела сказать, что беспокоюсь за тебя, только и всего. Ты сильно изменилась за эти годы, это правда. И ты прекрасно держишься, отражаешь один удар за другим, вот только иногда мне кажется, что ты… – она запнулась.       – На последнем издыхании? – подсказала Елена.       – Да. Именно. Однажды я уже видела тебя такой, и это плохо закончилось.       – Нет, Бонни, – Елена слабо улыбнулась, – на самом деле тогда все закончилось хорошо. В этот раз мне так не повезет. И ты права, происходящее сильно напоминает мне тот безумный период моей жизни… когда все запутывается в один невообразимый клубок и все туже затягивает петлю на шее. Но я и правда изменилась. И недавний разговор с Кэтрин помог мне окончательно осознать это.       – С Кэтрин? – Бонни недоверчиво хмыкнула.       – Да, – Елена кивнула. – Да, я поняла, что не боюсь ее больше. А в чем-то даже могу понять. Во многом наша судьба была предопределена задолго до рождения, и очень много усилий уходит на то, чтобы хоть как-то ей противостоять. Либо ты справляешься, либо сдаешься, другого выбора нет. А я не готова сдаться. И может быть, никогда не буду готова, даже если так проще. И я точно знаю, что ты меня поймешь, Бонни Беннет. Потому что ты и сама такая.       – Но ведь у каждого есть свой запас прочности, верно? – Бонни пристально посмотрела на Елену. – Иногда если ты не сдаешься, ты просто… ломаешься. И я очень-очень не хочу, чтобы… – она замолчала, сглотнув. – Я просто хочу сказать – помни, что в этом мире есть место, где тебя любят и всегда ждут. Где будут холить и лелеять, смотреть вместе глупые комедии, есть мороженое, приносить по утрам какао… ну или там – кровь.       – О, Бонни, – Елена потянулась и крепко обняла подругу, – неужели ты готова даже не это? – спросила чуть лукаво.       – Ради тебя я готова на все, ты же знаешь.       – Знаю. И это взаимно. Скорее всего, именно это и помогает мне держаться на плаву.       Они смущенно улыбнулись друг другу. Затем Бонни отвела взгляд, и Елена ощутила тревогу.       – Что-то еще?       – Нет… да. Подходит время, на которое у нас с Кэролайн запланирован отъезд, и если ты попросишь, если посчитаешь это нужным – я, конечно, останусь. Вот только я не думаю, что сумею быть полезной.       – Что ты хочешь сказать? – Елена посмотрела на Софи, а затем снова на Бонни.       – Физически она почти восстановилась, – сказала та. – И я почти уверена в том, не магия стала причиной ее состояния. Просто ее разум… он сопротивляется. Она не хочет или не может поверить в избавление. Ей нужно время.       Позже, когда Бонни ушла, чтобы в очередной раз поискать решение в книгах и собрать вещи, Елена легла рядом с Софи, осторожно придвинулась и обняла ее за талию.       Софи шевельнулась, и Елена быстро приподнялась, чтобы заглянуть ей в лицо. Но подруга по-прежнему была слишком далеко. Чуть улыбнувшись, она тихо произнесла:       – Алекс…       Елена снова легла, прижавшись лбом к ее виску.       – Я не он, дорогая, – прошептала она, – но я очень, очень тебя люблю. Пожалуйста, возвращайся.