Охота на лисицу

      Мэй Ву резко поднял взгляд со свитка и вздрогнул. Появившийся перед ним Учитель Шан был весь в крови, бледный, с порванной одеждой и спутанными волосами. Но самым страшным было не это. Самым страшным было то, что от его Учителя, его драгоценного Учителя, почти Отца, не ощущалось давление ци. Тонкое, почти незаметное, пахнущее грозой, воздействие, которое так умиротворяло учеников пика, сейчас полностью отсутствовало. Если бы Мэй Ву не ощутил ци своего Учителя двадцать лет назад, он бы подумал, что он просто не способен почувствовать легкую и слегка искристую ци Шан Цинхуа. Или что тот скрывает ее с помощью Вушен Де Цинджу. Но он уже не был маленьким, глупым адептом клана. Он был Старшим Учеником, следующим горным лордом, сильным заклинателем, который мог ощущать самые незаметные колебания ци на огромные расстояния вокруг. Он знал вкус ци Учителя, умел ее ощущать даже тогда, когда меч был полностью вытащен из ножен. Поэтому настоящее отсутствие ци у Учителя могло означать только одно: ее не было в меридианах. Как и Золотого Ядра.       И мало же было ему отсутствие силы Шан Цинхуа, он явственно ощущал запах смерти. Учитель Шан умирал. Быстро, неумолимо, абсолютно точно и прямо сейчас. Под слоем засохшей крови была белая, словно пергаментная кожа с черным рисунком вен, всегда сияющие черные глаза с такими всегда-завораживающими зелеными вкраплениями были похожи на черно-серый уголь – сухой и безжизненный. Он был больше похожим на ожившего мертвеца, чем на живого заклинателя. -Что, во имя Небес, произошло? – он резко подскочил к Учителю и со всей мягкостью помог тому сесть в небольшое тканевое кресло, набитое соломой и рисовой шелухой. Эти кресла тоже когда-то придумал Учитель, и они использовались повсеместно в комнатах адептов. – Надо позвать Му-шишу, чтобы он помог! Как такое вообще могло произойти? – он требовательно посмотрел на своих младших брата и сестру. До этого поддерживающие под руки Шан Цинхуа Мэй Юй и Хуа Сюань мрачно переглянулись: -Мы нашли Учителя в таком состоянии возле реки, у подножья пика. Вокруг был, да и сейчас есть, барьер, который не позволяет увидеть там происходящее. Мы смогли все разглядеть лишь потому, что имели с собой нефритовые печати Учителя. - Мэй Юй деловито освобождала Цинхуа от липкой от крови и грязи одежды, в то время как Хуа Сюань аккуратно промывал открывшиеся раны водой с целебными травами. При всем этом лицо самого Учителя оставалось абсолютно беспристрастным. Это пугало. А вместе с отсутствием ци и общим состоянием тела говорило о слишком многом. – Рядом находились десятки трупов заклинателей из нескольких малых орденов, а также мелкие демоны с… - Мэй Юй замялась и отвела взгляд, - Северных земель.       Мэй Ву рвано выдохнул. Если среди нападавших были демоны с Северных земель, не означает ли это, что… -Да, ты все правильно понял Ву-эр, - все трое адептов вздрогнули. Глаза Шан Цинхуа были все еще прикрыты, но теперь он сидел прямо как палка, склонив лишь голову, - Мой…Его Высочество Мобэй Цзюнь, видимо, посчитал, что ему не нужен слуга-предатель. Так же посчитали и заклинатели. По позвоночнику Мэй Ву прошелся холодок. -Это была засада, - пораженно прошептал он, - Причем засада явно готовилась не один месяц. И вы знали об этом, Учитель! Никому не сказали, но вы знали! Вы знали, что на вас ведется охота, и именно поэтому вы и запретили всем адептам нашего пика покидать его… -Именно. В течение этого года адепты некоторых мелких орденов, потерявшие своих собратьев по вине демонов, а соответственно и моей, постепенно заселяли ключевые точки движения адептов пика Аньдин. Они могли вымесить свою злобу на мое предательство на моих учеников. А это неприемлемо, верно, Мэй Ву?       