Mermaid's Poems

      Серж тяжело поднял веки и протёр глаза. Он потянулся и застонал, его охватил холод раннего утра. Он чувствовал, будто сейчас ну, скорее, никак не поднимется. Руки и ноги окоченели. Он вжимается в стену, поджав ноги. Сейчас он заснёт еще раз. И в следующий раз, когда проснётся, он тоже планирует поспать. Так бы и спал весь день. Но Серж отрекается от своего гениального плана, когда слышит какие-то звуки со стороны дивана. Русал с великим трудом поднимается и стягивает с себя одеяло, которое успело чуть ли не прирасти и стать одним целым с ним.       Он спускается на пол и видит, сквозь сонную пелену, Дарона. Малакян лежал, накрыв лицо подушкой, прижимал её плотнее.       Малакян почти не спал, ровно как и Серж. Но русал пролежал не поднимаясь эти долгие два первых часа, а Дарон за ночь шесть раз бегал в ванную — ему всё на месте не сиделось, и это только то время, которое застал Серж.       — Доброе утро? — Серж встаёт и подходит к нему, снимая подушку (ему еще пришлось постараться её отнять) и открывая обозрению хмурое лицо друга.       — Нет, не доброе, — Дарон выхватывает подушку, пряча лицо в неё обратно, повернувшись на живот.       — Ну что ты? — Серж проводит рукой по его волосам. — Нормально поспал?       — Нет, — Дарон грубо отшвырнул чужую руку.       Серж обиженно фыркнул и отошёл к окну, оно было приоткрыто, задувал утренний ветерок, принося с собой свежий воздух после ливня. Ночью была гроза. Все снаружи мокрое и унылое. Вокруг везде роса, и деревья печально опустили свои ветви. Русал зашторил окна.       — Меня разбудили раскаты грома в три, и я больше не мог спать, — пожаловался Дарон.       Он приподнялся, недовольно мыча.       — И сколько ты поспал? — поинтересовался Серж.       — Час.       Глухая тишина, молчание. Серж задумчиво чешет подбородок.       — Поспи сейчас, — предлагает ему Серж.       — Уже не хочу, — Малакян угрюмо морщит лицо.       Серж кивнул, вздыхая. Он присел к нему на диван, рядом. Внезапно Малакян приподнимает его майку и оголяет его спину, покрытую рваными порезами. В горле русала застревает удивленный возглас, он громко выдыхает воздух.       — Тебе нужно обновить бинты, — подметил Дарон.       Серж смущённо опустил майку обратно.       — Без проблем, но позже, — тихо ответил Серж.       Дарон снова ложится, пока Серж молча сидит рядом. Малакян наслаждается этой уютной тишиной, пытаясь отбиться от мыслей. Они всегда и везде его окружают. Его мысли — большой страшный монолог. Да, вчера в него стреляли — это было так странно осознавать, — а друг его терял сознание каждые десять минут. Он почти плакал, когда стоял на коленях рядом с ним. Тот лежал на полу, такой бледный и холодный. И ведь он мог умереть на его руках в те моменты. Неизвестно, что за чудо спасло его.       — Дарон, я бы хотел тебе сказать кое-что, — неуверенно начал Серж.       — Что? — по лицу, которое он неохотно высунул из-под одеяла, Дарон и слышать ничего не хотел.       — Ты и… еще собираешься уходить? — русал обратил к нему свой грустный взгляд.       — В каком смысле?       — Ну, типа, этот дом… Отсюда.       Дарон быстро зарывается обратно под одеяло и рычит.       — Хотелось бы знать, как я… С тобой, без тебя? — продолжил Серж.       «Конечно со мной, куда ты без… Куда я без тебя?»       Дарон, не высовываясь из одеяла, отвечает:       — Не знаю.       И снова молчание.       Серж вздыхает и ложится рядом с ним. Дарон отодвигается к стене.       — Ты собираешься вернуться к обычной жизни и забыть про меня? — спрашивает Серж.       — Ты что, издеваешься? — голос Дарона дрогнул. — Как я забуду про тебя, долбаёб?       — Меня пугает, что ты забудешь. Я хочу, чтобы ты меня помнил, потом.       Дарон эти слова игнорирует.       — Но я бы хотел видеть тебя каждый день, — Серж ложится на спину и задумчиво смотрит в потолок.       Дарон резко толкает его, и русал чуть не падает с кровати.       — Ей! — он протестуеще толкает его в ответ. — Слушай, ты хочешь остаться?       — Нет, — холодно бросает Дарон.       — Ты правда… Это? — Серж жалостно смотрит на друга.       — Слушай, я буду скучать, но, тут херово. Я запишу все песни в городе, ну и… — его голос дрогнул.       — Но… Ты будешь скучать. Сильно? — переспросил русал.       Дарон отвечал из-под покрова:       — Ничего, я думаю я справлюсь с этим.       Серж повернулся к этому маленькому грустному комочку и бросил обеспокоеный взгляд.       — Ты уверен? Я не знаю, что у тебя там, но ты не звучишь так, будто жаждешь вернуться домой…       Дарон долго ничего не говорил, Серж смотрел в его сторону и растерянно хлопал ресницами, потом пододвинулся, слегка коснулся одеяла…       Малакян резко повернулся к нему и высунулся из своего кокона. Он неровно дышал, глаза блестели от слёз.       — Дарон! — Серж схватил его за плечи, — тебе нельзя так волноваться… Ты плачешь!       — А… Э… Типа прям нельзя? Ты мне запрещаешь? — голос Дарона тихий и хриплый, он слегка склоняет голову набок и воспросительно смотрит в карие глаза напротив.       Серж издаёт печальный смешок и качает головой, глядя в потолок. Он возвращает свой взгляд к Дарону и снова принимает серьёзный вид.       — Почему твои глаза всегда печальны, Дарон? Я вижу большую тень позади. Что тебя так тяготит, Дарон, что беспокоит? Мне непонятно, — пока Серж говорит, так же ласково придерживает Малакяна, но чуть ниже. — Да, я чувствую, что тебе плохо, но… Всё позади. Послушай, сейчас все хорошо. И что дальше, оно тоже неважно… Просто подумай, что сейчас, и как сейчас.       Дарона не особо впечатляют эти философские речи. Он только плаксиво вздыхает Сержу на ухо.       «Пройдено», — его руки всё еще дрожат, пока он вспоминает, как вчера Серж чуть что отрубался, как около горла был пистолет, и ещё этот жуткий бассейн… «Да, это уже позади, это верно. Но я теперь ненавижу бассейны. Ладно, вообще все будет по-другому теперь, теперь Серж…»       Дарон быстро заморгал, и вытер локтем слёзы. Теперь ничего не говоря, Серж прижал его, завернутого в одеяло, такого маленького, к себе.       Малакян прильнул лбом к чужой шее. Он смотрел в стену, глаза мерцают, мокрые дорожки на его щеках. Он слегка дрожал. Серж гладил его по голове, зарываясь руками в аккуратные тёмные пряди.       Русал говорил рядом с его ухом, его бархатистый голос, он источал тепло, обволакивал и усыплял, хотелось шагнуть в него, как в постель, и утонуть в его соблазняющей мягкости:       — И то что тебе… нам предстоит. Все будет нормально, я уверен.       Малакян закрывает глаза и его дыхание становится громче и тяжелее.       — Ты знаешь… У нас так не делают, — усмехнулся Серж.       — М?       — Под водой мало кто придаёт значение эмпатии, хоть мы все ей обладаем в совершенстве. Вот я его понял. Прямо сейчас.        Дарон тихо засмеялся.       — Я заберу тебя с собой, — сказал он, пряча нос в его плечо. — Ты будешь видеть меня каждый день. Обещаю, — он пытался подавить рыдания, но не мог, он всхлипывал и заикался.       Серж закивал. Тепло его рук грело Дарона изнутри. Малакян сполз вниз и прижался к его груди. Он дальше глубоко дышал и медленно успокаивался под звук чужого сердцебиения. Краем глаза Дарон видит, что Серж, похоже, тоже плачет...       — Дарон, ты чувствуешь что-нибудь? — спросил Серж.       — Что я должен чувствовать? — Малакян нахмурился.       — Не знаю. Просто я что-то чувствую, — сказал он.       «Ох, он так близко», — подумал Дарон.       — Ладно, я чувствую, — признался Малакян.       Серж ложится, потянув его с собой. И так лежать, в объятиях друга, не то чтобы было в порядке вещей для гитариста. Пока он чувствует чужое дыхание на своем ухе, ему кажется это единственное, что вообще способно воспринимать его тело. Может быть это и был момент для чего-то, но Дарон даже двинуться боялся, даже дрогнуть, нарушив гармонию. Глаза сквозь мокрую пелену слёз распозновали только мыльные пятна вокруг. Всё в тёмных приглушённых цветах, и превалирует пылкий гранатовый. Он поймал взгляд русала, и он смотрел уже немного по-другому. На его глаза падала тень, тёмные зрачки покрыло жарким трепетом.       Дарон приподнимается, потому что вдруг слышит шаги за дверью. Малакян вовремя успевает отлезть, в этот же момент Одаджян врывается в их «момент», который так хотелось разделить вдвоём, без таких спонтанных вмешательств.       — Ребят, пицца приехала, — объявил Шаво.       — Ты сказал пиццу? — удивился Дарон?       — Пицца? — Серж вопросительно взглянул на них обоих.       — Ну вы будете или нет? — Шаво показал свое явное нетерпение.       — Будем! — Малакян вскочил с кровати, лишний раз смахнул слёзы и метнулся на кухню за Шаво.       Настроение Дарона очень быстро переменилось, теперь он был очень даже воодушевлён и весел. И Серж с разочарованным вздохом грустно поплёлся вниз за ним. Ему не совсем хотелось вставать теперь.       Дарон с особым энтузиазмом приземлился на стул и посмотрел на коробки.       — Стоп… Тут пепперони и маргарита, но в ней сыр… — он задумчиво перевёл взгляд на Сержа, который неловко стоял в проходе.       — А в чём проблема? — поинтересовался Шаво.       — Серж веган…       — Мне кажется я не веган, раз уж не вижу ничего плохого в сыре! — русал развёл руками.       — Почему я думал, что ты веган? Ну, неважно. Отлично! — воскликнул Дарон и с нескрываемым удовольствием запихнул кусок пиццы в рот.       — Я представлю, сколько ты нормальной еды не ел, — усмехнулся Шаво и присел рядом, хватая кусок пеперонни.       Дарон, с жадностью уплетающий пиццу, закивал. Потом он обильно запил её чаем. Приятно, если есть тот, кто сделает тебе чай, когда тебе плохо. На то и существуют друзья. Серж присоединился к ним и взял немного сырной маргариты. Как обычно, он начал с маленького осторожного укуса. Открытое безразличие быстро сменилось на заинтересованность. Пока что почти любая людская еда, которая не являлась мясом, приходилась ему по вкусу. Он с большим удовольствием продолжил употребление. Русальим рецепторам раньше было сложно воспринимать весь спектр вкусов, там много маленьких оттенков и контрастов, чего нельзя встретить в водорослях и прочем.       — Так ты, всё-таки, русал? — вдруг задал вопрос Шаво и внимательно посмотрел на Сержа.       Русал завис и перестал жевать.       — Ну да, он русал, — подтвердил Дарон.       — Понятно, — вздохнул Шаво. — Ну, это славно, наверное. Я не знаю, — он пожал плечами.       Такая обычная реакция. Да, забавно.       — Очень даже славно, — кивнул Дарон.       — Не всегда, — добавил Серж.       — Жаль, что ты его хвост не видел, конечно, — Дарон хитро посмотрел на русала.       — Да, хотелось бы увидеть, — хмыкнул Шаво.       — Я просто так хвост не буду показывать, — Серж упрямо воротит носом.       — Эх, ну ладно, — Одаджян пожал плечами.       — Ну блин… — растроился Малакян.       