Сыграй на пири

*

      — Не могу поверить, что всё, что вы рассказываете о Хёнджине — правда, — вздыхает Сынмин.       Бора решила провести ему небольшую экскурсию по своему дому и заодно ответить на все интересующие вопросы. Признать, ей самой интересно пообщаться с Сынмином, он оказался интересным и, по правде говоря, её единственным новым собеседником за несколько лет. Заканчивался обход дома на ванной комнате, которая оказалась просто огромной.       — Мне очень жаль, но я не лгу тебе.       — Тогда зачем рассказываете? — Сынмин подходит к ванне, больше похожей на небольшой бассейн в полу, на пробу касается пальцем молока, которым она была наполнена, и тут же одёргивает руку. Обжёгся.       — В какой-то степени мне это доставляет удовольствие. А ещё я не хочу, чтобы ты мучил себя пустыми надеждами. Ты хороший человек, Сынмин, и обязательно найдёшь того, кто оценит тебя по достоинству.       — Людей много, а Хёнджин такой один.       Сынмин присаживается на корточки у края купальни, пока Бора набрасывает в неё лепестки цветов. Похоже, в молоко добавлены какие-то масла; запах до одури приятный.       Не хочется верить, что Хёнджин на самом деле такой ужасный, как о нём говорят, но если вспомнить их знакомство… ладно, Хёнджин был немного заносчив, но и Сынмин не то чтобы принял его дружелюбно. Оба были хороши.       — Хёнджин отходчивый, быстро забывает обиды, если с ним нормально поговорить, но вы его ранили раз за разом.       — Люди склонны искать оправдания тем, кто им дорог, вот и ты будешь доказывать мне, что он не такой, но я знакома с Хёнджином гораздо дольше твоего и знаю его получше.       — Разве вы когда-то пытались понять его?       — Зачем мне это? Что ж, слышать такое не совсем приятно, но ты должен знать. У Богов нет личности и характера, как это понимаете вы. Всё человеческое мы получаем от людей, с которыми общаемся, а поскольку Хёнджин Богом не считался и как таковых обязанностей не имел, то на Землю спускался только для развлечений. Вот и вышло, что он умел только веселиться. Проклятие пошло ему на пользу. Ты думаешь, что Хёнджин умеет сострадать, заботиться, любить, но нет. Этому его научили люди, с которыми он заключал сделки, и в большей степени ты.       — Мне всё равно. Я знаю, что в нём есть хорошее, и какая разница, кто вложил это в него? У людей точно также: мать объясняет ребёнку, что такое добро, а что зло, и он учится жить в обществе, принимая от людей понемногу. Как вы видите, Хёнджин легко принимает всё хорошее, и не его вина, что боги не смогли научить его этому.       Бора странно хмыкает, похоже, эти слова её задели. Вместо этого она развязывает шнуровку корсета, а затем к ногам падает шёлк рубашки. Сынмин, случайно уловивший это движение краем глаза, отворачивается.       — Ты стесняешься? — неожиданно веселеет Бора. Она находит это забавным? — Глупости. К тому же, ты мне совсем неинтересен.       — Не могу сказать того же, то есть, кхм, — Сынмин моментально краснеет. Что за глупость он сморозил? — Я не это имел ввиду, вы просто очень красивы.       Бора смеётся, получая удовольствие от этой неловкой ситуации. Сынмин отворачивается и утыкается лицом в согнутые колени, как слышит тихий всплеск, с которым Бора погружается в купальню.       — Разве вы прокляли Хёнджина только за то, что он пролил на вас вино и сделал ещё пару мелких пакостей? Не слишком ли жестоко? — осмелев, Сынмин оборачивается. Ему хочется докопаться до сути. Тело Боры скрыто белизной молока, а она сама откидывается головой на бортик, прикрыв глаза.       — Не из-за этого, хотя стоило придумать ему наказание до того, как это зашло слишком далеко, — Бора хмурит брови. — Хёнджин не остановился, пока не отобрал у меня самое дорогое.

