В футляре скрипки

— Так ты… ну, трогаешь людей? В смысле, касаешься? — Редко. Очевидно, что я не могу запомнить внешность, но могу запомнить голос. Иногда — запах, если человек пользуется одними и теми же средствами гигиены. Здесь, например, с этим проблема, — Оминис посмеивается. «Здесь» — это зал «Макдональдса», в котором сильно пахнет картошкой фри и шумно. На улице дождь, поэтому парни прячутся в ресторане фаст-фуда. Как и, кажется, половина города, но глупость выбора места Себ понял только тогда, когда забрал заказ. Но пока он терзается «неправильным» выбором, Оминис спокойно таскает у него картошку и отвечает на вопросы. — Что, никто не хочет, чтобы его лапали за лицо? — Не знаю. Мало кто предлагает, а я не прошу. Голоса достаточно. — Но прикосновения помогают запомнить человека лучше? — Мне — да. — Ну, если что, меня всегда можно пощупать. — Я был бы не против. Оминис улыбается и нашаривает салфетки, чтобы вытереть пальцы. Себ спешно вытирает губы от соуса ладонью. — Можно начать с рук? — спрашивает Оминис. Себастьяну стоит титанических усилий не ляпнуть: «Да хоть с члена». — Без проблем. Он кладет руку на стол. Оминис переворачивает её ладонью вверх и касается подушечками пальцев. У Себастьяна плотная, грубоватая кожа, заусенцы и мелкие шрамики. — Много работаешь руками? — Угу. Делаю всякое. — К примеру?.. — Ну… Э… Шкаф собрать, или перетащить что-нибудь. На днях таскал добермана. — Что?! — Помогал Поппи. Она волонтерит в приюте для собак, я с ней пошел, а там доберман убежал. Пришлось бежать за ним. — Ты бежал за собакой и потом тащил её обратно? Серьезно? — Так а что? Я ж за шлейку тащил, а не на руках. — Ты же знаешь, что доберманы опасны?.. Себ пожимает плечами. Оминис, не услышав ответа, продолжает исследовать. У Себастьяна выпирают вены на запястьях, и Оминис нажимает на них. Кожа в ответ мягко пружинит. Себа раздражают торчащие вены. У всех они просвечивают под кожей, а у него лезут наружу. Уродство какое-то. — Мне нравятся выпирающие вены, — говорит Оминис, прекращая нажимать. — Можешь трогать сколько угодно, — выпаливает Сэллоу. — Ты же не антистресс игрушка. — Ну, мне нравится, когда меня трогают. — Ты столько раз упомянул прикосновения, что это начинает звучать двусмысленно, — со смешком замечает Оминис. Себастьян берет его руку и кладет ладонь на свое лицо. — В этом и суть, — объясняет он серьезным тоном. Безучастное лицо незрячего не выражает эмоций. Понял ли он, что это флирт?.. Оминис тем временем исследует его лицо. — У тебя пирсинг? — Это обманка. Ношу по настроению. Подушечки пальцев скользят по зажившему шрамику над губой и веснушкам. Мягкая округлость щек, тонкая кожа под глазами, плавный изгиб бровей, аккуратный контур рта — ничто не остается без внимания. — Ну и… что? Какой я для тебя? — Мягкий. У тебя мягкая кожа. Это комплимент или факт? Его голос ровный, а лицо по-прежнему ничего не выражает. Себ ерзает на стуле и оглядывается, надеясь найти новую тему для разговора. Прикосновения завели его в тупик. Взгляд падает на окно. — Дождь закончился. — Тогда я был бы рад уйти. Запах картошки сводит меня с ума. Они уходят. Оминис цепляется за рукав Себастьяна, и тот не может сдержать довольной улыбки. Поглядите-ка, а скрипач приручается! Влажный запах зелени залепляет ноздри. Снаружи прохладно, немного ветрено и умопомрачительно пахнет свежестью. Оминис задирает голову и жадно дышит. Себастьян останавливается, чтобы дать незрячему насладиться мгновением. — Нравится запах после дождя? — спрашивает Сэллоу. — Не нравится запах жареной картошки. — Вредничаешь, да? На этих словах Оминис неожиданно краснеет. — Я не должен был так говорить. Пойдем. Он тянет Себа в сторону остановки. У него внутри словно компас, нацеленный на общественный транспорт. Выработанная привычка сбегать, или отгораживаться, или уходить от проблем? С этим ещё предстоит разобраться. — Брось, — Себ равняется с ним. — Мне нравятся занозы в заднице. — Интересный комплимент. — Хах! Ну, я мог бы сказать, что ты симпатичный, но кто запоминает такую скукоту? — Ты прав. Мне многие говорят это. Потом добавляют, что я пугаю до чёртиков, — Оминис вздыхает, и что-то подсказывает Себастьяну, что вздох не наигранный. — Скажи, это так? Себ вспоминает особняк, розы, фамильное древо, антиквариат викторианских времен и ведьму с черными ногтями. У Омни не было шанса вырасти обычным подростком. — Есть немного, — признается он. — Это не то, чтобы плохо… Ты просто такой… необычный. Вот. — Мне кажется, ты избегаешь слова «стрёмный». — А тебя так кто-нибудь называл? — Да. — Придурки. — Не бери в голову. Если бы я обращал внимание на каждое оскорбление, я бы изолировался от людей года эдак четыре назад. Если не больше. Себ отцепляет руку Оминиса от рукава и вкладывает его ладонь в свою. Он отводит парня к остановке, болтая о чепухе, словно не было неприятного разговора. Оминис, резко реагировавший на нарушение личного пространства, даёт вести себя за руку, но Себастьян слишком занят другими мыслями, чтобы заметить это. Оминиса считают стремным? Хорошо. Так у Себастьяна меньше конкурентов.