А ты помнишь?

             Сонный, выходя из автобуса, Цзян Чэн подумал о том, что уже жалеет о своём приезде сюда. Голова болела от чистого воздуха, тело ныло от долгого пребывания в одной позе. Он злился, смотря на телефон, который совершенно не ловил не то, что интернет, банально даже сеть.       — Ты просто обязан узнать, кто тебе подкинул приглашение в этот лагерь, Чэн-Чэн, — позади на него навалился всем телом Вэй-три-раза-проклятый-Усянь, махая перед его лицом.       — Ты кого назвал Чэн-Чэном, дурень? — спихнув с себя тушку брата, он помассировал виски, оглядываясь, в надежде найти хоть что-то менее раздражающее за весь день.       Ах, да.       Он тут ради одного — на день святого Валентина у себя на столе он нашёл единственную валентинку, которая вела его к разгадке небольшого квеста, где в конце его ждала бесплатная поездка в этот оздоровительный лагерь. Так-то сюда могут попасть только самые ответственные, активисты или те ребята, которые отличились, когда писали олимпиады. Ни в одну из этих групп Цзян Чэн не входил и не причислял себя, но все равно оказался здесь. Зачем ему это — даже родители не поняли, но по большей части именно из-за них Цзян Чэн и сбежал сюда, чтобы отдохнуть от чужого взрослого давления. Да и устал он от городского шума, а тут так тихо, словами передать невозможно. Только птицы поют. Красота, тишь и благодать.       Он облегченно вздохнул, наслаждаясь спасительным покоем, но, к его огромному сожалению, когда все зашли на территорию лагеря, весь покой и тишина ушла на задний план и ближайшее время возвращаться точно не собиралась. Людей было слишком много. Каждый искал своих друзей или знакомых. Кто-то терпеливо ждал начала и готовился бежать на всех парах в корпус общежития, дабы занять лучшее место, а кто-то молча ждал в теньке, прячась от жары.       Цзян Чэн предпочёл находиться со своим братом, который каждый год приезжает сюда за выигранные и честно списанные олимпиады. Но вскоре парень все равно оказался один, потому что Вэй Усянь куда-то умотал, весело развлекая своих собеседников. У него в руках была небольшая карта-путёвка, в которой было сказано о том, что их тут ждёт.       И, на первый взгляд, все прекрасно: Первый день: церемония открытия, потом знакомство, какие-то дела по благоустройству территории, обед, свободное время, ужин, разговоры и в конце обещали дискотеку.       Он человек пусть и не совсем любящий толпы и различного вида сборища, но школьные дискотеки обычно посещал все до единой. Однако, тут нет ни одного знакомого, кроме Усяня. Обидно, черт побери.       Цзян Чэн не хотел знакомиться, не знал куда идти и что делать, потому что был впервые в подобном месте. И он оказался совершенно не готов.       Другие ребята быстро нашли общий язык ещё в автобусе, пока Цзян Чэн чистосердечно наплевал и улегся спать на неудобные сиденья автобуса. Парень обречённо выдохнул, минутку пожалел, что упустил такой замечательный момент для знакомства с ребятами, и начал от безделья осматриваться. Площадь оказалась огромной. Они стояли на главной, где ещё ко всему прочему была сцена. Рядом было здание с общежитием и столовая, если прикинуть на глаз. Было сложно ориентироваться по карте. Вдали виднелась спортивная площадка и второе огромное здание, которое, согласно карте, было актовым залом. Где-то должен быть ещё спуск к речке, где-то еще здание для дискотеки, сад, аллея… Голова закружилась. Цзян Чэн потянулся в свою сумку, доставая кепку. Она была черного цвета, и парень впервые понял, насколько большую ошибку совершил, покупая именно такую — это лето обещало быть жарким и солнечным, купить чёрную кепку, которая притягивает солнечные лучи — было худшей идеей.       И десяти минут не прошло, как Цзян Чэн опустошил бутылку воды и успел пожалеть о том, что приехал. Его бесил тот факт, что на него смотрят и тихо обсуждают. Он слышал и видел всех, пока оглядывал территорию лагеря. Только вот, внимание его зацепил один человек, который, проходя мимо, взял его руку и поставил какую-то печать на ладони. Она была синего цвета, и сама из себя представляла облако. Цзян Чэн хотел было спросить, что он сделал и, собственно, зачем, но парень лишь улыбнулся и исчез в толпе. Спустя ещё минут пятнадцать рядом оказался неугомонный брат.       — Ого, тебе уже печать поставили! — искренне удивился тот и бесцеременно подкинул руку Цзян Чэна, всматриваясь ближе к печати.       — Явился не запылился! — вспылил Цзян Чэн, вырывая свою руку из загребущих лап Вэй Ина и складывая их на груди, — Что за печать? Усянь, ты же знаешь, что я тут впервые, почему не можешь объяснить? Я чувствую себя идиотом.       — Туше, Чэн-Чэн, — помахал руками Вэй Усянь и неловко улыбнулся. В его глазах исчезло ребячество, и он спокойно пояснил: — Эти печати ставят вожатые, которые в лагерь приезжали не раз. Они находят ребят, которые им приглянулись и ставят печать. Позже записывают имена и в конце смены могут получить какой-то подарок.       — Я просто стоял, — Цзян Чэн даже не обратил внимания на детскую кличку брата, настолько он устал.       — Чэн-Чэн, ты такой красивый, тебя сложно не заметить. А какая девушка тебе печать поставила? — Вэй Ин заинтересованно склонил голову набок, а Цзян Чэн лишь поморщился оттого, как уверенно брат произнес часть с девушкой: — Почему ты так уверен, что это была девушка?       С виду невинный вопрос застал Вэй Усяня врасплох. Вэй Ин неловко улыбнулся и немой вопрос повис в воздухе, но Цзян Чэн не придал этому значения и оставил вопрос без ответа.       Тишина стала тоже бесить и, если Цзян Чэн в присутствие брата мог сосредоточиться на его голосе и, как минимум, не обращать на шум вокруг, то сейчас такой возможности попросту не было, и он вновь услышал какие-то смешки в свою сторону.       — У меня никогда не было такой печати. Впервые её вижу, — признался Вэй Усянь, — Кто тебе её поставил?       — Раз так, то не скажу, — строго произнес Цзян Чэн и щелкнул брата по лбу. Тот в ответ лишь больно пихнул в бок. Цзян Чэн поморщился и решил все-таки хотя бы попытаться найти неизвестного человека, который поставил на его руку печать. Он кинул короткий взгляд на толпу, собравшихся около вожатых, которых любезно назвал Вэй Усянь.       Ох.       Ох, черт.       Цзян Чэн бы в жизни не подумал, что это вожатый, поэтому не счел нужным добавить хоть капли уважения в свою позу или, хотя бы, «сделать лицо попроще», как иногда говорил Вэй Усянь.       — Слушай, у меня подруги там с тобой очень познакомиться хотят, не против? — Вэй Усянь кивнул в сторону компании девушек, шепчущихся неподалеку.       — Если я не подошёл, значит пусть идут лесом, — прокомментировал свою позицию Цзян Чэн и для пущей уверенности кивнул.       — Зануда Чэн-Чэн, — протянул Вэй Усянь и сложил руки на груди, повторяя позу Цзян Чэна. Тот закатил глаза, опустил руки и расправил плечи, отчего старший брат только рассмеялся.       Ему не нравилось даже мысль, что девушка будет знакомиться первой или, еще хуже, через кого-то. Он — парень, который рос на примере неудачных отношений сначала родителей, а потом и старшей сестры, где в обоих случаях мужской пол вёл себя не так, как следует. Да, его отец пусть и пытался быть джентльменом, но часто сдавался и вспоминал о том, что их брак фиктивный.       Цзян Чэн заледенел лицом и выпрямился до хруста в позвоночнике так, будто он съел бамбуковый шест.       Воспоминания о родителях никогда не были приятными.       Попыткой отвлечь себя стало брошюрой, которую перечитал уже, по меньшей мере, сотню раз и забылся. Сколько времени прошло он не понял, но вдруг раздался громкий голос через громкоговоритель:       — Добрый день, молодые люди! Приветствую всех в нашем оздоровительном лагере. На сцену с минуты на минуту выйдет наш директор, но до этого, вожатые, соберите своих ребят. Сейчас я буду называть имя и фамилию, а потом номер отряда. Слушайте внимательно и собирайтесь.       И вот какого черта спрашивается…       — Цзян Ваньинь, пятый отряд, — юноша вздрогнул и тут же перевёл взгляд на скопление молодых людей, что стояли в стороне с табличками. Как в аэропорту, ей-богу. Парень нехотя побрел в сторону компании с табличкой его отряда. Этот знакомо-незнакомый брюнет, только приметив его засветился весь и расплылся в улыбке:       — Здравствуй. Меня зовут Лань Сичэнь, вожатый пятого отряда.       — Моё имя было достаточно громко названо, — фыркнул Цзян Чэн и сунул руки в карманы, вновь неестественно выпрямившись.       — Цзян Ваньинь, я запомнил, — кивнул Лань Сичэнь и вежливо улыбнулся, а Цзян Чэну стало как-то тошно. Этот человек такой идеальный, словно вышел из книги и сейчас пытался очаровать всех вокруг. Только вот, Цзян Чэн не любил таких людей. Ему нравились прямолинейные, строгие ребята, которые никогда не будут строить из себя невесть что.       — Фуф, я вернулся, — зычным голосом пробасил высокий парень, уставив кулаки в бока. Видимо, второй вожатый, раз он так подскочил к Сичэню, — Это наш?       — Да, — кивнул головой первый вожатый и что-то быстро чирканул у себя в блокноте.       — Я — Не Минцзюэ, второй вожатый пятого отряда, — бойко познакомился он, протягивая руку в рукопожатии.       — Цзян Ваньинь, — кивнул он, уже более спокойно реагируя на нового вожатого, и отвёл взгляд. На его полное разочарование Вэй Усяня определили в четвертый отряд.       — И снова к моему брату. Кстати, а твой Хуайсан тут? — мягко усмехнулся где-то за спиной Лань Сичэнь.       — Да. Он с Яо. Опять, — сокрушенно вздохнул Минцзюэ и прикрыл лицо ладонью.       — Что случилось?       — Перегрелся. В обморок упал.       — И ведь умудряется каждый раз, — искренне посочувствовав, Лань Сичэнь хлопнул несколько раз друга по плечу в молчаливой поддержке.       У этого Ланя такой мелодичный голос. Цзян Чэн не мог его не слушать, тем более это куда приятнее, чем слышать надоедливо-громкий голос Вэй Усяня. Из вакуума собственных мыслей его вырвал голос второго вожатого.       — Слушай, Ваньинь, тебе в чёрном не жарко? — обеспокоено спросил Минцзюэ и коснулся чужого лица. Цзян Чэн напряжённо уставился на чужую руку у своего лица и осторожно отвел ее в сторону и сделал вид, будто ничего странного сейчас не произошло. Когда старший отдернул руку, Цзян Чэн лишь выгнул бровь и насмешливо улыбнулся на вопрос второго вожатого:       — Ты почему такой холодный?       — Какой есть, — Цзян Чэн пожал плечами.       — И всё-таки, завтра постарайся взять светлые вещи, — попросил Лань Сичэнь, — В чувства если что приведём, но потом отчёт оставлять, почему не уследили.       Ну вот опять.       Эта правильность.       Цзян Чэну вдруг захотелось стереть эту печать к чертям собачьим. Почему все вожатые, даже этот Минцзюэ, нормальные, то есть не зацикливаются на правилах, а этот… выточенный из правил Лань ни о чём больше не думает?       — Как думаешь, сколько в этом году будет разбитых сердец? — задумчиво сказал Не Минцзюэ, а Цзян Чэн осторожно кинул взгляд на вожатого, а тот кивнул на него, Цзян Чэна, потом на вздохнувшего Ланя:       — Это ещё Усянь без пары, да?       — Да. У него как лето, так сразу расстаться и сюда приехать, — фыркнул Не Минцзюэ и покачал головой.       — Мой брат не будет встречаться даже при смерти, — прокомментировал Лань Сичень, — Хуайсан… он наоборот ходячая сваха, ты и Яо заняты. Ну, а там уже, — парень мельком посмотрел на Цзян Чэна, — Как получится.       — Ваньинь, а у тебя пара есть? — вдруг спросил Минцзюэ.       — Нет.       — А почему, если не секрет? — на него вдруг накинулся с вопросом совершенно незнакомый парень. С длинными волосами, как у самого Цзян Чэна, только они распущены были. В коротких серых шортах и в зелёной футболке с надписью одной известной группы, которую Цзян Чэн знал, слушал и… любил.       — Такой красавец и один? Не порядок, только попроси я тебе быстро пару найду, хоть девушку, хоть парня.       У него лисьи глаза и приятная улыбка. Лицо бледное, с лёгким загаром. Цзян Чэн так внимательно его осматривал, что не подумал, какое выражение лица у него было в этот момент. Не понял, отчего у незнакомого парня вдруг засияли глаза, и расширились зрачки.       Цзян Чэн опомнился. Эта дурацкая реакция организма, которая есть у них по маминой линии. В момент заинтересованности их глаза будто становятся светлее и правда могут очаровать. Цзян Чэн всегда стеснялся этой особенности, но постоянно пытался её скрыть.       — Твои глаза… они прекрасные, — улыбнулся парень напротив.       — Ага, знаю, спасибо, — пробурчал Цзян Чэн и смущённо отвёл взгляд. Внутри стало жарко, юноша начал переживать.       — Я Не Хуайсан. Из четвёртого отряда.       — Цзян… — младший вдруг засомневался. Ему так хотелось узнать этого человека, спросить насчёт группы, спросить насчёт и книг, так как видел значки на чужой сумке, что просто не захотелось называть свое другое имя, — Цзян Чэн.       — У тебя два имени? — Лань Сичень вдруг как-то странно посмотрел на него.       — Да. Имя-мин от матери, а цзы от отца… — объяснил нехотя он, — вам можно просто Цзян Чэн.       — Точно? — уточнил Не Минцзюэ, чтобы в будущем не было никаких проблем. Цзян Чэн уверенно кивнул.       Надо двигаться с места. Ему не хотелось провести все это лето в гордом одиночестве, а здесь он вообще-то надолго.       — Красивое имя, — прокомментировал Лань Сичень и улыбнулся: — Ко мне тогда можешь обращаться Лань Хуань.       Больно надо.       Цзян Чэну некомфортно слышать свое имя, которое дал отец, поэтому он и попросил называть себя так. Однако, зачем это Ланю?       Впрочем, неважно.       — Хуайсан… — вдруг позвал Цзян Чэн, — Ты знаешь эту группу или просто… рандомная футболка?       — Обижаешь! — воскликнул Хуайсан и возбуждённо продолжил: — Я безумный фанат их группы, знаю каждого, а от солиста даже автограф есть, представляешь?       Цзян Чэн удивился.       Неужели он нашёл с кем-то общую тему? Сейчас найти кого-то, кто знал эту группу и по-настоящему её любил было почти невозможно, а тут человек, который был преданным фанатом.       — Стой, а ты откуда её знаешь?       Цзян Чэн усмехнулся и показал браслет на запястье, с шифром в виде их названия. Хуайсан засиял ещё ярче.       — Я найду тебя и обязательно поговорим! — восторженно пообещал он и ушёл к своему отряду. Цзян Чэн кивнул сам себе и вновь ушёл в свои мысли.       Когда распределение было окончено на сцену вышел директор лагеря.       Открытие было коротким и понятным. Сначала приветствие, потом напоминание о безопасности, расписание на сегодняшний день и пожелание удачи.       Потом их отправили убирать вещи в общежитие. Цзян Чэну выдали комнату на первом этаже и, сколько бы он не ждал, к нему так никто и не подселился. Вторая часть комнаты осталась пустая. Не то чтобы обидно, даже наоборот.       Комната просторная, с окном, которое легко открывалось. Вид выходил на густой лес. Две кровати, у каждой стояла тумбочка. Один шкаф. Плотные шторы на окнах, из источника света была только настольная лампа. А главное, не было розеток.       Его об этом предупредили, поэтому не зря он сразу же спрятал три зарядного и телефон в тумбочку, которую закрыл хитрым способом.       Назначенные пол часа вышли и парень покинул прохладный корпус. Предварительно переоделся и собрал волосы в тугой пучок, чтобы не мешали. Цзян Чэн сразу же наткнулся на Минцзюэ, а тот сказал, что сбор у них в актовом зале.       Информация была принята. Неспешно Цзян Чэн направился на выход, запоминая дороги и делая мысленные пометки по типу «тут можно обойти, а тут тенек и можно не страдать» так как солнце грело ужасно. Его холодная, как говорила мама, вампирская кожа, сходила с ума под лучами света.       Цзян Чэн ждал момента, когда можно будет спрятать руки в длинной толстовке.       По пути Цзян Чэн также заметил, что люди реально смотрят на него, как на диковинку, а бедный парень не мог понять: почему? Потому что настолько бледный? Взгляд у него какой-то не такой? Волосы вроде бы не у него одного такие длинные.       Цзян Чэн привык ходить тенью за всеми, а тут оказался в двух шагах от центра внимания.       В актовом зале оказалось прохладно из-за штор, которые плотно скрывали окна, стоял приятный полумрак. Найдя укромное место Цзян Чэн сел туда и стал ждать. Ребята собирались и всего их оказалось около тридцати. На самом деле много. Потому что Цзян Чэн понимал, это не все. И был прав. Если посчитать вожатых, себя для приличия и двух опоздавших, то их правда оказалось тридцать пять.       — Так, попрошу тишины! — громко пробасил Не Минцзюэ и в зале моментально стало тихо.       Строго и без лишних прелюдий.       —Ещё раз. Меня зовут Не Минцзюэ, можно просто Минцзюэ.       — Я Лань Сичэнь. Просто Сичэнь.       — На эту смену мы — ваши вожатые. Понятное дело мы ответственные, будем оберегать, но начнёте бесить – щадить не будем.       Цзян Чэн усмехнулся, а после рассмеялись и другие. Минцзюэ лишь улыбнулся.       — Сейчас каждому из вас нужно будет повязать галстук на шею. Отличительный цвет. Синий. В цвет наших печатей. Скажите, у кого-то уже есть печать?       Цзян Чэн несмело поднял руку и посмотрел на девушку в первых рядах. Парень опустил руку быстрее, ровно до того момента, как все обернулись посмотреть в его сторону. Лань Хуань хмыкнул и сказал:       — Так, там понятно, а ты, молодая леди, покажи, пожалуйста, — обратился он крайне вежливо, но Цзян Чэн вдруг понял, что это было сделано специально. Она подняла руку, чтобы Лань посмотрел на него. До чего же глупо.       — Так, ладно. Понятное дело, печать вожатый ставит по своему желанию, а в конце смены от него и от директора будет подарок.       — Какой?       — Сичэнь, в прошлом году ты не поставил ни одной печати! А Минцзюэ всего лишь три, наш отряд был на последнем месте! — воскликнула ещё одна девушка, лица которого Цзян Чэн не видел.       — Вообще-то, на ком-то из наших уже стоит одна печать.       — В смысле?! За что?!       — Во-первых, этому человеку не пришлось напоминать о головном уборе и воде. Во-вторых, данная личность вела себя крайне уважительно на церемонии и перед ней. И, в-третьих, это единственный человек, который спокойно реагировал на всё. И на смех в свою сторону, и на перешептывания за спиной и так далее. Терпения ему не занимать. Поэтому я поставил печать.       — Мы не в школу приехали, чтобы так нас оценивать, — пробурчала все та же девушка.       — Правила есть везде, — прокомментировал Минцзюэ, — И почему-то только один из вас это понимает.       — Потому что все отдыхать приехали, я, например, за это деньги отдал.       — Ну, кому-то повезло, кому-то нет.       — Давайте с галстуками разберёмся, а потом поговорим ещё.       Лань Хуань взял список и начал: — Ваньинь, прошу.       Юноша встал с места и подошёл к старшим. Отвёл взгляд и вдруг зацепился взглядом за сцену. Там стояла новая музыкальная установка. Она была очень современной.       — Разве в лагерях обычно не стоят пианино, фортепиано и всякие обычные гитары? — спросил он, смотря на Лань Хуаня.       — Я сомневаюсь, что на этом можно играть и кто-то умеет. Особенно барабаны, — Цзян Чэн поджал губы на ответ вожатого и отвел взгляд от барабанной установки. Не стал говорить о том, что и на электрогитаре умеет играть, потому что увлекался группой именно с электрогитарой.       — Или ты умеешь? — шёпотом, почти неслышно спросил Лань Хуань, а Цзян Чэн мотнул головой.       — Нет.       Сложное прошлое с этими инструментами, поэтому нет. Цзян Чэн выдохнул, обернулся к ребятам и спросил:       — Что-то говорить надо?       — Основную базовую информацию, — кивнул Минцзюэ.       — Я Цзян Ваньинь, пятнадцать лет, попал сюда по приглашению…       — Существует приглашения?       Вот черт.       Ему больше не хватит сил что-то говорить. Цзян Чэн мысленно взвыл и с неслышным вздохом кивнул: — Да, но я о них не знал.       — А кто подарил, если не секрет? — парень пожал плечами на вопрос, но ответил: — Это долгая история, как-нибудь в другой раз, — закончил он торопливо, начиная чувствовать дискомфорт. Цзян Чэн собирался сесть на место, но замер на втором ряду и сел туда.       Не казаться параноиком.       Не бояться людей.       Говори. Не стесняйся.       Тебя забудут.       Это просто лагерь.       Одна смена.       Успокоившись, Цзян Чэн начал слушать других ребят. Как оказалось, из всех присутствующих, он тут единственный, кто прибыл сюда первый раз. Минимум — дважды, максимум, как Лань Хуань, аж двенадцать лет.       — А когда на речку пойдём?       — Это на третий день. Завтра дел много, но если справимся, то вечером обязательно сходим.       — Какое основное задание у нашего отряда?       Оба вожатых переглянулись и улыбнулись на вопрос Цзян Чэна. Не Минцзюэ вдруг достал печать из кармана. Он подошёл ближе и оставил на другой руке печать. Она была похоже на какой-то клевер. Цзян Чэн не понял этого и не понял за что получил её, и молчаливо поднял взгляд на второго вожатого, задавая немой вопрос.       — За внимательность, — хмыкнул он и вернулся, садясь на край сцены к Ланю.       — Итак, позвольте объяснить. Наш отряд должен поставить спектакль на день рождения нашего лагеря. Праздник через полторы недели. С завтрашнего дня начнём подготовку, явка не обязательна, но сами понимаете, если придёт от силы два-три человека, остальные будут заниматься с другими отрядами, — объяснил старший Не, оглядывая ребят и смотря на каждого.       — Впервые за пять лет мы принесём печать с первого дня! — довольно воскликнул вожатый и рассмеялся.       Кто-то с завистью посмотрел на Цзян Чэна, а тот и не виноват вовсе. У него в голове всегда должен быть чёткий план действий, поэтому и задал этот вопрос, даже не думая, что этот вопрос обязательный.       