Язва полезна в любом коллективе.

На следующий же день утром я по просьбе Владимира Владимировича подошла к его дому до его отъезда в Кремль, и он сказал: — У меня через несколько дней поездка на смотр оружия. В это время, пока меня не будет, посидите, пожалуйста, дома, не выезжая отсюда. Если были планы, отмените или перенесите. Хорошо? Я и Люде это сказал, и вам говорю: сидите тут. Я согласилась, хотела кое-что спросить, но никак не решалась, боясь задеть. Путин это заметил, вздохнул, сказал: — Давайте уже. Я же вижу, что вы сейчас лопнете, если не спросите. Обещаю, не буду закатывать глаза. — А вы будете на смотре стрелять? — Да, разумеется. — А вы хорошо стреляете? — Я мило улыбнулась. — Интересуетесь, попаду ли я в мишень? — Он вскинул брови. — Да, — я без зазрения совести кивнула. — Анжела, хотя бы сделали бы вид, что не сомневаетесь в моих навыках, — Владимир Владимирович хмыкнул, засмеялся. — Во-первых, подлиз и подхалимов в вашем окружении и без меня хватает. Во-вторых, откуда мне знать, умеете ли вы стрелять? Когда вы в последний раз имели при себе оружие или ходили в тир? Может, потренируемся? Одно ваше слово, и мой Сергей организует тут полевые условия: мишень на нужном расстоянии, оружие и наушники. — Вы так говорите, словно уже что-то такое делали. — Да, — я улыбнулась, — мы тут на отшибе в безлюдном районе, так что можно делать всё, что душе угодно. В один день мне захотелось пострелять из нового пистолета нашей охраны. Чтобы было интереснее, Сергей мне всё организовал, и я стреляла по тарелкам и мишеням. Я понимаю, что вы заняты, но ведь даже если вы будете работать все двадцать пять часов в сутки, то всех проблем всё равно не решите. Я уверена, что вечер такого своеобразного отдыха и последующего чаепития с семьёй пойдёт вам на пользу. В крайнем случае ваши советники и заместители всегда могут выдернуть вас из-за стола, если уж случится что-то невероятное. Честно говоря, я заранее знала, что он откажется, применив своё любимое «У меня работа, встреча, совещание», но Владимир Владимирович поразил меня: он согласился, попросив присутствие моей семьи на чаепитии. Я, так и не поняв, зачем ему моя семья, мило улыбнулась, не стала его больше задерживать и сразу пошла к Серому, чтобы попросить заняться подготовкой мишеней. — Я могу и пистолет тот же предоставить, — он кивнул на сейф, — которым президент там стрелять будет. Нам их уже привезли. Сделать? — Конечно. Если он будет плохо стрелять, то этот вечер тебе и его охране придётся поработать наставниками тира. Что хотите, с ним сделайте, но пусть все увидят, что наш президент белке в глаз попадает. — Анжела, бедный президент, — Серый засмеялся. — Я просто хочу, чтобы всё было правильно, — я подмигнула. — Хорошо, — он улыбнулся. — А ты общаешься с его охраной? — Я села перед ним. — Или они и при тебе делают вид, что они ни с кем не разговаривают? — Общаюсь периодически для согласования действий, — Серый кивнул, — будет нехорошо, если в воротах вы встретитесь и не сможете быстро разъехаться. В принципе, ситуация такова, что даже я, главный в вашей охране, в первую очередь слушаю любого человека из его охраны и спрашиваю одобрение на всё у них, а не у тебя. Разумеется, в таких условиях люди предпочитают периодически со мной общаться, чтобы отношения были подоверительнее. — Ясно, — я кивнула, — всегда интересно было, как работает эта служба. — С такими неугомонными как вы? — Серый хмыкнул. — Нервно. То одно, то другое, то туда, то сюда. — А что происходит между вами? — Спросила я шепотом. — Мне кажется, или между вашими группами есть некоторая напряженность? — Напряженность есть, но четкой причины нет. Мы просто следим друг за другом. На этой территории ни твоя семья, ни семья президента не остаются наедине с людьми лишь из одной группы: обязательно будет кто-то из другой. — Есть причина для такой бдительности? — Спросила я еще более тихим шепотом. — Да. Расширившийся штат, — Серый мельком глянул на экран компьютера, где показывалась дорога, ведущая к резиденции. — На ближайшие часы Путин из зоны нашей ответственности выехал. Сейчас с ним некоторые его люди. Они его давние люди, а вот все его и твои, в ком мы не так уверены, остаются тут под наблюдением моих ребят. — Серый перевел взгляд с экрана на меня. — Ты тоже будь аккуратна. Следи, чтобы рядом с тобой всегда был кто-то из моих, если рядом будет кто-то из любых новеньких. Необязательно, что среди них есть некто, не заслуживающий доверия, но они должны на своем опыте научиться рефлекторно следить за своими коллегами и проверять их. Рано или поздно в силу возраста сменится весь нынешний состав, и тогда на нынешних новеньких ляжет обязанность проверять тех, кого им пришлют в качестве пополнения. — Ясненько, спасибо, — я снова покивала, — тогда ждем вечер. — Серый кивнул. — Я, кстати, давно не стреляла. Может, тоже пострелять? — Как хочешь. Здесь оружия от пистолетов до гранатомета: запас не исчерпаешь. — Тут есть гранатомет? — Мне не нравится твой энтузиазм. — Чистой воды праздный интерес. — Ох, Анжела. — Всё, ухожу, — я подняла руки, — не нервничай: я ухожу. — Иди, — Серый указал на дверь. Я засмеялась и пошла к детям. Майкл, как и говорил позавчера, поехал в студию, чтобы раздать всем задания, так что я одна с малышами. Поняв, что старшенькие заняты без меня и отвлекаться от беготни по саду не хотят, я пошла к младшим. Вот, кому было скучно в своих кроватках и манеже, так это им. Я поиграла с ними в кубики и машинки, потом поняла, что малыши хотят еще чего-то интересного, и стала думать, что же делать. В это время ко мне вернулась Катя. Она уже переоделась в удобное домашнее платье, пришла ко мне и спросила: — Ма-ам! А у нас есть тортик или желе? — Нет, но можем сделать. Какой ты хочешь? — Лимонный со сливочным кремом пломбир и ванильным бисквитом! Да, мои гены: я еще не видела детей с таким четким формулированием желаний в еде. — Хочешь, пойдем и приготовим? — Катя закивала. — Тогда мы берем Славу, Вову, Машу, они будут сидеть и смотреть, как мы это делаем, а ты будешь мне помогать с малышами и с готовкой. Идет? — Да, мама! Идем! Я встала, собрала детей и усадила их в коляски, на которых мы доедем до кухни. Очень удобно, что я изначально попросила Анатолия организовать две кухни в доме: служебную, где можно наготовить на отряд, и обычную пользовательскую, которая даже соединена с маленькой зоной отдыха. Часто ведь бывают мозгодерские рецепты, которые требуют глаз да глаз, и диван с кофейным столиком очень полезны в максимальной близости к плите. В этой самой зоне я установила стульчики, на которых малышам будет удобно сидеть и смотреть на нас, а потом помогла Кате надеть ее собственный фартучек. Я приучила дочку к тому, что на кухне должен быть фартук, а волосы всегда туго собраны. Сама дочка еще любит надевать платок, чтобы можно было даже грязными руками немного почесать голову или просто дотронуться и не запачкать волосы. Выглядит она при этом очень мило. — Итак, что нам потребуется для приготовления торта? — Спросила я, когда Катя нашла в моей книге рецептов наш тортик. — На бисквит диаметром тридцать сантиметров потребуется! Катенька зачитала, мы вместе собрали продукты, всё отмерили, приготовили посуду, миксер и стали поочередно добавлять ингредиенты. Я по ходу дела давала дочке комментарии, чтобы она понимала, зачем я где-то взбиваю дольше, а где-то просто перемешиваю. — Когда готовим такой тортик поменьше, то яйца можно и не делить, — я вскинула брови, — но на тридцать сантиметров железное правило: яйца делим на белки и желтки, а потом взбиваем их сопоставимо по времени. Катя