Take me to church

Киришима проснулся от того, что кто-то тряс его за плечо. Он поморщился и разлепил глаза. Над ним склонился испуганный и заплаканный Каминари.       — Дэнки-кун? Ты чего? — хриплым со сна голосом спросил Эйджиро.       — Кирибро, прости меня, — исступлённо бормотал друг, а его прозрачные слёзы без остановки текли по лицу. Киришима неловко приподнялся на локтях.       — Эй, всё хорошо, не надо плакать.       — Ничего не хорошо, я тебе навредил, — Каминари схватился за голову. Киришима взял его за руки и вынудил посмотреть в глаза.       — Дэнки-кун, в этом нет твоей вины, я не злюсь. У Каминари дрожали губы, предвещая новый приступ истерики. Эйджиро вздохнул и сел рядом с другом на кровать, приобнимая его за плечо.       — Я сам знал, на что шёл, так что не надо расстраиваться, правда. Дэнки шмыгнул носом и вытер слёзы рукой. Киришима мог физически ощутить исходящее от него волнами сожаление и стыд. Они читались в ссутуленных плечах, дрожащих руках и склонённой голове. У Киришимы защемило сердце от этой картины. Как же невыносимо видеть дорогого друга в таком сломленном состоянии.       — Что я натворил? — неожиданно спросил Дэнки. Эйджиро замялся.       — Мне правда нужно рассказывать?       — Я имею право знать, — Каминари опустился на диван и уставился в потолок. Киришима тяжело вздохнул.       — Ну, тебе что-то померещилось, ты начал резать руки бритвой. А когда я попытался тебя остановить, ты сопротивлялся, а после долгое время качался и что-то бормотал, ни на что не реагируя.       — Кататоничку поймал, — пробормотал Каминари.       — Что?       — Кататонический синдром. Он по-разному проявляется. Скажи спасибо, что я не начал за тобой фразы повторять или вставать в какие-то дикие позы, — он попытался улыбнуться, но вышло криво, — ох, не понравится это моему доку, ох как не понравится.       — Это так серьёзно? — Эйджиро на автомате начал чесать запястье.       — По факту, это один из синдромов шизы, так что всё вроде бы закономерно.       — Ты так спокойно об этом всём говоришь, — Киришима покачал головой.       — А какой смысл сырость разводить? — Каминари сжал пальцами переносицу. — Это неизбежно, так что проще относиться спокойно.       — В общем, мне пришлось звонить Бакуго, — вот и настал не самый приятный момент разговора. Каминари может разозлиться, что Эйджиро втянул постороннего.       — И что он сказал?       — Ничего. Приехал прямо в своей этой черепахе, вколол тебе успокоительное, обработал раны, даже приготовил поесть.       — Погоди, что? — Каминари поднял голову.       — Чего?       — Ты сказал, что Бакуго приехал сюда прямо в экипе? С тренировки, то бишь? — Каминари говорил так, словно не мог в это поверить.       — Ну, да. А что в этом такого? — Киришима нахмурился.       — Бакуго никогда не прерывает тренировки. Ребята с площадки говорили, что он ни разу не уехал раньше.       — В этой ситуации на кону стояло твоё здоровье. Поэтому он и сделал исключение, — Эйджиро пожал плечами.       — Ага, или тут сыграло то, что именно ты его об этом попросил, — тихо сказал Дэнки. Киришима покраснел и отвернулся. Бакуго приехал явно по другим причинам. Не стал бы он только из-за Киришимы срываться.       — Бакуго врач. Когда я сказал, что тебе нужна помощь, он поступил так, как поступают настоящие врачи. Я здесь ни при чём.       — Конечно, Кирибро. Уверен, ты прав, — Дэнки поднялся и потрепал его по плечу, — у нас есть еда? Я сейчас готов слона съесть.       — О, конечно, — Киришима засуетился и поспешил на кухню. Дэнки пошёл умываться и чистить зубы, хотя было уже далеко за полдень. Эйджиро же достал из холодильника курицу с рисом и поставил их в микроволновку. Он быстро проглядел, каких продуктов сколько осталось. В субботу бы надо сходить в магазин за покупками. Внутри кольнуло неприятное чувство. В последнее время он даже не думал о церкви и своём туда возвращении. Не молился, даже не придумывал варианты для следующей воскресной проводи. Дэнки-кун говорил, что надо вернуться, когда успокоишься. Но что делать, если это успокоение даже не думает приходить?       — Эй, Кирибро? Ты в порядке? — Каминари пристально следил за ушедшим в себя другом.       — Что? Да, всё в норме, — Эйджиро неловко повернулся и показал другу большой палец.       — Кирибро, давай по-честному, — Дэнки подпёр щёку рукой и постучал ногтями по столу. Эйджиро вздохнул. Поставив на стол тарелки и приборы, он сел напротив друга и прикусил губу.       — Я всё про церковь думаю. Столько времени там не появлялся, а как будто даже и не тянет меня туда. Раньше как на праздник бежал, а сейчас… Каминари задумчиво почесал подбородок.       — Кирибро, всегда так бывает. Даже любимое дело может надоесть. Сейчас у тебя есть время на передышку. Отдохни, наберись сил. Восполни ресурс, как говорят эти модные психологи. К тому же ты говорил, что вместе со мной начнёшь делать всякие штуки. Новых впечатлений наберёшься, а там силы на церковь появятся.       — Думаешь?       — Уверен, — он ободряюще похлопал его по руке, — ты, главное, не загоняйся слишком. Киришима искренне улыбнулся. Он был действительно счастлив, что Господь послал ему такого друга. Когда они убирали со стола, в дверь неожиданно позвонили.       — Кого там принесло? — удивился Дэнки.       — Может, Бакуго что-то забыл? — Эйджиро пошёл открывать. Каково же было его удивление, когда он увидел на пороге Шото.       — Эм…       — Я зайду, спасибо, — парень оттеснил Эйджиро и вошёл в прихожую.       — Кирибро, кто там? — Каминари удивлённо посмотрел на незваного гостя.       — Эйджиро, мне надо с тобой поговорить, — Шото произнёс имя Киришимы, как самое мерзкое оскорбление.       — Послушай, парень. Врываться в чужой дом вот так, самую малость неправомерно, — начал было Каминари, но Эйджиро жестом остановил его.       — Дэнки-кун, всё в порядке. Шото-сан, пойдём на кухню, я поставлю чай. Каминари обиженно засопел, но дал им пройти. Нарочито громко шаркая тапочками, он пошёл в гостиную. Эйджиро почему-то был уверен, что Каминари будет подслушивать. Киришима прикрыл дверь, поставил чайник на плиту, сел за стол и выжидающе посмотрел на Шото.       — О чём ты хотел поговорить?       — В каких ты отношениях с Катсуки? — без предисловий начал Половинчатый.       — Прости, что? — Эйджиро опешил.       — В каких вы отношениях? — Шото уставился на него в упор.       — Эм, мы знакомые.       — Не ври мне. Катсуки вчера из-за твоего звонка срочно уехал с тренировки. Он ни для кого бы так не сделал. Вы встречаетесь, да? — он наседал всё больше и больше.       — Я попросил его о помощи, как врача. Моему другу требовалась помощь, и я позвонил Бакуго, — стал оправдываться Эйджиро. Шото подозрительно сощурился.       — Я не знал, что у Бакуго такой ревнивый парень, — попытался разрядить обстановку Эйджиро.       — Мы не встречаемся, — Шото не оценил шутку.       — Как? Но вы же живёте вместе, — Киришима окончательно запутался.       — Наши родители дружат, поэтому я часто ночую у него, чтобы было ближе добираться до университета. У Киришимы словно камень с души свалился. Выходит, тем поцелуем он не разрушил пару.       — Но тогда в чём причина твоей ревности?       — Ты хоть представляешь, как сложно быть безответно влюблённым? — Шото сцепил руки в замок и покачал головой.       — Ты любишь Бакуго? — Эйджиро решил, что ему послышалось.       — Что тебя удивляет? — Половинчатый изогнул бровь.       — Но ведь геям же нужен только, кхм, секс, — конец фразы он пробормотал очень тихо. Шото поморщился.       — Кто тебе об этом сказал?       — А разве это не так?       — Зачем Бакуго вообще тратит на тебя своё время? — Половинчатый высокомерно вздёрнул подбородок вверх. — Ты же ярый гомофоб.       — Я его об этом не прошу, — вскинулся Эйджиро. Этот парень неимоверно его раздражал.       — Геи думают не только о сексе. Мы такие же люди, способные любить. Я влюблён в Катсуки ещё с младшей школы.       — Что-то он не больно отвечает тебе взаимностью, — Эйджиро не хотел так говорить, но Шото начал первым.       — Да, это так, он не видит во мне никого, кроме младшенького, за которым нужно приглядывать, — Половинчатый отвёл взгляд и сразу погрустнел. Эйджиро нахмурился. И как ему теперь себя вести?       — Послушай, я не совсем понимаю, зачем ты сюда пришёл, но мы с Бакуго не встречаемся, правда.       — И не будете, — Шото сказал это, как что-то само собой разумеющееся.       — В смысле?       — Я этого не позволю. Начиная со средней школы я отваживал от Катсуки всех девчонок и парней. Не всегда получалось, конечно, — тут он нахмурился.       — Но для чего ты это делаешь? Бакуго сам должен решать, с кем ему встречаться.       — Он просто не понимает, что самый нужный человек у него перед глазами. А когда осознает, рядом буду только я, никого лишнего. Эйджиро удивлённо приоткрыл рот.       — Но… это ведь неправильно. Шото поджал губы.       — Что ты вообще в этом понимаешь? Это называется настоящая любовь! Ой-ёй, сейчас он совсем разойдётся. Но тут дверь распахнулась и в кухне появился Каминари с сияющей до ушей улыбкой.       — Мальчики, я вам тут не помешал? — даже его тон голоса стал привычным, лёгким. Эйджиро удивился этой быстрой перемене.       — Нет, Дэнки-кун, всё хорошо.       — Шото? Тебя же Шото звать? Мне кажется, ты так устал. Тебе срочно нужно домой, прилечь и поспать. Давай, я провожу тебя.       — Но мы ещё не закончили разговор, — Шото переводил недоумённый взгляд с Киришимы на Каминари.       — Поговорить можно в другое время, бро. Давай, пойдём, у нас с Кирибро ещё дела. Бесцеремонно схватив Шото за руку, Каминари буквально поволок его на выход. Эйджиро вышел за ними в коридор. Половинчатый сопел от злобы и буквально метал молнии взглядом. Открыв дверь, он обернулся и уставился на Киришиму.       — Знаешь, я понял, что мне нечего опасаться. Катсуки никогда не посмотрит на такого невзрачного гомофоба как ты! — выкрикнул он и хлопнул дверью. Ребята поражённые остались стоять.       — Чёрт, и что это было? — Дэнки почесал затылок.       — Шото-сан сказал, что с детства влюблён в Бакуго, и что я не должен с ним встречаться.       — А, так вот почему пацаны с площадки говорили, — Каминари сел на диван и включил телевизор.       — Ты о чём? — Эйджиро опустился рядом.       — Я краем уха слышал, что Шото за глаза зовут собачкой Бакуго. Типа, он вечно за ним таскается хвостиком и на всех парней крайне недружелюбно смотрит.       — Воу, ты так много всего знаешь, — Эйджиро никогда не понимал, как Каминари это удавалось. Каминари загадочно улыбнулся, взял пачку сигарет и вышел на балкон. Киришима пошёл следом и сел на второй стул.       — Дашь покурить? Дэнки удивлённо хлопнул глазами.       — Кто ты и что ты сделал с моим дорогим другом Кирибро?       — Да ничего, я у Бакуго вчера попробовал, — Эйджиро махнул рукой. Каминари покачал головой и протянул сигарету. Киришима затянулся и закашлялся. Эти были слишком горькими и крепкими. Не Бакуговскими. Но бросить её сейчас — простая трата денег, поэтому Эйджиро затянулся ещё. Да, он определённо начинает к этому привыкать.