Он не отличник, не заучка, не любитель школьных мероприятий, как многие присутствующие. Он просто человек, который работал каждое лето, тот, кто знает, что в голове должно быть чёткое расписание, чтобы ничего не запороть.       И ведь пригодилось, черт побери.       — Ваньинь, тебе точно пятнадцать? — Цзян Чэн скептически посмотрел на собеседника, а тот вздрогнул и тут же отвернулся.       — Да он сто процентов работал где-то вот и знает мелочи.       — Ой, Минсюн, ты всегда завидуешь. Всем. Даже воздуху за то, что он есть, — цокнул Минцзюэ и закатил глаза, — У нашего Ваньиня голова рабочая, мысли собраны в одну кучу, вот и знает, что к чему, я прав?       Цзян Чэн кивнул.       — Мы же студенты. Знаем о таком, — улыбнулся Лань Сичень и наклонил голову набок.       — Ладно. Время подходит к концу, нам нужно подготовить двор. Повесить гирлянды на деревья, привести в порядок колонки, прожекторы в зале и многое другое. Слушаем меня и Сичэня и тогда отметят как лучших, — обвел строгим взглядом ребят Не Минцзюэ.       — А остальные что делают?       — Первому отряду, малышам, читают лекцию, а потом играют с ним на площадке. Второй отряд готовит плакаты и стенгазеты в это время, третий отряд приводит в порядок общежитие, четвёртый занят столовой, — спокойно объяснил Лань Хуань без лишней суеты, что вновь доказало его опыт. Цзян Чэн не понимал почему, но этот идеальный человек, который даже сейчас умудрился сидеть с идеально ровной спиной, его бесил.       Странно, ведь Цзян Чэн не судит людей по первому впечатлению, только вот в этот раз система дала сбой и он забыл, что нельзя. Он на своей шкуре знает как это неприятно, поэтому привык наблюдать.       Наверное устал.       Но впереди ещё целый день.

*

      Цзян Чэна заставили вешать гирлянды на деревья. Задача была простой, на любом дереве его было не видно, что дарило, хоть и неполное, спокойствие и уединение.       Благодаря Усяню, с которым они в загородном доме часто лазили по деревьям, Цзян Чэн даже не думал о том, высоко или нет. Просто делал. Он уже стоял возле площадки, на которой играли дети.       Территория тоже огромная. Тут было все. И тренажёры для более старших, качели, карусели, паутинки всякие, турники, даже тарзанка. Пока вешал гирлянды все время отвлекался на крик. Видел как мальчики, лет восьми сильно раскручивают карусель, а девочки рядом верещат как сумасшедшие. Вожатых рядом почему-то не было.       — Помогите! — Цзян Чэн грязно выругался и перевёл взгляд на площадку, чуть не упав.       — Да вы с ума сошли, — прошипел он, ловко свисая с дерева головой вниз и ровно опускаясь на ноги.       — От карусели отойди! — крикнул он и мгновенно оказался рядом. Он присел на корточки. Прижимая смелого мальчика к себе. А вот по собственному колену жестко прошлась железка, которая оставила ссадину, а потом прошлась ещё раз, зато карусель остановилась.       — Вас попросили остановить, в чем дело?! — Цзян Чэн зашипел от боли в колене, но прикрикнул на испуганных детей, некоторые из которых были в слезах.       — Ты что здесь забыл?! — его вдруг схватила за руку какая-то стерва и подняла на ноги. Колено как-то болезненно хрустнуло от движения. Заплаканные девочки бросились в рассыпную, а через мгновение на руке юноши осталась красная печать.       О, о ней тоже предупредили.       За плохое поведение.       Цзян Чэн мысленно послал ей кары небесные, но решил не терпеть и пошёл на поиски вожатого. Первым, кого нашёл, к сожалению, был Лань Хуань.       — Цзян Чэн? Что у тебя с коленом? И… откуда печать красная?       Медленно и нехотя Цзян Чэн объяснил, что случилось.       —…А эта, прости меня, стерва, подумала, что я их довёл! Мне же делать нечего, детей бить каруселью и до слез доводить! — Цзян Чэн зашипел, когда Сичэнь щедро полил ссадину перекисью. Злости не было предела и все гневное красноречие из ругательств и проклятий выслушивать пришлось Лань Хуаню.       — Она из моего университета. Тоже на педагогическом учится, — Лань Хуань приложил лёд к синяку выше, — Но дважды чуть отчислена не была. И по-другому не скажешь — стерва. Один раз на практике моих детей довела. Ну, в университете.       Цзян Чэн фыркнул.       Не то чтобы ему было интересно, но чужой голос почему-то успокаивал. Однако так или иначе хотелось уйти.       — Я гирлянды не повесил, давай быстрее. Или лучше я сам.       — Куда ты полезешь с такой ногой? — недоверчиво спросил Лань и убрал чужую руку.       — На дерево, — ответил Цзян Чэн, а Лань Хуань недовольно помотал головой.       — Нет, — отрезал он и собирался добавить что-то ещё, но был перебит.       — Сичэнь! Что случилось?       К ним в спешке подошёл Минцзюэ и Яо. О нем Цзян Чэн тоже узнал и познакомился мимолётно, когда выходил из актового зала.       — Вот дрянь… — прошипел Минцзюэ, смотря на красную печать на руке Цзян Чэна, — Прикинь, что я узнал, — Минцзюэ сел рядом и посмотрел на Ланя, — Она узнала, что мы печати поставили ему и решила всю картину испортить. Юн Фэй сказал, что она видела всё.       — Ревнует что ли? — обречённо выдохнул Мэн Яо, — Ваньинь, верно?       — Цзян Чэн.       — Тогда А-Чэн, — улыбнулся Яо и наклонил голову набок, — Слушай, ты только не злись на неё. Делай вид, что её вовсе не существует. Она к Сичэню ужасно ревнует всех, абсолютно всех, даже его родного брата.       — А я тут причём? Мы от силы три часа знакомы! — вспылил юноша. О, как он ненавидел эту ревность, взятую из пустого места. Если бы Мэн Яо не сказал про брата, то Цзян Чэн культурно бы напомнил о том, что он парень, но толку нет. Цзян Чэн мгновенно поник.       Он уже устал от переизбытка эмоций.       — Дай руку, — попросил Сичэнь и достал свою печать, — За то, что помог, — улыбнулся он, а Цзян Чэн выдохнул и подумал, что эта стерва его с потрохами сожрёт.       — Ты решил мне могилу выкопать?       — Ни в коем случае.       — Мою поставь. Я им на планерке такую взбучку устрою, мало не покажется.       Забавные. Ему все руки цветными сделали. Цзян Чэн помотал головой.       Ох, не доведёт это до добра.       — Кстати, а на дискотеку приходить обязательно? — поинтересовался он.       — Нет, — хором ответили друзья.       Цзян Чэн поёжился — их голоса слились в один, как в хоре. Туда этим ребятам и надо. Только представив грозного Не Минцзюэ, стоящего среди хрупких девушек, внутри комок злости ослаб. Юноша выдохнул, понимая, что в этом лагере не все адекватные и не будут к тебе равнодушны. Только вот ни в драме, ни в комедии участвовать Цзян Чэн не собирался.       — Готово, — объявил Лань Хуань.       — Давай я хотя бы пойду в зал помогать. Или… другому отряду. Я не могу без дела сидеть, — Минцзюэ усмехнулся и с какой-то гордостью посмотрел на младшего:       — Иди в зал. Там никак колонки настроить не могут. Если сломались, принесите те, что в актовом зале.       — Хорошо, — кивнул Цзян Чэн и осторожно поднялся со скамейки, — Тогда увидимся.       — Осторожнее, пожалуйста, — на выдохе сказал Лань Хуань и мягко улыбнулся.       Цзян Чэн фыркнул и направился в сторону зала для дискотеки. Только вот, потом свернул и пошёл заканчивать предыдущую работу. Да, с больной ногой было сложно, она болела и мешала, но не сломана же, а значит потерпеть можно. Закончив там, Цзян Чэн ушёл в зал. Помог девочкам с колонками и стал настраивать их.       — С кем-кем ты хочешь замутить? — вдруг громко спросила девушка, стоящая вблизи.       — С Вэй Усянем, а почему нет? — жалобно протянула другая и мечтательно вздохнула, — Ваньинь, а ты с ним знаком? Вас на утренней линейки вместе видели.       — Я его брат. Не родной, но брат.       Девушка тихо ойкнула вся сжалась, даже не подумала о том, что такой исход событий возможен. Цзян Чэн лишь мысленно отметил её румянец, поэтому сказал:       — Девушки у него нет. А насчёт тебя я не расскажу, да и мы в разных отрядах.       — Ты такой хороший! — воскликнула всё та же блондинка и вся засияла, словно звезда на небе.       — Слушай, а откуда у тебя эти печати? Я таких раньше не видела.       Цзян Чэн шумно выдохнул и ответил: — Неважно.       — В любимчики напрашиваешься, признайся, — слукавила одна из особ, которую Цзян Чэн не сразу заметил.       У него вообще какой-то антивирус стоит на девушек. С раннего возраста причём. Один раз ему кто-то понравился, но из-за этого человека Цзян Чэн поставил жирный крест на любых отношениях. Слишком много времени уходит на всё это. Мысли сбиваются.       — Ваньинь.       Цзян Чэн аж шарахнулся, когда услышал голос Не Минцзюэ рядом. Задел больное колено и выругался.       — Ты всё-таки повесил гирлянды?       — Я не умею бросать дело! — воскликнул недовольно юноша и как-то сразу замялся: — Да и… там два дерева осталось.       — Гирлянду на последнем кто сломал?       Цзян Чэн замер.       — Я слезал и проверял. Она работала, — сразу оправдался он, но видимо неубедительно, раз Минцзюэ нахмурился и долго пилил его взглядом настолько, что все вокруг словно похолодело и потемнело. Цзян Чэн не раз косячил на работе, поэтому совершенно спокойно умеет слушать выговор, но если его обвиняют просто так… — Ещё раз и последний повторяю: все гирлянды были в рабочем состоянии!       — Признайся сейчас, тебе ничего не будет!       — Минцзюэ, не беси меня. Если я сказал, что не ломал их, значит не ломал, — Цзян Чэн нахмурился, но почти сразу замер. В голове появилась картинка того, как, уходя, он задел провод, что тянулся к источнику питания. Но он не мог же сломать это одним прикосновением, что за бред? Парень замотал головой.       — Поговорим потом.       А через мгновение в здание зашёл весь пятый отряд. Лань Хуань пришёл тоже со странными эмоции, он первым делом посмотрел на Цзян Чэна. Кажется, обратил свое внимание на его колено. А потом объявили обед. Их отвели в корпус. Вожатые ушли за свой стол, предварительно проконтролировав присутствие всех детей и подростков.       Цзян Чэн не любил обедать в жаркие дни. Да и… парень он достаточно домашний, еду в лагере не принял и отдал свою порцию голодному парню из другого отряда. Чай тоже такой себе. как в школьной столовой, куда Цзян Чэн никогда не ходит. Единственное, что он забрал себе это шоколадный батончик. А потом тот парень, которому он отдал свою порцию, отдал свою шоколадку.       Цзян Чэн правда не понял, чего он такой красный был, но да ладно.       Свободное время он потратил на книгу, которую взял с собой. Их было четыре, но на пока он начал читать одну. Цзян Чэн нашёл приятный уголок в саду.       Вокруг были кусты жасмина, а в центре стояла скамейка, которая была спрятана от солнца. Лишь небольшие лучики слабо касались тёмного дерева. Цзян Чэн устроился на ней. Вдали была слышна музыка, чьи-то голоса, звонкий смех. Даже несмотря на то, что Цзян Чэн понимал, что ему надо найти здесь друзей, было лень. Парень отложил это дело на потом, чтобы не страдать от одиночества, но и не перенапрягаться.

*

      — Где этот Цзян со своим коленом?       Лань Хуань удивлённо посмотрел на лучшего друга: — Что случилось?       — Я его ни за что обвинил! — воскликнул Минцзюэ и разочаровано выдохнул. На его лице мелькнула усталость, — Сказал, что гирлянда сломалась, а там провод какой-то отошёл, все работает.       — Минцзюэ, он не тот, кто будет врать, — прокомментировал Хуань и наклонил голову набок, — Я его не видел. Кстати, а колено тут причём?       — Да потому что он всё равно же полез на дерево, а я ещё выговор сделал!       — Зачем? Сказал бы мне…       — Сичэнь, я все понимаю, но он в лагерь приехал, а не у себя в городе находится, — тут на чужом лице появилась усталость. Не Минцзюэ опустился на качели рядом, — Понимаешь, ему… не нужно это.       — Я не хочу об этом говорить, — отрезал Лань Хуань, встал с места и направился на поиски Цзян Чэна.       Только вот, ни через десять минут, не через пол часа его найти не получилось. Цзян Чэн нашёлся сам. Их повели сначала на ужин, а потом все разошлись готовиться к дискотеке.       Цзян Чэн предпочёл лечь спать. Ему не хотелось нагружать голову громкой музыкой, поэтому решено было остаться в комнате.       Вскоре, к нему пришёл Лань Хуань: — Покажи, сколько у тебя печатей.       Цзян Чэн показал руки. Пять. Две синих, одна зелёная, одна жёлтая, одна красная. Лань Хуань записал.       — Где ты был в момент свободного времени?       — Гулял.       — Где?       — Нужна была моя помощь?       — Нет.       — Тогда что за допрос? — Цзян Чэн начал стирать печати влажной салфеткой. Он отвернулся от пришедшего и начал расплетать волосы, — Что-то ещё?       — Ты идёшь на дискотеку?       — А похоже?       Лань Хуань неловко улыбнулся и оставил младшего в покое. Цзян Чэн лёг спать. Пихнул в ухо наушники, которые были подключены к плееру. Вещица конечно старая, но интернета здесь нет, а телефон хотелось оставить заряженным на всю смену. Поэтому Цзян Ваньинь и решился на такое.       Заснул он быстро.       С надеждами о том, что завтра будет проще и лучше.

*