Крэйвен

      Полуденное солнце, висящее в ясном, без единого облачка, небе, нещадно пекло. Сегодня оно светило пуще прежнего: на нагретых валунах можно было жарить яичницу, а учитывая, что заместо кур, — хотя и они имеются у местных фермеров, — по африканской степи бегают страусы — из одного яйца можно приготовить такую яичницу, которая накормит небольшое племя, и каждый будет сыт.       Обгоревшей за месяцы работы под палящим солнцем, шеей Леонид напоминал реднека. Так в его родных штатах называют бедных белых людей, которые живут в передвижных трейлерах и ежедневно накачивают себя дешевым пойлом.       Но реднеком Лёня не был. Он скорее походил на исхудавшего пса, волком смотрящего на любого мимо проходящего чернокожего. Они причинили ему столько боли, что как он сам думал, только сыворотка в жилах не даёт ему окончательно загнуться и сдохнуть.       От африканского зноя клонило в сон, но спать ни в коем случае нельзя. Нельзя рабу, но не надзирателю. Вообще-то, и ему нельзя, но В'Каби это не волновало. Потому, он, разомлев на солнце, прикорнул. Спал В'Каби стоя, как носорог, и храпел также. Отправившись в мир грёз он не слышал ничего. Этим Лёня и решил воспользоваться. Бросив тачку и лопату подошёл он к ближайшему животному и заговорил с ним, точно с человеком:       — Ты же понимаешь меня? Так помоги мне! — взмолился парень. Носорог вопросительно дёрнул ухом, — Видишь его, — Лео кивнул в сторону, указывая на Т'Шуру. Принц снова сбежал от гувернанток, и сейчас развлекал себя как мог — бегал с увесистой палкой, и бил ею жухлые кустики травы. — Так вот: беги точно на него, сломай загон, а я побегу следом. Обгоню тебя и вскочив на спину, отведу от принца. Тем самым я спасу его, и положение моё улучшится. Надеюсь, по крайней мере.       Этот план неделями зрел в голове юноши, с того момента, как он открыл в себе новую способность. В голове всё складывалось идеально: один из стада внезапно свирепеет, ломает ограждение и несётся прямо на слоняющегося неподалёку принца; тот, оцепеневший от ужаса, таращится на мчавшегося на него носорога и не двигается с места. Вот-вот его пронзит стальной рог, а мальчишеские косточки переломают копыта… но жизнь принца спасена — белый пленник, рискуя своей собственной, закрывает грудью сына королевской четы и отводит от него смертельную опасность. Потом король и королева благодарят бледнолицего за отвагу и спасение единственного сына. Тогда, думал Лео, его положение в Ваканде улучшится, а может — хоть это и очень маловероятно, надежда на такой исход призрачна, — его вообще отпустят на все четыре стороны.       — Ну пожалуйста! — шептал Леонид прямо в ухо травоядному. Носорога, как ни странно, терзали сомнения, он не хотел становиться частью этой авантюры. Носорог знал, что будет после: его ждёт смерть. Как и тех других его сородичей, которые потеряли рассудок и становились опасными для людей. Обычно, причиной необузданной ярости становилось бешенство, а иногда гон. Тех рогатых, кто впадал в ярость, быстро успокаивали вибраниумовым копьём, а рог с мёртвого животного срезали плазменным резаком и после переплавляли в наконечник или лезвие — уж слишком большая концентрация вибраниума была в рогах этих копытных. Но Лео об этом не знал, а мог только догадываться об участи носорогов, которые впали в бешенство или одряхлели. Да и, даже если бы Леонид знал — ему было всё равно, ведь своя шкура дороже. Во что бы то ни стало, он выберется из плена!       Наконец, спустя получаса уговоров, носорог поддался: демонстративно поднимая копытами пыль, роя рогом землю и нарочито шумно фыркая, он вдыхал сухой воздух саванны. Всё складывалось удачно — Т'Шура всё также был в поле зрения, и никаких стражниц Дора Миладж нет поблизости. Спасти принца может только Кравинов. Носорог сорвался с места. Он при этом не ревел, не выл, а только наращивал скорость. Раздался треск — это загон сломался; сородичи смотрели вслед своему собрату, недоумевая, что могло вывести его флегматичную натуру из себя. От поднявшейся суматохи В'Каби проснулся. Осоловевшим взглядом он уставился на проделанную дыру в загоне, последние остатки сна моментально спали. Мужчина порывался было пуститься вслед за сбежавшим, но вовремя остановился.       — Мне конец! — вырвалось у него, когда он разглядел, куда несётся вверенное ему животное.       Как и следовало ожидать, негритёнок словно прирос к земле и смотрел, как к нему на всех порах несётся серый танк.       — Меня казнят! Конец пришёл старому бедному В'Каби! — обхватив лысую голову руками причитал толстяк.       — В чём дело, пузан? Переживаешь за свою чёрную задницу? — не упустил шанса позлорадствовать над своим мучителем Кравинов.       — Ты! — смотритель тут же позабыл о жалости к себе. В один прыжок он сократил расстояние между собой и белым рабом. Всё его внимание было обращено теперь на него. — Это твоих рук дело, белый колдун!       С этими словами он сжал свой электро-хлыст и занёс его над головой для сокрушительного удара. Но ничего не произошло — рука негра застыла, В'Каби оторопел от того что было сказано столь ненавистным ему европейцем.       — Ну, давай! И тогда последняя надежда на спасение принца рухнет. И тогда тебя точно казнят. — юноша чувствовал себя хозяином положения. Теперь жизнь обоих негров зависит от него.       Чернокожий толстяк замешкался, он опустил руку. Потеребив в задумчивости свой гладкий, как и его голова подбородок, он решил, что если белый действительно сможет спасти юного монарха, то его, В'Каби, голова останется в целости и сохранности. Если же раб погибнет, спасая принца, то в этом тоже есть свои плюсы — больше не нужно будет терпеть присутствие этого американского урода. А уж оправдаться перед королём и королевой, в случае гибели их сына он как-нибудь сможет, что-нибудь да придумает, и да поможет ему в этом Баст.       Получив молчаливое согласие, Лёня пулей умчался догонять носорога. Последний шаг за шагом сокращал дистанцию между собой и шокированным Т'Шурой. Мальчик оставался неподвижен, он смотрел не моргая, на прущего словно танк зверя, травоядного, но зверя. Если поначалу четвероногий исполнял волю белого человека, то к этому моменту он уже раздухарился и желание насадить на рог одного из черных овладело им целиком и полностью.       За всего каких-то пять минут Леонид развил скорость, сравнимую со скоростью гепарда; вот он уже поравнялся с серым существом. Можно было бы сбить его толчком, но это будет малоэффективно. Лучше всего, решил Лео, будет обогнать носорога. Так он и поступил: кинувшись копытному на перерез, юноша почувствовал, как его ноги резко отрываются от земли, а грудь пронзает острая боль — это носорог боднул его, и рог пробил грудную клетку. Благо, отправившись в полёт, юноша успел вытянуть руки и вцепиться носорогу в уши. Игнорируя боль в груди, он изловчился, и приземлился носорогу на спину. До того, как Т'Шура будет насажен на рог, оставалось совсем немного. Когда до столкновения оставалось буквально метров три, Леонид кое-как обхватил могучую шею животного и заставил его сменить курс.       Ревя так, словно он и вправду подхватил бешенство, носорог помчался в другую сторону. Лео распластался на шершавой спине, вцепившись ногами в покатые бока. Он чувствовал, как сильно эта невероятно крепкая шкура нагрета жарким солнцем Африки. Его рану жгло от соприкосновения с этой шершавой, словно наждачка, кожей носорога. Он плохо соображал, куда бежит его «конь» — сейчас он только и делал над собой усилие, чтобы удержаться верхом и не свалиться наземь.       Кровь медленно вытекала из зияющей в груди дыры алым потоком; кровавый след растекался по серой «броне», алое пятно под Лёней всё увеличивалось с каждой секундой Вместе с кровью Кравинова покидали и силы. В глазах темнело, он чувствовал, что ещё чуть-чуть и потеряет сознание.       