покивала и проследила за часиками у нас на столе, чтобы мы знали, сколько я взбиваю. Когда мы закончили с этим, я показала дочке, как нужно вмешивать белки в остальную массу. Она взяла лопатку, стала аккуратно промешивать. Мой маленький ангелочек, я в такие моменты всегда радуюсь, что среди старшеньких у меня есть дочка. Моя жизнь, моя радость! Потом мы залили получившееся тесто в форму, поставили бисквит в духовку и стали делать крем. В это время к нам зашла Людмила Александровна. Сегодня что-то с планетами или бури на Солнце? Откуда у Путиных с утра пораньше такой повышенный интерес к моей скромной персоне? Я не против, я очень даже за, но просто любопытно. Сидели, сидели, а теперь все ищут Анжелу. — Какая красавица! — Сказала она с улыбкой, увидев Катю в фартуке, косынке, легкими пятнами муки на платке и ее шоколадных щечках. Катя улыбнулась, спросила: — А вы любите лимонный торт? Там будет крем-пломбир! Людмила Александровна пообещала попробовать, раз в готовке принимает участие и Катенька, а потом подошла к моим младшим. — Анжела, вы мать-героиня. Вы не устаете? — Иногда я очень сильно устаю, — поправила я, — бывает, что еле до кровати дохожу, но я бы еще хотела. — Мама! У меня скоро снова будет братик или сестренка? — Спросила Катя воодушевленно. — Нет, котенок, — я чмокнула ее в щеку, — пока нет. Пока я еле успеваю уследить за вами, Небеса не отправят мне новые подарки. Нужно будет подождать, ведь Небеса не отправляют подарки в плохие руки. Людмила Александровна улыбнулась такой подаче темы анатомии и продолжения рода, а Катя возразила: — У тебя самые хорошие руки! Ты самая лучшая мама, я тебя очень-очень люблю. Я тогда дяде Вове тоже об этом сказала, — она ойкнула, — я сама просила не говорить, а сама сказала! Только папе не говори! Я его тоже очень люблю, но ты же мама! В тот момент я очень обрадовалась. Я-то думала, что она действительно сказала что-то про Майкла, но она сказала про меня! Родители могут сколько угодно говорить, что они оба любят и не ревнуют, а ни фига! Бывают случаи, когда хочется услышать от малыша, что он и тебя любит. Катя и так постоянно с папой, и я иногда чувствовала себя немного лишней, а тут вот, что оказалось. Хорошо, что Владимир Владимирович не сказал: мне приятнее услышать это от доченьки. — Моя радость, — я снова поцеловала ее, — я тоже очень-очень-очень люблю тебя, больше жизни люблю, мой котёночек. А ты хочешь себе братика или сестренку? — Да, так же веселее! — Катя закивала, посмотрела на Людмилу Александровну, — а вы не хотите Маше и Кате братика или сестренку? Было бы весело, если бы у нас был еще кто-то нашего возраста. Я смущенно посмотрела на Людмилу Александровну, а та сориентировалась по нашей системе с подарками, фактически использовав мой ответ, просто свалила всё на мужа: пока дядя Вова так занят, Небеса ему тоже подарок не отправят. В принципе, недалеко от правды. Катя покивала, сказала: — Жаль, было бы весело. С Катей и Машей интересно, но им уже скучно с нами. Она слезла со стула, побежала мыть руки, чтобы они не были в муке и прочих сыпучих веществах. Ей нравится мыло, что стоит тут в ванной, а не на кухне, поэтому и убежала, а я решила проверить, как Людмила Александровна отнеслась к тому вопросу Кати. — Простите. Это весьма сложный период, — начала я немного смущенно, — дети всегда что-то спрашивают, причем всё и у всех. — Понимаю, знаю, проходили, — Людмила Александровна с улыбкой кивнула, — у вас очень милая дочка. Она маленькая вы. От Майкла у нее глаза и звонкий смех, а так, как ни посмотри, прям-таки вы. — Спасибо, — я улыбнулась, — я ее очень люблю. Я всех люблю, но, если Катя расстроена, я буквально сидеть не могу. Маша возмущенно угукнула, а у меня все руки были заняты, и Людмила Александровна сказала: — Не волнуйтесь, я подойду, — я поблагодарила, а она подошла к Маше и взяла на руки, — у малышки и старших мальчиков очень красивые по цвету глаза. Оригинальные. Как у вашего свёкра, да? — Да. У Майкла в родословной столько крови намешано, что это объясняет и оригинальный цвет глаз, и цвет кожи. — Правда? — Да. У него в предках есть и краснокожий индеец, и даже мулат от брака белого человека и черного, и сами черные. Сборная солянка, а в итоге такие глазки и талант к музыке. Вся семья музыкальная: и свекровь, и свёкор, и золовки, и деверя, и их дети, и наши с Майклом дети. Надеюсь, что мои гены добавили математику. — Мальчикам точно добавили, — Людмила Александровна улыбнулась, продолжила мягко укачивать Машу, та засмеялась, попыталась ухватиться за пуговицу на блузке, — да, давно я этого не делала. Ностальгия. Очень сладкая малышка, — она взяла ее за ручку и поцеловала, Машенька сразу развеселилась: она любит сидеть на руках. — Может, задумаетесь над предложением Кати? — Я засмеялась. — Я в свое время не думала, что после шестого ребенка захочу еще, а сейчас я жду, когда врач разрешит мне снова беременеть: я же надеюсь в следующий раз родить без привлечения вашего мужа, поэтому действительно жду разрешения. — А когда вам разрешат? — В ближайший год рожать категорически нельзя, но я не теряю надежды родить еще хотя бы разочек до сорока, то есть до две тысячи второго года. — Хотя бы разочек? — Людмила Александровна в шоке вскинула брови. — Да, я была бы не против еще раз или два сходить в роддом. Вдруг потом буду жалеть, что еще не родила? — Да, действительно, — ответила она как-то… Грустно? Ох, видимо Майкл был прав, когда говорил о третьем ребенке! — А вы бы не хотели? — Постаралась спросить я как можно не навязчивее, чтобы не казаться приставучей. — Нам бы уже имеющихся обезопасить, — Людмила Александровна вздохнула особенно грустно, — я вас поддерживаю: рожайте сейчас, пока рожается и вы еще не отвыкли от забот. Я жалею, что тогда не родила хотя бы еще одного. «Хотя бы»… Интересно было бы посмотреть на Владимира Владимировича в роли многодетного отца. Его две дочки поделить не могут, а что делали бы трое или даже четверо? — Хотели бы сына? — Да, — она всё так же грустно улыбнулась, — а сейчас уже страшно. Вдруг мальчик будет полной копией Вовы? Тогда уже ничего не поможет в плане изменения фамилии. Согласитесь, мы были добрее. Мы и поколение наших родителей. — Я закивала, понимая, к чему она клонит. — У людей были границы, выходить за которые было по их же мнению низко, подло, нехорошо, а сейчас эти границы исчезли. — Да, это правда, — я вздохнула, — чем меньше людей будет знать ваших дочерей в лицо, тем лучше. Это отсеет хотя бы на голову больных гражданских. — Вот-вот, — Людмила Александровна закивала, — люди сильно недовольны тем, что мы скрываем дочерей, хотя повода для их личного расстройства нет. Кто сказал, что Маша и Катя обязаны появляться везде рядом с отцом? — Наверное, некоторые боятся повторения ситуации Ельцина. Мы же понимаем, кто под конец его второго срока принимал решения. Видимо, хотят посмотреть, что их может ожидать. К тому же, я вскинула брови, — не сочтите за намек, но… Те люди, которые знают вашу семью и в курсе того, что Мария хочет поступать на экономический, мягко говоря, искренне верят, что именно она и будет преемницей. Видно ведь, что у нее очень светлая голова, возраст лет через двадцать будет подходящим, и, в принципе, она могла бы потенциально потянуть столь высокий уровень. — Не знаю, кто распространяет такие слухи, но это глупости. Наши девочки не будут заниматься политикой. Если честно, я мало верю, что Маша в итоге поступит на экономический, но это уже ее дело, что она будет говорить папе за год до вступительных экзаменов. Хотя… — Людмила Александровна махнула рукой. — Что бы ни сказала: это же