Мэй Ву кивнул. Это было главное правило их пика. «Что бы ни сделал Учитель, последствия не должны касаться учеников». Очень многие на пике знали, что их Учитель служит ледяному королю. Они знали об этом еще до того, как это стало известно всем остальным. В конце концов, некоторые лечебные травы, артефакты, камни и прочие вещи, которыми они располагали, можно было добыть только в Северных Пустошах. Кто-то мог это осуждать, кому-то было все равно, но каждый адепт знал: что бы ни случилось, их Учитель примет все наказания на себя и не позволит даже самой малости коснуться их. В конце концов, Аньдин был единственным пиком, где не получил искажение ци или и вовсе умер ни один ученик за все пятьдесят четыре года «правления» Шан Цинхуа. Он помнил рассказы отца о нравах, что царили на Аньдин, когда горным лордом был старик Пей Цинлинь. И прекрасно понимал, что его Учитель проделал просто титаническую работу, чтобы дети на пике были в полной безопасности. И Мэй Ву должен будет продолжить дело Шан Цинхуа через несколько лет…но, похоже, этих нескольких лет у него уже нет. От этой мысли по спине снова пробежал мороз. -Но, - Хуа Сюань впервые подал голос за этот вечер, - почему вы не сообщили о нападении главам других пиков? Главе школы? Почему вы сейчас позвали нас, а не Му Цинфана? Или… - он охрип от ужаса. У Мэй Ву и Мэй Юй заледенело все внутри. Их Учитель практически никогда не просил их о помощи. «Какой же я Учитель тогда, если буду заставлять вас помогать мне с дополнительными делами?» - смеялся он всегда на их вопросы и предложения. В случае опасности, он сначала просил о помощи своего короля, Мобэй Цзюня, затем – Шэнь Цинцю. Если тот со своим мужем не появлялся, или же не мог справиться с проблемой, он просил о помощи других глав. И лишь в том случае, когда от них помощи не было, что случалось в последнее время все чаще и чаще, их Учитель посылал сигнал бедствия своим трем Старшим Ученикам: собственно Мэй Ву, Мэй Юй и Хуа Сюаню. Что произошло и в этот раз. Они были единственными, кто откликнулся на призыв о помощи. И то, видимо, слишком поздно.       Раны на теле были слишком многочисленными, и не все из них были от какого-либо оружия. Мэй Ву разглядел след укуса ядовитых пауков из Пещер Отчаянья, не менее, судя по гнилостным следам, чем месячной давности. Сколько же учитель боролся с врагами? Как долго его гнали то в одну, то в другую сторону? И почему он не обратился за помощью к другим главам пиков? Не потому ли, что после нескольких попыток понял что ему не помогут? -Учитель…О Небеса, Учитель. – Мэй Юй не выдержала и расплакалась. Мэй Ву впервые почувствовал себя настолько близким к сестре. Ему тоже хотелось расплакаться и уткнуться в колени Учителю, как в далеком детстве в поиске защиты. Сейчас он уже не имел на это права. Уж точно не теперь.       Но ситуация была слишком отвратительной. Не заметить отсутствия Шан Цинхуа на собраниях еще можно было – он часто исчезал в Мире Демонов по делам своего короля, или просто отправлялся в другие города контролировать поставки на Цанцюн. Даже они трое не обратили внимания на отсутствие Учителя. Послания с инструкциями и рекомендациями приходили как обычно, поэтому они не волновались. Но не заметить сигналы бедствия другие главы попросту не могли, а их Учитель не настолько гордый человек, чтобы отказываться от помощи, если она ему требовалась. Все это означало только одно: школа Цанцюн решила оставить одного из своих мастеров на волю судьбы. Они сами и предали его. Предали предателя, ну что за изощрённая шутка! -Что ж, времени немного, - в этот раз Шан Цинхуа открыл глаза и внимательно посмотрел на каждого их своих учеников, - мое Золотое Ядро уже практически полностью разбито, - Мэй Юй снова пораженно выдохнула, - от смерти меня отделяет исключительно