Язва полезна в любом коллективе.

Майкл не успел приехать к выписке, поэтому из роддома меня забирала Маша, а нашу машину вплоть до Ново-Огарево сопровождал едва ли не полный президентский кортеж. Только мы выехали за пределы центра Москвы, она с искренним участием спросила: — Ты как? — Я очень рада вернуться домой, — я выдохнула, — я не знаю, как тебя отблагодарить. Ты свою семью оставила на месяц. — Анжела, — Маша цокнула, взяла у меня малышку, — ты дочку в мою честь назвала, а это значит, что дочка Майкла Джексона названа в мою честь. Поверь, оно того стоило. — Маша! — Я засмеялась, села удобнее, — а как мои ангелочки? — Без папы они, конечно, шалили чаще, но терпимо, — она улыбнулась, — мои тоже такими были в этом возрасте. Не переживай: я с ними читала, играла, всё делала, что ты обычно делала. А когда Майкл вернется? То есть до какого числа мне с тобой жить? Не пойми неправильно, но мой муж скоро взвоет от наших троих детей, — мы обе засмеялись. — У меня там есть Ларри, няни, так что можешь ехать, когда соберешься. Маш, честно, первый же нормальный месяц без происшествий, и я сделаю в твою честь праздник. Моя спасительница, — я обняла ее, чмокнула в щеку. — А кто та дама, с которой ты так мило общалась всё это время? — Спросила Маша с наигранной ревностью. — Очень важная дама, — я поиграла бровями, — видела нового председателя правительства? — Маша в шоке закивала. — Это его жена. — Обалдеть, — она покачала головой, а потом снова закивала, — если он, как поговаривают, действительно станет президентом, а ты так и продолжишь общаться с его женой, то это будет хоть какая-то мировая справедливость. — Посмотрим, — я пожала плечами, — я пока не знаю, что будет завтра, не то, что послезавтра, или тем более через полгода-год. Маша с сожалением закивала, потом решила не думать об этом в такой день и с улыбкой поправила малышке пеленки. — У нее глаза как у Леши с Сашей, — прошептала она, — очень милая. А когда за следующим поедете? — Врач запретил в ближайшее время, — я засмеялась, — знаешь, это сейчас мне смешно, а в те два с половиной часа я была на грани паники и истерики. Я уж промолчу, что впервые за всю жизнь в душе обратилась к Богу, умоляя, чтобы с малышкой всё было хорошо. — А не было последствий от переливания? — Маша вскинула брови. — Наша соседка так возмущалась, сказала, что у тебя молоко пропадет, раз мужскую кровь перелили. — Господи, — я вздохнула, — она бы еще сказала, что ребенок теперь побелеет или отца сменит, раз мне перед кормлением кровь белого мужчины влили. Кошмарные люди. Всем что-то надо, все дают ценные указания. — Она против всех процедур, — Маша покачала головой, — дети из пробирки для нее табу, переливание крови и пересадка органов какой-то грех. Она повернулась на религии, а ведь была адекватным человеком. Представь, я зашла к ней в дом, а у нее вместо ее библиотеки какие-то Заветы, молитвенники, брошюры и календари. Жуть. Какую книгу ни открой, везде написано что-то про каких-то адвентистов, а страна производства или Штаты, или Англия. — Вот негодяи, — прошептала я, — они у нее так квартиру отберут. Это сектанты. У нее много вещей в квартире? — Меньше, чем раньше. — Уже относит или продает. — Да, — Маша кивнула, — можно обратиться в твой фонд? Просто эта дама очень капризная, я даже не знаю, что придется делать, чтобы вытащить ее из той секты, в которую она попала. Я поэтому спрашиваю: фонд или сразу в психушку лучше? — Начнем с фонда. Скажи мне ее имя и адрес, я сама позвоню в московский филиал и попрошу людей, уже имевших опыт работы со столь глубоко погрязшими. Они проследят, поймут, куда она ходит и кому всё это таскает. Возможно, найдут родственников. Пусть лучше она сейчас поплачет, что мы ее туда не пускаем, зато хотя бы с квартирой останется. — Столько людей уже попадали в эти секты, а других жизнь ничему не учит… — Ибо дураки только на своих ошибках учатся. — Я цокнула. — Я видела много книг из начала этого десятилетия, и многие из них американцы и англичане напечатали для России еще до официального развала СССР. Эти гады ждали и дождались. — А это можно исправить? — Маша вскинула брови. — Да, но это будет долго и дорого, — я вздохнула, — ничего, прорвемся. — Надеюсь, — она закивала, — ты от жены Путина не отходи: вдруг получится влиться в приятели? Я, конечно, не буду давать тебе советы, но всё же. Я покивала, а сама вспомнила, что у Путина совсем скоро день рождения. Ему, понятно, не до этого, но я просто обязана подарить что-то. Человек мне сколько крови не пожалел, а в таких условиях мне никакого подарка жалко не будет. Вопрос в другом: что дарить? Надо спросить у Майкла. Он в таких вопросах более креативный.

***

Когда я вошла домой, еле сдержала слезы: в гостиной были шарики, торт, а дети вместе с Ларри и нянями ждали меня с букетами. Катенька сразу побежала ко мне: — Мама! Мамочка вернулась! Я всё-таки расплакалась. Я не видела своих ангелочков очень давно, а теперь не могла наобниматься и нацеловаться. Я каждого прижала к груди, поцеловала и в щеку, и в макушку, и в лобик, только потом более-менее успокоилась. Маша в это время нарезала детям торт, а я удивленно посмотрела на гору подарков в другом конце комнаты. — А это что? — Спросила я у Ларри. — Подарки от ваших коллег и знакомых, — ответил он, улыбнувшись, — местная служба безопасности лично проверила коробки. Всё развернули, потом снова завернули. Поэтому банты и упаковка не совсем целые. Я закивала, решила, что посмотрю их позже. Хотелось побыть с детьми.

***

Подарками оказалась всякая всячина от слитков золота до редких книг, холодного оружия (в коллекцию Майкла) и предметов из искусства и архитектуры. Обалдеть, что называется. Так и хочется всем в ответных письмах указать, чтобы брали пример с дарителей золота: такими темпами, если на каждые мои роды все наши с Майклом друзья, знакомые и партнеры по бизнесу будут тратиться не на картины и статуи, а на золото, то Россия вернет весь свой золотой фонд в отдельно взятое Ново-Огарево. Был подарок и от Владимира Владимировича с супругой — невероятной красоты золотые сережки в виде ангелочков с россыпью маленьких камней на крылышках. Я даже знаю ювелира, который им это сделал, потому что сама выписала ему финансирование года два назад, когда Майкл в восторге принес от него набор украшений для пиджаков. Когда я увидела мужа в таком счастье, не смогла отказать в просьбе профинансировать. С тех пор мы часто покупаем украшения именно у него, а его работы можно отследить по сертификатам, которые он укладывает в футляры. К этим ангелочкам помимо сертификата была приложена и записка, написанная идеальным почерком. Почерк-то был идеальным, а вот написанное было трудно разобрать. В итоге я всё же расшифровала эти овалы и петли абсолютно одинаковой округлости и высоты: Дорогой Машеньке милые сережки, чтобы мама так или иначе всегда была рядом. После родов у меня всё еще играют гормоны, поэтому я едва не расплакалась, когда это прочитала. Мое имя ведь действительно происходит от «ангела». Всё, решено: как только проколем Маше ушки, наденем эти сережки. Я выдохнула, собрала всё золото в сейф, закрыла и направилась к детям, по которым скучала все эти недели в больнице.