Маша. Вова всё сделает. Наверное, вы заметили, что для него Маша как для вас Катя. На последнее предложение я закивала, а сама подумала о том, куда тогда хочет Маша. Я, разумеется, пыталась заинтересовать её своей альма-матер, но, по глазам поняла, что мой факультет точно мимо. Жаль. Если дочка Путина стала бы студенткой моего факультета, я бы там на широкую ногу развернулась со своей деятельностью. Я так задумалась, что не сразу поняла вопрос Людмилы Александровны: — А вы общаетесь с дочерью Бориса Николаевича? — Прохожу мимо, не здороваясь ни с ним, ни с дочуркой. Пусть еще спасибо скажут, что по просьбе Владимира Владимировича мои газеты не полощут их и их делишки каждый божий день, подогревая народную ненависть и возводя ее в абсолют. Были бы другие времена, я бы и глазом не моргнула, как вывезла бы их в один прекрасный и знаменитый домик Ипатьева в Екатеринбурге. — Людмила Александровна в ужасе расширила глаза. — Не расстреливать как Романовых, не подумайте. Банального домашнего ареста с жизнью на МРОТ в столь известном месте было бы с них достаточно. Было бы много времени подумать о том, что они сделали с Россией и что Россия хотела бы сделать с ними за это. Для пущей убедительности можно было бы повесить ружье на какую-нибудь стенку и ждать. Людмила Александровна вздохнула, а по ее лицу я поняла, что она согласна с тем, что Ельцины заслужили наказание, но она не решилась бы наказывать именно тем методом, что предложила я. М-да. Чем больше я с ней общаюсь, тем больше понимаю, что у нее психотип близок Майклу: добрее надо быть. Да, хорошо быть добрым человеком, когда твой партнер по жизни в состоянии лаяться и кусаться так, чтобы другие лающиеся и кусающие тебя не домогались. — А вы как с ними? — Спросила я, чтобы поддержать разговор. — Приходится мило улыбаться, — Людмила Александровна удобнее взяла Машу и села с ней в кресло, — в такие моменты я понимаю американцев с их улыбками. Это самый простой способ скрыть своё истинное отношение: улыбнулся пошире, и лицо так напряглось, что уже никакая иная эмоция и не проглядывается. Где-то я это уже слышала… А-а. Правильно. От Майкла и слышала. — Это точно, — я засмеялась, посмотрела на нее с Машенькой, — спасибо, что зашли. — Не стоит, — она тоже улыбнулась, но искренне, а не ради сокрытия эмоций, — мои девочки на уроках, Вова в Кремле, даже персонал чем-то занят. Когда я посчитала, сколько паркетных досок уложено в длину и ширину в гостиной, я поняла, что мне нужно живое общение. — А вы не хотели бы поговорить с супругом про… — Про ребенка? — Людмила Александровна вскинула брови, я кивнула. — Нет, я и сама понимаю, какой будет ответ. Это первый срок, Вова сейчас будет ездить то туда, то сюда, мне нужно будет находиться рядом, да и обстановка в стране совершенно не оптимистичная. В последнее время, если не сказать, что в последние несколько лет, я вижу Вову только ранним утром и поздним вечером, да и то не каждый день. Иногда я понимаю, что он вообще ложился, только по тому, что его подушка сдвинута, а одеяло откинуто. Временами он и это поправляет: старая привычка заметать все следы даром не проходит. — Понимаю, — я вздохнула, — когда Майкл с головой уходил в свои альбомы и съёмки, я видела его, только если сама приезжала к нему на площадку или если он будил меня ночью. Когда мы вернулись из Москвы в Америку, у меня едва не началась депрессия от одиночества и зацикленности на заботе о детях. В итоге я начала учить китайский. Сейчас у меня солидный уровень, и я могу даже вести переговоры по делам бизнеса. В этом мне очень повезло: одной моей фирме постоянно требуется контакт на высоком уровне с китайцами, и я периодически летаю туда разговаривать о будущем. — Вы большая молодец, — сказала она, одобрительно кивнув, — даже Вова, который до знакомства с вами был для меня эталоном любви к работе, часто говорит: «Не видел бы своими глазами, как она тогда рожала, спросил бы, где у неё кнопка». — Боже, — я засмеялась, — когда Майкл посмотрел Электроника, тоже потом в шутку начинал искать у меня эту кнопку. — Да даже сейчас: вам не лень было затевать выпечку? Вернее, по вам видно, что вы устали так, что любому на вашем месте уже было бы не до выпечки. — Лень и устала, но… Буквально вчера Катя была размером с Машу, а сегодня уже мне по пояс. Эти годы быстро пройдут, зато и у меня, и дочки останутся воспоминания о том, как мы вместе делали что-то на кухне. Надеюсь, когда она будет делать что-то со своей дочкой, будет с теплотой вспоминать эти дни, как я сейчас вспоминаю, как когда-то делала что-то подобное со своей мамой. — Не переживайте: вы будете рядом в этот момент, — Людмила Александровна улыбнулась, встала, подошла ближе к столу, на котором я готовила. — Надеюсь, — я тоже улыбнулась. Катенька прибежала к нам, снова встала на свой стульчик-подставку, и мы продолжили делать крем. Людмила Александровна тоже решила остаться, посмотреть, как мы с дочкой готовим. — Мама, а можно попробовать? Я закивала, дала Кате ложечку. Она попробовала одну, закивала: — Вкусно! Прям так, как я люблю. Я поцеловала ее, и она слезла положить ложку в мойку. — А теперь приступим к сборке торта, — я взяла бисквит, — он уже остыл, и мы можем его разрезать. Берем специальный инструмент, который называется струна. — А если у кого-то нет этой струны? — Катя вскинула брови. — Тогда есть проверенный бабушкин метод: отмеряем линейкой от дна бисквита нужные сантиметры, делаем надрезы ножом, потом берем обычную нитку, оборачиваем, — я показала, как это следовало бы делать, — и начинаем потихоньку тянуть нитку на себя со всех сторон, чтобы она по дороге резала бисквит. Катя закивала, а я отрезала первый слой от бисквита. — Хочешь сама попробовать? — Спросила я. — Да! — Катя улыбнулась. Я подвинулась к ней так, чтобы мне было удобно ей помогать, установила струну и сказала: — И теперь быстро-быстро двигаем ее туда-сюда, а чуть почувствуешь, что тут она всё попилила, двигай дальше. Катя широко улыбнулась, стала делать. Первые пару секунд движения были не очень уверенными, а потом всё пошло как по маслу. — Теперь бери этот слой и клади сюда. Не бойся: бисквит влажный, но плотный, так что он гибкий и не разломается. Дочка аккуратно перенесла слой в сторону, сама поставила леску и сняла еще один слой. Оставалась шапочка. — Мама, а тут струна не хочет идти дальше! — А с шапочками часто так бывает, — я закивала, — верхушка сушится немного сильнее, и там тонкой струны не хватает, чтобы попилить внешнюю корочку. Достаточно сделать буквально тонюсенький надрез обычным ножом, и дальше струна будет пилить всё так же хорошо, как и раньше, даже по бокам, где такая же корочка. Главное тут — запустить струну вовнутрь бисквита. Я сама сделала надрез ножом, а Катя отпилила последний слой бисквита. — Эту маленькую шапочку можешь съесть хоть сейчас, — я улыбнулась, — возьми немного, сними крем с насадок миксера и попробуй. Так еще до сборки ты поймешь, всё ли в порядке со вкусом. Катя быстро попробовала: — Вкусно! — Тогда собираем! Вниз положим не дно бисквита, а какой-нибудь слой из серединки. Дно всегда бывает ровным и им хорошо закрывать торт сверху как крышечкой. На такую поверхность и крем, и глазурь всегда ложатся лучше, ровнее, и не появляются лишние крошки. Дочка закивала, мы положили бисквит. — Теперь смотрим, сколько у нас крема и сколько у нас коржей. Смотри, как легко понимать сколько слоев крема будет, — я раскрыла пальцы на одной руке, Катенька тоже, — сколько пальчиков? — Пять! — А сколько лунок? — Четыре! — На сколько меньше? — На один! — Тогда, если каждый коржик будет пальчиком, а лунка — кремом, то сколько у нас слоев крема на семь коржиков? — Шесть! — А на четыре? — Три! — А у нас? — Пять! — Умничка моя, — я поцеловала ее, — нам нужно пять хороших частей крема и еще немного на украшение. Мы с Катей всё посчитали, и я попросила ее отмерять мне крем, пока я его мажу. Дочка справилась прекрасно, и мы быстро собрали тортик. Я выровняла его и отправила в холодильник. Катя поцеловала меня в щеку, поблагодарила за тортик, помогла мне отнести всю посуду в мойку, и я отпустила ее дальше гулять. Только я села на барный стул за стойку напротив Людмилы Александровны, как прибежали Саша и Леша: — Мама! А есть лимонад? — Есть, мои золотца. Сейчас налью. Вам какой? Тархун, вишневый или лимон-лайм? — Вишневый! Я снова встала, достала из холодильника бутылку с домашним вязким вишневым сиропом, который я варю на основе ягод и вишневых листьев, налила по чуть-чуть в бокалы, добавила туда газировки, и получился лимонад. Мальчики взяли, поблагодарили и пошли в другую комнату, а я спросила у Людмилы Александровны: — Чай, кофе, горячий шоколад, лимонад, компот, вода? Будете что-то? — Нет, спасибо, — она улыбнулась, — Анжела, присядьте. Я, если что, сама встану. — Спасибо, — я тоже улыбнулась, села, — как же хорошо. — А у вас постоянно готово по три лимонада? — Спросила она удивленно. — Да, — я закивала, — у меня свёкор, муж, трое детей за общим столом, два мальчика по годику и семи месяцам и семимесячная малышка. Я, как захожу на кухню, выхожу, только если оба холодильника заполнены едой, иначе кому-то может не хватить. — А вы вообще спите? — Да, причем иногда вырубаюсь, чуть только лягу, — я засмеялась, — но мне нравится готовить. Для меня это время, когда мой мозг может быть занят чем угодно, пока тело само делает другую полезную работу. У меня всё хранилище забито баллонами и бутылками с соленьями, компотами, вареньями, сиропами, лечо, аджикой и прочими консервациями. При необходимости мы можем не выезжать из Ново-Огарево месяц и всё равно хорошо питаться. Правда, хранилище этого дома уже почти заполнено, так что перейду на ваше, если оно вам не нужно. — Переходите, — Людмила Александровна засмеялась, — раз вам так хочется, не буду препятствовать. А что вы закрываете? — Почти всё традиционное, — я вскинула брови, — и некоторую экзотику, если её любит кто-то из домашних. К примеру, жгучие зеленые перцы. Майкл обожает их, хотя я считаю, что это в один день доведет его до гастрита, — я хмыкнула, — еще закрываю каперсы обычные и из одуванчиков. Они очень похожи на обычные, только вкуснее, на мой взгляд, — я задумалась, — ещё люблю маринованную айву и грушу к мясу, варенье из корок арбуза, маринованный крыжовник и моченую бруснику. Это из того, что постоянно делаю и обновляю. Ещё мы с Майклом были в Марокко, и там я нашла для себя новый вкус, — я засмеялась, — Майкл теперь считает меня извращенкой, а мне нравится. Соленый лимон с острым перцем. — Трудно это представить, — Людмила Александровна вскинула брови. — А я с мясом просто обожаю. Сейчас не ем, ведь кормлю грудью, но уже жду, когда объемся. Еще из такого у меня маринованная с коньяком слива. Будем делать мясо, можно открыть баночку и попробовать. Это тоже из серии «Человек или влюбляется, или не понимает это извращенство». Вкусы всё-таки у всех разные. Кате, например, нравится маринованная тыква. Тут уж и я, и Майкл в шоке, — я весело хмыкнула, — если вам что-то из перечисленного мною нравится, берите без стеснений. Я всё равно каждый сезон закрываю всё от черешни и инжира до огурцов и перцев. А какое у меня вино в Крыму, — я покачала головой, — Майкл его обожает. Хорошо, что он сам по себе пьет мало, а то споила бы мужа. — Спасибо за предложение, — Людмила Александровна улыбнулась, — а когда вы успеваете это делать? — Майкл и дети приучены к тому, что есть определенные дни, когда они сидят со мной и помогают каждый, чем может. Немного деревенская привычка, конечно, — я засмеялась, — но зато мы вообще не покупаем консервацию в магазинах. Я не люблю ее, потому что там часто слишком много уксуса и мало специй. Еще с детства я помню, что в сезон мы с родителями вместе с нашими соседями ездили на дачу к родителям этих соседей, и все вместе закрывали всё, что только можно было закрыть. Большая часть моих рецептов по консервации, — я кивнула в направлении шкафа с несколькими толстыми книгами, — от бабы Вали, как я ее называла. У меня так всё и поделено по книгам: баба Валя и мои личные находки с Кавказа. Именно у них рецепты очень вкусные, правда, грузинские бывают островаты. — Вам можно хоть книги рецептов издавать, — Людмила Александровна тихо засмеялась. — Да, я сохранила это всё для дочек и невесток, чтобы они потом не искали ничего, долго пробуя и ошибаясь. — А вы хотите, чтобы невестки готовили по вашим рецептам? — Да, я буду той еще свекровью, — я засмеялась, — хотя, если бы моя свекровь дала мне такие рецепты, я бы не возмущалась. Для любого мужчины переход от мамы к жене очень большой стресс, пусть хоть привычная ему еда останется. — До того, как мы с Вовой поженились, он долгое время вел холостяцкий образ жизни. Такой переход для мужчин еще больший стресс. — И для женщин, — я весело хмыкнула, — одно дело, готовить, ориентируясь хоть на то, как готовит его мама, а тут вообще непонятно, что делать. Когда мужчина сам начинает готовить, ему потом всё не нравится. Владимир Владимирович хорошо готовит? — Да, — Людмила Александровна закивала, — но мне повезло: он не прихотливый, а бывали дни, когда я только-только привыкала к двум малышкам, и тогда Вова готовил сам после своей работы. Вкусно получалось. И салаты, и горячее. — А это тоже частая закономерность: если муж даст жене посидеть, взяв готовку на себя, то с большой вероятностью жене понравится любая еда, — мы обе засмеялись, — не, мой Майкл может или подогреть, или нарезать что-то. Готовить он не умеет. Мне в первые дни после родов помогали мои подружки. Приезжали, делали мне заготовки и уезжали, а я уже потом жарила и варила. — Мы тогда уже были в Дрездене, так что у меня был только Вова рядом, — Людмила Александровна тихо улыбнулась. — Наверное, сложно было так освоиться? — Я вскинула брови. — То Ленинград, то Москва, то Дрезден. — А потом по новой, — она закивала, — опять Ленинград и снова Москва. Только привыкнешь к чему-то, и Вова вечером приходит: «Люда, собираем чемоданы, мы переезжаем.» — Думаю, что в этот раз Москва уже окончательное решение. Правда, после инаугурации вы будете ездить то в одну страну, то в другую по работе. — Да, и тогда Антон мне очень сильно пригодится. Спасибо за него. Я на это улыбнулась: — Не стоит, что вы. — Стоит, очень даже стоит, — она покачала головой. — Вплоть до того дня никто моим мнением даже не интересовался. Это надень, так прическу сделай, надо перекраситься, надо это, надо то, — Людмила Александровна вздохнула, а я едва не задержала дыхание, чтобы не спугнуть: вдруг она скажет еще что-то, что я смогу для нее сделать? — В общем, спасибо за ваше внимание. — Правда, не за что. Но… — Я вскинула брови, — почему вы не говорили мужу, что хотели бы что-то поменять? — Пару раз сказала, — Людмила Александровна пожала плечами, — не знаю, что в итоге получилось или не получилось. У Вовы сейчас очень много забот. Я понимаю, что вопросы моих нарядов могут и затеряться в этом потоке. Не подумайте, что Вова плохо ко мне относится, — поспешила она добавить, — наоборот. Всю нашу супружескую жизнь он всегда в первую очередь думал о дочках и обо мне, просто сейчас немного не то время, когда вопрос платья не того цвета будет на первом месте. Наверное, мне стоило бы проявить