тот факт, что я полностью заблокировал свою ци. Но стоит мне только дать слабину, я уже ничего не успею сделать. Мэй Ву, - он перевел взгляд на него и слегка улыбнулся, - ты назначаешься следующим горным лордом пика Аньдин. Уровень твоего совершенствования уже выше, чем тот что был у меня, когда я вставал во главе пика. – Мэй Ву отрывисто кивнул. Не плакать. Ему нельзя плакать. - Ты известен своей силой и благородством, поэтому у остальных лордов даже формального не будет повода оспорить мое решение: внутренние дела пика остаются таковыми до чрезвычайных обстоятельств. Мэй Юй, Хуа Сюань, - уже тусклые, безжизненные, словно угольки, глаза смотрели на них. – Я прошу вас поддерживать своего старшего брата и помогать ему по мере сил. Вы трое – единственные, кому я могу доверить Аньдин. Но это будет возможно, только если вы не будете разобщены. Они вновь кивнули. А что еще оставалось делать. Сейчас уже не было никакого смысла в сопротивлении или споре. Они сделают только хуже. «Запомни, Ву-эр, нет ничего хуже беспомощности. Из любой ситуации есть выход. Иногда цена за этот выход – гордость, иногда – честь и достоинство, но ты можешь еще выиграть, или хотя бы не окончательно проиграть. Но если ты попадаешь в абсолютно безвыходную ситуацию, тебе останется только смириться с поражением и заточить когти для следующего боя» - ах, как Учитель Шан был прав. Нет ничего страшнее беспомощности – теперь он запомнит этот урок навсегда. -Сейчас я хочу передать вам последние дела, связанные с работой пика. Точнее, - он обвел пристальным взглядом своих учеников и усмехнулся, - та последняя информация, которую я собирался вам передать несколько позже. Не судьба. Мэй Юй, будь так любезна, подай мне вон тот мешочек цянькунь, – он указал рукой в направлении небольшого резного шкафчика, где обычно хранились обучающие материалы. Там же хранился и маленький синий пространственный мешочек, который Учитель когда-то создал развлечения ради. Он раньше часто создавал разные интересные артефакты: расшивал ханьфу рунами, вышивал мешочки цянькунь, давая им новые свойства. Иногда их учитель создавал острые шпильки для учениц, которые легко входили в каменную кладку по самую рукоять, но при этом не срезали и волоска в прическе. Хуа Сюань и Мэй Ву и сами пользовались небольшими нефритовыми заколками, подарком Учителя, которые позволяли даже самые длинные и пышные волосы собрать в аккуратный пучок или изящный хвост. Как он когда-то смеялся, девушки с пика Сяньшу могут и позеленеть от зависти, если увидят роскошную гриву до колен Хуа Сюаня. А обрезать волосы, хотя бы по пояс, тогда еще юный адепт пика отказался. Шан Цинхуа просил, уговаривал, требовал, даже пытался ночью тайком их обрезать, но Хуа Сюань чувствовал, что что-то не так, и не засыпал. В итоге, их Учитель пару дней подумал, на день заперся в своих покоях, а потом предоставил трем своим Старшим Ученикам изящные заколки, на которые с завистью смотрели все остальные. Как же, подарок от Учителя!       Мэй Ву тихо улыбнулся воспоминания и тут же скривился. Как же сильно отличается то прошлое, наполненное светом и теплом, тихим смехом Учителя, его жалобным заиканием, когда кто-то из посторонних навещал пик, и последующим веселым подмигиванием. Именно Учитель научил их не смотреть на внешнюю оболочку всех живых существ. Он научил их сопоставлять то, что они говорят, что делают, как они при этом выглядят и что при этом происходит. Он окутывал их заботой и запахом чернил и пергамента, что навсегда впитался в простое, но такое родное голубое верхнее одеяние. А теперь это одеяние изорвано в клочья и запачкано кровью Учителя и его врагов, землей и травой, а сам Шан Цинхуа сидит прямой, словно бамбук, не смеет пошевелиться, чтобы не потревожить явно