лисье сердце.

КГ — Синекдоха Монток

— Ты уверена, что не хочешь вместе с нами? — Познавать культуру соседних стран, разумеется, здорово, но если выбирать между отдыхом на корабле и догонялкам по сёлам, то я выберу чертов корабль, — Эмили улыбается, с нежностью осматривая Дарклинга. Генерал выглядел лучше, явно удовлетворенный регулярным сном и стабильно принимающейся едой, потому что лицо его посветлело, а взгляд малость прояснился. Они оба выглядели лучше после двухнедельного плаванья на борту Китобоя, что не могло не заряжать энергией. — Отлично выглядишь, mijn ziel*. Видно, что наконец хорошо спала, — мужчина ласково касается ее щеки и, заговорчески осмотревшись, оставляет легкий поцелуй на ее макушке, оглаживая волосы отеческим движением. Эмили играючи опустила глаза с пышными светлыми ресницами, словно бы смутилась, и позволила Дарклингу еще несколько секунд побыть рядом с собой. — Тебе пора, — девушка кивает ему за спину, где, в ожидании сложив руки на груди, стоял Иван. Он притоптывал ногой, всем своим видом выражая негодование по поводу пустой траты времени на нежности, чем вызвал смешок у Дарклинга. Иногда Эмили думала, не Генерала ли ревнует второй сердцебит. Ее собеседник кивнул, убирая ладони от девичьего лица. В Малом Дворце Дарклинг никогда не позволял себе открыто проявлять внимание по отношению к Эмили — это было обоюдно оговорено еще в самом начале их «отношений», но будучи на корабле и в дали от чересчур любопытных глаз сплетников он разрешил себе подобные нежности. Пару месяцев назад сердце Эмили бы пело от радости и непонятной гордости. Еще бы! Сам Дарклинг, не выбирающий себе фавориток, проявляет столько внимания к ней одной. — Зоя бы сдохла от зависти, — прокомментировала однажды Женя, когда девушки сидели на нижней палубе около свечи и разговаривали в одиночестве впервые за несколько недель. — Надеюсь, что нет, — шепнула Эмили, по известной Сафиной причине опуская грустные глаза, а потом, понизив голос еще ниже, добавила, — оно того не стоит. Не стоит, если ты испытаешь на себе не только любовь Генерала, но и гнев, божественной карой нисходящий по твою бренную душу. А Эмили удалось побывать в обеих шкурах, и шрам, оставшийся на ее виске, до сих пор неприятно саднил, словно был готов вновь разразиться потоком крови. Она была бы счастлива забыться и окунуться в их взаимоотношения, отогнать прочь воспоминания о всем плохом и продолжить посвящать жизнь ему одному, словно людей больше не существовало. Упасть в их чудесный мир, в котором суждено быть лишь им одним, куда не ступала и не ступит нога чужого, не раздастся другой голос, не их собственный, и в котором не существует ни Алина Старкова, ни Багра, которые могли бы вмешаться. Но каждый раз, закрывая глаза, она всем телом и душой ощущала изменения и в Дарклинге, и в самой себе, словно то утро в Каньоне извратило их жизни до неузнаваемости. Она слышала шепоток сомнений, который нагнетал с каждым днем все больше. И не только он один. — Занятные у Вас отношения с Дарклингом, — замечал Штурмхонд, облокачиваясь о бортики рядом с ней. Эмили нравилось по вечерам сидеть на носу корабля и глядеть на горизонт темно-синего моря, на звезды в небе и постепенно умирающую луну. И Штурмхонд каждый вечер приходил к ней, садился рядом или вовсе запрыгивал на перила и начинал с ней разговор. По началу Эмили отвечала односложно, кивала или даже игнорировала глупые, по ее мнению, вопросы, но через пару дней словно оттаяла и начала поддерживать диалог, спрашивать в ответ и смеяться забавным шуткам и рассказам Капитана. Это позволило ему начать каверзную тему. — Неужели? Просветите меня, Капитан, — Эмили не напрягло наглое заявление