Пока они ели пиццу им повезло завязать хоть какой-то разговор и больше не сидеть в тишине, слушая тиканье часов. При этом они все избегали тему вчерашнего дня. Они быстро доели маргариту. Осталось пару кусков пепперони, кои отправились в холодильник.       Серж первым удалился в ванную, и пока он там был, Шаво подошёл к Дарону с широкой самодовольной улыбкой. Но она вовсе не означала что-то хорошее. Скорее Шаво что-то задумал. И почему-то, вопреки всем ожиданиям, слова друга показались Дарону совсем безобидными.       — Я пойду куплю ещё одежду. А то Серж больше не сможет донашивать мою, уж извини, — заявил он.       — Прости меня… — сквозь зубы, шипя от стыда, произнёс Дарон, рукой закрывая лицо.       — Ну, нет смысла извиняться за такое… Это всё было просто нельзя предвидеть.       Дарон кивнул. Шаво понимающе посмотрел в ответ его неопределённому взгляду. Одаджян после этого накинул куртку и скрылся из дома. Троим тут вовсе не тесно, но за всё время Дарон привык к большему пространству. Когда они с кем-то вдвоём дышать ему было гораздо свободнее, плюсом меньше любопытных глаз. Да и сложно воспринимать Сержа и Шаво одновременно. Слишком разные люди, Дарон разрывается на части, копируя то одну свою личность, то другую, в близости к своим друзьям.       Из душа вышел Серж, выпустив клубы горячего пара из-за двери. Он с облегчением вдохнул свежую прохладу, царившую во всём доме.       — Я поменял бинты, — сообщил он сразу после того, как вышел — его кожа была слегка влажной.       Дарон молча кивнул и ушёл наверх, Серж также последовал за ним. Малакян не знал, боится ли он сейчас Сержа, почему-то, или же он желает, только и грезит о том, чтобы он за ним пошёл. Или сам готов пойти за ним. Но был всё-таки какой-то нелепый иллюзорный страх. Дарон не уверен, к чему конкретно он относится. Может это он боится облажаться сейчас и снова заплакать, испачкать холодными слезами серую майку русала?       — А Шаво…       — Ушёл, — бросил Дарон, не став дослушивать вопрос.       В этот раз они вместе садятся на кровать Дарона, в которой Серж спал сегодня. Одеяло откинуто в сторону, подушка тоже где-то справа, не совсем там, где обычно кладёт её Дарон.       — Ты всё еще хочешь плакать? — спросил Серж.       — Да нет, вроде, — Дарон поджал губы.       «И чем себя дальше развлекать?»       Серж отодвигается к стене. Дарон ползёт за ним и, пристроившись поближе, опускает голову ему на колени. Русал удивлённо смотрит на него сверху вниз.       — Знаешь, Шафи… — начинает Серж, но Дарон с громким раздраженным вздохом его перебивает:       — Давай сейчас ни слова про этого ублюдка.       Русал растерянно замолкает, кивнув головой.       — Ну, он был неправ. Его слова ничего не значили.       Дарон лениво приподнял голову.       — В чём неправ? — он заинтересованно смотрит.       Серж качает головой, оставив этот вопрос без ответа.       Малакян вздыхает и начинает вставать. Он не замечает как русал подаётся вперёд и они сталкиваются головами. Губы Дарона мазнули Сержа по щеке. Малакян меняется в лице и смущённо отстранятся, прикрыв рот рукой. Русал потирает место спонтанного поцелуя и нервно смеётся:       — Отвратно целуешься.       — Ты дебил, — обиженно рычит Дарон.       Малакян, сидя на коленях русала, снова примыкает губами к его сладкой коже, а потом скользит к его устам.       Серж издаёт такой тонкий короткий жалобный звук, когда вдруг гитарист углубляет поцелуй и, целуясь, кусается.       — Теперь лучше? — он резко разжимает его красные щёки и слезает с коленей.       — Даро-о-он… Что это? — Серж широко распахивает глаза и мелкая дрожь поражает его тело.       — Что? — Дарон непонимающе смотрит на него, однако тот не способен ответить.       Руки русала трясуться, когда он накрывает ими тёплые ладони гитариста. Малакян сжимает их, Серж прячет взгляд. На сухих губах застряли, угрожая вот-вот сорваться, все несказанные ранее слова. Он выдыхает рваное «пожалуйста». Дарон смотрит на него с приподнятой бровью.       Тот коченеет, скован ворохом чувств. Руки Малакяна оказываются на непривычном месте — вцепившись в его талию, он снова тянется его поцеловать. Серж боязливо ёжится. В длинных пальцах гитариста быстро ему становится жарко. Губы их неуклюже сталкиваются.       — Что случилось? — Дарон отрывает руки от серой майки.       — Прости, ничего, — Серж неуверенно тянется вперёд, и они целуются ещё раз, в этот раз русал разделяет страсть партнёра.       Нет, Серж не уверен, что происходящее сейчас — правильно, но он ужасно хочет снова почувствовать вкус страсти на своих губах. Такой новый, своеобразный и насыщенный.       Дарон чувствует, что-то не так, но старается не придавать этому значения, пока возможно. Малакян с благоговением одаряет вниманием тело напротив себя, каждое касание сопровождается их прерывистым дыханием. Серж содрогается, его руки скользят по чужой шее, дальше по спине. Они сидят, вплотную прижавшись друг к другу. Малакян зарывается руками в чужие волосы и перебирает кудрявые локоны — они уже неплохо отросли и без конца путались. Серж закрыл глаза и выгнул шею, льнув к его рукам. Дарон перемещает ладони на уязвлённые открытые плечи. На них мурашки.       Серж аккуратно приподнимает чужую футболку и зарывается Дарону под одежду. Тот ёрзает. Русал пытается усмирить беспокойное существо и продолжает ласково гладить его, теперь уже по горячей коже. Он проходится пальцами по выступающим позвонкам. Малакян, очаровательно краснеющий даже от таких маленьких щекотных прикосновений, сжимал Сержа за плечи еще сильнее, пальцами цепляясь за серую майку. Русал нежно провёл еще ниже, к области крестца. Дарон согнулся, вдох-выдох. Тяжело… Он кусает губы и заставляет себя сдержаться, не сорваться на тихую мольбу шёпотом в чужое ухо и не начинать с диким рвением избавляться от одежды. Русал не выглядит подготовленным к внезапному всплеску гормонов у гитариста.       Но майка всё же соскальзывает, а Дарон помогает. В один момент она начинает сползать, что не может не заметить Серж. Он хочет нацепить лямку обратно, но Малакян медленно останавливает его, прикрыв его руку своей. В итоге майка спадает к поясу, открыв голый торс. Серж скрещивает руки на груди, закрывается от рук Дарона и любопытного взгляда его больших чёрных глаз. Тому это не мешает: он касается его предплечий, его пальцы вдруг скользят по мокрой чешуе. Он замечает, что русал от всплеска эмоций невольно распустил плавники. Малакян, не упустив возможности, подбирается и к ним, отчего у Сержа где-то в животе сладко тянет. И голос Дарона подключается и начинает тихо успокаивать Сержа — а он ведь до сих пор сидит как на иголках:       — Скажи уже, что не так, долбаёб. Все же нормально… Было? — долбаёб из его уст прозвучало поразительно мягко, для такого грубого слова.       Серж, многозначительно промолчав с поджатыми губами, жмурит глаза, кивает головой. Такого упрямого осла (а может уместнее сказать рыбку?) ему на разговор не вывести. И Дарон обнимает его, в попытке успокоить.       Русал портит трогательный момент. Секунду он смотрит на него, уже в следующую секунду он губами обхватывает место на холодной шее, жадно впивается в её аккуратный изгиб. Малакян громко стонет. Стонет без робости, его застал врасплох жар мокрого языка на своей коже. После остаётся зияющая жгучим красным отметина.       