сломанные ребра, и передает последние дела по управлению пиком в комнате, где запах смерти, ее холодное дыхание уже пропитало все вокруг. Мэй Ву уже точно уверен, что он уже не сможет войти в эту комнату потом. Никто не сможет. -Если вдруг так произойдет, что я выживу… впрочем, это попросту невозможно, так что и думать об этом не стоит. - Шан Цинхуа попытался развязать веревочки, но поврежденные, опухшие пальцы не позволили ему этого сделать. Мэй Юй ласково погладила его руки и развязала мешочек, на что Цинхуа благодарно и чуть болезненно улыбнулся, и достал из цянькунь три верхних халата. Все трое потеряли речь от удивления. Они и до этого видели, как он расшивал что-то серебряными нитями, но только сейчас они увидели результат: два верхних одеяния Старших Учеников пика Аньдин, бледно-голубые с вышитыми рунами на рукавах, по подолу и на воротнике, а также насыщенно-голубой верхний халат Главы Пика с такой же вышивкой. Хуа Сюань, Мэй Ву и Мэй Юй быстро опознали защитные знаки. А потом он вывернул один из халатов, и они и вовсе ахнули от восторга. Вся внутренняя часть халата содержала пространственные карманы. -Тут все, чему я вас учил. Все эти карманы заполнены свитками с ментальными техниками ци, техниками манипулирования людьми без использования энергии, все что я об этом знаю. Также тут находятся все данные о поставщиках, несколько подробных карт с обозначениями где-что можно найти, характеристики некоторых сильных мира сего, их сильные и слабые стороны. В других свитках находятся другие мои знания. Ну, или не совсем мои, - он неожиданно весело улыбнулся: в конце концов, большая часть библиотеки дворца Хуаньхуа сейчас была спрятана именно в библиотеках Аньдин. Хуа Сюань благоговейно коснулся рукава собственного ханьфу и выпустил немного ци. В эту же секунду на пол посыпались многочисленные свитки. Мэй Ву протянул руку к одному из них и, получив разрешающий кивок от друга, взял один из них. Действительно, в свитке были упрощенные рисунки лиц с разными выражениями, а также изображения движений рук, положения тела и прочее. Под каждым изображением была подпись-объяснение рисунка. Он помнил, как когда-то давно Учитель учил их определять настроение человека по его походке, по жестам, читать намерения людей по тому, как они теребят рукава. Сам Учитель умел только распознавать все это, но не использовать, чего требовал от них троих. Когда дело касалось общения с людьми, Шан Цинхуа становился неловким, словно новорожденный олененок, не способный ступить и шагу. Он мог говорить абсолютно традиционно на нейтральные темы, хорошо общался со своими учениками, но закрывался в скорлупу неуверенности в себе и в собственной значимости, начинал заикаться, тараторить и лебезить, стоило только кому-то не из учеников спросить его о чем-то личном. Мэй Ву считал это очаровательным. Ученики других пиков могли сколько угодно превозносить доброту и милосердие Му Цинфана, силу и красоту Лю Цинге или начитанность и изящество Шень Цинцю, но это все не стоило и капли той удивительной смеси черт характера Шан Цинхуа: миловидная неловкость в общении с людьми и потрясающее знание человеческой природы, подобострастие в общении с сильными мира сего и хитрость, а иногда подлость и жестокость, в достижении собственных целей, трусость в отношении себя и удивительная храбрость и самоотверженность, когда дело касалось дорогих ему людей. Возможно, ученики пика Аньдин были и предвзяты, и слишком восторжены по отношению к Шан Цинхуа, но кто бы мог их в этом обвинить!       