Штурмхонда, а наоборот, заинтересовало, поэтому она любопытно подняла брови, словно юноша мог рассказать ей что-то новое про их с Генералом взаимоотношения. — Вы его любите? — вместо ответа задал вопрос Штурмхонд, отвернув голову так, что сидящей на коробке снизу Эмили был виден только кончик его сломанного носа. — Да, — просто отвечает она, улыбнувшись уголками губ. Она не понимала причину столько резкой смены темы, но недельное нахождение с Капитаном научили ее не рубить с плеча. Дарклинг считал Штурмхонда болтуном и опьяненным жизнью простаком, он для Эмили он был занятной фигурой, которую стоило выслушать. — А он Вас? — Нет, — также просто отвечает сердцебитка и смеется, когда видит замешательство на его лице. Она подпирает щеку ладонью и устремляет взгляд на темную воду, вдыхая морской воздух — здесь дышалось легче, — не удивляйтесь, Капитан, это очевидная, но не беспокоящая меня вещь. — Тогда почему Вы здесь? Эмили, Вы — сокровище, которое не в силах отыскать самый из достойнейших, — в тот вечер она впервые за долгое время проявила неподдельный интерес к его словам. Разумеется, нахмурилась, вспоминая наставления и ругательства Багры по воду ее отношений с Генералом, но перебивать не спешила, — рядом с ним Вы закапываете свой потенциал. — И Вам из-за этого грустно? — искренне удивляется девушка, слушая изменения его сердцебиения. Эмили нравилось, что люди не могут утаить от нее большинство вещей, хотя иногда подобное умение очень мешало. Но в случае со Штурмхондом спасало и ее, и его, потому что, в противном случае, она бы давно ушла, не став даже развивать эту тему с почти что незнакомцем, — Капитан, Вы ошибаетесь, когда считаете меня безнадежно влюбленной женщиной. Я достаточно умна, чтобы не страдать от невзаимной любви. — Тогда почему Вы столь несчастны с ним сейчас? Потому что мир навсегда изменился. Эмили знала, что они больше никогда не вернуться в тот Малый Дворец, который был для них каким-никаким домом, не вернутся в сад посреди большого парка и не запрутся в библиотеке, читая романы. Но она продолжала цепляться за призрачную надежду его любви, потому что не умела по-другому. — Я достаточно счастлива, Штурмхонд, — Эмили опускает глаза, рассматривая узор на деревянной поверхности бортика. Она чувствует, что юноша смотрит на нее, ожидая продолжение, но, прежде чем ответить, девушка борется со вставшим в горле комом, — а что Вы предлагаете? Уйти от Дарклинга? — сама мысль кажется ей невозможной и безумной, но тот самый шепот и зуд по всему телу подсказывают, что отныне подобные мысли частые гости в ее голове. — Почему бы и нет? — Капитан понижает голос, но сердцебитка все равно слышит его, словно бы если ей говорили это прямо на ухо. Уйти от Дарклинга — уйти в никуда, и Эмили это знала. Но вот Штурмхонд, словно зараженный какой-то необъяснимой идеей, все время пытался разубедить ее в этой мысли. Их разговоры по вечерам содержали намеки на то, что где-то есть более чудесная жизнь; рассказы юноши о дальних путешествиях влекли и манили, словно, убежав с ним, она изменит свою жизнь, сделав такой же свободной. — Нет. — Неужели Вы не хотите другой жизни? Где Вы будете счастливы? — Мне нельзя жить без него, как же Вы не поймете? — Эмили поднимает глаза, встречаясь с его взглядом и хмурыми бровями, — почему Вы так стараетесь доказать мне обратно? У меня нет альтернатив, кроме как быть с ним. — Я дам Вам альтернативу. Обещание, брошенною в пустоту, как и те, что давал ей Дарклинг последние несколько недель, было подхвачено ветром и вернулось к ним в то утро, когда Эмили провожала Генерала в путь. Он с группой гришей хотел исследовать материк в поисках Алины и следопыта, поэтому приготовления