Серж нависает над ним, он вжимает его в кровать, практически закрыв доступ к кислороду. Перед Дароном мелькают его сильные руки, те незаметно стягивают с него футболку. Музыканты трутся разгоряченной кожей, Дарон прячется носом в густых смолистых волосах, вдыхая аромат шампуня — единственного в их ванной, на всех троих. Серж наклоняется к чужим ключицам, Малакян чувствует его осторожные поглаживания — сладостное блаженство, долгожданное и глубокое. И он млеет под чуткими руками, всё вокруг расплывается. Он воздушными касаниями проходится по чужой груди. Щекотно.       Серж боится, но хочет. Можно провести аллегорию с запретным плодом — что-то, что очень долго было недоступным и далёким, стало вдруг твоим. Ты не знаешь как с этим справится, как обращаться, сделаешь ли ты все правильно в той или иной раз. Ему все дозволено — смотрит на Дарона, сколько захочет, трогает его, где пожелает. Русал пока владеет собой — задумавшись, он останавливается, что не нравится Дарону. Нужно ли противостоять течению? Ведь он же уже пытался плыть против, но всё равно в итоге возвращался в озеро.       А Дарон привык сомневаться. Он сомневался. Он пожалел уже о многом. Пожалеть лишний раз о чём-то ещё не будет постыдным.       — Ближе… Ещё ближе, — его подзывающий шёпот обжигает ухо.       Дарон все мечется под ним, у него терпеть ныне не получается. И смотрит на русала бесконечно. Не переставая… Начав с долгих взглядов легко перейти на секс. Так и продолжались многообещающие жесты — красноречивые взгляды и продолжительные поцелуи. Они целуются множество раз, и очень долго. Чуть Серж отстраняется, он секунду смотрит Дарону в глаза, и, после короткого вздоха, его тут же притягивают обратно. Вкус их языков смешался. Серж сладкий до безумия.       Дарон хорошо ухаживает за чужими плавниками: он гладит их и немного мнёт, прижимает между пальцами — Серж томно вздыхает. Хотя он и сидит на Дароне, его это ни капли не смущает — ему так хорошо: удобно и так тепло. Пока русал в обмен на ласку покрывает Дарона лёгкими поцелуями, Малакян продолжает нежно гладить его по голове. И Дарон нервно стучит ногами по матрасу. Сжимая и разжимая пальцы на его худых предплечьях, Серж трётся о него и сладко стонет, он распаляется, разум застилает возбуждение. Малакян ахает и прижимается к стене.       Серж плохо осознаёт свои действия, всё происходящее. Русал слаб в координации, его потные ладони скользят. Он просто делает им обоим приятно. Серж на инстинктивном уровне понимает тело Дарона. Его губы будто случайно оказываются рядом с руками Дарона, он с пристрастием обводит его пальцы языком. Малакяну остаётся только удивлённо хлопать ресницами. И Серж ещё добирается до многих неожиданных мест, Дарон ведь не против… Конечно же он не против, когда Серж своими широкими горячими ладонями, прекрасными длинными пальцами касается тех самых точек на его спине. Серж массирует его напряжённые мышцы, а Дарон с придыханием изгибается в его сторону. Русал в этот момент смотрит ему в глаза, с такой наглой ухмылкой, так бесстыдно и уверенно.       Раньше чем Серж опустил свои руки ему в штаны, Дарон сам их стягивает и после остаётся почти беззащитным. Отбросив их в сторону, он поднимает взгляд на русала. Он смотрит на Дарона, на его оголённые ноги, как на чудо. Малакян невольно вспоминает, как сам, с таким примерно взглядом, смотрел на его хвост. Дарон неловко поджимает ноги, следит за Сержем. Но тот всё не шелохнётся — застыл. Под таким наблюдением, в такой обстановке, да с этим ещё напряжённым молчанием, снимать боксеры Дарон теперь находит неловким. Ткань их заметно растянулась над твёрдым возбуждением между ног.       