Пока они рассматривали множество свитков, связанные с управлением пиком, боевыми техниками, особенностями совершенствования, Шан Цинхуа медленно, слегка трясущимися пальцами выписывал свою последнюю волю о назначении Мэй Ву Главой. Его уже периодически трясло, и пару раз он терял равновесие, но благодаря Мэй Юй снова садился ровно. Ци, которую в него постоянно вливали поочередно все трое, уходила словно в никуда. Сколько бы энергии не вливали они, раны не затягивались ни на фэнь, на коже не появлялся даже намек на румянец, а в глазах не мелькало ни искры. Сознание Мэй Ву снова затопило отчаянье. Все бесполезно. Кричать бесполезно. Плакать бесполезно. Бежать к Му Цинфану бесполезно, особенно если он предатель, если он знал о западне… Не плакать. Нельзя плакать. Только не сейчас.       Когда же Шан Цинхуа закончил, он аккуратно свернул свиток и обмотал его голубой лентой, на конце которой висела нефритовая печать – пропуск на Совет Цанцюн. Когда-то самому Цинхуа передал эту печать предыдущий глава Пэй Му, теперь он сам передавал ее своему ученику. На смену старым цветам всегда приходят новые. Естественный ход жизни… -Что ж, - он протянул свиток с печатью Мэй Ву. Тот принял его и тут же отложил в сторону, словно что-то маловажное, - этому старому Учителю пора. Завтра будет Совет глав Цанцюн, и я надеюсь, вы с достоинством примите новые обязанности.       Вдруг он улыбнулся. Ярко и светло, словно солнышко. На несколько долгих счастливых секунд, Хуа Сюаню, Мэй Юй и Мэй Ву показалось, что все, что произошло до этого – просто страшный сон, навеянный демонами. Что их Учитель сейчас мягко рассмеется и достанет из рукава что-то вкусное или забавное. Но этого не произошло. Улыбка Учителя дрогнула от боли, и в комнате снова стало тускло и холодно. -Я вами очень горжусь, - он говорил как никогда мягко и нежно, - Больше всего на свете я горжусь именно тем, что я смог вырастить вас сильными людьми, достойными самого лучшего будущего. Вы – мои дети, те, ради кого мое сердце билось снова и снова. Те, ради которых я и шел убивать, и умирать, а потом и выживал после всего. Я сотни раз, как минимум за последние пять лет, хотел уйти с этого пика, из этого мира, но вы, ваши улыбки и смех удерживали меня тут лучше самых крепких канатов, самых крепких цепей. Мэй Юй, уже не скрываясь, плакала, уткнувшись лицом в колени Цинхуа. Хуа Сюань сдавлено сопел, прижавшись лбом в плече Учителя. Сам же Мэй Ву сидел все так же напротив и не смел даже всхлипнуть. Он – новый Глава пика Аньдин. Он не имеет права на слезы, только не перед Учителем. Как сможет Учитель уйти за грань, если не будет уверен, что его пик останется в надежных руках? Как Учитель может быть уверен в Мэй Ву, если тот сейчас разревется, словно дитя. Он не может подвести Учителя Шан, только не сейчас. Не плакать. Сейчас ему нельзя плакать, иначе Учитель уйдет с тяжелым сердцем, а это недопустимо. Немыслимо. -Всю свою жизнь я считал, что умру без чести и достоинства. Что я умру собачьей смертью предателя, - Мэй Ву вздрогнул, словно от удара. Он ненавидел, когда его Учителя называли предателем. Да что бы они все понимали! Не плакать, ему сейчас нельзя плакать… - Но вот я здесь, среди своих детей и, – он нервно и немного истерично хихикнул, - подобная смерть даже мне кажется излишне благородной и чрезмерно пафосной. Но я счастлив, – он всхлипнул и улыбнулся еще шире.       Шан Цинхуа тоже было страшно. Наверное, ему бы больше хотелось умереть на поле боя, чтобы не успеть осознать свою собственную смерть. Или от болезни, чтобы он мог попрощаться со всеми своими учениками. О Небеса, маленькие адепты Аньдин… они ведь узнают завтра о смерти Учителя. Они будут плакать. Им можно плакать. А Мэй Ву нельзя. Он уже взрослый, а они – маленькие. Как же хочется снова стать маленьким, чтобы можно было уткнуться лицом в ханьфу Учителя и плакать в свое удовольствие. Теперь нельзя. Он уже взрослый. Он уже Глава. Нельзя, чтобы Учитель заволновался. Учитель не должен уходить с тяжелым