***

Майкл вернулся второго октября, и они с Джозефом сразу приехали к нам в Ново-Огарево. Первым делом, заехав на территорию, он спросил: — Это всё одно поместье? — Он оперся обеими руками на трость, оглядел участок. — Сколько оно стоит? — Дешевле, чем аналог в Штатах, — ответил Майкл, — невероятное место. — Да, — Джозеф покивал, — невероятное и красивое. Ладно, не это главное, — он повернулся ко мне, — Анжела! Красавица! — Я засмеялась, подошла, обняла и его, и Майкла. Майкл еле-еле смог от меня оторваться. — Мы очень за тебя переживали. Как ты? Как малышка? Я очень хочу на нее посмотреть. И где мои остальные внуки? — Тут, — я улыбнулась, — уже холодно, и я запретила им выходить на веранду без теплой одежды. Они ждут нас прямо за дверью. Мы вошли в дом, дети, особенно Саша и Леша, сразу подбежали с криками: — Папа! О, и дедушка приехал! Джозеф всех обнял, потрепал по голове, а Катю поцеловал в макушку, погладив по спине и тоже прижав к себе. Майкл тоже всех расцеловал, а сам всё смотрел на меня. Я его понимала: сама бы сейчас с удовольствием осталась с ним наедине. — А где моя шестая внучка? — Спросил Джозеф со смехом, — говорят, у нее тоже глаза как у меня? — Я закивала. Пока они всей толпой дошли до гостиной, я принесла туда Машу. Сначала я, разумеется, аккуратно передала ее Майклу. Он нежно поцеловал ее в лобик и прошептал какую-то молитву настолько тихо, что я не расслышала. Он сел с ней на руках в кресло, немного покачал, посмотрел на меня: — Милая, любимая, спасибо. Ты подарила мне еще одного ангелочка. Я села рядом с ним, поцеловала в щеку, обняла за плечи: — Мы подарили этого ангела друг другу, — я еще раз поцеловала его. — Спасибо. Благодаря тебе я счастливая мама шестерых детей. Майкл поцеловал меня в щеку, еле сдерживая эмоции, снова посмотрел на Машеньку. Джозеф глядел на нас с улыбкой и теплотой, при этом развлекал других детей, чтобы Майкл мог вдоволь насмотреться на дочку. — Моя принцесса, — прошептал Майкл, поправив ей пеленку, — Господи, спасибо за дочку и жену. — Он посмотрел на меня. — Ты уже подумала, как отблагодарить Владимира Владимировича? — У него скоро день рождения, — я вскинула брови, — но я не знаю, что дарить. — Вместе потом подумаем, — Майкл покивал, снова посмотрел на Машу. — За то, что он сделал, невозможно отблагодарить сполна, так что просто подумаем, как выразить нашу признательность. — Тоже верно, — я поцеловала его в щеку. — Может, дадим дедушке посмотреть малышку, а потом я верну ее тебе? Майкл закивал, отдал мне Машу, а сам едва заметно стер слезы. Он тоже в последнее время пребывал в сильно напряженном состоянии, так что неудивительно, что он так рад долгожданной встрече. Я подошла к Джозефу, аккуратно дала малышку ему. Он действительно был доволен увидеть новую внучку, покачал ее, а потом отдал мне, и я вернула ее Майклу. Он был настолько поглощен Машенькой, что едва не забыл про старших. Хорошо, что с нами был Джозеф: старшие забыли про папу, когда увидели дедушку, которого они не видели целый год. Удивительно, что они его вообще помнят. Джозеф стал расспрашивать детей, радуясь, что их английский стал лучше: раньше они вообще не отвечали, только некоторые слова понимали, а сейчас могут и сами сказать достаточно большое предложение. Правда, всё еще путаются во временах. Через некоторое время мы с Майклом отошли, чтобы покормить Машу. Только это стало возможным, то есть, когда мы оказались в нашей комнате, Майкл крепко обнял меня и поцеловал. — Я себе места не находил, — выдохнул он, поцеловав меня и в щеку, — моя жизнь, — он поправил мне волосы, прижался лбом к моему, — у меня весь тот день было нехорошее предчувствие, но я списал это на волнение за отца. Милая, прости, что я в такой момент не был рядом. — Майкл, — цокнула я, — ты же не на курорте был. Да и оно может быть к лучшему: если бы ты там был, Владимир Владимирович бы не остался, и кровь бы тоже не дал. Представь, на всю больницу вопреки всем законам статистики из людей с первой группой были только я и Путин. Несколько мамочек выписались буквально за сутки, а другие люди с первой группой не могли сдавать кровь по тем или иным причинам. — А что за законы статистики? — Майкл вскинул брови. — Людей с первой группой очень много. С четвертой наоборот мало, а четвертая отрицательная вообще большая редкость. Можно сказать, что ты один из редчайших экземпляров. Майкл нервно посмеялся: это ведь тот случай, когда быть такой редкостью плохо. Он задумался, покачал головой, а потом сказал: — Может, надо организовать день донора? Попросить людей, которые могут сдавать кровь, прийти и сдать? Не всем повезет рожать в присутствии универсального донора или хотя бы просто подходящего. Убьем двух зайцев: проведем массовое тестирование большого количества людей на гепатиты и ВИЧ, а там и банки крови пополним. — Можно, — я тоже закивала, — и можно обратиться, открыто назвав главными целями пополнение банков крови для детей, рожениц и военных. Надо спросить у Путина, можно ли так делать в нынешней ситуации. — Спроси, — Майкл поцеловал меня, — мне теперь стыдно за то, что я о нем изначально плохо подумал без причины. — Не кори себя, — я засмеялась, — он привык к такому. — Милая! — Майкл цокнул, — это ужасно. Надо и ему, и его супруге подарить что-нибудь в знак благодарности, чтобы выразить признательность, — я кивнула: — Да, у него как раз на днях день рождения. Седьмого числа. — Он Весы? — Майкл улыбнулся, прикусил губу. — Ой-ей-ей. Или даже, ай-яй-яй. — В каком смысле? Какие весы? — Ну, — Майкл засмеялся, — по гороскопу он Весы. — Господи, я курирую работу фонда религиозного просвещения на территории десяти стран СНГ, а мой муж верит в гороскопы. — Я тоже засмеялась, чмокнула Майкла в губы. — Не верю я в гороскопы и никому не советую. — Зря. Ты типичный амбициозный Лев, — Майкл поправил мне кудряшку, — меня сейчас пугает только то, что и Львам, и Весам свойственен авантюризм. Тебя с попеременным успехом подавляю я, потому что я, как это ни странно, стал с возрастом более инертным, как и полагается Девам, а… А кто его жена по гороскопу? Нельзя, чтобы Россией стали управлять два авантюриста со склонностью подзадоривать друг друга к еще бОльшим авантюрам. Так, — Майкл вскинул брови, — кто его жена? — Начало января вроде бы… — Я пожала плечами. — Козерог, — Майкл вздохнул, — нехорошо. — Майкл! — Я цокнула, а потом всё же переспросила, — а что нехорошо? — Девам и Козерогам, то есть земным знакам, сложно что-то делать с огненными Львами или воздушными Весами. Хочется усадить на месте, а вы не усаживаетесь, вам всё куда-то надо, — Майкл со смехом защекотал меня, я рассмеялась, обняла его, — правда, у нас с тобой совместимость хуже, чем у них, а мы с тобой живем отлично, так что- — Так что всё это эффект Барнума, Форера или Владимира Леви, — проговорила я лекторским тоном. — Ну-ну, — Майкл вскинул брови. — Майкл, милый, это сейчас мы так подходим под гороскопы, а что было раньше? Раньше я вела себя как Дева, пока ты транжирил деньги как последний Лев. — Ладно, — он кивнул, — принимаю, но сейчас я типичная Дева. Не знаю, нравится мне это или нет, но, в принципе, я счастлив, — Майкл вздохнул, — радует то, что в парах «Весы-Лев» что в дружбе, что в бизнесе обычно более активный, напирающий, авантюрный и выигрывающий именно Лев. Милая, я на тебя надеюсь, — он поцеловал меня в лоб, — нашим детям нужны безопасная страна и хорошее наследство. Усядься всей своей львиной натурой на одну чашу весов и качни Первые Весы России на нашу сторону. — А когда-то ты в первую же секунду запретил бы мне даже смотреть в сторону этих Весов, — я вскинула брови. — Ты меня больше не ревнуешь? — Я просто понял, что кроме меня тебе никто не нужен, — Майкл прижал меня к себе, — и Дева очень уж явно во мне проснулась: я никогда раньше не любил так на чем-то зацикливаться и спорить. Я даже прочитал в одном журнале, что лучший способ прекратить спорить с Девами — притвориться мертвым. — Со мной ты соглашаешься, — я улыбнулась. — С тобой поспорь, — Майкл тоже улыбнулся, — иногда ты даже не споришь, а отдаешь приказы. — Я? — Я расширила глаза, отодвинулась. — Неправда! — Самолюбие Льва задето, — со смехом сказал Майкл, по новой прижимая меня к себе, — в принципе, я сам не очень-то в это всё верю, но у нас в студии иногда любят посмеяться на тему гороскопов. Мы даже Ельцина сравнили с характеристикой Водолея, и местами совпадало. — Местами? — Я вскинула брови. — Местами, но ведь совпало, — Майкл засмеялся, — я потом почитаю тебе про пару Весы-Козерог, и мы посмотрим, на чьей стороне будет правда. — Или же банальное попадание теории вероятностей, — я покачала головой, — но ладно, поспорим. Если выиграешь ты, то я больше не буду возмущаться по поводу гороскопов. — А если ты, то я не буду тебе зудеть на тему гороскопов. — Вот и договорились. — Вот и договорились, — Майкл кивнул, улыбнулся, — я сам терпеть не могу эти гороскопы. — Почему? — Из-за них у меня ощущение, будто бы я постарел. Раньше я не был таким. Я был активной Девой, а сейчас натуральная Дева. Хорошо еще, что ты, хоть и Лев, не тратишь деньги на мелочи. Меня это сейчас морально опустошало бы, хотя раньше именно я так транжирил деньги. И это всего один из аргументов. — А зачем тогда читаешь? — Я недоуменно вскинула брови. — Все в округе с этим носятся, — Майкл цокнул, — у людей в руках или Библия, или гороскоп, а у некоторых и то, и другое. Я покачала головой, села в кресло для кормления, и Майкл дал мне Машеньку, а потом помог снять кофту. — Сколько смотрю на то, как ты кормишь детей, и каждый раз на душе какое-то особенное чувство, — Майкл сел рядом с нами в другое кресло. — Это такой особенный момент. — Он засмеялся. — Видимо, теперь мне понравилось слово «особенный». Я всюду его пихаю. — Милый, ты отлично говоришь на русском, — я улыбнулась. — Честно, я в шоке от того, как ты дошел до такого уровня за эти несколько лет. Местами ты так произносишь слова, будто всю жизнь жил в Москве. — Мне кажется, что такой успех у меня от того, что я учился с детьми, — Майкл мило пожал плечами. — Вернее, я учился, чтобы я мог учить детей. Чтобы я был на уровень выше и поднимал уровень детей, а не понижал его. — Ты самый лучший папа, — я отправила ему воздушный поцелуй. — А ты самая лучшая мама, — Майкл встал и поцеловал меня в щеку. — Вот, а твои гороскопы говорят, что мы плохая пара, — я вскинула брови. — Иногда случаются такие случаи, прости за тавтологию, — Майкл засмеялся. — Сейчас я возьму журнал, посмотрим. Я тихо улыбнулась, а он взял из тумбы журнал с аляпистыми заголовками и картинками энергетических потоков. — Посмотрим пару Весы и Козерог, — Майкл пролистал половину журнала, — о, так и написано: «Леди и ее кавалер». Судя по тому, что ты рассказывала, сходится. — В каком смысле? — Я вскинула брови. — В том, что женщина в такой паре требует особенно джентльменского отношения, — Майкл пожал плечами. — Так и я требую, — я засмеялась, — любая женщина, которая не нашла себя на улице, требует этого от отца своих детей, которых она рожала ему по двенадцать часов. За эти двенадцать часов мужчина обязан потом всю жизнь открывать двери, закрывать их и двигать стулья. Майкл посмотрел на меня со смешинками в глазах, стал читать дальше: — Весы часто могут проявлять излишнюю медлительность в принятии важных решений. В такие моменты женщина Козерог может серьезно помочь своей целеустремленностью. — Я