больше уверенности в разговоре с предыдущим стилистом, но, с другой стороны, после стольких лет брака, в котором мне никогда не приходилось решать что-то в подобном тоне самой, это трудно. Послать того стилиста так, как это легко сделали вы, я бы не смогла. — Я так понимаю, вы, в целом, не любите конфликтов? — Не люблю. Мне легче улыбнуться, чем ругаться. — Это очень нехорошо, — сказала я машинально и сразу же поспешила пояснить, — такими людьми часто пользуются. Это нехорошо. — Понимаю и, поверьте, знаю, — Людмила Александровна улыбнулась, — поэтому очень хорошо, что моим мужем стал Вова. Он не пользуется. Во всяком случае, не сильно, а другим не дает совершенно, — она засмеялась, но по-доброму. — А это хорошо, — я тоже улыбнулась. Поняв, что у нее настроение на «поболтать», я, вспомнив о нашем с Майклом разговоре, решила немного ее расспросить. И мне, и Майклу будет интересно. — Простите за столь личный вопрос, но мне очень интересно. Ничего не могу с собой поделать, — я улыбнулась шире, а Людмила Александровна кивнула, — а как вы познакомились с мужем? — Друзья познакомили, — она смущенно поправила прическу. — Было в Вове что-то особенное. Вернее, — она даже немного покраснела, — и сейчас, разумеется, есть, но я еще в тот первый вечер поняла, что, если он сделает мне предложение, я выйду за него замуж. Согласитесь, такие мысли в самый первый вечер не при каждом знакомстве появляются. — Да, соглашусь, — я тихо засмеялась. — Правда, когда Майкл на второй день нашего с ним знакомства сказал, что если мы не найдем себе супругов, то он на мне женится, я отказалась, подумав, что он рассматривает меня как запасной аэродром. — Но в итоге вы вышли за него замуж уже через три или четыре месяца, а я стала Вове женой только через четыре года с того вечера. Видите, как забавно получилось? — Четыре года? — Выдохнула я непроизвольно. «Четыре месяца»… Это она ещё точно не знает, когда мы с Майклом впервые переспали… Капец, я развратная получаюсь. Успокою себя тем, что в ее речи прямым текстом не прозвучала тема их постели. Я же тоже молчу, что через пару недель спала с Майклом и делала в постели то, что не все жены делают… — Да, — Людмила Александровна искренне засмеялась, — у многих бывают такие удивленные лица. — Простите, четыре года вы встречались или просто были знакомы? — Встречались общим счетом около трех с половиной. Правда, я решилась познакомить Вову с родителями только спустя год, и, — она снова улыбнулась, — знакомство прошло не очень. Мама очень переживала. Видимо, у всех мамы разные. В моем случае мама переживала бы из-за Майкла. Я помню её мечтательные разговоры о том, каким должен быть мой муж, и по её описаниям выходил кто-то наподобие Путина. Не понимаю, как мама могла считать, что мне подойдет такой мужчина. С учетом моей упертости и желания самой всем царствовать и владеть, если бы я не отступила, мы бы одной ночью передрались из-за одеяла, ей Богу. Интересно, как наши мамы приходили к тому, какими должны быть наши мужья? Там явно была какая-то ломаная логика. В принципе, можно это уточнить: — А чем Владимир Владимирович не понравился вашей маме? — Немногословный, слишком тихий, не пьет. — Не пьет? — Я удивленно вскинула брови, а потом закивала, поняв, что можно подумать. — Ваша мама боялась, что Владимир Владимирович закодирован? — Да. Вы не замечали, что Вова не пьет алкоголь, а только касается губами? Если у него нет необходимости пить, то он может хоть весь вечер с одной рюмкой просидеть. Ну и хорошо. После Ельцина это подарок судьбы. Правда, интересно, как тогда Путин смог так приблизиться к Борису Николаевичу. Этот алкаш однажды даже меня заставил выпить три рюмки подряд не закусывая. Вспоминать этот ужас не хочу. — КГБ, — я пожала плечами, — там у всех свои заморочки. Думаю, хотя бы ваше знакомство с родителями Владимира Владимировича прошло хорошо? — Нет. Еще хуже. О, как. Странно. — А почему? — Я вскинула брови. — Простите мне мое любопытство, но я ничего не могу с собой поделать. Ладно я и миссис Джексон: я белая коммунистка из ужасной России, приворожившая её любимого сына и преднамеренно залетевшая ради скорого брака… А вы? — А вы действительно слышали это от свекрови? — Да. Перед свадьбой, к примеру, она сказала, что мне не следует надевать фату. Это ведь символ чистоты и невинности, а у меня живот размером с молодую дыньку. Наша первая встреча и вовсе была отвратительной. Мало того, что Майкл подрался с братом, так еще и его мама потом делала обиженный вид, всеми силами показывая сыну, что она недовольна тем, что её место в его сердце и мыслях потеснили. Только перед самой свадьбой она пришла ко мне и сказала, что примет выбор сына, потому что видит, что он счастлив. Вплоть до этого момента мы думали, что она так и не придет на торжество. Людмила Александровна покивала, спросила: — А вас не сравнивали с другими невестками? — Нет. Все сыновья уже были в разводе, а один, который тогда был в браке, довел жену до того, что она перешла на мою сторону и громко покинула стол. Да и с кем бы меня сравнили? На тот момент одна из невесток спала с двумя братьями одновременно. Людмила Александровна удивленно расширила глаза, покачала головой. — А вы спросили об этом, потому что вас сравнивали? Насколько мне известно, у Владимира Владимировича есть только двоюродные братья. — Да, только двоюродные, поэтому сравнивали меня не с другими невестками, а с предыдущей девушкой Вовы. Его мама обожала ее, а меня посчитала, — Людмила Александровна стала подбирать слово, — подозрительной. Что бы я ни делала, она относилась ко мне холодно. Признаться, меня это обижало. Мне даже иногда казалось, что, когда она отводила Вову в сторонку для разговора, она пыталась отговорить его от брака со мной. По правде говоря, мы поженились не благодаря, а вопреки. Однозначного родительского благословения не было ни с моей стороны, ни с его. — Ох, — я вздохнула, — как я такое не люблю. Это откровенно патовая ситуация: мужчина может простить многое, сказанное в его адрес, а вот мама — это святое. Сидишь потом на обедах и ужинах, выслушиваешь и стараешься лицом в лишний раз не двигать, чтобы мужчина не стал ругаться с мамой и ты же потом не вышла крайней ведьмой, влезшей между матерью и ребенком. — Вижу, вы действительно хорошо меня понимаете, — Людмила Александровна засмеялась, — да, именно так я сидела, едва ли не с улыбками кивая на рассказы о той пассии Вовы. Мысль в голове была одна: скоро это кончится, скоро мы сядем в машину и уедем. Хорошо еще, что Вова принимал подобное мое настроение нормально, говоря, что это его мама, и я ее любить не обязана. Уважать, да, разумеется, но пищать щенячьим восторгом и как турецкие невестки бегать с обращениями «Мамочка!», нет. — А потом отношения наладились? — Не очень, — она покачала головой. — Мы уехали в Дрезден раньше, чем они окончательно испортились или успели наладиться, а потом… Потом уже было поздно. Вовины родители скончались в прошлом году. Я выразила запоздалые соболезнования: я и понятия не имела, что Владимир Владимирович в прошлом году похоронил обоих родителей. — А у вас со свекровью сейчас всё хорошо? — Спросила Людмила Александровна. — У нас стадия взаимных подколов. Типичный пример, — я с улыбкой вскинула брови, — будучи в Америке, мы с Майклом оставили детей его маме, а сами поехали по делам. Возвращаемся, а миссис Джексон мне говорит: «Знаешь, тебя весь день не было, а Алекс даже не спросил, где его мама.», — Людмила Александровна весело хмыкнула. — А я в ответ: «Знаете, когда ваш сын со мной, он тоже не интересуется, где вы. Мужчины, чего еще от них