В футляре скрипки

Себастьян сбегает с последних уроков и бесцельно слоняется по Фелдкрофту. Его всё бесит. Бесят бессмысленные уроки, бесит, что до совершеннолетия ещё два года, бесит, что ни хрена он про эту жизнь не понимает. А объяснить про неё некому: родителей нет, а дядя — не лучший знаток. Кожа на костяшках пальцев саднит. Это напоминает о «дуэльном клубе» — пустыре за интернатом. «Клубом» его саркастично называет Анна. Её мало что бесит, но пустырь точно входит в число раздражающих вещей. Запирать пубертатных подростков в одном здании на дни и ночи — идея сомнительная. Гормональная перестройка рвёт тело, и эмоциям нужен выход. Пока девочки ищут себя в поэзии, рисовании и хоровом пении, мальчики нашли выход простой, как палка — драться на пустыре. Себ со своим шилом в жопе и упрямым характером едва ли не прописан там. Каждый раз, когда Анна отчитывает брата за драку, Себ молча слушает, склонив голову. Ему есть, что возразить, но он не спорит. Анна — единственная, кто заставляет его покорно склонить голову. И скоро она разделит эту честь с Оминисом. Откуда взялось это чувство? Он сам не может объяснить. Вначале это была мимолетная влюбленность, потом — шаловливая мысль о том, что было бы прикольно поцеловать незрячего. Мало кто может таким похвастаться. Но чем больше Себ общается с Оминисом, тем больше затягивает в бездну. Оминис знает очень много, особенно об искусстве и истории, и хочет поделиться знаниями. Парни встречаются по вечерам, после занятий, гуляют по Фелдкрофту и болтают обо всём. В случае Оминиса «обо всём» — это об услышанных лекциях. Порой он прерывает себя и извиняется за занудство. К этому моменту Себ теряет связь с реальностью, потому что тонет в море фактов, но просит продолжать. Он знает: такие «прерывания» не появляются на пустом месте, и значит, кто-то раньше заставлял Оминиса заткнуться. Такие душевные травмы выглядят соблазнительно. Хорошо, что никто не может заглянуть в голову Себастьяна и узнать, о чём он думает. Услышь Гаррет про соблазнительную душевную травму, назвал бы извращенцем. И был бы прав. Поток мыслей прерывает уведомление. Наверняка Анна, спрашивает, куда делся брат. Себ смотрит на заблокированный экран и видит сообщение, отправленное… Ноктуа Мракс. «Добрый день, Себастьян. Мне нужно с тобой встретиться. Когда это возможно?» По спине ползут мурашки. Официальный тон не предвещает ничего хорошего. «А что надо?» «Я предпочитаю обсуждать любые вопросы лично». Себ сглатывает. По телу поднимается волна паники, резкая, как вынырнувшее из моря чудовище. «Я сейчас свободен». «Тогда предлагаю встретиться в «Трех метлах» через час». «Ок». Себ понятия не имеет, что это за «Три метлы», и Гугл-карты проливают свет на незнание: это заведение находится поодаль от дорог, и его непросто заметить. Впечатление закрытости усиливается, когда он переступает порог. Это уютное место, погруженное в полумрак, и оно для своих. Себ не может объяснить, кто эти «свои», но чувствует на себе взгляды посетителей. Он стоит посреди зала и оглядывается, ища взглядом ведьму. Ноктуа машет ему из-за столика, и Себ идёт к ней. — Здрасьте. — Добрый день, — Ноктуа указывает на стул напротив. — Присаживайся, пожалуйста, и выбирай, что будешь, пока мы не начали. Пока не начали?.. Себ чувствует, как сердце бьется быстрее. Интересно, Оминис тоже умеет подсаживать на панику, как его родственница? — Денег нет. — Я угощаю. Себастьяна уговаривать не надо, и он тут же выбирает самый большой бургер и самый сладкий лимонад. Глаза ведьмы округляются, но она справляется с собой и заказывает непомерное количество калорий, которое она себе позволить не может. Зато этому подтянутому парню любая еда нипочем; эта мысль легко читается в её взгляде, полном любопытства, симпатии и легкой зависти, но Себ слишком напряжен, чтобы считывать настроение ведьмы. Сейчас его будут четвертовать. Неясно, за что, но будут. Время ожидания заказа тянется мучительно медленно, и Сэллоу мысленно перебирает, о чём он говорил со скрипачом. Вроде ничего