Зверь же продолжал бежать, сам не знал куда. Он был неудержим — даже колючий кустарник не задержал его, что не мудрено, с такой-то шкурой.       Вдруг, Лео пробрало до костей. Электрическим током. Это приободрило, но лишь на мгновение. Всё, что он успел осознать, прежде чем окончательно потерять рассудок, так это то, что носорог также испытал на себе удар, который наконец его успокоил. Махина рухнула на задние ноги, и едва не завалилась на бок. Издав последний хрип, животное также потеряло сознание. Виной тому было прямое столкновение с энергетическим куполом, защищавшим Ваканду от угроз извне.       Очнулся Лео глубокой ночью в подземной лаборатории, где было светло не только от ламп, но и от того, что всё помещение было чистым и обито ослепительно белым полимерным материалом от пола до потолка.       Леонид осмотрелся по сторонам — ни души. Он слез с кушетки, больше похожей на стол, и пошатываясь побрел к выходу. На груди он разглядел следы запекшейся крови, а под ними залатанную рану, от носорожьего рога. В коже было что-то металлическое. «Нитки, должно быть, из вибраниума» — подумал Леонид, и даже не подозревал, что оказался прав.       Отряд из двадцати женщин обнаружил его и сбежавшее животное у западной границы. Оба были парализованы электричеством от энергетического купола и прибывали в бессознательном состоянии. Носорога прикончили на месте, а что до наездника, то его решено было доставить в медпункт — как-никак он спас члена королевской семьи — об этом рассказал сам Т'Шура, когда отошёл от шока. Когда новость дошла до королевских ушей, те были поражены до глубины души отвагой и благородством пленника. Ни король Т'Чака, ни его жена не могли до конца поверить в подвиг пленного американца. И потому Лео было приказано вести на поклон королевской чете.       Стоило Леониду совершить несколько аккуратных шагов, как в помещение чинным шагом вошли две воительницы. В руках они неизменно сжимали по копью. Остановившись против юноши, они приказали следовать за ними. Да, именно следовать, а не идти впереди, снося уколы наконечников и насмешки по пути.       Стража не побоялась ехать с Кравиновым в лифте. А ведь эти две женщины боялись его — он чувствовал их страх, выделяемый вместе с потом, подмечал, как обе нервно сжимают и разжимают пальцы своих чёрных ног; как они отводят взгляд, стоит ему только посмотреть волком. Их сердцебиение в присутствии бледнолицего также учащалось, и мальчишка бы услышал стук сердец, если бы эта парочка не была облачена в вибраниумовую униформу.       Страх, как много в этом слове. Страх заставляет всё живое оставаться таковым. Кто его не испытывает, тот быстро становится мёртвым. Леониду, как и всякому зверю было хорошо известно чувство страха: он испытывал его перед Светланой — её он боялся как никого другого на этом свете. Ни один хищник не мог сравнится с ней в наведении на юношу столь сильного чувства, что завладевало им, когда биологическая мать впадала в ярость. Обыкновенно, она, перед тем, как впасть в неистовство — а это могло случиться по любому, даже незначительному поводу, — становилась неестественно ласковой, и к своему сыну проникалась непривычной для ему нежностью. В те, надо сказать, частые вспышки родительского гнева, в Лёней завладевал животный страх. И вот сейчас, когда он находится в плену у кровожадных чернокожих, единственное, что скрашивало его незавидное положение — был страх, который он внушал своим конвоиршам. Он знал, что будь они безоружны, никаких издевательств, никаких оскорблений не было бы. Но увы — с копьями Дора Миладж не расставались, а численное преимущество давало им уверенность в том, что даже если пленник вздумает их убить, и убьёт — отмщенье сестёр по оружию не заставит себя долго ждать. Потому оставалось наслаждаться лишь знанием, что его боятся, но не предпринимать попыток дать отпор мучительницам.       