Легенды о Черных водах

Дрожащее пламя свечи рисовало на стене жуткие узоры. Поднимался к потолку дым благовоний, и в маленькой запертой комнате висел тяжёлый, душный запах. Стояли на алтаре четыре урны с прахом, и ничто не могло нарушить вечный покой мертвецов. До тех пор, пока не отворилась дубовая дверь и в комнату не вошли двое. Первым через порог ступил высокий, бледный мужчина. Исподлобья уставился он на алтарь и сжал ладони в кулак. Второй человек неуверенно потоптался на месте, не прекращая нервно теребить чёрную жемчужину на шее, и поднял озадаченный взгляд на спутника. Тот успокаивающе ему кивнул. Они подошли к алтарю и опустились на колени. Острые камни впились в ноги, но первый мужчина не почувствовал боли, второй же постарался не обращать на неё внимания. Они сделали четыре глубоких поклона, по одному для каждой урны, для каждого члена семьи, захороненного в ней, и подняли головы. Мрачную тишину разрезал тёплый, покорный голос, ужасно неестественный для демона Черных вод. — Отец, матушка, - мягко, но непреклонно сказал Хэ Сюань и поднял кроткий взгляд на урны. – С малых лет я видел ваши тёплые, крепкие отношения. За всю жизнь я так и не встретил мужчины, проявляющего столько нежности к жене, как мой отец к матери, и женщины, дарящей мужу столько заботы, как моя мать – отцу. Ваша любовь всегда была для меня примером настоящей семьи. И я мечтал о такой же – светлой и любящей, но… Его голос дрогнул, а спутник, украдкой поглядывающий на него, виновато отвёл взгляд. — Судьба распорядилась иначе, - холодно закончил Черновод, каждым звуком давая понять, что речь далеко не о его судьбе. В комнате повисла напряжённая тишина. Демон прикрыл глаза в попытке вернуть ускользающее самообладание. Человек рядом с ним сжался, боясь и пальцем пошевелить. Наконец, Хэ Сюань выдохнул, открыл глаза и чуть мягче продолжил: — После вашей гибели я опустился на самое дно. Мою душу поглотили ненависть и злость. Я был уверен, что больше никогда не увижу света, и всё же… Всё же я получил шанс на… счастье. Прошу, родители, сестрёнка, Сян Ян, простите меня! Я должен был отомстить за вас, но… Я больше не могу этого сделать. Не хочу. Простите и благословите на брак. Щёк Ши Цинсюаня коснулся лёгкий румянец, а губы задрожали в сдерживаемой улыбке. Он поднял бесстрашный взгляд на урны и заговорил. — Хэ-сю.. Хэ Сюань заслужил счастье! – голос бывшего Повелителя ветра дрожал и в то же время звенел непоколебимой уверенностью. – Прошу, дайте ему… нам благословение. Я не заслуживаю вашего сына, знаю. И не мне просить вашей благосклонности. Из-за меня Хэ Сюань потерял всё. Вы потеряли всё, но… Я его очень люблю! И лучше умру, чем снова принесу ему неприятности. Поэтому, пожалуйста, благословите нас! Он прижался лбом к холодному полу. На его ресницах задрожали слезы, будто четыре урны действительно могли ответом разбить ему сердце. Черновод же сидел ровно, как по струнке. Словно ждал, что его сейчас прогонят, проклянут. Изо всех сил прятал отчаяние и боль под маской смирения и равнодушия. Неожиданно погасли свечи. Дым благовоний, поднимавшийся к потолку, устремился прямо к демону и человеку. В нос резко ударили запахи моря, прохлады и пряностей, такие нетипичные для пропитанных ладаном палочек. Странности длились лишь мгновение. Ши Цинсюань даже вздохнуть не успел, как вновь зажглись свечи. И свет их стал нежным, тёплым. Тени на стене больше не вызывали страх, наоборот, будто улыбались своим гостям. Бывший Повелитель ветра удивлённо захлопал глазами, озадаченно поглядывая то на алтарь, то на Черновода. Хэ Сюань же застыл, неотрывно уставившись на урны, но видел не их, а упокоенных там людей. Его родственники и возлюбленная вышли из многовековой темницы, встали перед ним, как живые, и сказали слова, что денно и нощно повторяли долгие годы, но дорогой сын и брат услышал их только сейчас. Плечи Хэ Сюаня опустились, взгляд потеплел, а губы тронула неуверенная, благодарная улыбка: — Спасибо. *** В чёрных водах всегда господствовал шторм, яростный, злобный. Будто отражение души своего творца, он хотел уничтожать, пожирать, мстить. Чёрные воды настигали жертву тихо, незаметно, не позволяли почувствовать опасность ни на мгновение. Лишь в последний момент они показывали клыки, давали увидеть и пронизывающий ветер, и высокие волны, и всепоглощающий водоворот. Только спасаться уже поздно. За чёрными водами неотступно следовала смерть. Сегодня всё было иначе. Как и хозяин, чёрные воды излучали спокойствие и безмятежность. Монотонный шелест волн едва достигал ушей Хэ Сюаня, что стоял на краю скалы и держал в руках урну. Последнюю из четырёх. Он открыл её и развеял прах над морем, а сам сосуд бросил вниз, в пучину чёрных вод. Хэ Сюань поднял усталый взгляд на серые песчинки, которые ласково подхватил ветер и унёс на небо, к самому солнцу. Впервые за четыре сотни лет демон почувствовал, как легко расправились плечи, расслабилась грудная клетка. Наконец, он свободен. Его семья свободна. Небо снова стало ярко-голубым, как в детстве, а пробивающиеся из-за облаков солнечные лучи вновь подарили ласку и тепло. Солёный запах моря нежно пощекотал ноздри, и до головокружения захотелось жить, дышать, улыбаться. Щёк коснулась холодная влага, но то были не брызги безмятежных волн. Черновод удивлённо провёл ладонью по лицу. Когда он плакал в последний раз? Кажется, ещё при жизни, на похоронах последнего члена семьи. Откуда сейчас взяться слезам, если он давно мёртв? А мертва ли его душа? Больше нет. В неё вдохнули жизнь нежные руки, сомкнувшиеся на талии, аккуратный подбородок, лёгший на плечо, тёплое дыхание, щекочущее кончик уха. Давно покрытое паутиной сердце вновь привели в движение мягкий поцелуй в щеку, успокаивающий шёпот и ласковое касание ветра. И тогда давно забытые, заледенение чувства Хэ Сюаня поднялись из глубины, забились пульсом, побежали по венам, отозвались каждой клеточкой тела. Изо рта вырвался звук, странный, хрипловатый. Он повторился раз, другой, третий. Снова и снова. Лишь долгие мгновения спустя Хэ Сюань осознал, что это был смех. Его смех. Искренний, радостный, чистый. Он разрывал чёрную пучину, пронзал небеса, прижимал к земле до смерти перепуганных небожителей. Впервые за четыре сотни лет Черноводу было так хорошо. Впервые за четыре сотни лет он почувствовал себя счастливым.