Ян

      Ян вздрагивает, когда за спиной Индро захлопывается дверь, а затем выдыхает, не удерживая дыханья в себе более. Требуется мгновение, прежде чем он поднимается из своего сгорбленного, поверженного положения и махом вливает в себя остатки вина из своего кубка, тотчас же наполняя его изнова.       — Идиот, — шипит себе Ян.       Мало того, что он рассказал Индро о своей симпатии к мужчинам, что уже довольно скверно; так какую он выбрал обстановку: оба голые, в бадье, сидящие достаточно близко, чтобы их ноги могли соприкасаться.       Стоило Яну начать говорить, он мигом пожалел о этом. Однако было поздно отступать, и ему пришлось, запинаясь, поведать, как вместо того, чтобы купить девичье вниманье, он купил услуги молодого дровосека, продающего себя мужчинам. Все это время он наблюдал, как Индро все сильнее отдаляется от него, сворачиваясь калачиком, поджимая колени к груди и отрешенно глядя в воду.       Ян вздрагивает вновь от мысли о том, как Индро, наконец набравшись смелости, вылезает из ванны и одевается так быстро, что Ян мог слышать, как одежда с треском натягивается на еще влажную кожу. А затем эта проклятая дверь захлопнулась. Ян наполовину осушает свой кубок, надеясь, что оно заглушит свежие воспоминания о его единственном друге; ощутив такое отвращение, что ему пришлось уйти от него, хлопнув дверью.       Оглядываясь назад, на вопрос Индро, почему Ян не пытается добиться Клары, ему следовало бы ответить, что девушка помолвлена — что правда — и тогда они могли бы продолжить пить и наслаждаться купанием. Ощущение, как нога Индро прижимается к бедру Яна, было бы для него более чем достаточным. Он всей душой молится, только бы вернуть это одно-единственное ощущение. Но внутри себя знает, что уже никогда этого не сможет.       Ян допивает остатки вина, перед тем как схватить бурдюк и подлить еще в кубок, но делает лишь глоток, прежде чем в комнату врывается незнакомый здоровяк.       — Какого черта это значит? — вскрикнул Ян, и то было единственное, что он успел произнести до того, как мужчина выдергивает его из ванны, — кожа царапается о дерево, — и удерживает за шею, крича в лицо.       Клара, следующая за мужчиной, кричит и умоляет его — Славку — оставить Яна в покое. Она раз за разом повторяет ему, что Ян никогда не прикасался к ней, но Ян, пьяный и разбитый, как раз в настроении подраться, поэтому он говорит Славке, что думает о его имени и как люба ему его девка.       За это он награждается ударом кулака Славки, и Ян изо всех сил старается ухмыльнуться, хотя лицо полыхает. Боль смывает все сожаление и смущение, и Ян принимает ее с распростертыми объятиями.       Когда Славка — Сранка, как теперь Яну нравится его называть — несколько раз тщетно ударяет его по ребрам и лбу, он окунает голову Яна в воду и держит его там достаточно долго, чтобы тот почувствовал приступ кашля.       Ровно перед тем, как легкие Яна уже готовы сдаться, его выдергивают из воды. Он делает вдох, наполняя легкие воздухом. А затем падает на пол, кашляя и отчаянно хватая ртом воздух. Ян поднимает голову вовремя, чтобы увидеть, как Индро бьет Сранку по лицу, и тот падает на пол без чувств. Вслед за ним с воплем падает Клара и, стоя на коленях, умоляет Индро остановиться. Индржих действительно выглядит так, будто не собирается сдерживаться: его глаза расширены, челюсть сжата, а кулак готов нанести новый удар. Но затем он смотрит на Яна, по-прежнему лежащего на полу, и его лицо в мгновение меняется от сердитого в обеспокоенное.       Зрение Яна мутно, и когда он пытается стереть воду с лица, то понимает, что не вода мешает ему видеть, а кровь, залившая его глаз.       — Вы в порядке, пан? — Индро стоит на коленях перед Яном, обматывая полотенце вокруг его плеч.       — Ха! Сейчас — да, — смеется Ян.       Индро улыбается ему и придвигается ближе к Яну, крепко прижимая ткань к его брови.       — Ох, — морщится Ян.       — Если думаете, что болит сейчас, просто подождите завтра, — говорит Индро. — Почему вы не сопротивлялись? Я знаю, вы более чем способны.       