Крэйвен

      Из специально отведённого под комнату для допроса помещения доносились крики. Это Чёрная Пантера потеряла терпение, и сейчас материлась на одном из африканских диалектов, вместе с тем избивая белого пленника. Он и являлся причиной очередного срыва. Юноша лежал на холодном полу в позе эмбриона, закрывая лицо и живот. Но иногда он не успевал закрыться, и тогда крепкий носок сапога Пантеры со всей силы врезался в железный пресс или в лицо.       Парень без проблем вынес побои — ему ведь не привыкать. Чего-чего, а этого он от родной матери натерпелся за три года. Но Светлана его хотя бы кормила нормальной едой и регулярно, в отличие от чернокожих дикарей. Он не ел вот уже третий день, столько же и не пил — его молодой организм морили голодом, надеясь, что мальчишка расколется.       Вакандийцам нужна от него информация о некой Уилме Кло. Кто это такая Леонид не знал, но уже ненавидел её всем сердцем.       Чёрная Пантера с остервенением месила скрючившееся тело, ей определённо доставляло это удовольствие. Мальчишка этого не видел, но за маской Чалли скрывала злорадную улыбку. У входа стояли две бритоголовые стражницы и держали копья наготове, в случае если парень осмелиться показать зубы. Они следили за действиями принцессы с едва заметным одобрением в глазах и на лицах — Лео здесь ненавидел и призирал каждый, а члены Дора Миладж в особенности. Настолько им не нравился этот белый пленник, самый заносчивый и несгибаемый, из тех немногих иностранцев, которых им приходилось видеть у себя на родине.       Эти пытки продолжались ежедневно, и вытрясти из Кравинова хоть каплю необходимой информации до сих пор не представилось возможным. Леонид молчал как партизан, и даже голод и жажда не раскололи его. Он стойко выносил любые пытки, от ударов плетью, до травли собаками. Последние почему-то робели перед ним, что не соответствовало стандартам породы — эти короткошёрстные четвероногие были выведены специально для охоты на львов. Но возможно они чувствовали ту первобытную, дикую силу в нём, и своим умом понимали, что этот «лев» намного опаснее. Однако желание выслужиться перед хозяевами оказывалось сильнее страха и рыжая свора кидалась на юношу, хватая того за ноги и за руки; он в свою очередь защищался, не давая белоснежным клыкам очередного пса добраться до шеи.       Наконец, унизительное избиение закончилось. Чали приказала увести побитого. Стража отмерла, подошла к пленнику и грубо подхватила того под локти. Толкнув его вперёд себя, Дора Миладж повели Леонида обратно в его камеру. За эту неделю для него многое изменилось. Самое главное — Лео перевели в другую, менее современную камеру за то, что он видите ли, смел не выдавать необходимую информацию, которой и не обладал. Новая же камера полностью соответствовала его представлениям о темницах: во-первых, она находилась в самом настоящем подземелье, во-вторых, там было мрачно, сыро и холодно, под потолком плели паутину огромные пауки, а по каменному полу временами бегали вылезающие из щелей, коих в стенах было достаточно, — жирные противные крысы.       Проведя его вперёд по узкому коридору, который освещался одними только жалкими огнями факелов, одна из женщина отворила тяжёлую деревянную дверь, а вторая ткнула копьём узника в оголённую спину. Он, шипя от боли влетел внутрь темницы под весёлый смех чернокожих садисток. Его снова заперли. Шаги двух пар ног отдалялись всё дальше от двери, а хохот ещё некоторое время эхом разносился по подземелью. Взобравшись на деревянную лежанку, накрытую изорванным ветхим одеялом, больше напоминавшее простыню, Лёня, поджав ноги, отвернулся лицом к стене. Ему хотелось заплакать, но он всякий раз твердил себе, что нельзя показывать слабость перед дикарями, потому что узнай кто-нибудь из них, что он проронил хоть одну слезинку — ему конец.       — Мне и так конец — это лишь вопрос времени, — севшим голосом произнёс Лёня.       Так он пролежал, жалея себя, пока не услышал цокот крошечных коготков по полу. Крыса вылезла из убежища, а это значит, что скоро принесут паёк. Эти зверьки каким-то шестым чувством знали, когда стража приносит еду. И каждый раз одна, две, а то и три крысы сразу выходили из тени, в надежде поживиться скудными остатками пищи. Как оказалось — их биологические часы не ошиблись и в этот раз.       Немного позже по ту сторону двери послышалась возня. Раздался лязг и скрежет железной задвижки. Небольшое окошко отворилось и из него показалась дощечка с деревянной миской и глиняным горшочком. — Пошевеливайся, а то ни черта не получишь, mhlophe najlonke, — пообещал раздражённый голос по ту сторону.       Наученный опытом Леонид знал, что еду действительно могут отнять, и тогда он ляжет спать голодным. Дабы этого не допустить, юноша поспешил забрать посудины. В горшочек было наложено мясо, уже успевшая остыть тушенная козлятина, сдобренная соусом и… слюной. Последнее нисколько не удивило — стражница, передающая обед, всегда плевала в него, не жалея слюны — так чернокожие выражали своё презрение к пленнику. За три года, изнеженный городской жизнью мальчишка поборол свою брезгливость если не полностью, то почти справился с ней. Он выбрал куски, которые были не так обильно покрыты белой пенкой, с крошечными пузырьками на её поверхности; мясо было холодным и жёстким, с большим количеством жил и характерным козьим запахом. Ел он конечно же руками, пачкая пальцы в соусе, таком же холодном и не то чтобы вкусным, но выбирать не приходилось.       После того, как горшок опустел, а на его донышке осталась только жижа от соуса, Лео хотел было попить, но посмотрев на наполненную мутной водой, на поверхности которой также плавали негритянские харчки, миску — отказался от этой идеи.       Меж тем крыс под лавкой стало двое: пока Леонид трапезничал — из щели высунул нос второй грызун. Заметив человека, он сначала скрылся обратно, но чуть погодя осмелел. Выползя из трещины в стене, хвостатый быстро шмыгнул под лавку к своему собрату, и стал сидеть так же тихо и наблюдать, следуя его примеру.       Лёня знал, что в помещении он не единственный. Бросив беглый взгляд на ожидающих, ему в голову неожиданно пришла довольно глупая идея, которую он, сам не зная зачем решил претворить в жизнь: впившись себе в руку собственными зубами, он прокусил её до крови и поднял над миской. Пять капель крови упали в серо-бурую воду, окрасив ту в грязно красный. Затем Леонид забрался с ногами на лавку и стал ждать.              Крысы не сразу решились показаться, но наглость, присущая им, всё-таки взяла верх. Они поняли, что этот странный белый великан, с глазами, словно у кошки — их злейшего врага, не спешит спускаться, а потому у них есть время чем-нибудь поживиться. Но какого же было их разочарование, когда одна из них, залезши в пустой горшок чуть ли не целиком, не обнаружила там ничего съестного. Её соплеменница же не стала тратить время, а сразу же побежала в сторону миски, чтобы утолить хотя бы жажду.       