Аматины-2. Империя Тошида.

      Матиас сидел в углу своей койки, с раскинутыми под покрывалом коленями, откинутой назад головой и закрытыми глазами. Сложно было описать меру благодарности Вазовски за то, что он вышел. Вывернув его наизнанку, Макс позволил справиться с этим в одиночестве, в тишине и полумраке.       Мат вспоминал случаи, подтверждавшие слова Вазовски. Их было немало. Их было предостаточно. А еще он признал, оформил во внятную мысль свое желание к этому малознакомому человеку. И эта мысль логично привела к воспоминаниям о Сабрине, которую он продолжал считать своей женщиной, гоня мысли о том, что ее больше нет. Которой оставался верен, уничтожив все, чему она была верна, чем жила и дышала.       Вазовски вернулся минут через двадцать. Матиас смотрел на него с ожиданием и без страха. Макс улыбнулся, поняв этот взгляд. Подумал о том, что хоть и в разные периоды, но они любили одну женщину. Это уже связало их титановой нитью. Он думал об их службе, схожей, хоть и в разных регионах. Думал об этом неприступном мальчишке и снова возвращался к Джейн, для Мата – Сабрины. Ведь надо ж было так! Так! Она умудрилась выбрать их двоих, хоть и встретились они на ее веку в разные десятилетия.       - Что тебя умиляет, Макс? – осмысленный, напряженный, но все еще сонный взгляд из-под длинных ресниц.       - Возможно, когда-нибудь, когда мы будем седыми стариками, я тебе расскажу.       - Мы - синхи. Мы никогда не будем седыми стариками, если сами того не захотим.       - Вот именно.       Вазовски неторопливо раздевался. Матиас наблюдал.       - Не боишься, что у тебя тоже не получится?       - Что у меня может не получиться, Мат?       - Ну… - он смутился и перевел тему. – Что мне делать? Я себя бревном чувствую.       Вазовски тихо засмеялся, перекидывая ногу через его тело, садясь сверху.       – Просто будь собой. Бревно – значит бревно.       Он тихо смеялся, наклоняясь к лицу Матиаса. Тот немножко обиделся, но тоже не сдержал смешка. Остановил его ладонями на плечах. Макс не стал настаивать, начав целовать грудь, лаская ладонями и языком. Вскоре появилось подозрение, что прозвучавшее ранее определение соответствует истине. Не хотелось в это верить, но Макс чуть ли не явно видел за чуть напряженным взглядом болотных глаз табуны пасущихся в мозгах Аматина тараканов. Зря, что ли выходил?       Макс отвел руку назад и сильно сжал ягодицу под своим бедром. Ответом был порывистый выдох и распахнувшиеся глаза. Ну, хоть что-то чувствуешь. Ласки растеряли свою ласковость. Теперь по телу Аматина прохаживались твердые ладони, сжимая и выкручивая, оставляя красные пятна, даже синяки.       - Макс, - порывистый выдох на особенно жесткое воздействие.       - Вот ты какой, оказывается, аленький цветок, - довольно и успокоено прокомментировал Вазовски. – Не ожидал.       Макс снова потянулся к его губам и снова почувствовал горячую ладонь на плече.       - Давай без детского блока, Мат, - шепнул, перехватывая удерживающую руку и прижимая ее коленом. Вторая направилась за голову. Ладонь Вазовски обласкала тонкую шею, его губы раскрыли не сопротивляющиеся, но безучастные губы Аматина. Ладонь на шее сжалась. Плывущий взгляд из-под полуприкрытых ресниц встретился с внимательным и холодным взглядом над ним. Матиас покраснел. Потянулся. Вазовски чуть приподнялся. Зажатые коленом и левой рукой запястья начали вырываться. Аматин потянулся еще выше и запустил язык в рот напротив. Макс принял его. Ослабил хватку.       Продолжая мять тело, казавшееся когда-то хрупким и нежным, Макс игнорировал зовущий, выплясывающий, призывающий член.       