видела Путина несколько раз, и поверь, пока он сам не захочет, он палец о палец не ударит. Хоть ляг и умри рядом. — Между прочим, мои визиты к тебе выпросила именно его супруга. Я не секунду зависла. — Это был акт исключительной женской солидарности и, скорее всего, максимум того, чего она может от него добиться уговорами, — я пожала плечами. — А про нас что написано? — В руках Девы Львица станет милым котенком, — с умилением прочел Майкл. — Да, главное потом не погладить этого котенка против шерсти, а то получить можно будет как ото Льва. — Да, я такая, — я тихо улыбнулась. — И все мои дети для меня львята. За них я действительно собственноручно придушу любого. — Я же говорю, ты натуральный Лев, — закивал Майкл, полистал журнал дальше, — тут все характеристики про тебя: умная, добрая, верная, хозяйственная, стильная, интеллигентная и знающая себе цену. — Хочется сказать, что это эффект Барнума, но так приятно, что не хочется, — я тихо засмеялась. — Вот-вот, — Майкл прикусил губу, посмотрел на меня. — Но за Весами приглядывай. А мы с Людмилой Александровной будем приглядывать за вами. — Разве я когда-то влезала в авантюры? — Спросила я, цокнув. — Тебе в алфавитном порядке или по датам перечислить? — Майкл засмеялся. — Ты полетела со мной из Москвы через три часа после знакомства, — я уже улыбнулась, вспомнив те дни. — Ты к чертям уволила половину сотрудников холдинга, едва встала на должность дженерал-менеджера, — тут я закивала. — Ты вытащила из финансовой пирамиды три с лишним сотни миллионов долларов и вложила их в проекты России, вытащила из России пару миллиардов, вложила в Беларусь, чтобы, внимание, вытащить еще пару миллиардов из России. Милая, девяносто процентов населения планеты не будут даже связываться с такими числами, а ты ими крутишь с легкостью. Это всё от страсти к авантюрам, которая подкрепляется знаниями и умом. — Если за этими стоят знания и ум, то это не авантюра, а спланированная операция. Миллиарды есть? Есть. Ничего не потеряно. Майкл улыбнулся, сказал: — Я еще раз говорю: если ты будешь что-то обсуждать с Путиным, то помни, что вам нельзя делать что-то сразу. Велик риск того, что вы друг друга подстегнете, и на выходе получится Жириновский. Я хмыкнула, поправила малышку на руках. — А мы съедем отсюда? — Спросил Майкл. — Я так понимаю, результат выборов уже ясен. Лично я при возможности голосовать голосовал бы именно за Путина. Его риторики самые адекватные для нынешней России. Жириновский явно переоценивает наши нынешние возможности, а остальные в большинстве своем такие же предатели как Ельцин. Особенно «Яблоко» и коммунисты. Ленин, небось, в мавзолее по ночам вертится, сгорая от стыда и гнева за своих прямых идеологических потомков. — Майкл, — я вскинула брови, — не все русские так мудрено выражаются. Ты очень большой молодец. — Знаешь, — Майкл прикусил губу, — после Америки мне всегда легче говорить на русском. Не знаю, почему. — В любом случае, — я покивала, — ты прав. Сейчас выбор маленький: или Путин, или Россию добьют снаружи или изнутри. — И что по поводу дома в таком случае? — Майкл вскинул брови. — Мы вот это всё просто так подарим Путину и уедем? Мне не жалко, просто место действительно хорошее. В глубине души немного обидно покидать такие удачные дома. — Милый, всё изначально строилось для семьи президента, — я прикусила губу. — Да, территория большая, дома хорошие, лес рядом. Но... — Но тут отличный тренажерный зал, бассейн, баня, несколько беседок, летняя и зимняя кухни, — Майкл стал загибать пальцы, — овчарня и даже конюшня. Тут же стоят теплицы, фруктовый сад, парк с клумбами, прудом и качелями. Да, не карусели, но добротные качели, на которых даже я люблю кататься даже в снег. — Не рви мне сердце, — я тихо засмеялась, стараясь не тревожить малышку. — Милая, я сам в таком состоянии, — Майкл тоже засмеялся, — это место круче Неверленда, просто большую часть времени всё на улице в снегу. — Он вздохнул. — Может, Путин сам не захочет сюда, а останется жить в Кремле? — У президента должна быть резиденция. — Надо было оттяпать от этого участка несколько соток и построить там свои дома. — Мы и так присвоили к резиденции гектар леса- — И еще бы несколько соток присвоили, — Майкл улыбнулся. — Россия бы не обеднела. — Майкл, — я в шутку цокнула, — не превращайся в наших олигархов. — Я не виноват, что Россия такая соблазнительная, — Майкл засмеялся, — может, Путин оставит нас тут? — Я вскинула брови, мол, зачем ему это? — С нами будет веселее. Разве его жене будет интересно жить тут одной? У него две молодые дочки, им тоже будет скучно, а мы почти что бесплатный цирк. То собаку в розовый покрасим, то Катя концерты на пианино и скрипке устроит, то мальчики что-нибудь учудят. Всяко веселее, чем сидеть втроем на такой территории. — Да и вообще, жить на одной территории с самим Королем Поп-музыки, — добавила я, а Майкл по-доброму цокнул. — Ладно. Будем надеяться, что совместные роды сблизили тебя с Владимиром Владимировичем настолько, что он разрешит нам остаться тут. — Не напоминай, — я почувствовала, что покраснела. — Господи, хорошо, что я не матерюсь на схватках. — Ты думаешь, его бы это смутило? — Майкл засмеялся. — Нет, это смутило бы меня, потому что я и так, — я махнула рукой, — ты же видел роды, так что знаешь, в каком состоянии меня увидел Путин. Еще и кровь потом дать пришлось. — А ты бы ревновала меня, если бы я был с кем-то на родах? — Майкл, брось, — я засмеялась, — я не знаю такого извращенца, который мог бы возбудиться на родах. Наоборот, если женщина просит, то мужчине стоит взять всю свою волю в кулак и простоять рядом на рождении новой жизни. Главное, ты сам точно нормально относишься к тому, что я, фактически, попросила чужого мужчину остаться со мной? — Да, потому что я тоже не знаю такого извращенца, который решил бы остаться на родах из сексуально-интимных побуждений. Для мужчины, который сам по себе не врач, остаться на родах равносильно, — Майкл задумался, — нет, это просто очень большой стресс. Я не знаю, с чем это можно сравнить. Я покивала, взяла Машу на руки, чтобы понять, наелась она или нет, а потом вспомнила и сказала: — Посмотри, какие сережки подарили Машеньке. Майкл открыл сейф, увидел слитки золота с красными ленточками и спросил: — Это что? — Он в шоке взял из сейфа слиток в один килограмм. Я засмеялась, ответила: — Богатые турки дарят на свадьбы, рождение детей и прочие такие важные праздники золото. Несколько слитков пришли из Стамбула, один из Анкары, а этот и еще два из Баку. — Хорошо живут в Стамбуле, Анкаре и Баку, — Майкл повертел слиток. — Ага, в Стамбуле местами жгут покрышки, а в Баку еще лет пять назад не было ни грамма нормального хлеба и транспорта даже по городу. Милый, мы все сейчас приблизительно в одинаковом положении. Девяностые всех затронули. — А, — Майкл покачал слитки, — а это? — А это от людей, которые на фоне своих сограждан как мы на фоне большинства россиян. — А нам тоже нужно будет дарить им золото в ответ, когда у них кто-то родится или выйдет замуж? — Нет. Это подарили те люди, которые благодаря нам заработали столько, что могут дарить такие подарки. Рождение Маши, можно сказать, легальный повод подарить нам золото за те или иные услуги и помощь. Никто же не спросит у турка или азербайджанца, зачем он дарит золото на рождение ребенка. Это вполне ожидаемо. Да, килограмм, но и дарят они не соседям по лестничной клетке. — Это хорошо, — Майкл засмеялся, еще пощупал слитки, — я был миллионером в Америке, но килограммы золота впервые держу в России в качестве подарков от турок и азербайджанцев. — Майкл подкинул один, одобрительно покивал. — А если мы еще троих родим, нам еще подарят? — Майкл! — Я засмеялась. — Чисто теоретический интерес, — Майкл пожал плечами, сложил слитки, — как приятно их переставлять. Руки очень приятно устают таскать эти килограммы. — Он нашел футляр с сережками, открыл. — Какие милые! Это от нашего ювелира? — Я закивала. — А что тут написано? В комплекте не шел дешифратор? Я засмеялась, прочитала, Майкл умиленно выдохнул. — Нет, всё-таки от такого подарка радости больше, чем от слитков золота. Что подарим в ответ? То есть на день рождения? — А что подарить? — Я пожала плечами. — Мужчинам сложно выбирать подарки. Майкл покивал, вернул сережки в сейф, всё же снова оглядел слитки золота, закрыл сейф и повернулся ко мне. — Милая, для меня ты всегда выбираешь обалденные подарки. — Потому что я твоя жена, и я знаю о тебе всё от любимого цвета оберточной бумаги до желаемого конструктора Лего. — А можно как-то что-то узнать про Путина? Его жена что-то говорила? Я задумалась, покачала головой. — Эх, — Майкл покивал. — Вещи, то есть что-то материальное, дарить бесполезно. Я уверен, что это не произведет на Путина впечатление. Я всех сорок вижу издалека, потому что сам такой, а Владимир Владимирович, — Майкл сел в кресло, — у него из украшений только обручальное кольцо. Я на его фоне как новогодняя елка. В таком случае надо подарить эмоции или вещь, которая вызовет эмоции. — А что, к примеру, вызвало бы эмоции у тебя? — Я до сих пор с замиранием сердца проезжаю те районы города, в котором мы встретились и в котором твой старый дом, — Майкл улыбнулся, а я встала и поцеловала его. — Нет, не подойдет. Они с супругой встретились в Ленинграде. — А какое еще памятное событие бывает? — Одна его дочка родилась в Москве, другая уже в Дрездене. — Ясно, — Майкл покивал, — а что-то личное? Я посмотрела на Машу, спросила: — Солнышко, а дядя Вова тебе ничего не рассказал, пока держал на руках в родильном зале? — Малышка, разумеется, промолчала. — И мне. — И тут меня осенило, я повернулась к Майклу. — Вру. Его супруга говорила, что он увлекается дзюдо. Мы разговорились об этом, когда я поняла, что она слишком много знает о дзюдо и очень точно отвечает на мои реплики по поводу занятий Саши и Леши. Но, — я вскинула брови, — что можно подарить такого, что связано с дзюдо? Майкл скрестил руки на груди, тоже стал думать. Да-а, теперь я понимаю, что зря жалуюсь при выборе подарка для Майкла. Есть куда более сложные люди. — Милая! — Я едва не подпрыгнула, а Майкл подошел ко мне. — Помнишь, как я горевал по Куинси? — Я покивала. — Конечно, наша с ним история закончилась плохо, но не в этом суть. Как я понимаю по Саше и Леше, у многих спортсменов и, в частности, дзюдоистов с тренерами образуется очень тонкая душевная связь, которая, наверное, сравнима или даже сильнее той, что была у меня с Куинси. Понимаешь, к чему я клоню? — Не-ет, — я вскинула брови, — или ты предлагаешь найти тренера Владимира Владимировича и привезти его сюда на встречу? — Именно, — Майкл закивал, улыбнулся. — У Путина сейчас очень сложный период, ему везде приходится выступать в роли силы, а разговор с тренером может помочь хотя бы ненадолго вернуться туда, вернее, в тогда, когда от него не зависела судьба страны. Я радостно запищала, много раз поцеловала Майкла в щеку. — Ты гений! Я бы не додумалась! Всё, мы с Анатолием найдем этого тренера, привезем сюда, позовем Путина якобы для разговора, а потом покажем наш сюрприз. — Интересно, сколько ему лет, если самому Путину под пятьдесят? — Майкл вскинул брови. — Вот и узнаем, — я засмеялась. — Спасибо. Я бы действительно не додумалась. Майкл обнял меня, поцеловал, и мы уложили Машу в кроватку. Немного посмотрев на нашу маленькую принцессу, мы отошли подальше и наконец вдоволь наобнимались.