ожидать?». — Вы действительно так ответили? — О, да. Она пробормотала что-то вроде «Ведьмой была, ведьмой осталась», присела на уши Майклу, а я мило улыбнулась и стала подлизываться к Джозефу. — Нет, я бы не смогла сказать такое маме Вовы, — Людмила Александровна тихо посмеялась, — хотя, если совсем честно, временами очень хотелось бы. — А я могу, умею и практикую. Вы слышали про советский азербайджанский фильм «Гайнана»? Свекровь, если по-русски. — Нет, не приходилось. — Ох, — я даже засмеялась, — как я люблю этот фильм. Там свекровь постоянно донимает невестку, даже в какой-то момент кричит: «Моя невестка — мой веник! Где оставила, там и должна найти!», мол, невестка должна ухаживать за свекровью, буквально не отходя ни на шаг. В итоге она заставляет сына отправить жену с ребенком подальше, тот это делает, а его друг «одалживает» ему свою невесту, которая отыгрывает для свекрови новую невестку. Поначалу всё прекрасно, а потом она начинает ругаться, тратить деньги и вытворять всякого по мелочи. Свекровь в один момент спрашивает: «Ты чьи деньги тратишь?», невестка отвечает: «Моего любимого!», а ей в ответ: «Твоего?! Ты его рожала, что он твой?!». В конце концов свекровь не выдерживает и просит сына вернуть ту первую невестку. — Веник, значит, — Людмила Александровна улыбнулась, а я закивала: — Я это всё к тому, что всё познается в сравнении. Если бы Владимир Владимирович после вас привел бы в родительский дом меня, то поверьте, его мама сама поехала бы за вами в Калининград. Миссис Джексон просто не было, к кому ехать: я у Майкла первая продолжительная пассия. — А вы могли бы потенциально согласиться встречаться с Вовой? Мне почему-то кажется, что как раз-таки вы понравились бы его маме куда больше меня. У вас много… Схожестей с его бывшей мадам. Интересно. Владимиру Владимировичу когда-то нравились такие властные стервозные язвы как я? А что потом случилось? Наверное, тоже понял, что на одну пару властный человек должен быть один. — Когда именно согласилась бы? В семидесятые-восьмидесятые? — Она кивнула. — Да. Офицер КГБ. Кто будет отказываться? — Анжела, — Людмила Александровна даже села чуть ровнее, — вот прям так? Без попыток приукрасить и сделать вид, что должность ни при чем? Я уже молчу о том, что ваш характер, очень мягко говоря, временами резонирует с Вовиным, и вы в такие моменты чрезмерно подогреваете эмоции друг друга. До добра это в один день не довело бы. — Рано или поздно я бы свыклась с тем, что где-то приходится поджимать хвостик, а в остальном… Посмотрите на меня: я из тех людей, кто или находит любовь своей жизни, или прекрасно приспосабливается к обстоятельствам. Вот вы бы согласились на предложение Майкла бросить всё и уехать? — Людмила Александровна покачала головой. — А я согласилась, потому что почувствовала выгоду. Я никогда не вру по этому поводу, и сам Майкл знает, что поехала я не по любви к нему, а за деньгами и безопасностью, которые я на тот момент не могла найти в Москве. Точно так же, если бы я почувствовала подобную выгоду, собственную безопасность и обеспеченность в браке с Владимиром Владимировичем, я могла бы поехать за ним куда угодно, а потом молча сидеть дома, как отменная домохозяйка заниматься уборкой, готовкой, глажкой и стиркой, рожать детей и молчать везде, где это надо. — Это вам так кажется. Вам повезло найти свою любовь, поэтому вы спокойно к этому всему относитесь. Если бы вы поехали за Вовой без эмоциональной привязанности к нему самому, то поверьте, что в какой-то момент вы бы перегорели. Вова никогда не подарит цветы без повода. Он никогда не скажет комплимент, если только не видит, что это необходимо. У него очень тяжелый характер. Когда он делал мне предложение, он не стал разводить романтику, а предупредил, что я должна серьезно подумать, вынесу ли я такой его характер или нет. Если бы вы всё в отношениях с ним было так гладко, то та его пассия сейчас была бы первой леди России, а не я. — Не соглашусь. Даже если внешне Владимир Владимирович холоден, то внутри явно есть какой-то жар. Возможно, выражается он не цветами и не словами, которые лично я вовсе считаю ничего не говорящими знаками, но я уверена, что при желании до него можно докопаться и хорошо погреться. Ага, судя по ее реакции, это действительно так. Видимо, потому та пассия так и осталась пассией: у неё не получилось докопаться, а у Людмилы Александровны или получилось, или хоть какой-то сдвиг наблюдался. — Я сейчас увидела по вашему лицу, что я почти попала в точку своими словами про иные выражения привязанности Владимира Владимировича. Повторюсь: я никогда не говорила, что я святая женщина. Если бы мне это было нужно, я бы докопалась до этих иных выражений любым способом. Мужчины, в целом, весьма предсказуемы. Пресловутого «шеф-повар на кухне, королева в гостиной и шлюха в постели» работает для большинства безотказно, просто у кого-то сдвиг в какую-то определенную сторону, и нужно его нащупать. — Анжела, вы меня поражаете, честное слово. Вы так легко об этом говорите… Для вас действительно было бы нормой целый день стоять у плиты, потом молча улыбаться за столом, а потом доставлять удовольствие в постели, при этом даже не имея четкой гарантии тому, что мужчина это оценит? — Повторюсь, — я засмеялась, — я не святая женщина. Временами я даже самоуверенная. Пойдем по пунктам. Я еще ни разу не встречала мужчину, привыкшего к той кухне, которую я готовлю, и не впечатлившегося моей готовкой. — Ладно, тут спорить не буду. Я сама прекрасно вижу, что с ваших рук Вова и вправду ест всё, даже если до этого не пробовал подобного. — Спасибо, кстати, что не обижаетесь на мои постоянные посылки с едой, — я мило улыбнулась, — с учетом того, что отношения между мной и вашим супругом исключительно деловые, мне остается только задабривать его едой. Более дорогие подарки Владимир Владимирович не принимает. — Да, я так и поняла, — она посмеялась. — Хорошо, — я кивнула, — вернемся к моей изначальной речи. Про «молча улыбаться»… Владимир Владимирович может хоть сто раз быть разведчиком КГБ, но не думаю, что это подпёрло основные, я бы даже сказала, базовые реакции мужского мозга на приятные слова восхищения, произносимые женой, с которой можно позже лечь в постель. Думаю, Владимиру Владимировичу больше молчания понравится разговор по темам дзюдо и спорта, причем необязательно лично его успехов. Достаточно просто слушать то, про что он захочет рассказать. — Допустим. А что еще? Вы же не будете каждый раз говорить только об этом. — Еще больше ему понравится предложение съездить в его свободное время куда-нибудь на природу. Она едва уловимо вздохнула: видимо, не так уж сильно ей нравились все эти походы и поездки, фотки которых с таким удовольствием показывал мне сам Владимир Владимирович, когда мы обсуждали спорт и туризм. Я её вообще не виню: почти все женщины так замуж и выходят. Я вон, к примеру, не люблю парки аттракционов, но тоже с улыбкой до ушей стою у каждой карусельки, которая приглянется Майклу. Майкл в своё время боялся собак до жути, но согласился приютить аж двух ради меня. Жертвовать где-то своими интересами ради интересов своей второй половинки абсолютно нормально, если и половинка периодически чем-то жертвует ради вас. Видимо, для Путина эта «жертва» заключается в том, что иногда он всё-таки говорит комплименты: можно вспомнить то, как он заставил супругу улыбнуться перед поездкой в больницу. — Продолжу или? — Спросила я с улыбкой, а она кивнула. — Совсем хорошо будет, если получится читать то, что он прочитывает, чтобы потом обсудить это и дать ему поправить себя в каком-нибудь каверзном