Вдруг, с пьющей что-то произошло. Опрокинув посуду, разлив её содержимое, она вся подобралась, сгорбилась. Её глаза, когда Лёня их увидел, показались ему безумными. Издав что-то среднее между рыком и визгом, явно взбесившаяся крыса уверенно пошла на другую. Та неуверенно попятилась, смотря на «подругу» словно загипнотизированная, а затем сорвалась к заветной щели, которая была её спасением. Но ей не суждено было сбежать — нахлебавшаяся воды с кровью крыса кинулась ей на перерез. Раздался пронзительный визг, что слегка оглушил внимательно наблюдавшего за происходящим Леонида.       Крыса одним укусом прикончила жертву — та лишь слабо подёргалась, но безрезультатно. Затем произошёл акт каннибализма: обнюхав бывшую «подружку» хвостатая фурия с помощью когтей и острых клыков распорола бездыханному зверьку брюхо. Комнату наполнили жадные звуки пожирания внутренних органов животного. Сжав лапками крошечное сердечко, Крыса грызла его на глазах у оторопевшего от такого зрелища человека.       Когда нутро бедной крысы опустело — тварь с перепачканной мордой стала подыскивать себе новую жертву. Злобно рыча, горбатая фигура отбрасывала зловещие тени в скупом свете факела. Зыркнув своим налитым кровью глазом, она угрожающе пошла на Леонида. Через пару секунд это чудовище перешло на бег. Цокая лапами по полу, она, с боевым визгом подпрыгнула вверх и вцепилась в край одеяла, намереваясь залезть вверх и впиться теперь и в мальчишескую шею.       — Блять! — Лёня поспешно отбросил одеяло как можно дальше от скамьи. Разъярённый зверь боролся с куском хлопчатой ткани от силы минуту, пока не изорвал его окончательно своими клыками и когтями. Вылезя из проделанной им дырки, крыс, сгорбившись, принялся нарезать круги, держась стен. При этом он яростно ворчал и раздражённо дёргал кончиком хвоста.       — Какого чёрта у тебя здесь происходит?! — возмущенно вопросила стражница, отпирая дверь.       Одичавший насколько это было возможно, грызун кинулся на вставшую в проходе женщину. Он верно хотел вгрызться в лодыжку, но не успел — копьё Дора Миладж всегда носили с собой, и эта не была исключением. На её лице отразился едва уловимый испуг, который мгновенно сменился решимость. Поддев подбежавшего достаточно близко для этого зверька своим копьём, она подкинула тварь в воздух. Обезумевший крысёныш ударился о потолок и шлёпнулся на пол. Пока он не опомнился — бритоголовая всадила копьё в его тушку — визг, наполненный неимоверной болью, пронзил камеру. Поморщив свой толстый нос, чернокожая заметила вторую, выпотрошенную крысу, органы которой были нещадно сожраны. Точно также она насадила на острие копья второй трупик и вышла, захлопнув за собой дверь с такой силой, что с потолка посыпались пауки, плетущие свою паутину в углах под самым потолком.       Чуть позже эта же женщина вернулась, чтобы забрать пустые тары. Увидев, что в чаше до сих пор имеется вода, она не говоря не слова вылила её прямо Лёне на голову и снова вышла, посмеиваясь при этом. В напоминание о грызне осталось только небольшое пятно крови на холодном каменном полу.       Леонид улёгся спать с мокрой головой и непрекращающейся жаждой — воды он так и не попил, а соус к мясу оказался острым. После него очень уж хотелось пить, желание испить воды или ещё какой жидкости было настолько сильным, что парень был готов выхлебать всю ту миску до дна, лишь бы напиться. Но пришлось лечь спать так, чтобы хоть немного заглушить эту свою потребность.       Сцена с крысами не вылетала из головы. Одна из хвостатых озверела именно тогда, когда выпила воды с примесью его крови. А в ней была сыворотка, которую Светлана принимала, будучи беременной им же. Означало ли это, что он животное, дикарь, которому нет места среди нормальных людей? И может быть ему и вовсе суждено быть злодеем, как и мать?