***

Уже тем вечером я приступила к выполнению плана. Через Анатолия удалось выяснить, что тренером Путина был некий Анатолий Рахлин, проживающий в Питере. И какое же совпадение, что именно мой фонд занят в финансировании ежегодного турнира по дзюдо, одним из организаторов которого является именно этот Анатолий Рахлин. Обалдеть просто, как тесен мир! Мой Анатолий даже смог быстро найти мне адрес Анатолия Семеновича. Оставалось только пригласить его в Москву, но был вопрос, как это сделать: ни я, ни Майкл не можем двинуться, чтобы Путин об этом не узнал и не позвонил с вопросом: «Какого вы забыли на улице? Ну-ка домой!». В итоге я решила прикрыть свою поездку необходимостью смотаться в Питер по рабочим делам буквально на пару часиков, благо, что у нас в Аэрофлоте есть маленькие чартерные самолеты, летающие туда-сюда по надобности. Оказавшись в Питере, я для приличия заехала на работу, а потом отправилась к Анатолию Семеновичу (или Соломоновичу: я так и не поняла). В момент, когда я стояла перед его дверью, мне стало немного не по себе от нервов: я давно не делала для кого-то таких сюрпризов. Дверь открылась, я узнала в открывшем мужчине того самого Анатолия Семеновича. Я представилась, а он пропустил меня, не задавая лишних вопросов и объяснив это тем, что мало осталось в России людей, которые бы меня не знали. Он сразу предложил мне чай, а потом спросил: — Анжела Владимировна, если вы хотели о чем-то поговорить, могли бы и не утруждаться. Я бы к вам приехал. У вас ведь дочка недавно родилась? — Да, совсем недавно. — Я покивала. — Анатолий Семенович, я тут не по рабочим вопросам. Рабочие вопросы прекрасно решаются в рабочем порядке, благо, что вы очень ответственно к этому подходите. — Он кивнул, ожидая продолжения. Я рассказала ему про то, как Владимир Владимирович остался со мной, чтобы я не рожала Машу одна, но, разумеется, умолчала про остальные наши «договорняки», а потом сказала то, зачем приехала: — У Владимира Владимировича послезавтра день рождения. Мягко скажем, что ситуация в стране та еще, — Анатолий Семенович кивнул. — Я долго думала, что же ему подарить, но потом с помощью своего супруга поняла, что ни один материальный подарок не вызовет нужных эмоций. Вряд ли кто-то порадуется статуэтке, если у него горит дом. — Это верно, — Анатолий Семенович тихо улыбнулся. — Хотите, чтобы я поехал с вами? — Да, — я закивала. — Владимир Владимирович заедет ко мне после дня рождения. Могли бы ли вы в этот день прилететь в Москву? Я займусь вашей поездкой от двери вашего дома до двери моего дома и обратно, за это даже не переживайте. — С радостью. Я очень горжусь тем, что делает Вова. В нем изначально был сильный стержень и характер, а теперь, — он с улыбкой покачал головой, — теперь этому всему нашлось достойное применение. Я буду рад его увидеть. Я облегченно выдохнула, поблагодарила и помчалась в аэропорт. На душе было как-то особенно легко и приятно.

***

В Москве мое праздничное настроение передалось и Майклу. Седьмого октября я ограничилась устным поздравлением и символическим подарком, а уже восьмого числа Путин прибыл в Ново-Огарево для «важного» разговора. Всего тремя часами ранее сюда же приехал и Анатолий Семенович. Мы с Майклом встретили Владимира Владимировича, а потом познакомили и с Джозефом. Я заметила, что и его, и Майкла что-то сильно удивило в Путине, но решила не докапываться сразу: все мои мысли были на нашем маленьком сюрпризе. Наконец, когда мы подошли к одному из самых красивых залов нашего дома, мы с Майклом (преимущественно я) сказали: — Владимир Владимирович, если честно, то рабочие вопросы уже были обсуждены, — я вскинула брови, Путин тоже. — Сюда мы вас так настойчиво приглашали для того, чтобы показать вам сюрприз, который является главной частью нашего с Майклом подарка на ваш день рождения. Я открыла дверь, прошла вперед, а Майкл уже ненавязчиво подтолкнул Владимира Владимировича. Он сразу же заметил Анатолия Семеновича, откровенно забыл о нас, быстрым шагом подойдя к своему любимому тренеру, и крепко его обнял. Мы с Майклом наконец получили тот самый пик радости, на который рассчитывали, когда всё это затевали, хотели тихо и незаметно уйти, но от Путина так фиг уйдешь: он заметил, что мы направились к дверям, вернулся к нам, искренне поблагодарил, поцеловал мне руку, а Майклу пожал, еще раз поблагодарил и вернулся к тренеру. После такого мы с Майклом оставили их поговорить наедине. Мы заранее позаботились о еде и напитках, так что им ничего не помешает спокойно проговорить, сколько им угодно. Мы вернулись в свою комнату, легли на кровать. — Всё-таки приятно делать кому-то приятно, — выдохнул Майкл. — Да, — я закивала. — А что вас с Джозефом так удивило? — Владимир Владимирович сам встал и подошел к отцу пожать руку, вдобавок спросив про его самочувствие. — Я вскинула брови. — Без пяти минут президент России встал, прошел под десять метров, чтобы пожать руку чужому черному человеку, параллельно спросив про его здоровье. — Ваши кандидаты в мэры не гнушаются ходить и пожимать руки всем своим избирателям. Обычное дело. — Вот именно. Перед выборами, — Майкл вскинул брови. — Путину нет смысла так играть перед нами, ибо твой голос уже за ним. Да и в целом у нас нет выбора кроме как подчиняться ему во всем, но он всё равно встал из уважения к старшему человеку, не сделав вид, что не видит, устал или, — Майкл помахал руками, — ты поняла, короче говоря. Милая, мой отец из того поколения негров, которые стояли у какого-то кафе или ресторана с плакатами «Если Хрущеву можно здесь есть, почему нам нельзя?». Почти что президент России встал и сам подошел. В нашем понимании такого не может быть, — Майкл вздохнул, снова помахал руками, — к тому же нас поразила его чуткость. Он обратился на английском, спросил с искренним интересом. — Да, чуткости ему не отнять, — я покивала, легла поближе, — милый, послезавтра у наших младших мальчиков день рождения. Надо подумать, как отметить их первый годик. — Мы же решили, что отметим тут? — Я кивнула. — Сделаем традиционно красиво, вкусно и весело: дом украсят завтра, еду приготовят накануне, а в день торжества прибудут музыканты и актеры, которые будут в костюмах персонажей из мультиков развлекать детей. Я подумал, что устраивать большой праздник в нынешнее время будет неправильным. Всё-таки по стране весьма траурное настроение, а о нашем мероприятии потом непременно напишут в газетах. — Правильно, — я поцеловала его в щеку, — а я заказала мальчикам красивые костюмчики, чтобы они были самыми красивыми. Твой костюм привезут завтра, а мне Антон уже сшил платье, которое скроет то, что я недавно родила. — Ты не поправилась, кстати, — Майкл оглядел меня, — обычно ведь на постельном режиме действительно можно располнеть, а ты не сильно отличаешься по виду от прошлых родов. — То есть, я и тогда бывала такой толстой? — Я аж привстала. — Нет, — Майкл покачал головой. — Просто ты всегда полнеешь ровно на одно и то количество килограммов. Удивительно, — он улыбнулся, — и грудь так же увеличивается. — Кто о чем, милый. — А что? — Он засмеялся, — вот что-что, а на твою грудь смотрят и засматриваются абсолютно все. И наш Анатолий из ФСБ, и даже Владимир Владимирович. Ты очень красивая. Нельзя не засмотреться. — И ты так спокойно об этом говоришь? — Спросила я с улыбкой. — А что мне сказать? — Майкл поцеловал меня в лоб. — Я их понимаю. Не у всех такая жена как у меня. Вернее, больше ни у кого в целом мире нет такой жены. Даже газеты, которые вечно пытаются найти в тебе изъян, могут найти лишь твой колеблющийся вес, но чего еще они хотят от беременной женщины? — С годами я становлюсь падкой на лесть, — я улыбнулась, потерлась носом о него. — Это не лесть, — Майкл поцеловал меня в шею, — у меня действительно самая лучшая жена на свете. Настоящая королева. Моя королева, — я закивала, а Майкл снова поцеловал меня. Я радостно улыбнулась, подставила шею под новые поцелуи, а уши развесила для новых комплиментов. Всё-таки, у меня самый лучший муж на свете.