сердцем. – Даже если получится, что я выживу, с чем только Небеса не шутят, - Цинхуа снова нервно всхлипнул, улыбнувшись еще шире, хотя, казалось бы, куда еще … - я все равно не попадусь вам на глаза. Когда птенцы взрослеют, они вылетают из гнезда, чтобы создать своё. Но на Цанцюн традиции другие: когда старые птицы дряхлеют, они покидают гнездо, чтобы освободить место для новых птенцов. И это правильно. А теперь, - он неловко погладил Хуа Сюаня по голове и помог слегка приподняться Мэй Юй. – Помогите этому бедному и старому Учителю добраться до нашего Склона Самоубийц. Этот Цинхуа не хочет умирать тут на ваших глазах, он хочет своей смертью совершить еще кое-что.       Так они и пошли к краю пика Аньдин. Мэй Ву крепко держал своего Учителя под руку, не давая упасть, Хуа Сюань точно также держал под вторую. Мэй Юй шла впереди, удерживая в руках небольшой фонарик со скрывающим талисманом: никто не должен был их увидеть. Склон Самоубийц на самом деле и не имел никакого названия, он стал так называться с легкой руки самого Шан Цинхуа. Как он всегда говорил, только настоящий самоубийца пойдет к этому склону, особенно вечером. Крутой, без каких-либо зарослей – только голые камни, которые опасно поблескивали. Далеко внизу шумела горная река Ло, нечестивая река. Редко кто, упав со склона, падал в эту реку еще живым – скалы не оставляли шанса на выживание. Но если и падали живыми, выйти из нее было уже невозможно: бурное течение с множеством водоворотов и подводными камнями забирали жизнь любого несчастного. Когда они подошли к краю обрыва, Цинхуа мягко сжал руку Мэй Ву и снова улыбнулся: -Ты хорошо держишься, - он с гордостью посмотрел ему в глаза. В носу невыносимо защипало, - я рад. Если бы ты плакал, мне было бы гораздо сложнее уйти. Твои слезы всегда были моим слабым местом. Ву-эр, ты теперь Глава, - тонкие губы ласково прижались ко лбу. Для этого самому Мэй Ву пришлось нагнуться, но он не жалел. Если бы это было возможным, он бы всю жизнь простоял, согнувшись, лишь бы Учитель иногда целовал его в лоб как в детстве. - Будь хорошим Главой и Учителем для других адептов, я в тебя верю. -Да, Учитель – это были первые слова, которые он произнес после того, как узнал о нападении, но большего он сказать попросту не мог. Сил не хватало. Он был вовсе не сильным. Он был слабым. Пусть Учитель поймет, что он не сможет стать хорошим Главой, резко вылечится и возьмет все в свои руки… -Ох, все чудесатее и чудесатее, - снова произнес странную бессмыслицу Шан Цинхуа и вдруг выпрямился. – Все знают, - его голос стал уверенным и немного торжественным, - что я был предателем. Предал свой орден, предал заклинателей, в какой-то степени предал людей. Но своей смертью я сейчас смываю все грехи пика Аньдин. Пик Аньдин не виновен ни в чем произошедшем, он не участвовал в нападениях и его репутация абсолютно чиста. Каждый адепт пика Аньдин – невинен и не может быть обвинен ни в чем, что связано с Шан Цинхуа. Новый Глава Пика Аньдин, Мэй Цинву не может быть обвинен в прошлых грехах его Учителя. Моя кровь смывает все грехи.       Он даже не делал шага вперед, в пустоту. Просто вдруг его тело дернулось, словно кто-то невидимый обрезал все нити, и упало вниз. Острым слухом заклинателей, Мэй Цинву слышал как при каждом ударе об камни, в теле что-то ломалось, рвалось, разбивалось. Он смотрел, как маленькое тело катилось вниз, к реке и не мог пошевелиться. Но вот оно наткнулось на какой-то особенно большой камень, отбилось от него и, описав изящную дугу, упало в реку. Уже через несколько секунд, долгих, противных, заполненных лишь шумом воды секунд, тело их Отца и Мастера исчезло в бурных водах. Мэй Юй резко захрипела и упала на колени у обрыва. Она уже не могла плакать, только выть на одной ноте прижимая