*

      — Ты здесь? И ты правда настоящий? — Гахён не может поверить. Её дедушка умер четыре года назад.       — Ты так выросла… подойди, хочу тебя обнять, — дедушка делает шаг вперёд, призывно расставив руки. Гахён дважды предлагать не нужно, она моментально вскакивает, оказываясь в объятиях родного человека. О такой встрече она не могла мечтать, особенно при жизни. — А это кто? Твой друг?       Джисон мнётся позади, заламывая руки. Это уже больше похоже на него настоящего.       — Да… то есть, это мой парень.       — Ох, значит, ты любишь мою внучку? — Джисон неловко кивает. — Раз Гахён выбрала тебя, то значит, ты хороший человек и тоже член моей семьи. Иди сюда.       Дедушка утягивает в объятия и Джисона, прижимая к груди обоих. Гахён посмеивается и в чувствах чмокает Джисона в щёку, смущая ещё больше. Давно она не чувствовала себя так хорошо, по-домашнему уютно.       — Я так скучала, — всхлипывает Гахён. Она в шаге от того, чтобы расплакаться.       — Теперь мы снова вместе, милая моя.       — Но это ведь ненадолго. Мне нужно будет покинуть Царство Мёртвых.       — Зачем? Оставайся, и мы будем вместе.       Гахён отталкивается от дедушки и заглядывает ему в глаза. По спине бегут мурашки от осознания того, что именно он ей предложил — навсегда остаться в мире мёртвых. Гахён переглядывается с невозмутимым Джисоном. Он-то живой, почему его это предложение не смущает? Гахён ждёт семья и с ума сходит от того, как долго её нет.       — Я не могу…       — Почему? Я так долго ждал нашей встречи, чтобы наговориться с тобой, ведь я наконец слышу твой голос и могу ответить, а ты просто уйдёшь?       Гахён вновь переглядывается с Джисоном, утопая в собственной беспомощности, но не получает никакой поддержки. Она безумно скучала по дедушке, но не готова бросить всё, лишь бы остаться с ним. Есть много других людей, которым она дорога и которые дороги ей, а также есть её желания и какие-никакие амбиции. Гахён очень хочет жить.       Ты должна сама понять, для чего мы здесь.       Гахён перебирает всю информацию, которую она знает о Подземном Царстве. Кажется, Чанбин любил давать испытания тем, кто решался спуститься к нему. Что если это одно из них? Тогда Гахён не имеет права на ошибку, иначе она на всю жизнь останется здесь.       — Мне очень жаль, но у меня есть столько незавершённых дел. Ты ведь будешь ждать, когда придёт мой час?       — Ты действительно хочешь уйти? — подаёт голос Джисон. Он неожиданно рассержен, и это пугает Гахён.       — Мне здесь не место, — слова даются с трудом, но Гахён уверена, что это именно то, что она должна сказать. — Прости…       Последние слова она адресует дедушке. Джисон злится ещё больше, кажется, в жизни он никогда не выглядел настолько рассерженным. Гахён испуганно отступает, когда Джисон в пару шагов сокращает расстояние. Его глаза принимают жёлтый оттенок, а зрачок становится вертикальным. Гахён кажется, будто он даже шипит по-змеиному.       — Тогда проваливай, — Джисон хватает упирающуюся Гахён за руки и подводит к обрыву, рывком сталкивая её в пропасть.

*

      — Сынмин?       Хёнджин опускается на колени и почти невесомо касается его щеки, боясь, что парень перед ним — видение, которое нельзя ощутить. Но нет, пальцы ложатся на мягкую кожу. Хёнджин смелеет, накрывая щёку ладонью, к которой Сынмин тут же ластится. Вполне себе реальный.       — Я уже почти отчаялся, что ты не найдёшь меня, — шепчет Сынмин и подаётся вперёд, упираясь в чужую грудь, словно потерянный котёнок, изголодавшийся по ласке. Хёнджин не отказывает ему в объятиях и садится на песок, позволяя навалиться на себя. Как Хёнджин соскучился по приятному весу чужого тела на своём.       — Как ты здесь оказался? — Хёнджин мягко перебирает его волосы.       — Я не знаю. Это место — остров. Кажется, что сзади лес и холмы, но за ними снова пляж. Я почти сошёл с ума, ходя кругами. Ты вышел из той пещеры, да? Но я был в ней, и там нет никакого прохода.       — Есть, просто малозаметный и очень узкий. Но не переживай, теперь ты в безопасности.       — Ты ведь больше не бросишь меня? Останешься, правда? — Сынмин приподнимается и отчаянно цепляется за футболку Хёнджина, будто тот может исчезнуть в любую минуту.       — Зачем? — Хёнджин накрывает его ладони своими в попытке успокоить и разжать хватку. — Не логичнее ли вернуться домой?       — Разве не заманчиво? Только ты и я, нам ведь очень хорошо вместе.       Сынмин, безумно любящий семью и друзей, предлагает бросить всё, что они имели раньше, и остаться навечно на острове. Даже для Хёнджина, пережившего заточение в раскалённой пустыне, это слишком. Воспоминания всплывают одно за другим, на секунду кажется, будто вот-вот из-под земли вылезут цепи. Хёнджин избавлялся от проклятия не для того, чтобы собственноручно запереть себя в новой темнице. Картинка красивее, но суть та же.       — Сынмин, что на тебя нашло? Пойдём домой.       Хёнджин нервничает. Волны на море поднимаются всё выше и подползают ближе к ним. Сынмин поджимает ноги, чтобы не намочить обувь.       — Может, подумаешь ещё? — Сынмин кладёт руку на затылок и наклоняет Хёнджина ближе, прижимаясь к губам. Не самое подходящее время для поцелуя, по скромному мнению Хёнджина, но Сынмин становится неожиданно настойчив и забирается к нему на колени. Море сходит с ума, бросая в них солёные брызги.       Хёнджин отстраняется, чтобы предложить уйти подальше от воды, но обмирает, увидев жёлтые глаза Сынмина с вертикальным зрачком. Сынмин недоволен и грубо целует вновь, скользя в рот тонким раздвоенным языком. Ощущения неоднозначные, Хёнджин пытается отстраниться. Тогда Сынмин оборачивается змеем и обвивается вокруг шеи кольцом, сжимая его.       Хёнджин падает на спину, с трудом вдыхая так необходимый ему воздух. Он пытается ослабить хватку, но змей держится слишком крепко. Хёнджин мечется, скребёт пальцами песок, пока его тело не перестаёт слушаться и не обмякает. В уходящем сознании он видит огромную волну, поднимающуюся над ними. Змей оставляет Хёнджина и уползает, спасается, когда вода обрушивается вниз.

