Сыграй на пири

*

      Темно, сухо, горячий воздух обжигает лёгкие при каждом вдохе, но Хёнджин привык.       Он будто лежит на раскалённом песке в пустыне, скованный цепями, только вместо палящего солнца бесконечная тьма. Физическая боль не пугает, как и перспектива остаться в этом месте на всю оставшуюся вечность.       Для Хёнджина и его гордости намного страшнее быть рабом, вынужденным исполнять прихоти тех, кто априори должен стоять на коленях перед ним.       Хёнджин устал надеяться встретить человека, способного спасти его от проклятья. Он исполнил желания стольких людей, но ни один из них не смог в ответ осуществить его единственное. Но стоит погрузиться во тьму, как Хёнджин вновь слышит зовущую его мелодию.       Цепи плотнее врезаются в кожу, утягивая его вниз сквозь песок. Хёнджин хрипло усмехается, морщась от дерущей горло боли, и закрывает глаза. Ничего нового, совсем немного — и он вернётся сюда. Это место — его личная темница и почти что дом.       Музыка звучит всё ближе…

*

      Гахён вздрагивает и оборачивается, услышав странное шуршание. Поздним вечером на улице чего только не покажется. Гахён искренне надеется, что ей всего лишь показалось.       Район незнакомый, без карты в телефоне Гахён давно бы заблудилась. Было бы хорошо посетить это место в светлое время суток, да только смена в кафе заканчивается в восемь, а мысль о том, что можно было дождаться выходного, посещает только когда Гахён пересекает плохо освещённый переулок. Впрочем, как всегда. Нет, ну правда, почему обязательно должно быть так жутко? По картам ведь место находится недалеко от остановки.       Гахён находит нужный адрес и сверяет дом с фотографией, присланной ей накануне. Ни о какой вывеске не может быть и речи, этот дом почти ничем не отличается от рядом стоящих.       Дверь открывают не сразу. Женщине на вид лет двадцать семь — тридцать, и в жизни она выглядит намного лучше, чем на единственной фотографии в профиле. Её волосы собраны в небрежный пучок, из одежды: чёрная туника, того же цвета штаны и домашние мягкие тапочки. Не верится, что она ждала кого-то, хотя встреча была обговорена.       Квартиру Гахён разглядеть не успевает, лишь урывает кусочек плохо освещённого коридора, когда её заводят в небольшую комнатку.       — Итак, Гахён, верно? — женщина предлагает гостье присесть в кресло, и сама опускается напротив. — Ты говорила, что твоя просьба немного странная. В чём же странность?       — Дело в том, что я пришла не совсем по своей нужде… это касается моего друга.       — Друга? Так почему же он не с тобой?       — Ну… как бы сказать… — Гахён нервно заламывает пальцы. Не может же она сказать, что Сынмин бы ни за что не пошёл с ней, потому что не верит в Богов, а потому и в возможность помощи от них, и все суеверия Гахён ласково называет полной хренью?       — Хорошо, можешь не отвечать на этот вопрос. Так что нужно твоему другу?       — Сынмин, он… с рождения немой.       — И он хочет говорить?       — Да.       Сынмин не верит, что его немоту можно вылечить, сколько врачей над ним не билось — всё без толку, потому давно смирился и ни на что не надеется. Однако Сынмину по-прежнему интересно, как бы звучал его голос, если бы он имел его.       Ещё Гахён посвящена в маленькую тайну Сынмина — в детстве он мечтал петь. Возможно, и до сих пор мечтает, однако не признается в этом. Наверное, теперь он считает свою мечту глупой, учитывая его особенность.       — Дами, скажите, вы можете ему помочь?       — Юбин. Зови меня Юбин.       — Вы представились ненастоящим именем? — не понимает Гахён.       — Маленькие меры предосторожности, не заморачивайся этим. Вернёмся к твоему другу. Кажется, я знаю, что ему может помочь, единственное, как много он готов сделать, чтобы получить голос?       — Хм… сложный вопрос… — задумывается Гахён. — Сейчас он не прикладывает никаких усилий и не верит, что когда-нибудь заговорит, но зная его… мне кажется, если у него будет реальный шанс, то он ухватится за него.       Юбин улыбается, довольная ответом.       — Что ж, тогда подожди здесь, — Юбин выходит из комнаты, предоставляя Гахён возможность получше её рассмотреть. Когда она шла сюда, то представляла мрачную маленькую квартиру с запахом плесени и гнили, чтобы всё было увешено сушеными связками растений. Стереотипы никто не отменял.       Самая обычная комнатка со шкафчиками, стеллажами и двумя креслами. Такое чувство, будто Юбин принимает гостей в кладовке. Тесно, но чисто и светло. Гахён бы рассмотрела содержимое стеллажей поближе, но возвращается хозяйка дома с прямоугольным деревянным футляром в руках.       — Держи, — Юбин протягивает его Гахён.       Внутри лежит деревянный музыкальный инструмент, напоминающий свирель. Кажется, он называется пири. Гахён слышала о нём, даже видела как-то видео в интернете, где играли на национальных музыкальных инструментах, но ни разу не встречала в жизни.       — Эм… — Гахён задумчиво берёт в руки пири. — И как это может помочь?       — Ты пришла к целительнице, надеясь получить волшебное снадобье или подходящую молитву, веря, что это может помочь, но теперь подозреваешь меня в обмане? — упрекает её Юбин.       — Ну, знаете ли, ни разу не видела такой способ лечения. Конечно, существует музыкальная терапия, но… — Гахён вздыхает. — Мне будет нужно играть ему на этом? И он правда заговорит? Верится с трудом.       — Зачем тебе это? Дай ему, пускай разок сыграет сам, а там увидите. Если боишься, что я обманываю, можешь не платить сейчас. Принесёшь деньги, если твоему другу это действительно поможет.       Гахён возвращает инструмент в футляр и накрывает крышкой. Если Юбин так уверена в действенности этого способа, то можно попробовать, а если не сработает, Гахён вернёт пири и признает, что Сынмин прав, и глупо верить в возможность помощи свыше.       — Хорошо, спасибо вам.       Юбин провожает гостью до порога.       Они закончили намного раньше, чем Гахён планировала. Что ж, даже хорошо, не придётся спешить на последний автобус.