***

Дни побежали с утроенной скоростью: я разрывалась между детьми, Майклом, Джозефом, бизнесом и Путиным. Под вечер моя голова болела так, словно мой мозг опухал на пару размеров и череп становился для него маловат. Радовало то, что Майкл, уже достаточно хорошо ориентировавшийся в московских делах, смог самостоятельно, имея в помощниках лишь пару человек, организовать день донора по двадцати крупным городам России. Мы выделили важность поддержки этого проекта со стороны правительства, а там и в газетах не поскупились на хорошие слова в адрес Майкла и председателя правительства. Ближе к середине декабря я через свои издания провела независимый социальный опрос и была приятно удивлена: результаты государственных опросников отличались совсем чуть-чуть. Если они писали про пятьдесят с чем-то процентов доверия к Путину, то мои опросники показали ровно пятьдесят, при этом мы тоже позволяли выбрать основной параметр оценки его деятельности. Подавляющее большинство называло критерием его действия в Чечне. Отдельным фактором (каюсь, не смогла пройти мимо того, чтобы не ткнуть Ельцина хоть во что-то) было доверие населения трезвому человеку во власти. Докатились: радуемся тому, что человек просто-напросто трезв в рабочее время, на ложках не играет и женщин на камеры за попы не щипает. Прям не мужчина, а мечта среднестатистического гражданина России. Тридцать первого декабря девяносто девятого года должно было наконец случиться событие, предопределяющее дальнейший путь развития страны. Я наготовила еды втрое больше необходимого, просто потому что не могла успокоиться на нервной почве: хотелось уже увидеть, как Путин сменит Ельцина на обращении, и пойти спать. Лично для меня это будет первая спокойная ночь за прошедшие полгода. Мы всей нашей большой семьей собрались за столом, чинно досидели до полуночи, ожидая обращение Ельцина. Джозеф, едва его увидев, спросил: — Он тут просидел с девяносто первого? Мы когда-то думали, что хуже Горбачева у вас уже никого не будет. Его и этого, — он побарабанил пальцами по столешнице, — с туфлей и кукурузой. — Хрущев, — напомнила я, а Джозеф закивал: — Неспокойное время было. Потом и у вас, и у нас на посту президента началась настоящая текучка кадров. — У нас на Сталине всё закончилось, — я вздохнула, — но одна надежда есть. Именно в этот момент Ельцин ушел, а на его место сел Путин. — Не он ли ваша надежда? — Спросил Джозеф с улыбкой. — Он самый, — я кивнула, — как вам? Вы его и тогда в октябре видели. — На вид серьезный парень. У него мужское рукопожатие. Посмотрим, что будет делать. — Мама! Это кто? — Саша недоуменно посмотрел на меня. — Я прослушал: где Борис Николаевич? — Отчего-то устал и куда-то ушел, я тоже не слушала, — ответила Катя, вызвав у нас с Майклом улыбку. — Ма-ам! — Леша тоже посмотрел на меня, — а кто это? Новый президент? — Пока только исполняющий обязанности, — ответила я мягко, — выборы будут позже в марте. — А дядя Вова победит? — Спросила Катя. — А ты его помнишь? — Спросила я удивленно. Она его видела лишь один раз тогда в здании ФСБ. — Конечно. Только он какой-то грустный. Он не хочет быть президентом? Я подумала: «Будто его кто-то сейчас будет спрашивать, чего он хочет и не хочет!», а ответила: — Хочет. Конечно, хочет. Путин сказал фразу: «Государство стояло и будет стоять на страже безопасности каждого человека.», сделав логическое ударение на «будет» и заметную паузу после «стоять». Майкл сразу же со смехом сказал: — Первая половина прозвучала как угроза. — Скорее, как послание американцам. Не дождетесь: стояло и будет стоять, — ответила я, тоже засмеявшись. — Этого не отнять, — Майкл закивал. «По настоящему оценить, как много сделал этот человек для России, можно будет только через какое-то время». — Милая, он шикарен: по-настоящему вы поймете, как вам повезло, что сегодня Ельцин выбрал меня, только через какое-то время. Сама скромность. — Майкл! — Я засмеялась. — А почему он так странно говорит? — Спросил Леша. — Как? — Спросил Майкл. — С паузами. — У таких важных людей перед глазами есть специальные установки, на которых пишется текст, — ответил Майкл, рукой показав, как бежит строка, — представь, какой кошмар будет, если тебе придется поздравлять страну с Новым годом, счет будет идти на секунды, а ты забудешь, что тебе говорить, — Леша в ужасе расширил глаза, — да-да, и все сто пятьдесят миллионов граждан это увидят и подумают, что ты глупый, — Леша вовсе ужаснулся. Я перевела это для Джозефа, он засмеялся и сказал: — Майкл, и после этого ты говоришь мне что-то про мои методы воспитания? А ты чем лучше? Ты делаешь то же самое. — Я? — Майкл театрально ужаснулся, засмеялся. — Ладно. Леша, — он перешел на русский, — это запись, чтобы все россияне во всех часовых поясах могли посмотреть. Путин, скорее всего, сейчас тоже ест салат, сидя с женой и детьми, но те установки действительно помогают. А почему он так читает… Манера речи, наверное. Некоторые говорят как мама, успевая сказать сто пятьдесят слов в минуту, а кто-то любит говорить без спешки. — Мама, — Катя посмотрела на меня, — а дядя Вове не нравится Борис Николаевич? Он так обрадовался, когда заговорил про пожелания здоровья и счастья! Будто только и ждал этого момента. — Милая, а тебе нравится Борис Николаевич? — Она замотала головой. — Вот и мне не нравится. Дяде Вове, видимо, тоже. — Ясно, — она вздохнула, — жаль, что картинка такая темная. И елку почти не видно. В Кремле нет красивой елки? — Может, в следующем году будет. — Да, может, около красивой елки дядя Вова тоже веселее будет, а то сейчас вроде поздравил, но почему-то ощущение, что всё плохо. Эх, милая моя, потому что всё действительно не очень хорошо, и Путин это понимает. — Хотя, — она вздохнула, — всё равно лучше, чем Борис Николаевич. Да, потому что этот даже не делал вид, что он что-то понимал. — Лучше, милая, лучше. — А президент сам себя в Новый год смотрит? — Спросил Леша. — Я бы смотрела, — Катя улыбнулась. — Только бы елку покрасивее нашла. И платье бы красное надела. — Не думаю, что президенту подойдет красный костюм, — сказал Саша. — Да, он же не Дед Мороз, — согласилась Катя. — Дядя Вова тут красиво смотрится, всё дело в елке. Она всё портит тем, что она такая темная и неживая. У Александра Григорьевича в прошлом году комната была лучше, и елка тоже была лучше, хотя была совсем маленькая. И часы прикольные стояли. Дяде Вове тоже нужно елку получше. — Тебе нравится Александр Григорьевич? — Спросила я с улыбкой. — Да. Коротко и ясно. — А кто больше? Он или дядя Вова? — Правильно, милая, лучше сейчас узнать и, если что, подсказать правильный ответ, — Майкл улыбнулся. — Вдруг Путин потом приревнует подрастающее поколение, да? — Я цокнула, но улыбнулась. — Не знаю, — Катя пожала плечами. — Дядя Вова. Он же наш президент. А тебе кто больше нравится? — Дядя Вова, бесспорно. — Да, милая, повтори еще четче, — прошептал со смехом Майкл, — вдруг Путин потом спросит, чтобы Катя точно вспомнила, что сказать, — а потом на обычной громкости сказал, — да, Катенька, и мне бесспорно и безусловно больше всех остальных нравится дядя Вова. Голосовать мы тоже будем за него. Мы оба засмеялись, а Катя покивала, спросила: — А кто сейчас в Америке? — Наверное, скоро будет Буш, — ответил Майкл. — Куст? — Почему, — хотел было спросить Майкл, а потом понял, — нет, это фамилия такая. Джордж Буш. — Джордж Куст, — Катя заразительно засмеялась, — нет, точно дядя Вова лучше! У него фамилия как путь, а не какой-то непонятный куст! — Кстати, — Майкл посмотрел на меня, — это оригинальная фамилия или как Ленин и Сталин? — Оригинальная. — Тогда пожелаем России на ее новом пути развития поменьше непонятных кустов, — Майкл улыбнулся, взял фужер, я тоже взяла свой лимонад, — с новым годом, с новым тысячелетием!