Ян не отвечает правдиво, оправдываясь лишь тем, что был слишком пьян, чтобы что-то сделать. Индро не выглядит так, будто верит, но оставляет это, чересчур занятый прижиманием ткани.       — Дерьмо… Гануш непременно накажет меня. Ты знаешь, что он думает о моих драках с подданными, — внезапно вспоминает Ян.       — Хмм… вы могли бы остаться в амбаре мельницы. Если желаете, — предлагает Индро.       — Агх! Прекрасно, — неохотно соглашается Ян.       — Что? Недостаточно хорошо для принцессы? Не волнуйтесь. Я принесу вам двадцать тюфяков и двадцать перин, моя госпожа, — заявляет Индржих, и на его лице появляется самая раздражающая и очаровательная ухмылка, чуть смягчая чувство отторжения. Ян вздыхает с облегчением, маскируя его раздражением, а Индро достает из сундука его одежду.       Если прежде Индро был бледен как привидение от близости обнаженного Яна, то теперь он либо позабылся, либо перестал обращать на это внимание. Несмотря на то, что Ян пытается отмахнуться от него свободной рукой, а другой крепко прижимает ткань к его лбу, Индржих помогает ему облачиться в одежду, начиная с брэ и заканчивая пурпуреном. Затем они идут к конюшне, Индро удерживает Яна за талию, поддерживая при спуске по ступенькам и по грязи.       — Веди ты, — говорит Ян, все еще прижимая тряпку к брови.       Индро взбирается на лошадь и тянется вниз, чтобы помочь Яну забраться в седло. Ян скорбит о расстоянии, разделяющем его с Индро, тут же беззвучно обругивая себя, что снова допускает даже малейшую мысль о них двоих вместе. Когда они скрываются из виду публики, собравшейся у бани, Ян осмеливается прислонить голову к широкой спине кузнеца.       — Спасибо, Индро, — говорит он, зарываясь лицом в гамбезон юноши и вдыхая цветочный запах.       — В любое время, ваша светлость, — отвечает Индро, и Ян благодарен ему за то, что тот не отпрянул от него.       Амбар гораздо лучше, чем представлял себе Ян. Он наполнен сеном и зерном, отчего в помещении тепло и сухо. На охоте Ян спал и в худших условиях.       Индро зажигает лампу и собирает сено в кучу, достаточно большую, чтобы сойти за кровать. Он действительно приносит покрывала, не двадцать, но немало, расстилая их на куче сена.       Удовлетворенный своей работой, кузнец с самодовольной ухмылкой указывает на импровизированную кровать, и Ян подходит, чтобы сесть, все еще держа тряпку у брови.       Индржих садится рядом с Яном и осторожно забирает ткань, осматривая порез.       — Кажется, кровь перестала идти, — он тепло улыбается Яну, и тот пробует отзеркалить его, но не может.       — Прости, что втянул тебя в это, — говорит Ян, не в силах снова посмотреть на кузнеца. — И я не должен был говорить тебе о…       — Нет, — прерывает его Индро. — Это я сожалею, пан. Вы сказали мне что-то настолько… сокровенное, а я бросил вас, как трус.       — Я понимаю… Даже просто знать нечто подобное… Опасно. Если Гануш когда-нибудь узнает обо мне, он сделает так, что любой, знающий об этом, не сможет проболтаться. А потом он поженит меня на дочери какого-нибудь пана и станет угрожать, чтобы я обрюхатил ее, — Ян фыркает от смеха при этой мысли.       Индро не отвечает, а отстраняется и пристально разглядывает свои ноги, сжимая в руке окровавленную ткань. Юноши сидят молча, плечом к плечу, сгорбившись и уставившись на свои ноги. Засим Индро роняет ткань, распрямляет спину и скользит своей рукой в руку Яна, переплетая пальцы.       Ян таращится на их соединенные руки распахнутыми глазами, прежде чем осмеливается поднять взгляд на Индржиха.       Кузнец улыбается ему, и у Яна перехватывает дыхание. Затем Индро тащит его за руку, притягивая Яна ближе, и склоняет голову. Ян не понимает, что происходит, пока губы Индро не накрывают его губ. И даже тогда он оцепенен, не осмеливается двинуть лица, только бы Индро не отшатнулся от него.       — Поцелуйте меня, — шепчет Индро, обдавая теплым дыханием сомкнутый рот Яна.       