Второй поход был не только для того, чтобы Аматин пришел в себя. В том самом вендинговом аппарате с водой и соками, были и другие баночки, обеспечивающие комфорт в удовлетворении другой жажды тела. Разведав обстановку, Макс понял, что сходил не зря. Этот бруствер на сухую не возьмешь. Да особо и нечем было брать, слишком сосредоточился на «работе». Аматину нужен был опыт, который не оттолкнет его от своего пола еще на десяток лет. Любой опыт. И то, что он елозил под ним, немо моля не останавливаться, что раскрылся, закипел – дорого стоило.       - Сделай что-нибудь, - шептал Матиас.       Макс приподнялся в поисках последней покупки. Аматин застонал и подался вверх, навстречу смазывающей его член ладони. Вряд ли он ожидал, что Макс оседлает его. По крайней мере, глаза выдали шок. Вазовски криво усмехнулся, приподнялся и опустился снова.       - Черт… Макс! Мм…       Месяц, проведенный в капсуле, заставил Вазовски сдерживать стон. Не впервой. Главное – не напугать. Хотя, Аматин уже ничего не соображал, резко подаваясь вверх, лишь бы не потерять связь. Первую в его жизни связь подобного рода.       - Мат, тихо… - попросил Вазовски, тот не слышал.       Звонкий шлепок по ягодице сбоку привлек внимание Аматина.       - Перестань, я сам.       - Хорошо… хорошо. Только не останавливайся.       - Иначе? – пошутил Вазовски.       Не то, чтобы он не понял, как оказался на спине. Мат рывком сел, прижал его к себе и, вот как то так… Макс убедился, что младший Аматин все же не такое бревно, каким себя считал.       Их стон был недолгим, но в унисон. Аматин поминал то бога, то черта, то самого Макса, выдыхая в лицо любовника скопившийся жар. Макс, как обычно, и думать забыл о слабой звукоизоляции каютных коробок, сходя с ума под столь желанным телом. Обоим было наплевать. Оба дорвались. Друг до друга в том числе. Ускорившись на последних толчках, Матиас застонал, задрожал и вскоре свалился на Вазовски. Что ж… приятная ноша, но тяжеловат.       - Мат… малыш… - Макс постучал того по спине, - мне бы подышать чутка.       - О, прости.       Аматин поднялся и откинулся назад, поясницей на подушку и лопатками, головой о стену каюты. Вазовски, аж, поморщился. Матиас потер затылок. На лице блуждала слабая ошалелая полуулыбка.       - Охренеть, - резюмировал он.       Вазовски прикрыл глаза ладонью, чтобы скрыть отчаянное изумление: значит, у него даже с женщиной не было анального секса. Что, настолько тормознуло? Что же может сделать с жизнью человека один неудачный опыт с нетерпеливым любовником! Бедняга. Ну, теперь, видимо, наверстаешь.       - Малыш, - выдохнул Макс погодя, - если уж ты оказываешься с кем-то в постели… если уж ты уже в постели… не стоит скрывать, да даже просто молчать про то, что тебе необходимо для возбуждения, для удовольствия.       Аматин натурально покраснел. Прикрылся ресницами.       - Я не знаю, как об этом говорить, Макс.       - Прямо, Мат.       - Не каждый поймет…       - Тот, кто не поймет, тебе не подходит. Все просто.       - Это у тебя все просто!       - А ты такой особенный! Тебя под микроскопом надо разглядывать, чтобы понять, что делать!       - Тебе повезло, ты – нормальный.       Взрыв хохота был Аматину ответом. Вазовски ржал, издавая при этом очевидно не самые приличные звуки и с другой своей стороны, и не мог остановиться.       - Ты единственный на свете, кто считает меня нормальным, Аматин, - признал он, утирая слезы. – И да, мне нужно в душ. Да, и тебе тоже. Встретимся на завтраке.       - А…       - Потом продолжим с тобой, - Макс все еще смеялся, - я от тебя так просто не отстану.       323 день 459 года Матиас запомнил как день, когда он впервые почувствовал себя свободным, полноценным и от этого – счастливым. Уже вечером, когда заласканный не то, что до раскрытия упругого и неподатливого кольца ануса, а и всех скопом сердечных клапанов, Матиас умолял трахнуть его, наконец, отупевший от возбуждения Вазовски с удовольствием выполнил его просьбу. В каюте было нечем дышать. Они валялись мокрые, каждый на своей койке, и тяжело дышали, наблюдая тишину в мыслях и вокруг. Столь выматывающий и желанный опыт для Вазовски был нов.       - Одно скажу, Мат, ты – не бревно.       Аматин хрюкнул. Засмеялся тихо: не смех, а стон. Подобрался, чтобы сесть и попить воды. Осмотрел себя.       - Ты мне на месяц вперед отметин оставил, садюга.       - Ну, конечно, обвиняй меня в том, что иначе ты ничего не чувствуешь.       - Не чувствую, - со вздохом признал Матиас. – Я, кажется, растворился…       - Что?       - Растворился… такая легкость, свобода, спокойствие. Будто я – вода. Неторопливая, бессвязная, всепроникающая вода. Я никогда не чувствовал себя таким легким, невесомым.       - Малыш, «удовлетворенным» это называется.       - Ну, да, - нехотя согласился Аматин. – А ты?       - Что – я?       - В порядке? – вопрос с заминкой.       - Я в порядке, Мат, если со времени последнего секса прошло не более трех-четырех часов.       Матиас не нашел, что на это ответить.       Они молчали, потихоньку остывая. Потом Мат неожиданно резко сел:       - Запись… медицинская карта… то, что сделал с Атрой этот Тоби…       - М-м?       - Она может быть такой же, как я?       - Нет, - уверенно ответил Макс, а потом тоже сел, скрывая замешательство. Он с болезненным реализмом понимал, насколько Атре было плохо, сколько боли причинил ей этот паскуда Ле Шерон, но Мату совершенно не обязательно было знать об осведомленности Вазовски.       - Почему ты так уверен?       - Почему ты думаешь о сестре после своего первого секса с мужиком? – не без намеренной грубости в голосе уточнил Вазовски.       - Макс…       - Он избивал и насиловал ее несколько дней, Мат, ты, вообще, о чем думаешь? Ты в своем уме?       - Я не об этом, я… - он отвернулся. – Я всегда о ней думаю.       - В смысле?       - Может быть так, что все было… не так? Что-то вроде того, что было сегодня у нас?       - Ты больной? – вырвалось у Вазовски.       - Я пытаюсь найти причину не убивать его… - глухо признался Матиас и повернул лицо. Макс поежился от повеявшего на него холода. Понял.       - А ты сможешь? Сможешь убить? Или… сможешь простить и отпустить? Зачем ты попросил найти его?       - Я люблю ее, Макс. Когда увидел все это… когда представил… просто красная пелена. Я не знаю. Я хочу убить, но я никогда не убивал… так. И простить не смогу. Я не знаю.       - Подожди-подожди-подожди, - Макс схватил свою бутылку воды и опрокинул в себя остатки жидкости, - только не проси это сделать меня!       - А ты мог бы?       - Нет!       - А если подумать?       - Нет и еще раз нет! – Вазовски откинулся на мягкую стенку и засмеялся, - я, было, подумал, что ты другой, не такой как я. И пары минут не прошло после секса, как ты попытался попросить об услуге. И какой?! Расправиться с Ле Шероном!       - Что?       Макс проклял себя. Вслух.       - Ты знаешь его? Знаешь фамилию? Видел?       Идти на попятную было поздно.       - Да. Видел на платформе. Знаю.       - И молчал?       - Какое это имеет значение? Ты решил заплатить за его доставку – я согласился. Я найду его. Не только потому, что ты платишь, но и потому, что он заслужил все, что бы ты ни захотел с ним сделать. Но не перекладывай на меня роль судьи и палача.       - Почему мне кажется, что полное имя этого подонка – не единственное, о чем ты в курсе?       - Поговори с сестрой, Мат. Не вмешивайте меня в свои аматинские козни. Поговори с ней! Прямо! Ей будет, что сказать, если ты проявишь настойчивость, непреклонность и терпение.       Они с минуту молчали. Макс практически зачесался от взгляда Аматина и остановил на нем внимательный взгляд в ответ.       - Почему мне хочется придушить и тебя тоже? – шепнул Матиас.       - Потому что ты любишь свою сестру? – с грустной полуулыбкой спросил Макс.       Они поняли друг друга. Поняли, приняли и на этом – остановились.