моменте. — Людмила Александровна со смехом покачала головой: таки третье попадание в десяточку. — По моим наблюдениям, Владимир Владимирович устойчив к большинству видов лести, но не к восхищению его умом, знаниями и памятью. Не сказать, что он от этого поднимает лапки кверху и разрешает чесать себя как довольный кот, но резкое возрастание его заинтересованности происходит. Грамотная и беспринципная обольстительница при желании и наличии времени может выработать простой рефлекс: «Интересная беседа, восхищение с ее стороны и скачок заинтересованности с его стороны, постель». Повторюсь: хоть сто раз разведка КГБ, а перед женой, которая работой не интересуется и угрозы не представляет, можно расслабиться до состояния обычного Хомо Сапиенс с базовыми рефлексами, которые присущи еще нашим обезьяньим предкам, а именно рефлексами на еду, сон, размножение и демонстрацию доминирования над конкурентами. — Да, Анжела. Теперь я понимаю Майкла. — Я вскинула брови. — Недавно он сказал мне, что вы временами можете даже самое душевное и теплое низложить до математики и простых человеческих инстинктов. Я не поняла, о чем именно он говорил, а теперь сама услышала. — Ну-у, — я вздохнула, — не всё так плохо. Ранее всего остального я верю в то, что человек сам творит свою судьбу. Да, я описала то, что в принципе могло бы привязать Владимира Владимировича к той или иной женщине, но хочу выделить два момента, которые ранее не оговорила. Это его личная оценка женщины и первопричина её действий, которая, кстати говоря, серьезно может отразиться на оценке. Очевидно, вы, даже если делали то, что я только что описала, делали это из самых лучших побуждений, желая наладить с любимым мужем хорошие отношения. Если же подобным занималась бы я, то Владимир Владимирович благосклонно отнесся бы к этому только в одном случае: если бы ему срочно нужно было жениться, а рядом была бы только я. Базовые инстинкты базовыми инстинктами, а не видеть пустоту в чужих глазах невозможно. Просто, та модель поведения, которую я описала, более предпочтительна. Никто ведь не хочет приходить домой, где жена сидит аки восковая кукла-недотрога. — Вы заметили, что по итогу вы всё заканчиваете разговором о постели? — Да. Думаю, что те, кто говорят, что постель не главное в отношениях, лукавят. — Я пожала плечами. — Причем не только для мужчин. Я и об этом всегда говорю честно, поэтому в некоторых московских кругах я заимела прозвище «Екатерина Вторая». Некоторые считают, что раса моего мужа непременно свидетельствует о моей особенной раскрепощенности, если не сказать бесстыдстве. — Про это я слышала, — тихо ответила Людмила Александровна, покивав. — Вас это не трогает? — Собака лает, караван идет. Я уверена, что более половины из тех дам, кто так обо мне говорит, испытывают оргазм не чаще, чем можно наблюдать комету Галлея. — Людмила Александровна немного порозовела от моих слов. — А мужчины, которые гаденько подтявкивают подобным словам в мой адрес, небось, видят реальный оргазм у своих любовниц еще реже. Все попытки выставить меня развратницей я вижу отчаянными попытками скрыть свою зависть потугами убедить самих себя в том, что я «грязная», а они все такие беленькие и чистенькие. Черта с два, — я хмыкнула, — мы не в викторианской Англии. Муж и жена даны друг другу для любви и продолжения рода. Кстати говоря, я поэтому постоянно так ярко наряжаюсь. Мужчина любит глазами. Разумеется, Майкл любит меня, даже если я в пижаме, но я стараюсь поддерживать его интерес подобными нарядами и тщательным уходом за собой. Тут, конечно же, не последнюю роль сыграл и тот факт, что я постоянно под камерами, но всё же основным зрителем моих форм является мой муж. Слежкой за собой я не даю ему расслабиться. Хм. Она заметно погрустнела. Интересно, что именно вызвало эту реакцию? Не сказать, что мне прям охота лезть в чужую спальню, но уж точно мне не охота потом мучиться с газетами и статьями, вещающих о третьих, пятых и десятых любовницах и детях президента. Легко это делать, пока они ненастоящие, а если завтра, упаси Боже, будет реальная вторая семья… — Людмила Александровна, всё в порядке? — Да. — Я как-то задела вас своими словами? — Нет, что вы. Эх, Анжела, думай! Хм… А может быть, что дело не в постели? Я же в конце еще кое-что сказала! — Вы боитесь камер? Есть! Я попала. Слава Богу, в их семье разведке обучался только Путин: для такой прожжённой интриганки, как я, читать его супругу труда не составляет. Не сказать, что она серьезно пытается сопротивляться, но всё же не демонстрирует эмоции чрезмерно ярко. — Очень боюсь, — Людмила Александровна со вздохом кивнула, — многие принимают мой страх в глазах за страх перед Вовой. Ненормальные какие-то, — она цокнула, — чего мне его бояться? Наоборот: я смотрю на него, потому что он помогает мне отвлечься от камер. Я, как подумаю, что из-за моих напуганных глаз все потом будут про него говорить, начинаю бояться еще больше, а потом появляются все эти ужасные слухи. Мол, муж меня бьет, пьет, ругается, а ведь я с трудом могу вспомнить два или три раза, в которые он серьезно кричал на меня, да и в те разы я сама была не лучше в его отношении… Про что-то большее я вовсе молчу. Не знаю, что нужно сделать женщине, чтобы Вова поднял на нее руку. Наверное, должна быть угроза жизни. Не меньше. Кричащий Владимир Владимирович… Интересное явление. Хорошо, что редкое. Не хотелось бы стать свидетелем. — Если честно, Владимиру Владимировичу не нужно кричать или бить, — тихо сказала я, мило пожав плечами, — на моих глазах один весьма суровый мужчина вспотел до мокрых волос от простого разговора. Некоторые сразу переносят подобную манеру общения и на семью, считая, что жесткий начальник жесткий и жестокий со всеми, даже с женой и детьми. — Вова действительно может очень сильно подавлять людей некоторыми своими методами, но я не знаю, что мне или дочкам нужно сделать, чтобы Вова разозлился до такой степени на кого-то из нас. Вы же не переносите свое рабочее отношение на Майкла и детей? — Нет, никогда, — я покачала головой. — А вас тоже многие боятся до ужаса и дрожи, — Людмила Александровна пожала плечами. — Да, но ваш супруг в мгновение ока украл мою славу реинкарнации Сталина, которая прочно держалась последние лет пять, — мы обе засмеялись. — А почему вы боитесь камер? Вас беспокоит то, что вы не нравитесь себе на экране? Или то, что о вас потом напишу? Или вы просто не любите говорить что-либо большой толпе? — Всего понемногу. Признаться, я когда-то очень хотела стать актрисой, даже пробовалась в театр, но не прошла. Возможно, и хорошо, что не прошла: вдруг потом бы поняла, что боюсь сцены и зрителей? Зато после школы я кем только не поработала: почтальон, токарь, стюардесса, сиделка в больнице, худрук детского кружка. — Токарь? — Только и спросила я. — Да. Я токарь второго разряда. Обалдеть. И люди еще называют Золушкой Диану. Ага, да: будь представителем древнего рода Спенсеров, води знакомство с королевской семьей, не имей ограничений в деньгах, а потом по сговору выйди замуж за закомплексованного принца, который даже данное ему при рождении использовать не может. Так себе история, а тут уроженка Калининграда, токарь второго разряда, стюардесса, сиделка, вышедшая замуж по любви и уехавшая за мужем в ГДР, чтобы потом вернуться в столицу и стать первой леди для мужчины, добившегося всего своими мозгами, а не фамилией предков, несколько веков женившихся только на себе подобных. История покруче Золушки, потому что даже принц был принцем не с самого начала. — Анжела? — Простите? — Спросила я, выныривая из своих раздумий. — Вы что-то