*

      — А ну, подъём! Эй! — Гахён трясёт спящего Хёнджина, но всё без толку. Минутой ранее она проснулась рядом с ним, обнаружив, что они даже не входили в расщелину. Как они отключились, она совсем не помнит.       Хёнджин спит, но его дыхание беспокойно, а брови сведены к переносице. Гахён не придумывает другого варианта, кроме как окунуть его в реку. Задача оказывается не из лёгких. Приходится протащить по камням к краю и столкнуть в воду, крепко держа за руку. В метре от берега дна уже не видно, а утопить Хёнджина не хотелось бы. Хёнджин просыпается моментально, подскакивает, шумно втягивая воздух и хватаясь ладонью за горло. Ему требуется некоторое время для восстановления дыхания.       — Что это было? — Хёнджин поднимается на ноги и морщится от того, как мокрая одежда неприятно липнет к коже.       — Я думаю, испытание. И ты своё чуть было не провалил.       — Мда уж, подбодрила.       — Мог бы и спасибо сказать. Я тебя спасла.       — И чуть не утопила, спасибо большое. Я, между прочим, почти справился. Кто ж знал, что Чанбин натравит на нас змеев-искусителей. Теперь у вас другая проблема, — Хёнджин кивает на расщелину. — У нас есть единственный путь, и один раз мы уже пытались им пройти.       Едва он успевает договорить, как камни по краям расщелины крошатся и падают в воду. Они едва успевают отойти и не быть придавленными особо крупным отколовшимся валуном. Проход значительно расширяется, через него с лёгкостью пройдут двое. Перед их взором простираются бесконечные поля, с которых в лицо дует приятной прохладой.       — Ну вот, ещё одной проблемой меньше, — приободряется Гахён, однако шагать в неизведанный мир побаивается. Мало ли это обернётся ещё одним испытанием. — Только давай больше не разделяться?       Гахён берёт Хёнджина под руку, и вместе они заступают в поля. Здесь… хорошо. Сложно подобрать эпитеты, способные ёмко описать чувства, которые вызывает это место, но они из приятных. Как дуновение ветра в знойный день или капля воды для засыхающего цветка; что-то свежее, приносящее успокоение.       — Ты хочешь найти здесь кого-то конкретного? — Гахён прикидывает масштабы этого места. Поля сменяются редкими лесами или озёрами, вдалеке возвышаются горы. И везде очень много людей. — Ха… я думала, будет проще.       — Поверь, это не будет сложно, если ты знаешь, кого ищешь.       Хёнджин на секунду прикрывает глаза, а в следующую секунду сжимает руку Гахён крепче и уверенно идёт в одном направлении. Слабо верится, что он так моментально построил маршрут, но больше здесь верить некому. Люди по пути странно на них поглядывают. Они единственные, кто здесь спешит. Остальным торопиться некуда, оттого жизнь в полях размеренна и проста.       Хёнджин оказывается прав — идти недалеко. Через какое-то время они выходят к небольшому озеру и следуют вдоль берега. Хёнджина мутит от вида водной глади, море в шторм и змей ещё долго будут посещать его в кошмарах.       У самой кромки воды растёт плакучая ива. В её тени спиной к стволу дремлет мужчина, подогнув к себе одну ногу. Хёнджин встаёт прямо напротив него, и незнакомец сразу открывает глаза. Выходит, не спал. В его глазах мелькает узнавание, которое сменяется удивлением.       — Ли Минхо? Давненько не виделись, да?       — С удовольствием не видел бы тебя столько же и даже больше, — Минхо поднимается на ноги и, бросив на незваных гостей последний взгляд, уходит искать другое тихое место, где никто не потревожит его отдых.