***

На следующее утро я проснулась не только выспавшейся, но и счастливой. Я понимала, что дело просто так на назначении И.О. не заканчивается, но надежда на светлое будущее засветилась ярче. Я позвонила Анатолию, дабы узнать, как у него дела, и обрадовалась: у него тоже всё было хорошо. Только я думала, что могу расслабиться, как Анатолий приехал на следующий же день и спросил: — В Баку хотите? — С чего вдруг? Не сезон. — Для нефти там всегда сезон, — Анатолий пожал плечами, — Путин едет туда обговаривать совместное использование Каспийского моря. Вы же знаете, там- — После развала СССР так и не договорились, как пилить между странами дно и воду. — Да. Поедете? Неофициально от той группы олигархов кое-кто поедет, и было бы лучше, если бы кто-то поехал и от нас. — Нам можно? — Я вскинула брови. — Раньше нам даже не предлагали. — Раньше, — Анатолий улыбнулся, — теперь у нас новый президент. Если согласитесь поехать, то можете взять с собой Машу. Всё-таки ребенку еще и четырех месяцев нет, чтобы не видеть маму даже пару дней. — Только Машу? — Хотите и Катю взять? Можно. Она у вас очень милая и послушная. Особенно после того инцидента. — Тогда я поговорю с Майклом, но надеюсь, что поеду. Сто лет там не была, — я вздохнула, — мне нужно будет что-то делать или я сама выберу, с кем мне встретиться? — У вас же есть партнеры по бизнесу оттуда? — Я закивала. — Встретьтесь с ними, посмотрите, как дела у вашего фонда. Вы просто должны быть где-то там на всякий случай. Я закивала, поблагодарила за приглашение, и Анатолий уехал. Я же пошла поговорить с Майклом. Он, всё ещё коривший себя за то, что не был со мной на родах, согласился на все условия, даже не возмущаясь. — Майкл, милый, — я села рядом, — ты же понимаешь, что я не затаила обиду на то, что ты был тогда в Америке? — Он кивнул. — А мне кажется, что нет. — Может, чуть-чуть, — он улыбнулся, — милая, езжай. Мне, правда, лень куда-то ехать, так что лучше я посижу тут с мальчиками и отцом. Бери девочек и езжай. Пусть Катя тоже посмотрит на какое-то море кроме Черного. Наверное, это особенные ощущения. — Что именно? — Столица выходит прямо в море, — Майкл пожал плечами, — мне тут и река нравится, но иногда я вспоминаю, что Калифорния выходила прямо в океан. — Это да, — я покивала, — предлагаешь расширить Москву до какого-нибудь моря? — Нет, конечно, — Майкл засмеялся, — чего тянуть? Сразу до океана. Атлантический вполне себе подойдет. Я тоже засмеялась, а потом пошла к Кате и мальчикам. Саша и Леша даже обрадовались, что им никуда не надо: оказалось, что Майкл с Джозефом обещали им устроить барбекю. В принципе, на нашей зимней кухне это очень приятное дело: везде снег, с другой стороны — лес, а ты в тепле и уюте с потрясным запахом еды. Катя сразу спросила: — Мы же еще не были там? — Нет, — я поцеловала ее в щеку, — хочешь посмотреть на море? — Оно больше Черного? — Нет, но помнишь, ты хотела посмотреть на нефть? — Катя закивала. — Там можно будет. — Тогда хочу! Я прижала ее к себе, поцеловала в макушку, а потом пошла собирать нам чемоданчик. Мы полетели рейсом Аэрофлота, и мне было очень приятно, когда стюардессы, едва увидев меня, подходили не только ради автографов Майкла (которые я все еще носила в сумке пачками), но и чтобы поблагодарить меня за сохранение нормальной деятельности авиалиний. Взлет прошел замечательно, Маша совсем чуть-чуть заплакала, а Катя радостно улыбнулась, когда мы оторвались от земли. Меня всегда успокаивало то, что дочка пошла отношением к полетам в меня. Очень нехорошо, когда перед любым взлетом и посадкой человек переживает до потери сознания. Приземление в Баку тоже порадовало: мягко, а погода за бортом после Москвы казалась теплой. Разве что ветрено, но не суть. Выйдя из самолета, я первым делом убедилась в том, что наша охрана в полном составе около нас. Я настояла на том, чтобы с детьми в Москве остался Серый, а без него я еще никуда не летала, поэтому решила немного проследить за ребятами. Краем глаза я заметила, что полосу постепенно начинают расчищать. Видимо, борт номер один совсем скоро сядет. — Мама, а что мы будем делать? — Поедем в город, — я взяла Катю за руку, другой держа Машу, — купим сладости, погуляем. Только нужно одеться, тут ветер бывает холодным. Особенно у моря. — Сладости? Как в Стамбуле? — Почти, — я улыбнулась, — а ты бы хотела еще раз в Стамбул? — Да! — Катя закивала. — Но и тут хочу посмотреть на еду. Дочка вся в меня: очень любит вкусно покушать и действительно запоминает, что и где вкусно, а что не очень. Мы доехали до центра города, разместились в гостинице, и к нам сразу же постучали ребята из охраны. — Анжела Владимировна, журналисты приехали. Хотят интервью. Русскоязычные, то есть переводчик не нужен, если согласитесь на интервью. — Много журналистов? — Некоторых еще на входе развернули местные милицейские, — ответил Артем, — но и на наш взгляд они были слишком буйными для журналистов. Те, что остались, приличные на вид, а общим счетом там человек десять-пятнадцать. — Впустите, — я кивнула, — только в соседний номер. Артем согласился, ушел, а я с Катей перешла в этот соседний номер. Не хотелось впускать журналистов туда, где мы действительно живем. Ребят действительно было человек пятнадцать, и все спешили спросить хоть что-то и о Майкле, и о детях, и о моем мнении по поводу Путина, который вот-вот приземлится в Баку. Я поняла, что такими темпами мы сегодня в город не поедем, поэтому решила предложить им погулять с нами. Как раз пофотографируют на фоне моря, а не занавесок гостиницы. — Правда? — Спросил один из них. — Мы отказываться не будем, а вы точно хотите? — Конечно, — я закивала, улыбнулась, — поедем, погуляем. Помощь местных жителей мне явно пригодится. Я отошла проверить Машу. Малышка спала, а няня спокойно сидела рядом на диване. Я еще раз проинструктировала ее на все случаи жизни, и мы с Катей, журналистами и охраной поехали гулять. Я попросила гостиницу найти нам автобус на всю нашу компанию, и они справились буквально за полчаса. На мое удивление (в хорошем смысле этого слова), за нами сразу поехала машина милиции, а через минуту перед автобусом оказались ГАИ. До бульвара мы с такими сопровождающими не доехали, а домчались, поэтому журналисты стали задавать вопросы, уже когда мы вышли. Я была рада, что нас высадили у самой, на мой взгляд, красивой части — у аллеи с высокими старыми деревьями. Даже зимой она красива. — Анжела Владимировна, а что произошло в августе? — Спросил один из журналистов потише, чтобы Катя не услышала. Она шла в паре шагов перед нами, оглядывая вид, что уже открывался на море. Я, прекрасно помня, что мне нужно отвечать на такие вопросы, ответила, а потом перевела тему на Майкла и недавно родившуюся дочку. Всё было хорошо, а потом другой журналист решил узнать мое мнение о Путине, а там и о том, что я жду от нового президента. Я и там ответила максимально нейтрально и политкорректно, но на меня продолжали напирать, и я решила развернуть ситуацию в свою сторону: заговорила об Алиеве. Меня действительно всё устраивало, поэтому я «заглушила» эфир о Путине хорошими словами о другом президенте. Мой маневр прокатил: журналисты тоже не пальцем деланные и поняли, что мое политическое терпение на исходе, поэтому забили на политику и перешли к обычным вопросам о благотворительности. — Два года назад вы поспособствовали открытию здесь фонда религиозного просвещения, — сказал один журналист, а я в это время взяла Катю за руку, чтобы она не сильно наклонялась вперед, смотря на море. Еще упадет, а тут то скалы, то провалы в шельфе. — Это попытка восстановления былого имперского влияния в регионе? Былого имперского? Человек, ты серьезно? Ладно. Сейчас посмотрим, кто ты и откуда. — Нет, отнюдь, — я спокойно улыбнулась, — простите, а ваша газета? Он назвал, и я сразу остыла, поняв, что она финансируется не местными и не за местных. Стандартная ситуация в наше время: человек может прикрывать свои пожелания расчленения страны свободой слова, а чуть что грозить исками в дебильный МУС и ЕСПЧ. У нас тоже таких полно. И не сделаешь ничего: приходится терпеть и молиться, чтобы люди подумали головой, прежде чем поддерживать планы негодяев. — Нет, что вы, — я снова улыбнулась, — моя деятельность никак не связана с каким бы то ни было влиянием России именно в этом регионе. Сами посудите, — я вскинула брови, — этот фонд функционирует не только здесь, но и в некоторых других странах СНГ. Его единственной целью было, есть и остается желание обезопасить людей от влияния сект, радикальных религиозных учений и мошенников. В нашем фонде люди могут найти достоверную информацию о деятельности той или иной религиозной организации, а также получить консультацию у настоящих богословов. Я категорически против того, чтобы среди людей распространялись опасные для их жизни и здоровья учения. Есть общепринятые стандарты, за которые не позволяется выходить ни одной религии, и наш фонд помогает людям разобраться в этих стандартах. За прошедшие три года мы сделали весьма серьезные шаги в ликвидации групп, занимавшихся вербовкой граждан и их последующим разорением. Из одного только вашего города по собственному желанию обратившихся граждан было изъято около трех сотен различных книг, брошюр и буклетов, распространявших искаженное Христианство, радикальный Ислам и антинаучные или вовсе несуществующие учения с Востока. Мы оказываем содействие МВД Азербайджанской Республики, обмениваемся опытом и информацией с МВД других Республик, в которых действует наш фонд, а также вместе с Правительством помогаем людям, оказавшимся жертвами мошенников, оставшимся без жилплощади и средств к существованию. — А откуда деньги, простите? — Особенностью нашего фонда является то, что он требует очень маленькое количество средств на свое содержание. Это маленькое здание, в котором трудится некоторое количество людей, а богословы дают бесплатные консультации по долгу службы Господу. Многие граждане, чудом спасшиеся от сект и радикалистов, соглашаются помогать своим согражданам бесплатно. Вы можете как угодно относиться к СССР, но нельзя отрицать того, что его резкий и неподготовленный распад явился катализатором всех геополитических катастроф, случившихся в это десятилетие, и разгул псевдорелигий лишь одна из этих катастроф. Ее отличие в том, что с ней можно бороться не только на высшем политическом уровне, но и на бытовом. Достаточно обратить внимание на своих друзей, знакомых, соседей и вовремя направить их к нам или даже лично обратиться к нам с просьбой о помощи. — А почему вам в Чечне это не помогло? — Природа конфликта иная, — ответила я спокойно. — Религия не всегда является главной движущей силой, зачастую она просто инструмент в чьих-то бессовестных руках. Журналист замолчал. Что тут ответить? Не будет же он мне с пеной у рта доказывать, что право умереть за секту голодающих есть священное право каждого гражданина, которое должно охраняться государством больше, чем его право на жизнь. — А как вам город? — Спросила милая на вид журналистка, чтобы сгладить угол. — Как и всегда, замечательный, — я искренне улыбнулась, стала хвалить виды, а потом и у Кати спросила, как ей море. — Красиво! — Дочка искренне улыбнулась. — А там что? — Она указала на маленький остров, что виден с берега. Один из журналистов вызвался сам рассказать, а потом та девушка поведала историю Девичьей башни. Катя удивленно спросила: — Вода была там? А она может снова туда прийти? Я успокоила дочку, испугавшуюся за судьбу бульвара, а потом пригласила всех журналистов попить чай с чем-нибудь. Я была несказанно рада тому, что в