***

Каминари положили в больницу на неделю. Доктор сказал, что в качестве эксперимента Каминари капитально пролечат, а после посмотрят, как он будет обходиться без таблеток, только на антидепрессантах. Киришима с тоской навещал его каждый день, приносил фрукты и сладости, старался поддерживать во всём, чём только мог. Когда Дэнки выписали, Киришима засобирался к себе. Слишком засиделся в гостях.       — Ты учти, Кирибро, я сейчас начну составлять список того, что мы будем делать вместе! — Дэнки был полон энтузиазма. Видеть его таким было словно бальзам для сердца.       — Конечно, Дэнки-кун, пока! Квартира встретила его холодом и пылью, а в холодильнике было пусто. Пришлось идти в магазин за продуктами. Ну и за лапшой, конечно же. Киришима приготовил поесть, у него теперь получалось гораздо лучше готовить. А после занялся своей привычной рутиной — иконами. Эйджиро долго стоял на коленях, разговаривая с Богом. Обо всём, что успело произойти за эти недели. О погибшей девочке и нарушенном обещании, о болезни Дэнки и о том, через что им вдвоём пришлось пройти. Слова лились нескончаемым потоком, а Киришима всё продолжал говорить, смотря на иконы. Не забыл он и про Бакуго. Эйджиро просил прощения за свои гневные мысли, недостойные человека. Киришима, поддавшись эмоциям, забыл самые важные правила: возлюбить ближнего своего как себя самого и не судить, дабы не быть судимым. Эйджиро наговорил столько неправильных слов человеку, который оказался таким хорошим. Стыдоба-то какая. Слышал ли его Небесный отец? Это сказать нельзя наверняка, но Киришима действительно хотел верить, что да. Когда он закончил свою исповедь, на душе стало так легко-легко. Эйджиро вытер щёки рукавом от солёных прозрачных дорожек и поднялся с колен. Теперь он готов.

***

В церкви ничего не изменилось за этот без малого месяц. Отец Бернард обрадовался возвращению Киришимы.       — Сын мой, я так рад тебя видеть, — он тепло улыбнулся и похлопал Эйджиро по плечу, — ты, наконец, пришёл в себя.       — Спасибо, теперь всё хорошо, — Эйджиро пошёл переодеваться. Отец Бернард сказал, что Киришима пришёл в себя. Забавно. А где же настоящий Киришима? Где он был до этого? Куда он вернулся? Где он сам? Эйджиро вздохнул, заправляя колоратку в воротник. Здесь не время и не место для таких мыслей. Он нацепил дежурную полуулыбку и вышел в зал. Время для отца Петра. Паства немного возросла, появились новые лица, и это не могло не отзываться теплом в груди Киришимы. Надо приступать к своим обязанностям. Всё потекло своим чередом. Эйджиро познакомился со всеми новичками, они очень хорошо отнеслись к нему, были открыты к разговорам. Самым активным был Мидория Изуку. Много улыбался, болтал без умолку, спрашивал обо всём, что видел. Киришима внимательно смотрел на новичка. Каминари научил его, что самые яркие улыбки могут скрывать за собой боль. Во второй раз Эйджиро так не ошибётся.       — Мидория-кун, — он замер между лавочками.       — Да? — Изуку остановился.       — В церкви можно не притворяться. Это место, где тебя примут любым. Если тебе нужны помощь или успокоение, просто скажи об этом. Мидория на секунду замер, удивлённо хлопая длинными ресницами.       — Вы такой проницательный, отец Пётр, — он начал чесать запястье, — но я пока не готов рассказывать.       — Конечно, Мидория-кун. Никто не заставляет тебя открываться сию секунду. Главное, чтобы ты понимал, что не надо оставаться один на один с тем, что тебя тяготит. — Спасибо большое, — Мидория улыбнулся и поспешно отошёл в другой конец зала. Эйджиро покачал головой. Почему он увидел в этом парнишке Каминари? Спустя несколько дней, после воскресной проповеди, все начали постепенно расходиться. Киришима вежливо и участливо кивал на вопросы и слова благодарности. Люди были рады, что он вернулся. Самым последним подошёл Мидория-кун. Он нервно дёргал рукав зелёной кофты. Он глубоко вздохнул, как будто собрался нырять на большую глубину.       — Отец Пётр, отец Бернард, мне нужно кое-что вам рассказать.