Кажется, словно сейчас Серж набросится на него. В его тёмных, выразительных глазах смешались неопределённые эмоции. Но из них всех можно выделить всепоглощающее влечение, то было ведущим. Серж осторожно трогает ноги Дарона, сначала ладони ведут по голени, потом всё выше. Малакян смиренно наблюдал за действиями русала. И тот пододвигался к нему ближе. Не упустив возможности, он уселся на его бёдра, на паховую область, что так близко к члену… Малакян вздрогнул, он откинул голову назад и зашипел. Серж обвил руками его шею и игриво куснул его за мочку уха, оттянул её губами.       Может он поторопился с этим. Русал без понятия. Он легко пошёл на контакт, ведь сам давно этого хотел… Ну, судя по лицу Дарона он делает всё правильно, и у него неплохо получается. Лёгкие ритмичные толчки, глубокие мокрые поцелуи, Малакян следом за этим теряет самообладание. Он очень элегантно откидывает голову назад и тягуче простанывает имя Сержа. Русалу нравится слышать своё имя. Это самое имя. «Серж». оно было напрямую связано с Дароном. Серж немного наклоняется вниз и… о, влажный член Дарона тычется ему в живот.       Русал двинулся ещё ближе — Дарон мычит и задыхается от удовольствия. Серж тычется носом в его щёку и тоже протяжно стонет. Они целуются. Пока они целовались, Малакян стянул с Сержа шорты, с ними в сторону полетело их нижнее бельё. С их членов ручьём стекала естественная смазка, они соприкасаются и трутся. Медленно, но вот уже быстрее, когда Серж ёрзает. Одежда и простыни мокрые, а ещё бёдра. А там, между, жарко, руки русала скользят к их внутренней части — это самый лакомый кусочек, он нежно сминает их прельщающую мягкость. Кожа Дарона в том месте розовеет и после приятно покалывает. Гитарист больно прикусывает губу.       Малакян пробует Сержа на вкус, его губы опускаются в область мягкой груди. Он ведёт языком вниз к соску и облизывает его. Это встрепенуло русала. Он прячет нос в чужое плечо. Дарон придерживает русала за талию, ведёт пальцами по изгибу его спины, на ней дыбом встают голубые плавники. Серж закрывает глаза и опускает голову, его волосы касаются шеи Малакяна, это слегка щекотно… Дарон зарывается пальцами в его кудри. Рука Сержа падает на чужой возбужденный член, и он гладит его, Дарон громко и часто дышит, пару раз рефлекторно толкается в чужую руку. Трение создаёт хлюпающие звуки.       Русал перекладывает руки ему на плечи и слегка приподнимается, его немного ведёт в сторону, голова кружится. Он дрожит.       — Дарон, я хочу… — Серж нетерпеливо постанывает.       — Сейчас… — Дарон выбирается из-под русала, откатывается к краю кровати, в прикроватной тумбочке обыкновенно лежали презервативы, но наличие там ещё и смазки привлекло внимание гитариста.       «Получается, Шаво купил… Откуда? И когда?» — он задаётся весьма логичным вопросом, но презерватив быстро натягивает и смазку с собой тоже берёт.       — Да-а-арон, — Серж жалобно просит. У Малакяна не остаётся времени на раздумья.       Дарон возвращается к русалу, сам, притянув за талию, усаживает его к себе. Серж с охотой возвращается на насиженное место около чужого члена. Малакян выдавливает лубрикант на два пальца, ему приходится развернуть Сержа, чтобы после медленно ввести их внутрь. Процесс сопровождался тоненькими всхлипами впереди. Дарон бережно придерживает Сержа за бок, мягко проводит по нему, по плавникам, снова и снова. Он двигает пальцами внутри, вскоре Серж привыкает, он перестал бесконтрольно ёрзать, расслабился, тогда Малакян поворачивает его лицом и начинает насаживать на свой стоящий колом половой орган. Русал прогибается, в поиске положения двигается вперёд-назад. Тело одолевает давящая боль, он вертится и хрипло выдыхает воздух. Дарон крепко держит его за руку, легонько поглаживая большим пальцем холодную ладонь.       