были закончены в кратчайшие сроки. Дарклинг сошел с корабля, а Эмили осталась, оказавшись с Капитаном один на один. В их глазах, когда те пересеклись, читался разговор двухдневной давности, словно гвоздями прибитый холст, и, если во взгляде Штурмхонда читалась твердая решимость, глаза Эмили загнанно бегали по кораблю, лишь бы не думать о данном ей обещании. Она была уверена, что оно невыполнимо. — Выглядишь бодрее обычного, — заметила Женя, вставая по правую сторону от Эмили и обнимая ее, укладывая рыжую голову на плечо подруги по несчастью. Они обе провожали исчезающую спину Дарклинга, и глядели с надеждой, что он вернется один: Эмили, не желая возвращения Алины в их жизнь, а Женя умоляя Святых, что та спаслась. — Хорошо спала, — скромно отвечает сердцебитка, чувствуя на затылке взгляд Капитана, рядом с которым повела прошлую ночь. — Наконец-то, хоть кто-то из нас, — Женя зевнула, изящно прикрывая рот ладонью, и отступила назад, подтягиваясь руками вверх, как кошка. Эмили заметила, как пара матросов застыли с верёвками и коробками в руках, сосредоточив взгляд на фигуре Жени. Она усмехнулась, когда портная прошла мимо мужчин, даже не взглянув на них, и исчезла с верхней палубы, оставляя Эмили в одиночестве у перил. Женя и без Дворцовой мишуры оставалась Женей, красивой и пленительной колдуньей. Эмили была рада, что девушка находилась рядом с ней и служила самой лучшей поддержкой, но в то же время горько жалела о её присутствии с Дарклингом. У каждого второго гриша на борту Китобоя, входящего в группу дезертиров Дарклинга, на лице было написано непонимание происходящего и страх в перемешку со злостью. Но все Гриши Генерала были отличными актёрами, которые скрывали эмоции за маской прислуживания. Включая и Женю, и Эмили. — Вы не задумывались, Капитан, что он Вами манипулирует? Этот поцелуй при всех. . . — Ещё немного, Штурмхонд, и я сожму ладонь и раздавлю Ваше сердце. — Понял, хорошо, ладно! Но попытки обычно вознаграждаются, — Штурмхонд встал перед ней, загораживая вид на порт и людей на нём, и примирительно вскинул руки. Улыбка с его лица, кажется, не сходила никогда, поэтому Эмили привыкла к извечно весёлому выражению. — Некоторые попытки несут летальный исход. Не слышали о таком? — Отнюдь нет, Капитан, я живу в мире без насилия. — Вы безнадёжны, — покачала головой девушка, отмахиваясь от предложенной им руки, и самостоятельно сошла по кранцевой доске с корабля на причал. Она понимала, что теперь, с уходом Генерала, заносчивый корсар присядет ей на шею, болтая с неё ножками и шепча на ухо россказни, поэтому принимает решение всё же сойти с корабля, надеясь, что у Капитана есть дела и он не последует за ней. — Вы ошибаетесь, Эмили! Вам просто нужно узнать меня чуточку ближе, — Штурмхонд догнал её в два шага и своевольно схватил под локоть, убирая руку в карман своего бирюзового камзола. Они оказались скреплены замочком из рук, на что Эмили закатила глаза. Дома она давно бы преподала урок заносчивому и наглому юноше, но под командованием Штурмхонда им ещё плыть и плыть, поэтому от убийства Эмили отказывается. На некоторое время. — С чего Вы решили, что я желаю узнать Вас ближе? — она наблюдала, как корсар сворачивал с мощеной булыжником дороги и вел её вглубь пристани, надеясь, что бывалый моряк не потеряет её среди кучи ярко разодетых людей. Разумеется, её чёрный кафтан было сложно потерять, но людей было так много, что у Эмили моментально запестрило перед глазами. — С того, что я Вам очень нравлюсь, — юноша оскалился, вновь сворачивая, и неожиданно вывел девушку на очень большую улицу, видимо, площадь, по форме напоминающую многоугольник. Улица по краям ломилась от различных лавок с тканью