      ****

      Солнце взошло над Бирнин Зала. Его свет проливался на бескрайние просторы Африки, равнинные степи и джунгли, окружавшие таинственную страну. Солнечные лучи играли в золотых верхушках футуристичных высоток и башен королевского дворца. Лучи проникали повсюду, кроме тёмных подземелий, где вечно царил сумрак.       Ранним утром тяжёлая дверь одной из камер с вымученным скрипом отворилась. От возни с замком по ту сторону и этого скрипа свернувшийся калачиком мальчишка проснулся. Его изумрудно-зелёные глаза сверкнули в темноте и уставились на возникший на пороге силуэт.       «Сейчас снова что-то будет» — решил он, уже приготовившись к сегодняшней порции побоев. Однако, вошедшая стража его удивила.       — Встал и вышел! — рявкнули они в один голос, — С сегодняшнего дня ты, кравиновский выродок, будешь трудиться на благо нашей великой Ваканды. Такова воля короля и королевы.       Вскочив на ноги, босоногий юноша быстро подбежал к выходу, на ходу переваривая услышанную информацию. Пара членов Дора Миладж привычно повела его наверх, по узкому коридору, где уже были заженны свежие факела. Как и обычно, женщины не расставались со своим оружием, которыми ради смеха тыкали шедшего впереди Леонида.       Его вывели из подземелий и повели через просторные залы и коридоры. Идя по украшенным мозаикой помещениям, с высокими потолками и окнами, проходя мимо развешанных по всюду картин — почти на каждом из них были изображены те или иные члены правящей династии, уже умершие или же правящие в настоящий момент.       Сначала, ведомый по этому, казалось, нескончаемому замку, с бесконечным количеством коридоров, залов, горниц и прочих помещений, Лео подумал, что рабство было одной из злых шуток, а на самом деле его сейчас отпустят на все четыре стороны. Но эта призрачная надежда мигом улетучилась, когда его вывели за стены королевского двора. Юноша, в сопровождении своих конвоиров обошёл белоснежную высокую стену и пошёл прямо и прямо на север.        Там простиралась бескрайняя равнина, где паслись крупногабаритные серые существа. Приставив козырёк ко лбу, он узнал в этих крупных животных носорогов. Они паслись в загоне, забор которого был вышиной в человеческий рост. У ворот стоял лысый круглолицый мужчина, пузо которого не могло скрыть даже просторная многослойная одёжа. Он, оперевшись на загон, ожидал, когда же подойдут Дора Миладж с пленным, которому сегодня предстоит стать его рабом. Ему не терпелось опробовать плеть, которая висела у него на поясе.       — Это В'Каби. — представила одна из чернокожих сопровождающих мужчину, — Ты отвечаешь за этого najlonke, — обратилась она к пузатому, — Если будут проблемы — кричи. До обеда он весь в твоём распоряжении.       С этими словами женщины поклонились земляку, тот сделал тоже самое, и Дора Миладж удалились, не проронив больше не слова.       «Он весь в твоём распоряжении» — это вызвало на лоснящемся лице толстяка мерзкую, ухмылочку. Он предвкушал часы истязаний над белым рабом.       — Ну, чего встал?! — командирским тоном поинтересовался негр, — Пошёл в загон!       Лёня сделал, как было велено. В'Каби пошёл за ним следом. Он обвёл рукой огороженную территорию, показывая объём работ. По размерам загон был сравним с половиной футбольного поля.       — Ты должен убрать весь навоз. — пояснил мужчина, указывая на дурно пахнущие, внушительные кучи, разбросанные то тут то там, по всей площади загончика. Мимо них не спеша ходили те, кто этот самый навоз и произвёл.       Носороги были самые обыкновенные, но только на первый взгляд. Приглядевшись к травоядным получше, Лёня заметил, как рог каждого сверкает на солнце металлическим блеском. Также на коленях передних ног у носорогов имелись костяные наросты, а сами они были немного крупнее тех представителей, которых Лёня видел ранее в саванне. В остальном же это были вполне обычные животные, лениво жующие сено или редкие пучки травы, пробивающиеся сквозь вытоптанную землю, пьющие воду из поилки.       В'Каби выдал Лёне самую что ни на есть обычную лопату и тачку.       — Не управишься до обеда — познакомлю твою спину с плетью, — пообещал В'Каби. В доказательство своих намерений он потряс ею перед лицом пленника.       