Медпункт, где Леонид находился всего каких-то пять минут назад, оказался лишь небольшой частью огромного подземного комплекса, состоящего из лабораторий и исследовательских центров. Он располагался в Бирнин Зала, неподалёку от дворца, буквально в десяти метрах от него.       Выйдя на улицу негритянки, дабы сохранить лицо перед согражданами, снова зашли Леониду за спину и принялись от души тыкать его копьями в обгоревшую спину. Под смех и презрительные взгляды, которые бросали на него простые вакандийцы, наблюдавшие эту процессию, Лёню привели на королевский двор, провели по уже знакомым коридорам и ввели в тронный зал. Как и в первый раз, когда он был приведён сюда, здесь, помимо короля и королевы присутствовали главы четырёх племён: речного, пограничного, горного, ремесленного. Был также тот здоровый негр, одетый в шубу. Стоял он нарочито в стороне от остальных, с гордо поднятой головой, а его внешний вид резко контрастировал с яркими одеяниями остальных присутствующих.       — Преклони колено, белый раб! — приказал Т'Чака, как только к нему подвели Леонида. Стражницы же поклонились и вышли прочь — в зале и без них присутствовали другие члены Дора Миладж.       Леонид не стал артачиться и опустился на одно колено, как было велено. Король остался доволен. Он надменно смотрел на юношу перед ним сверху вниз.       — Нам известно о том, что случилось на пастбище. — начал Т'Чака, — Должен признаться, что европеец, да к тому же отродье Светланы Кравиновой, — правитель выдержал паузу, ему было интересно, как мальчишка отреагирует на сие оскорбление. Отнюдь, он не шелохнулся, к разочарованию Т'Чаки. И тогда он продолжил, всё тем же надменным тоном: ... способен на такой благородный поступок. Мы умеем быть благодарными, и потому ты больше не будешь гнуть спину, убирая навоз.       Юноша облегчённо выдохнул про себя: пока всё складывалось как нельзя лучше.       — Теперь ты будешь жить при дворце, я уже распорядился — тебе выделят угол, где ты можешь отдыхать. Ты также будешь есть вместе с нами, хоть и не за одним столом — не забывай, что ты по прежнему наш пленный. За нашу с королевой доброту мы просим тебя лишь об одном: стань другом нашему Т'Шури. Он, видишь ли, очень одинок, а ты ему симпатичен. — оба супруга брезгливо поморщились. Лёня взглянул на них исподлобья и успел заметить, как королева облизнула свои полные губы. Но возможно, ем это показалось. — Но! — монарх посуровел, в его голосе зазвенели стальные нотки, — Если ты его обидишь, если ему не понравится хоть одно слово из твоего поганого рта — ты в тот же час будешь казнён. Я клянусь перед свидетелями, таково моё слово.       — Казни я уже давно не боюсь, ваше величество. — смело выпалил Лёня.       — Вот как? Тогда я передам тебя в распоряжение Джабари, и поверь мне, жизнь с ними хуже смерти. Ты меня понял?       — Да, ваше величество. — процедил Кравинов сквозь зубы, но Т'Чака уже не обращал на него внимания. А вот громадный негр в шубе уставился с интересом. Стоило им встретиться глазами, как интерес сменился нескрываемой ненавистью. Лёня сразу понял, что этот чернокожий и есть Джабари.       Получив ответ от белого раба, король подозвал тройку стражниц, что всё это время стояли у стен, и приказал им отвести юношу в его комнату.       Пока нехитрый план Леонида не потерпел краха, всё шло как по маслу. Теперь ему остаётся только вести себя хорошо, ни с кем не конфликтовать, и подружиться с королевским сынком. Это не будет трудной задачей, учитывая наивную натуру негритёнка. Совсем скоро он будет следовать хвостом за своим старшим товарищем, и ловить каждое его слово. А там, глядишь, и сбежать поможет. Но перво-наперво при встрече надо будет его расспросить обо всём, что ему известно. Нужна любая информация о Ваканде, даже самая бесполезная, которой болтун Т'Шура с радостью поделится с новым другом.