свое время столько ездила по столицам СССР и от того достаточно хорошо разбираюсь в укладе жизни разных народов. Даже сейчас, хоть я и знала журналистов пару часов, всё равно смогла сходу наладить контакт, потому что знала, что лучше обсудить и как, что лучше не трогать, а о чем следует молчать так, словно этого вообще нет. После чая я решила поехать за сладостями и специями. Я не могла бы уехать из Баку без еды. Журналисты удивились тому, что я и туда пригласила их с собой. — Куда поедем? — Спросил Артем. — Что сказать водителю? — Любой базар поближе, — я махнула рукой, — не принципиально. Мы приехали на тот базар, который помнила и я. Сразу началась ностальгия, журналисты тоже стали спрашивать, как мне изменения, что произошли. Мол, стало ли лучше или хуже. Если да, то насколько. Я снова ответила политкорректно (везде сейчас не ахти, не ругать же теперь за это одно только местное правительство), а Катя мягко подергала меня за руку: — Мама, я хочу мандарины. — Хорошо, милая, — я улыбнулась, — еще что-то хочешь? — Да. Посмотрим вкусные специи? Я закивала, а ребята спросили: — Вы готовите с восточными специями? — Преимущественно, — я кивнула, — я люблю кухню этого региона. Просто вкусно, даже комментариев не нужно. Сначала мы действительно набрали специй, при этом я не поскупилась брать мешочками, а потом не пожадничала продававшей женщине дополнительной оплаты. Я видела, что она и так не загнула мне цену, поэтому решила не жмотничать. Женщина по принятым традициям отказывалась, отказывалась, но я всё равно впихнула деньги в руки. Я тут не в первый раз. Я всё прекрасно помню. Такая «система» еще действует в Иране: люди могут по три раза отказываться, но нужно на четвертый всунуть деньги. Далее мы действительно взяли лимоны и мандарины, а потом я не смогла пройти мимо гранатового варенья. Это всё-таки базар, так что я решила попробовать, чтобы понять, насколько хорошо оно сварено. С учетом того, что я кормлю грудью, я попросила Катю попробовать буквально с кончика ложки, чтобы оценить. Она у меня уже хорошо отличает вкусы. — На вид вкусное! — Сказала она, кивнув. — Хорошо, что увидели! Мы в этом году гранаты не поели. — Да, — я улыбнулась, дала ей ложечку, — когда ешь что-то впервые за год, можно сказать: «Dişimin, başımın agrısı düşmənlərə getsin», это значит: «Пусть моя головная и зубная боль уйдет врагам», — журналисты обалдело на меня уставились. Я тут не в первый раз, товарищи! — Что-то не так? — Спросила я с милой улыбкой. — Они в шоке покачали головами, а Катя одобрительно закивала: — Очень вкусно! Прям гранат! Продавец тоже отошел от шока с моих познаний местного фольклора, сказал Кате добрых слов, которые тут всегда говорят детям, чтобы похвалить и чтобы не сглазить то, что только что похвалили. Я спросила цену варенья и поняла, почему никто не берет: относительно дорого. Видать, гранаты тоже еле шли, поэтому решили хоть так законсервировать. В итоге я взяла все банки, снова сама переплатила, пожелала продавцу удачи и повела нас обратно к выходу, чтобы поехать в гостиницу. Журналисты молчали, молчали, а в автобусе спросили: — Вы очень хорошо относитесь к Баку. Это с чем-то связано? — Я отношусь очень хорошо ко всем. Для меня каждый народ — ценность. Содействие и понимание традиций друг друга являются важными, ключевыми кирпичиками в построении действительно дружественных и взаимовыгодных отношений, — и улыбнулась, не договорив, что неоколонизаторам из Англии и Америки этого не понять. Краем глаза заметив заскучавшего журналиста, которому так и не удалось сделать из меня то ли нового рабовладельца, то ли нового колонизатора, то ли кого, я с удовольствием поняла, что остальные ребята настроены весьма положительно. В отель мы вернулись уставшими, но довольными. Катя побежала к няне и Маше, а я в это время заказала нам хороший ужин: что на Кавказе может быть лучше обалденного шашлыка? Катя обожает целые помидоры, перцы, баклажаны и картошки, а из мяса любит люля-кебаб. Отдельно я взяла нам плов с сухофруктами и каштанами. Когда нам принесли еду в номер, Катя первая выбежала из комнаты, села за стол и уже ждала, пока я ей всего положу. Я очень рада тому, что она у меня такой ребенок: никогда не капризничает в деле о еде. Да, разумеется, сырой лук, чеснок и хрен она есть не будет, но если она говорит, что хочет чего-то или что-то любит, то она потом это ест без истерик по поводу и без. Мы вкусно покушали, я искупала и Катю, и Машу, потом порадовалась тому, что у меня с собой есть няня: я тоже смогла по-человечески и без спешки смыть с себя усталость прошедшего дня. Потом я проверила Машеньку, она сладко спала, и уже хотела пойти к Кате, как она сама прибежала: — Мама! Можно с тобой поспать? — Конечно, котенок, — я похлопала по кровати, Катя обрадовалась, залезла, а я ее обняла, чмокнула в макушку, — твоя кроватка тебе не понравилась? — Не, она обычная, просто с тобой поспать захотелось, — Катя погладила меня по руке, я еще крепче ее обняла, — почитаем? — Давай, — я поцеловала ее в щеку, — что почитаем? Ты или я? — Давай вместе по очереди, — она улыбнулась, — я взяла «Волшебник Изумрудного города». Я чмокнула ее, попросила принести книжку. Катенька принесла, снова залезла ко мне на кровать, я ее обняла, открыла книжку на ее закладке и стала читать с разными голосами. Сама Катя уже читает замечательно, но всё равно любит, когда мы вместе что-то делаем. Я никогда не против почитать с ней. Пока остальные родители мучаются, пытаются заставить прочесть хоть страничку, Катя сама у меня об этом просит. Многие у меня спрашивают, как я этого добилась, а я всегда отвечаю: «Очень просто! Сами хоть одну книгу в руки возьмите.». Невозможно привить ребенку любовь к чтению, если сам книги используешь только как украшение полок. Я сама постоянно читаю, и Майклу советую при детях больше читать, а играть в приставку только по расписанию. Он всегда сам делает вид, что не хочет тратить на нее слишком много времени, выключает ее и идет заниматься чем-то полезным. Дети, видя, что даже их папа не позволяет себе по полдня так просиживать перед телевизором, понимают, что, во-первых, им тоже никто не разрешит, а во-вторых, что приставка не пуп земли. Майкл всегда поиграет с детьми, никогда от них не отмахнется. Я тоже всегда стараюсь побыстрее закончить все свои дела, чтобы прийти к ним и поиграть, почитать, позаниматься, поговорить. Мы с Катей прочитали нашу норму, потом решили замахнуться еще на несколько страничек, а потом улеглись. Я обняла дочку, поцеловала ее в макушку. Она мое солнышко, мой котенок, я иногда не могу сдержаться, чтобы ее не прижать и не поцеловать. — Мама, а сколько ты книжек прочитала? — Много, милая, — я пощекотала ее у талии, она засмеялась, — я уверена, ты прочтешь еще больше, если захочешь. — А ты все записала? — Все, — я кивнула, — а что? — А давай и мои писать? — Катя вскинула брови. — Я тоже хочу блокнот как у тебя. — Хорошо, — я улыбнулась, — запишем и те, что ты уже прочитала, а потом будем вписывать новые прочитанные. Я всегда пишу дату, когда начала читать, когда закончила, ставлю свою оценку и пишу свои главные мысли. Не важно, о чем: о сюжете, об авторе, о своих впечатлениях. Хочешь? — А много писать? — Катя похлопала глазами, — я пока много и красиво не умею. — Нет, солнышко, — я поцеловала ее в лобик. — Сколько захочешь. Вот, например, что ты читала до Волшебника Изумрудного города? — Буратино, — ответила она уверенно. — Какую оценку ты ей поставишь? — Я улыбнулась. — Пять звездочек, если она тебе очень понравилась, ты бы ее с удовольствием еще раз перечитала и посоветовала кому-то. Четыре — если тебе понравилось, и ты бы посоветовала ее кому-то. Три — больше понравилось, чем не понравилось. Две — скучновато, нудно, не посоветуешь. Одна — даже не за что похвалить. — Пять! — Катя улыбнулась. — А что бы ты хотела написать об этой книжке? — Я поправила ей кудряшку. — Что-то смешное, что-то важное? А что было главной идеей? — Если не учиться, то все будут обманывать, — Катя задумалась, а я про себя порадовалась: моя дочка не просто читает, лишь бы переворачивать странички, — друзей нельзя оставлять в беде и не надо на них обижаться, если они пытаются сказать, что ты не прав. Вдруг ты действительно не прав? — Умница, — я поцеловала ее, — вместе это и напишем. Три предложения. Я помогу тебе их написать, и тогда ты потом сможешь в любой момент открыть свой блокнот, найти любую книжку и увидеть, что ты о ней думала, когда читала. — А у меня блокнот будет как у тебя? — Да, красивый, большой, — я улыбнулась, — ты еще очень красиво рисуешь. Я, например, рисую плохо, я только пишу что-то о книге, а ты можешь добавить рисунок, чтобы было ярче и красивее. Хочешь? — Катя активно закивала. — Я нарисую Буратино, Мальвину, Пьеро, Артемона и ключик. — Хорошо. А как у тебя дела на рисовании? — Очень хорошо, — Катя искренне улыбнулась, — Виталий Андреевич очень хорошо всё объясняет по краскам и техникам. Мы вместе рисуем, потом красим. Я вижу, как он делает, делаю рядышком, а если выходит не похоже, то я сразу это вижу, потому что мы рядышком на холсте рисуем. Так я сразу могу исправить то, что делаю неправильно. Там ведь всё важно: сколько воды на кисточке, сколько краски или масла оставляется за один мазок. В каком направлении идут мазки. Виталий Андреевич всегда помогает, поправляет, объясняет. Мы даже смеемся на уроке, если что-то интересное происходит. И он никогда не против прийти дополнительно, чтобы нарисовать со мной то, что я хочу вне его программы. — Это замечательно, — я улыбнулась, погладила ее по щечке, — а на танцах как? — Там всё совсем хорошо, — Катя тоже улыбнулась, — мы с Лешей танцуем лучше всех в нашей группе, потому что мы хорошо слышим ритм у любой музыки. И мне с Лешей удобно. Я не знаю, смогла ли бы я так с чужим мальчиком, а Леша всё терпит, даже если я ему на ногу наступаю случайно. — Мой котенок, — я поправила ей кудряшку, упавшую на лоб, — это пока ты так думаешь, а потом, когда вырастешь и тоже будешь ходить по званым вечерам, будешь радоваться, что в свое время ходила на танцы. Тебе будет без разницы, умеет ли танцевать тот, кто тебя пригласил: ты всё равно будешь выглядеть замечательно. — Да? — Я закивала. — А у нас, кстати, одному мальчику понравилась девочка из другой пары, — Катя вскинула брови, — он ей принес большое красное сердце, а она так застеснялась! Мы их теперь называем «жених и невеста». Мне кажется, он ей тоже нравится. Он красивый. — Красивый? — Да, но мне не очень нравится, — она пожала плечами, — он брюнет, а мне больше нравятся светлые мальчики. Чтобы и глаза были голубыми, и волосы светлыми. Дядя Анатолий, к примеру, очень красивый, — я по-доброму засмеялась, — когда мы были в ФСБ, я там много красивых увидела: помощник дяди Анатолия тоже красивый, и у дяди Вовы глаза тоже красивые. На твои похожи, но чуть светлее. А вот дядя Анатолий просто очень красивый. Наверное, его сыновья тоже такие, да? — Я их не видела, солнышко, — я улыбнулась. — Но ты права: в ФСБ много хороших мужчин. Представь, пока мы тут лежим, они все бегают по делам, ищут преступников, задерживают их, чтобы мы с тобой и дальше могли тут так спокойно лежать. — Тогда, наверное, они очень заняты? — Катя вскинула брови. — Не, я хочу мужа, чтобы он вечером был дома. — Да, но у них, к сожалению, не всегда так выходит. Зато они герои для страны, — Катя улыбнулась, сказала: — Тогда их точно кто-то полюбит, а я просто хочу, чтобы муж вечером был дома, как папа всегда по вечерам дома. Я согласилась, дочка придвинулась ко мне, я ее сразу обняла. Мы так полежали и заснули.