Ян сглатывает ком в горле. У него нет богатого опыта в подобного рода вещах. То малое, что он делил с другими мужчинами, было сугубо сексуальным. Он не целовался ни с одним мужчиной, а с девушками не целовался с тринадцати лет, найдя тогда сие занятие отвратительным.       Индро, ожидавший от Яна какого-нибудь шага, отстраняется с разочарованной улыбкой. Ян в ужасе, он хочет втянуть Индро обратно в поцелуй, но не может заставить себя пошевелиться.       За мгновение до того, как Индро разжимает их руки, Ян успевает выговорить:       — Еще.       Взгляд Индро мечется к Яну, а затем он наклоняется и маняще прижимается губами к его губам.       — Не думайте об этом, мой господин, лишь делайте то, что кажется верным, — хрипит кузнец.       Ян глубоко вдыхает и сокращает оставшееся расстояние между ними, прижимаясь губами к пухлой нижней губе Индро. Так долго он жаждал ощутить ее своими собственными. И она оказывается столь же мягкой, какой он ее себе представлял. Индро обхватывает своими полными губами верхнюю губу Яна, полностью накрывая ее. Поцелуй медленный. Осторожный. И — ох — такой мягкий.       Ян чувствует, как сводит живот, а щеки краснеют от стыда и неуверенности перед другим, более опытным парнем. Когда он чувствует, как язык Индро облизывает его губы, он не может сдержать тихий стон, рвущийся из горла. Индро — злобный мерзавец — отстраняется и хихикает над этим, оставляя Яна еще более растерянным.       — Не так уж и отличается от поцелуя с девушкой, — говорит Индро и снова смеется.       Ян толкает его в грудь, но крупный юноша почти не вздрагивает.       — Ты намекаешь, что я звучу как девка?       — Я ничего не имею в виду, ваша светлость! По-моему, это довольно очаровательно, — дразнит Индржих и обхватывает Яна своими большими руками, втягивая его в очередной поцелуй, на который Ян старается не отвечать. Безуспешно.       Он также пытается подавить вырывающиеся звуки, но когда Индро начинает рычать ему в губы, он больше не может думать об этом.       Индро хватает Яна за бедра и тянет на колени, усаживая на себя, не разнимая губ. От резкого движения Ян вскрикивает, а губы Индро изгибаются напротив его рта. Но поцелуй быстро становится глубже в более интимном положении, и Индро — в очередной раз — облизывает губы Яна, заставляя их раздвинуться, дабы язык кузнеца проник между ними. Ян задыхается, когда язык прижимается к его губам, и чувствует, как эрекция упирается в ткань шоссов. Из-за проклятого гамбезона, кой Индро постоянно носит, невозможно определить, возбужден ли он, но по тому, как кузнец дышит, чувствуется, что он уже на грани.       Руки Индро скользят по спине Яна вверх и снова вниз, по бокам и бедрам, сжимая их пальцами достаточно сильно, чтобы оставить отметины. Дыхание кузнеца становится все тяжелее; самодовольство стирается с его лица, когда он прерывает поцелуй, чтобы взглянуть на Яна сквозь темные ресницы.       — Я… не делал этого ранее, — выдыхает Индро дрожащим голосом.       — Что? Целовался? Очевидная ложь, — отвечает Ян, хотя прекрасно догадывается, о чем толкует Индро.       — Нет… я о… том, что… не был с… мужчиной… ранее… пан.       Ян не хочет признавать, но каждый раз, когда кузнец обращается к нему «пан» или «мой господин», даже саркастично, сердце Яна замирает, и он подозревает, что Индро это прекрасно известно.       — Индро… послушай… не то, чтобы я не хочу — судя по выпуклости на моих шоссах, совершенно очевидно, что я хочу, — но я думаю, что мы должны подождать, прежде чем мы…       — Да! Согласен! Боже, я так нервничаю, что меня трясет… но я хочу этого! — кивает Индро со слабым румянцем на щеках. — И это уже не первый раз, когда я так хочу…       — Я верю тебе, — ухмыляется Ян, вспоминая, как Индржих смотрел на его губы, восседая на Яне во время поединка. Именно этот взгляд послужил тем поводом, чтобы Ян решился пригласить кузнеца с собой в баню.       На этих словах кузнец обхватывает Яна за талию и укладывает их на кровать, переплетая конечности. В конечном счете им удается немного поспать, но не раньше, чем их поцелуи становятся столь жаркими, что бы они почти решились нарушить уговор о воздержании от секса.