Спустя время становится легче, постепенно Серж опускается, но привыкнуть достаточно тяжело.       — О-ох, — он испускает мелодичный стон.       — Нормально?       — Терпимо… — и сдавленно шепчет.       Прежде чем начать двигаться, Серж остановился и он ещё ярче почувствовал пульсацию внутри себя. Он жмурится, сжимает пальцы. Дарон всё еще держит его за руку, а как Серж открывает глаза, он наблюдает его потерянный взгляд, между ними загорается зрительный контакт. Так Серж и толкается, глядя другому в глаза, а они сразу меняются, внутри разбегаются и пестреют разноцветные огоньки, мельтешат языки пламени. Малакян стонет, даже не опустив ресницы. Дико и вызывающе. Это просто доверие.       Русал ритмично двигается, выпуская из себя звуки всё громче. Его медовый тенор изгибался в потоке удовольствия. Дарон помогает руками, процесс ускоряется. В экстазе он целует живот, дальше выше — грудь, Серж наклоняется — его шею. Малакян быстро мажет языком по чужим губам, обцеловывает всё его лицо: лоб, щёки, нос. Дарон входит чуть-чуть глубже, тогда на мгновение становится даже слишком хорошо. И это что-то внутри: касание, затем чувство, как вспышка солнечного света. Серж непозволительно горячо стонет, подавшись вперёд.       Волосы Сержа совсем растрепались, а ещё прилипли ко лбу, он весь блестел от пота. Серж не переставал, задыхаясь, шептать сладкие слова: «пожалуйста», «сейчас». Его напряжённый член просит ласки, Дарону как раз некуда деть руки. Малакян легко довёл Сержа до исступления. После изящной дрочки, рука с покрытыми чёрным лаком ногтями совсем скоро становится липкой. Белёсая субстанция растекается по пальцам. И Малакян чувствует, как тоже подходит к точке эйфории, на грани его движения становятся грубее. После пары толчков он с волнистым стоном изливается в презерватив. Дарон вздрогнул, по телу прошёлся холодок. Оргазм парализовал мозг, на пару секунд Малакян просто выпал из реальности. Когда наконец возвращается осознание происходящего, он перекладывает руки Сержу на щёки и с жадностью целует его в искусанные губы. Русал лениво отвечает его порыву. Его тело горит. Серж неохотно поднимается с Дарона и пытается сесть рядом.       — Ох, бля… — Серж сползает к низу и теперь уже ложится.       Он с глухим кряхтением потирает спину. Да, всё болит… Ожидаемо. Русал смотрит в потолок. Дарон стягивает презерватив и опускается к нему, ближе, приобнимает, целует в щёку, жмётся к манящему теплу. Серж находит рукой одеяло и заботливо прикрывает их обоих. Он переводит взгляд на гитариста и солнечно улыбается, запускает руку ему в волосы и перебирает длинные тёмные пряди, целует его в лоб.       — Я не могу позволить своему счастью убежать от меня, — с трепетом шепчет Серж, качает головой, любуясь Малакяном.       — Я пока не убегаю, наслаждайся, — хмыкает Дарон.       Серж смеётся, утыкается носом в его щёку. Дарон сдержанно улыбнулся одним уголком губ. Он блаженно прикрывает глаза. Русал жмётся к нему ещё ближе.       — Это значит мы всё-таки остаёмся вместе? Ты не будешь уезжать без меня? — спрашивает он.       — М… — Дарон хмурится, — ну, не хочется… Ладно, я вообще не вижу проблемы в том, что ты будешь жить со мной в квартире…       — Отлично — Серж явно повеселел.       — И спать в моей кровати… Со мной…       — Звучит очень хорошо, — русал гладит Дарона по спине.