Плеть была высокотехнологичная, больше напоминавшая своим видом цепь, звенья которой с обратной стороны были потемневшими, но стоило негру нажать кнопочку на рукоятке, как они раскалялись до бела. По словам В'Каби её удар в полной мере могли прочувствовать даже носороги на своей прочной шкуре. Лёня не хотел испытать на себе гнев чернокожего и поспешил взяться за выполнение уборочных работ.       “Если мне предоставится такая возможность — я тут же убью его!" — пообещал он себе, толкая тачку к первой куче. — "Как и всех остальных вакандийцев".       Так и прошёл первый день его рабской жизни. А рабовладелец издалека бдил, как его раб нагружает тачку носоржьим навозом. Сам же он подпирал собой забор, и отходил с места только для того, чтобы сопроводить Лёню к месту свалки навоза, что была расположена за загоном. В'Каби шёл позади, как и стражницы, только он не тыкал впепеди идущего копьём, но зато сжимал плеть, держа её наготове, в случае, если парень вдруг задумает делать ноги.       Однако этого не произошло, чему он был неимоверно удивлён. После первого рабочего дня, надзиратель сделался подозрительным, наверное решив, что белый ублюдок что-то задумал, а его спокойствие и исполнительность лишь прикрытие.       Дни тянулись словно смола по стволу дерева. Они перетекали в недели и обещали перетечь в месяцы эксплуатации. Если ничего не предпринять — Лео казнят. Казнь была неминуема, когда она случится — вопрос времени. Кто знает, как долго вакандийцы будут терпеть сына одной из врагов своего государства.       Однажды, во время очередного допроса Леонид не выдержал и выпалил: "Проверьте меня на детекторе лжи и убедитесь, что я ничего не знаю!". Тогда ему пояснили, что полиграфов в стране не имеется от слова совсем, хоть вакандийцам и известно, что это за аппарат и для чего он предназначен. В тот день Чёрная Пантера пояснила, что в подобного рода устройствах нет необходимости — народ Ваканды очень сплочён и каждому жителю с измальства внушается, что нет ничего важнее хранения государственных тайн. Госизмена каралась очень строго, вплоть до убийства провинившегося. При такой внутренней политике были распространены доносы и слежка граждан за соотечественниками.       Как оказалось, вакандец мог выехать за пределы страны, но за ним всегда велось незаметное наблюдение — агентурная сеть у Ваканды была развита просто прекрасно. Шпионы рассредоточены по всему миру; в каждой госструктуре нет нет, да затесался агент его величества Т'Чаки. Уж очень он опасался, что политики других стран могут узнать секреты, что скрывает его королевство.       Всё это Пантера рассказала Лёне, будучи уверенной, что он от них никуда не денется, а значит не стоит опасаться, что он кому-либо поведает о том, что видел и слышал.       Будни были похожи на день сурка: каждый день недели был похож на предыдущий: допрос-работа-сон и так по кругу, что никак не разорвётся. На это не было никакой надежды, пока Лёня не заметил, как за ним, помимо Н'Джобу наблюдает ещё одна пара глаз.       Это случилось в особенно жаркий день, когда висящее высоко в небе солнце нещадно палило, обжигая своими лучами некогда белую, но за столько времени, проведённого под ним, — красную спину Леонида Кравинова. Юноша без особого труда, стараясь не дышать, дабы не нанюхаться зловония, исходящего от навоза, — поддевал его лопатой и поднимал, от чего потревоженные мошки, облюбовавшие кучу, разлетались в стороны и хаотично кружа в сухом воздухе, они норовили влететь парнишке в рот и лезли в глаза.       Вывозя за забор наполненную доверху тачку, он отметил про себя, что его надзиратель прикорнул, оперевшись на забор — видимо солнце разморило чернокожего толстяка. Можно было бы попытаться сбежать, но это было глупо — Ваканда окружена илюззорным полем, а предположение Лео было таково, что оно не только для маскировки, но и способно защищать. Верно это или нет — ему проверять не хотелось. Впрочем, он уже давно смирился, что отсюда ему не уйти, единственным выходом была смерть.       