руки к груди, словно это могло уменьшить боль. Хуа Сюань смотрел вниз невидящим взглядом, не обращая внимания на слезы на собственном лице. С его ладоней, проткнутых собственными ногтями, на траву капала кровь. Он смотрел на эту реку так, словно собирался немедленно прыгнуть вслед за Учителем. Это было опасное состояние. Мэй Цинву не был уверен, что не сделает того же. Некоторое время они молчали. -А-Сюань, А-Юй, - это действительно его голос? Безжизненный и хриплый, словно он не говорил несколько лет. – Нужно отправить некоторых учеников к подножью нашего пика, чтобы собрать нашивки кланов с мертвых. Ордены, которые участвовали в этом, не должны остаться безнаказанными. Также нужно собрать опознавательные знаки с демонов, чтобы мы знали, кому мстить за смерть Учителя.       Эти слова словно разбудили обоих. Мэй Юй резко поднялась, поправила одежду, встряхнула волосами и выпрямилась. Если бы не красные от слез глаза и немного грязное лицо, никто бы не понял, что что-то не так. Перед Цинву вновь стояла решительная Мэй Юй, что «летает, словно бабочка, и жалит, словно оса» - сильнейшая заклинательница пика Аньдин, которую когда-то Шан Цинхуа уговорил не покидать пик ради замужества, а остаться и продолжать совершенствоваться. Хуа Сюань же встрянул руками, с помощью ци залечивая ранки на руках, и привычно спрятал тяжелый, пронзительный взгляд за густой челкой. Хитрый, умный, но при этом удивительно хорошо ладящий с детьми. Сейчас именно он мог справиться с задачей: -А-Сюань, нужно сообщить всем на пике Аньдин о смерти Учителя. При этом сделать это так, чтобы на других пиках об этом не было известно до завтрашнего Совета. Справишься? – тот отрывисто кивнул и мгновенно исчез в ветвях ближайших деревьев. Мэй Юй же, в свою очередь, медленным шагом направилась в сторону подножья пика, где и произошла последняя битва Учителя. Им всем нужно было что-то делать, чтобы не сойти с ума. А самому Мэй Цинву было делать нечего. После сегодняшнего, он не хотел докладывать на завтрашнем Совете о делах пика. К этому готовился Мэй Ву, старший ученик, а не Мэй Цинву – глава Аньдин. Он просто не мог себе даже представить, как он будет отчитываться о тратах перед людьми, что убили, пусть и косвенно, его Учителя. Что затравили его, как паршивого пса.       Медленным шагом он шел сквозь заросли к жилым покоям. Солнце медленно садилось, и Мэй Цинву вдруг осознал, что с момента получения сигнала от Шан Цинхуа прошло каких-то полчаса. Полчаса – а его жизнь изменилась полностью. Всего полчаса назад он был учеником, который с нетерпением ждал своего учителя, чтобы показать ему новые приемы с кнутом, а теперь его мир был разбит в дребезги и он не имел даже права заплакать тут, среди деревьев. Потому что вдруг это кто-то увидит, этот момент слабости нового Главы. Это Шан Цинхуа имел право на демонстрирование своей слабости, потому что все, кто его хорошо знал, все, кто ему были важны, знали, насколько он силен. А Мэй Цинву еще такого права не заслужил. Но Небеса, как же ему было больно сейчас.       В комнатке было уже немного темно. На полу валялись свитки, что выпали тогда из печати на ханьфу Хуа Сюаня, валялись сами ханьфу… какое неуважение к трудам Учителя, нужно их аккуратно повесить. Лежал крошечный мешочек цянькунь. Синий, как глаза Мобэй Цзюня, которого Учитель так уважал, которому с такой верностью служил, который с такой подлостью бросил Шан Цинхуа одного на поле боя. А еще на полу валялось грязное, окровавленное верхнее одеяние Учителя. Видимо Мэй Юй сняла его полностью, чтобы можно было омыть хоть какие-то раны. Мэй Цинву медленно опустился на колени у куска голубой ткани, взял ее в руки и сжал. Ткань была среднего качества. Не расшитая нитями, не очень плотная, не гладкая. Но лучше этой