такого... Вроде. — Я хочу поговорить об Оминисе, — объявляет Ноктуа, когда приносят заказ. Себе она взяла красное вино, и после первого глотка на бокале остается отпечаток красной губной помады. Итак, началось. — Ты же не просто так дружишь с ним, верно? — Н-ну… Ноктуа смотрит на него, ожидая внятного ответа. Себастьян рассматривает листик салата, выглядывающий из-под булочки. — Как ты сам характеризуешь ваши отношения? — Мы дружим, — бурчит Себ. — И только? — Он мне нравится, — признается Себастьян, заливаясь краской. Он сидит, не поднимая головы, и чувствует, как ведьма сверлит его взглядом. — Вот как, — задумчиво произносит Ноктуа и умолкает. Себ ждет продолжения, но его нет. — И это всё? Спасибо за бургер, но… это всё, что вам нужно? — Если не вдаваться в подробности, то да. — А если вдаться? — Ты дерзок. — Какой есть, — огрызается Себ. — Хорошо. — Ноктуа усмехается. — Ты был в нашем доме. Помнишь фамильное дерево? — Ну… да, — растерянно отвечает Себастьян. — Оно достаточно ветвистое, как ты помнишь. Сейчас на свете живут восемнадцать Мраксов. И я их терпеть не могу. Себ кивает, пока не понимая, к чему здесь генеалогия. — Кроме Оминиса, моего племянника. У мальчика проблемы со здоровьем, поэтому я присматриваю за ним. Возможно, больше нужного, но тут я с собой делать ничего не хочу. Разум цепляется за формулировку. Обычно говорят «ничего не могу поделать», но Ноктуа сознательно меняет «могу» на «хочу». — В числе прочего я смотрю за тем, с кем он общается. Чтобы Омни… не совершил ошибок. — А вы не думали, что он должен ошибаться? Ошибки — это опыт. — Для него они слишком дорого стоят. — Ладно, — Себ ерзает. — Так я — ошибка? — Я как раз хотела это узнать. Потому и позвала. — И? — Ты не ошибка. Раздражение вновь накрывает Себастьяна. Он не ошибка, ну спасибо! Может, ещё в ноги кланяться? Не ей решать, с кем Себастьян может общаться. — Я так польщен, — говорит Себ с нескрываемым сарказмом. — Вашей внимательностью в том числе. — У дерзости есть предел, — холодно обрывает Ноктуа, но Себа уже не остановить. — А не про меня речь. У Оминиса синяки на теле. Знали? Ваш присмотр плохо работает. Ну и как с таким характером не ввязываться в драки? Мраксам ещё предстоит узнать, что неумение держать язык за зубами — семейная черта Сэллоу. — Откуда ты знаешь про синяки? — Откуда надо. Ноктуа по-совиному склоняет голову. Эта же привычка — наклонять голову, когда задумываешься — есть и у Омни. — Это связано с тем, что он приехал домой в чужой футболке? — Какая разница? Себ не замечает, что его голос дрожит. Он достаточно вспыльчив, чтобы начать ссору, но умения держать лицо не хватает, и бравада рассыпается. Ноктуа видит всё это: горячесть, нападки, неуверенность, страх за значимого человека, и смягчается. Искренность парня подкупает. — Омни упал с лестницы. Только и всего. — Ага, конечно. — Можешь мне не верить. Но ты наверняка заметил, что дома Омни ходит без трости, а на лестницах ковры. Даже зрячий может споткнуться и упасть. И раз уж мы заговорили об этом, то, пожалуйста, не говори об этом Омни. Он переживает, когда что-то не получается. Себ замолкает. Волна раздражения, резко поднявшаяся в груди, затухает так же быстро. Люди падают с лестниц, это неприятно и больно, но что поделать. Или Ноктуа врёт, чтобы скрыть от него семейные проблемы? Себ нутром чует, что внутри дома Мраксов всё не гладко. — Ты хороший, Себастьян, — тихо говорит она, — но несдержанный. Может, тебе стоит поучиться сдержанности у Омни? Себ пожимает плечами. Он не раз слышал такие претензии от сестры, дяди и друзей. —Я бы хотела, чтобы ты не рассказывал о нашей встрече Оминису, но ты не послушаешь, — Ноктуа грустно улыбается. — Заказать тебе что-нибудь ещё? — Э... Нет, спасибо. — Тогда до встречи, мой юный друг. Ноктуа уходит, оставив пустой бокал со следами помады. Посетители всё так же посматривают на Себастьяна, но теперь ему нет дела до чужих взглядов. Нетронутый бургер честно ждёт, пока его съедят. И пока Себ ест, он думает об одном: да почему с Мраксами так сложно?