Вернувшись в загон, Лёня увидел, что В'Каби всё ещё дремлет, но за ним всё равно кто-то следит. Оглядевшись по сторонам, он обнаружил черного мальчишку в конце загона. Тот сидел на заборе и беспечно болтая ногами в сандалиях, с любопытством смотрел в сторону белого узника.       "Интересно, что ему нужно?" — подумал Лёня, нахмурившись. Он никогда, за всё то время, что находиться в Ваканде, не видел других детей ни то что его возраста, а даже младенцев. Но вообще, он и за стены дворца выходил исключительно в сопровождении Дора Миладж.       Оглянувшись на В'Каби, чтобы убедиться, не проснулся ли тот, Лёня оставил тачку и обходя носорогов пошёл к незнакомцу.       Мальчьнока, увидев, что на него наконец обратили внимание, широко улыбнулся, демонстрируя ряд ровных, — возможно, у него ещё выпали не все молочные, — белых зубов, а в его глазёнках заиграл озорной огонёк. Пацанёнок был одет в обычную одежду, которую Лёня привык видеть на мальчиках в своих родных США: кожаные сандалии, серые шорты чуть выше разбитых в кровь коленок, на которых уже сохла корочка, и футболка с принтом неизвестного Кравинову символа.       — Твои глаза похожи на глаза ритуальной гориллы, когда её пичкают отваром из трав. — выпалил негритёнок, как только Лео приблизился.       — Что, прости? — Лео прибывал в некотором замешательстве от такого сравнения.       — У неё только кожа не такая белая, как у тебя, а наоброт — чёрная как сажа, — продолжал мальчик, рассматривая старшего. Сам он выглядел как минимум на три года младше Лёни, — А шерсть белая и серебристая, словно снег на вершинах наших гор. Я, кстати, никогда не видел снег, а ты?       — Чего ты хочешь? — не понимал Лёня, будучи уже в лёгком шоке из-за пацана. То, с какой скоростью он тараторил, раздражало. Ко всему прочему голос у мальчишки был довольно громким, и он, либо не замечал этого, либо ему было всё равно, но вот Лёня опасался, что появившийся пацан может разбудить В'Каби.       — Меня, кстати, Т'Шуразовут, а тебя? — наконец представился незнакомец.       Это имя Леонид уже где-то слышал, а приставка "Т" навела его на мысль, что перед ним сидит сам принц. Насколько он понял, приставка буквы к имени мужчины, являлась первой буквой имени его отца или деда, как у ирландцев.       "Если так, неплохо было бы сдружиться с этим черным, чтобы побольше узнать о Ваканде. Он довольно наивен на вид, так что, думаю, с удовольствием ответит на любой мой вопрос. Войду к нему в доверие, и возможно смогу выбить себе место получше, чем в темнице". — Лео уже думал, как он и этот "золотой" мальчик якобы подружаться, а позже можно и выпросить себе свободу, — "Сейчас главное ничего не испортить" — решил он, протягивая руку для рукопожатия.       — Приятно познакомится, моё имя Лео, — юноша выдавил из себя самую приветливую из всех фальшивых улыбок, которую только смог.       Т'Шура широко раскрыл свои глаза, но тут же опомнился и пожал белую сильную ладонь.       — Хочешь быть моим другом? — с надеждой спросил негритёнок, не переставая трясти руку Лёни. Он был очень одинок, потому как с людьми обычных вакандийцев ему играть запрещалось, как и гулять по городу без сопровождения. А что до детей глав племён и прочей знати — с ними мальчику было скучно. Он был на порядок умнее своих сверстников и даже некоторых взрослых, хотя по поведению этого не скажешь. Но уже в семь лет он грезил стать великим учёным, двигать науку вперёд и повидать мир. Для начала вундеркинд планировал закончить университет, желательно иностранный.       — С радостью, Т'Шура, — ответил Лео, едва сдерживая триумфальный оскал, и стараясь сохранить голос дружелюбным.       — Мой принц! Куда вы опять убежали? — послышался голос вдалеке. Кто-то искал принца.       До того сияющий от счастья мальчишка, который был несказанно рад, что у него наконец появился друг, померк, лицо его сделалось грустным.       — Мне пора, — извинился негритёнок. — Ещё увидимся!       Он перемахнул через забор и побежал в сторону дворца. Остановившись в километре, мальчик помахал на прощание новому знакомому и тому пришлось помахать в ответ.       Пацан отдалялся всё дальше, и когда он убежал настолько далеко, что даже острый глаз Лео не позволял разглядеть эту маленькую черную точку, которой стал Т'Шура — Кравинов вернулся к выполнению грязной работы.