ткани было не найти. Сейчас она казалась последним, что осталось от Шан Цинхуа. Цинву прижал ее к лицу и вдохнул запах. Сначала был запах крови, горький и противный, потом он почувствовал тот самый запах грозы, который появлялся, когда Учитель переставал прятать свою ци. Наверное, в этих боях Учитель показал этим тварям, что он не просто так зовется горным лордом. Ох, как же Мэй Ву хотел бы быть с ним в тот момент. Он бы его защитил. Он бы не позволил ранить его. И только потом, сквозь всю эту завесу, пробился легкий запах чернил, трав и пергамента. Солнечный, уютный запах. Запах дома и безопасности. Цинву показалось, что сейчас на его макушку опустится теплая рука, слегка растреплет волосы и над ним раздастся веселый голос Учителя: «Ву-эр, чего разлегся? Ах, бедный-бедный этот старый Учитель, он так занят, так устает, а его свободное время, когда он может отдохнуть, занимает этот взрослый, могучий ученик с повадками маленького ребенка…». Естественно, этого не произошло. Теперь это Цинву должен будет так кого-то подбадривать, учить, наставлять. Боги, как же ему страшно.       Мэй Цинву всхлипнул. Потом еще раз. И еще. А потом он вдохнул – и закричал в голубую ткань, пытаясь выплеснуть в этом крике всю свою боль. Боль не ушла. Даже не затаилась где-то в глубине душа, а вот, тут в голове, в сердце, заполнила все вокруг. Он все рыдал и рыдал, а эта мука все не заканчивалась. Только силы уходили в никуда. Он так заснул в этой комнате спустя несколько часов: стоящий на коленях, уткнувшись лбом в пол, а носом - в ханьфу Учителя.       Утром, на рассвете, когда солнце только едва-едва начинало выглядывать из-за горизонта, в комнату тихо проскользнули его самые близкие теперь люди. Хуа Сюань помог ему подняться, вынимая из негнущихся пальцев ткань, прогнать ци по меридианам – сейчас он не был способен даже на это. Мэй Юй помогла ему с умыванием и созданием прически. Одеться Мэй Цинву смог уже самостоятельно. В отражении зеркала, полированной бронзовой пластины, не было и следов тяжелого вечера и не менее тяжелой ночи. Только взгляд выдавал всю ту тоску, что поселилась в сердце. Они втроем не сказали друг другу ни слова, но взгляды говорили уже слишком многое. В дверь постучали, и на пороге показался один из младших учеников. Он уже знал о случившемся, как и все на пике, это было видно по его лицу. Юноша, с красными глазами, потерянным взглядом и темными кругами под глазами, - видимо еще не практиковал медитацию, которая позволяла обходиться без сна многие сутки, - молча поклонился и протянул на ладонях шесть белых лент. Они, все так же молча взяли эти ленты и повязали по одной на левую руку, и по еще одной в волосы, в знак того, что в их семье умер мужчина, их отец. Цинву снова посмотрел на небо. Оно все еще было серым, с жемчужной каймой и розоватым отплеском солнца. Когда оно полностью появится над горизонтом, начнется Совет. До этого момента остался еще час. Они собирались, в знак уважения своему Учителю, идти до пика Цюндин пешком, поэтому пора было выходить.       Пик не спал. Везде, куда ни урони взгляд, стояли адепты в своих светло-голубых одеждах, но с белыми лентами на запястьях и в волосах. И стояла тишина. Лишь было слышно пение птиц, шум ветра и зловещий рев реки далеко внизу. Когда они трое проходили мимо учеников, те уважительно кланялись, приветствуя нового Главу, но не произнося ни слова. Весь этот день, до завтрашнего рассвета, пик Аньдин будет хранить молчание. Таковы правила. Таково их желание. Такова была их скорбь.       Что ж…Мэй Цинву, Мэй Юй и Хуа Сюань переглянулись и вздохнули, взглянув в сторону пика Цюндин. Они перехватили знамя Шан Цинхуа, теперь им его нести и им теперь защищать пик Аньдин. А первая битва должна начаться меньше, чем через час.