***

На следующий день я поехала на неофициальную часть визита нашей делегации. Президенты говорили отдельно, реальные сотрудники Министерства тоже отдельно, а вся их свита из просто влиятельных людей — отдельно. Я попала как раз туда. Ко мне сразу же подошел человек из вражески настроенной ко мне группировки олигархов. Я его знаю давно, еще с тех пор, как мы пилили между собой партнерство с местными бизнесменами. Я отжала себе самых адекватных, оставив его с носом и, пусть весьма богатыми, зато и весьма капризными и сложными людьми. — Что у вас с лицом, Аркадий? — Спросила я в первую очередь. — Зуб разболелся, — ответил он, стараясь не двигать челюстью. — Очень вовремя. Словно кто-то порчу навел. Мне стоило всех моих усилий не улыбнуться: работает фольклор! — А вы чего такая довольная? — Спросил он. — Путин вас даже не пригласил к себе поговорить. Считайте, просто так приехали. Ой, дурак… Путин со мной поговорил еще до вас всех. — То, что я вообще тут, уже большой прорыв для меня, — я улыбнулась. — Ну-ну, — он покивал. — только этим и будете довольствоваться. — Для человека с больным зубом вы слишком разговорчивы. Идите и терпите капризы ваших партнеров, — я вскинула брови, — а я пойду к своим. Они обещали мне и моей дочке замечательный ужин. И ушла, снова оставив его с носом. Его партнеры, конечно, тоже пригласили его на ужин, но мои явно лучше. И добрее. А всё это, потому что адекватные! Только я подошла к своим, поприветствовав и их, и их жен, как один конкретный мужчина предложил мне вместе с ним подойти к президенту. В принципе, именно этот товарищ — жемчужина моей коллекции местных бизнесменов. Вхожий в ГНКАР и даже к президенту, он пару раз помогал решить проблемы религиозного фонда всего за пару дней. Я поблагодарила его, согласилась и мельком огляделась. Мой враг с больным зубом стоял со своими партнерами, пытаясь делать вид, что он тут хозяин положения. Глупый человек не исправим, как говорится. Кто же так ведет себя в гостях? Когда президенты вышли на неофициальную часть к нам, мужчина, дождавшись от охраны Алиева пропуск, повел меня и Катю к президенту. Мне очень повезло: рядом с ним были и жена, и сын с семьей. Я давно хотела познакомиться именно с дамами, чтобы попытаться расширить благотворительность. Как показывает практика, вовлеченность первых леди, сестер, невесток или дочерей президентов всегда ускоряет бюрократические проволочки. Меня представили как главу фонда религиозного просвещения, а я уже с улыбкой представила свою дочку. Катя тоже улыбнулась, чинно сказала «Здравствуйте!». В целом, знакомство прошло успешно, и я даже смогла заговорить о благотворительности, благо, что и супруга, и невестка президента сами изъявили желание об этом поговорить. Вполне возможно, что в ближайшее же время действительно получится открыть фонд помощи женщинам, желающим получить образование или работу, но не имеющим для этого средств и/или времени. К примеру, молодые девушки из необеспеченных семей, одинокие мамы или женщины, неожиданно лишившиеся мужа — все они смогут получить помощь. Получалась весьма ограниченная область, рассчитанная на конкретную группу населения и две определенные задачи (высшее образование или работа), но мне всегда было удобнее работать именно так, нежели раздувать фонд и его деятельность до такой степени, чтобы потом никаких денег на него не хватало. При этом помощь женщинам от женщин будет особенным фактором, добавляющим фонду веса и популярности. В общем, я осталась очень довольна этой встречей. Надо будет при возможности сделать ответный жест и так же познакомить моего коллегу с Путиным в Москве.

***

На следующий день я, как и обещала дочке, повезла ее щупать черное золото. На прошедшем ужине я попросила другого своего товарища, тоже вовлеченного в дела ГНКАР, посодействовать, и он не отказал. Даже лично прислал водителя, чтобы нас повезли посмотреть на нефть. Катя была очень рада, прямо окунула ручку, а потом сказала: — Совсем как масло! Только черное и густое! Я сразу ее сфотографировала, а нам показали всякие мази и пудры на основе нафталановой нефти. — Как пахнет! — Катя снова понюхала, — а для чего это? Сотрудница стала всё рассказывать, показывать, даже немного намазала Кате руку. Далее нам показали установки с НПЗ, фотографии с морских месторождений и несколько фотографий, связанных с братьями Нобелями, рассказали историю бурения скважин, а потом нам на память подарили набор нафталановых мазей и пригласили на чай. Впечатления у Кати были самые лучшие. В день перед отъездом мы снова поехали в город. Я не смогла не зайти хотя бы в один книжный, а уж мимо людей, продававших книги чуть ли не на улицах — тем более. Зачастую среди их товара находятся весьма старые издания, которые могут быть мне интересны. Пока я смотрела книги у одного такого товарища, Катя рядом со мной тоже проглядывала журналы для детей. В какой-то момент она взяла меня за руку и шепотом сказала: — Мама, мама, тут комиксы про Иисуса! Я вздохнула, понимая, о чем там речь. В последнее время такие «шедевры» действительно прут отовсюду. Фонд уже тоже задолбался. Будто не об Иисусе, Библии и Боге говорим, а Марвел рисуем. Полбеды, если хотя бы по официальному библейскому сюжету. — Мужчина, простите, — я подозвала продавца, показала журнал и помолилась на то, что он сейчас резко «не забудет» русский, — вы знаете, что это издание входит в специально созданный реестр религиозной литературы, крайне не рекомендованной к прочтению детьми? Если честно, это и взрослым читать не надо, а продавать это детям тем более нельзя, — пока он думал, я увидела там и Библию адвентистов, и еще пару книг, все из которых были напечатаны по заказу США. Одна книга вовсе была сборником проповедей какого-то американского пастора. — Люди покупают, — мужчина пожал плечами. — Тут и другая литература есть. Не хотите, не берите. Нет, так дело точно не пойдет… Кто тут может брать эту фигню? В основном, русские люди, оставшиеся после развала СССР, ведь самим азербайджанцам ближе Ислам. Вряд ли они читают комиксы про Иисуса… Выходит, что по итогу мозги промоются преимущественно русским людям, а это совсем нежелательно. Видимо, придется раскошелиться на строительство большой и красивой православной церкви, чтобы возвращать заблудших сектантов в лоно родной церкви, ибо эти сектанты ни Азербайджану, ни России не сдались от слова совсем. — Я возьму эти книги, — сказала я, — но я очень прошу, не продавайте их больше. Обратитесь, пожалуйста, по этому адресу, — я дала несколько визиток своего фонда, — вам могут не только помочь компенсировать убытки от отказа от продаж, но и направить вас к другой компании, которая занимается выпуском детских журналов и книжек. Цены невысокие, но эти журналы и книги могут помочь детям подготовиться к школе. Мужчина взял визитки, я его поблагодарила. — Я возьму эти книги, — я указала на религиозную халтуру, — и вот эту стопку, — похлопала по нормальным книжкам. Продавец закивал, стал считать, сколько я должна. Я же про себя никак не могла нарадоваться тому, что в свое время окольными путями смогла с помощью Майкла открыть по маленькому зданию в нескольких Республиках. Я не питала особенных надежд, но сейчас число людей, получивших помощь фонда и вернувшихся к нормальной жизни, уверенно бежит к половине миллиона. Десять Республик, семьдесят два офиса, всего три года, и почти триста тысяч человек, которым была оказана необходимая моральная, юридическая или материальная поддержка. Это не может не вызывать гордости и восхищения.