сказали? — Нет, просто вы задумались. — Да. Я подумала о том, как серьезно изменилась ваша жизнь в этом году. — Да, — она покивала. — Знаете, когда я поняла, что происходит… Что Вова вот-вот станет президентом… Я проплакала несколько часов к ряду. Вова этого не видел, потому что я не хотела делать из него виноватого в том, что жизнь складывается не так, как я бы хотела, но… М-да-а. Что-то стряслось. Не знаю, что у них произошло, но явно что-то произошло. Причем недавно. Обычно Людмила Александровна куда спокойнее, а тут её кидает из одного состояния в другое, при этом у меня стойкое ощущение того, что её злит её безвыходное положение. Это странно: еще полгода назад в больнице она уверенно говорила, что будет мужу поддержкой, если это потребуется. Что изменилось? Разочаровалась в муже? С чего бы вдруг? Если бы разочаровалась, не говорила бы о нем с таким теплом в глазах. О-ох! Как же трудно чего-то не знать! Невыносимо любопытно! Майкл прав: надо заканчивать с турецкими сериалами. Нет, для начала надо посмотреть на реакцию Людмилы Александровны: — Если вас это утешит, то можете подумать о том, как сейчас кусает локти та бывшая пассия Владимира Владимировича. Людмила Александровна чуть улыбнулась, но покачала головой. — Я не кровожадная. Даже если бы мы с ней увиделись, я бы не стала задирать нос. — Но и не будете же вы лукавить, говоря, что вообще не испытываете морального удовлетворения? — Нет, не испытываю. Это должность Вовы, и это исключительно его заслуга. — За каждым успешным мужчиной, как известно, стоит мудрая и любящая женщина. Кто знает? Вдруг, женись Владимир Владимирович на той даме, он не стал бы президентом? — Думаете? — Не знаю, но всё возможно. Я не утверждаю, что любой мужчина, который мог бы быть вашим мужем вместо Владимира Владимировича, стал бы президентом, но вот сам Владимир Владимирович сейчас президентствует, потому что по жизни принимал определенные решения, и именно их совокупный результат сейчас выразился золотой табличкой с его именем в Кремле. — Спасибо за такие слова, Анжела. — Да не за что, — я пожала плечами. — Но с камерами что-то нужно решать. — А можно что-то решить? — Да. Надо снова поговорить с Антоном по поводу одежды, и это раз. Вам нужно запомнить определенный набор положений тела, которые можно принимать при виде камеры, это два. И, — я вздохнула, — в-третьих, а по факту «во-первых» вам просто нужно или принять себя, или исправить то, что вам не нравится. Вы ранее сказали про цвет волос. Вас не устраивает ваш? — Меня устраивает, но мне настоятельно рекомендуют покраситься в рыжий. Я поморщилась: не люблю рыжую краску. Она красная, а не рыжая. — Надо бы мне поинтересоваться у ваших стилистов, чем им не угодила ваша славянская внешность. Сколько женщин красится в блонд, а они решили химичить. Так дело не пойдёт. Еще что-то? — Не знаю… Анжела, у вас бывало состояние абсолютной растерянности? Словно ваша жизнь проходит мимо вас, а вам всё равно? Ясно: Владимир Владимирович что-то сделал. Всё, картинка сложилась. Понятно теперь, почему он так легко согласился на сегодняшний вечер, а на чай позвал мою семью: чужие люди могут сглаживать углы. Людмиле Александровне придётся вести себя как обычно, не показывать обиды на мужа, а там, возможно, её обида притупится, и всё потихоньку сойдет на нет. Мда уж. От такого мужчины как Путин я ожидала большего. Хотя, ладно, не буду на него наговаривать: вдруг я ошиблась? Вечером сама всё увижу. — Бывало, — я кивнула, подвигала чашку в своих руках туда-сюда. — Я очень тяжело переживала разрыв со своим первым молодым человеком. С Павлом. Наверное, вы могли что-то слышать об интервью, которое он давал после моей с Майклом свадьбы. — Людмила Александровна подтвердила. — Тогда мне казалось, что я нашла своего человека на всю жизнь, что я могу ему доверять. Оказалось, что нет. Он изменил, а я впала в подобие депрессии, переживая, что, не узнай я об этом вовремя, могла бы выйти за него замуж, а потом узнать о других любовницах и разочароваться куда сильнее. Ну-ка, ну-ка, ну-ка… Чего это Людмила Александровна резко перешла в свое коронное состояние ледяного спокойствия? Она так же сидела со мной в больнице, когда мы только-только познакомились. Видимо, я затронула какую-то тему, для обсуждения которой я еще недостаточно доверенное лицо. Неужели муж ей изменил? Не-ет. Вряд ли… У Путина такое громкое чувство долга, что он бы не стал… Не стал бы ведь? О-ох. — Анжела, — я сразу вскинула брови, показывая, что я вся внимание, — вы поможете мне в разговоре с Антоном? И с позами для камер и фотографий? — Конечно, буду рада. Я всегда рядом, чтобы помочь в любой ситуации. — Может, и визажиста сменить? — Смените, — я пожала плечами. — Могу дать своего. Вернее, свою. Только я чищу лицо ниткой, поэтому макияж временами смотрится иначе: у меня абсолютно гладкое личико. — Ниткой? Вам не больно? — Больно. Красота всегда такая. Все процедуры по уходу у меня расписаны по дням месяца так, чтобы я в любой момент могла быть спокойна за свой внешний вид и фотографии. Да, многие процедуры болезненны, но могу заверить, что к пластике они отношения не имеют. Если заинтересуетесь, могу посоветовать лучших мастеров Москвы. — Спасибо. А сколько вы сидите на своей ужасной по строгости диете? — С тех пор, как врач разрешил. Поначалу ведь надо было восстановиться после сложных родов. Как только я дойду до установленного диетологом веса, диета сменится на более щадящую. — Во-от, — она покивала, — видите, как интересно получается: президентом стал Вова, а испытывать все чудеса индустрии красоты и ничего не есть придётся мне. Может, дело куда проще, и Путин не изменил, а попросил сменить стиль? Надо узнать. — Владимир Владимирович что-то сказал? — Вова? — Людмила Александровна покачала головой. — Нет. Он и не скажет. Просто я сама не хочу, чтобы мне перемывали кости во всех ангажированных СМИ. Даже на пресвятую Диану периодически катят баллон, а у меня вовсе будет слава самой неприглядной первой леди. — Людмила Александровна! — Воскликнула я, покачав головой. — Будто неправда, Анжела. — Конечно, нет. Поверьте, как начнете издеваться над собой ради красоты, войдете во вкус. Я поначалу тоже думала, что это только больно и бесполезно, но потом так влилась, что несколько раз в месяц выделяю по полдня на себя любимую. В доме, что в самом внешнем контуре, куда приходят учителя малышей, у меня оборудован собственный салон красоты: уголок парикмахера и визажиста, маникюрный уголок, кабинет для массажа и отдельная комната для косметологии вроде масок, пилингов и эпиляций. Мои мастера приезжают сюда, делают всё и уезжают. Они прошли все этапы проверок от ФСБ, охрану вашего мужа тоже не испугаются и пройдут все процедуры по новой, если потребуется. Зачем вам чужие мастера, если есть люди, которых я знаю уже больше двух лет? — Спасибо, Анжела. Я поговорю с мужем. — Хорошо, буду ждать. — Глянув на время, я спросила, — будете салат? Я, как вы ранее заметили, всё еще на диете, и мне нужно есть в строго определенные часы и строго определенные продукты. Будете что-нибудь? Помимо моей диетической еды тут полно и обычной человеческой. — Давайте то, что будете вы. Не буду вас искушать. К тому же… Всё равно привыкать надо, да? И почему-то я всё-таки склоняюсь к измене. Надо будет попытаться вечерком опросить Владимира Владимировича. Разведчик разведчика, разумеется, увидит издалека и сразу поймет причину «разведопроса», но мне и скрывать нечего: нужно же как-то разобраться в том, что творится в их семье. В нынешней обстановке только отворачивающихся друг от друга президента с первой леди не хватало!