и едой, где-то торговали посудой и традиционными земенскими игрушками, в другой стороне вещали о местных вкусностях и украшениях. Эмили даже встала на месте, неизвестно от чего больше: он неожиданности вида или от наглейшего заявления Капитана. — Не боитесь умереть во сне? — Мечтаю о спокойной смерти. Идёмте же! Я покажу Вам ужасно красивые вещи! — Штурмхонд, словно ребёнок, сорвался с места и практически побежал вперёд, утягивая за собой девушку, как тряпичную куклу. Эмили только пикнуть успела, но крепче схватилась за его рукав, боясь потерять Штурмхонда из виду: вот уж кто точно мог потеряться! Яркий камзол и рыжие волосы позволяли ему мимикрировать с окружающими людьми, и от местных торговцев да жителей его отличал лишь светлый оттенок кожи. Земенцев Эмили всегда считала очень красивыми, их поведение и менталитет радикально отличались от равкианского, поэтому каждый раз встречаясь с представителями этой страны на светских вечерах Эмили старалась впитывать в себя чужую культуру. Но слушать чужие рассказы и оказаться в Новом Земе лично — абсолютные противоположности. Эмили не скрывала, в какой восторг её привело нахождение на местном — как выразился корсар — базаре, вертела головой в разные стороны, запинаясь о свои же ноги. В ней совершенно точно можно было узнать туристку, хотя бы по тому, как она глазела на расписные стены и шёлковые шатры. Равка отличалась некой сдержанностью, и нигде, помимо столицы, подобных красок было не видать. — Помню, Вы говорили, что никогда прежде не были в Новом Земе. Не пересекали Каньон раньше? — Штурмхонд, словно рыбка в воде, лавировал между людьми, крепко держа Эмили за ладонь. Приобнять за талию или плечи, чтобы не унесло потоком, было бы гораздо сподвижнее, но юноша достаточно наблюдал за сердцебиткой все эти дни, чтобы догадаться о её нелюбви к чужим прикосновениям. Тем более от мужчин, поэтому сохранял дистанцию из уважения. Если он думал, что Эмили этого не заметила и не оценила, то глубоко заблуждался. — Пересекала, но в море не выходила. Не положено было, — она старалась перекричать шум и самостоятельно сократила дистанцию между ними, вставая аккурат под бок Штурмхонда. Она не менее тщательно изучала его и успела понять, что юноша не представляет для неё опасность. Но ухо в остро все равно держала, — когда Капитаном стала, то да — добро пожаловать, но времени не хватало. Поездка туда, поездка сюда. А потом мы нашли Алину, и стало как-то не до путешествий. — Столица не место для свободных душ, — согласился Штурмхонд и остановился около одной из лавок. Она оказалась с фруктами, но некоторые из них Эмили видела впервые. — Откуда Вы знаете? — она вздернула бровь, оторвав взгляд от странных маленьких овалов, напоминающих чернослив, и взглянула на Капитана. Ей не было интересно его лицо — Штурмхонд такой же искусный лжец и актёр —, а вот сердце было любопытно. Но даже оно не выдало своего хозяина, как улыбался, так и продолжал. — Разумеется я там был. Знавал одну очаровательную леди, которая своим присутствием вносила глоток свежего воздуха в мою бренную жизнь, — он прерывается, говоря что-то хозяину лавки на земенском. Этот язык Эмили знала плохо, разве что базовые приветствия, прощание и «как пройти к. . . «, поэтому поняла лишь " здравствуйте», сказанное с забавным акцентом. Заметив замешательство девушки, Штурмхонд поспешил перевести: — Спросил, как сегодня идёт товар. Стандартные фразы вежливости, Вы не знаете? — Я учила равкианский, фьерданский и каэльский и понятия не имею, о чем вы разговариваете. А Вы откуда знаете земенский? — новый знакомый удивлял всё больше, поэтому Эмили не скупалась на вопросы. Он ведь не стеснялся задавать их ей. — Жизнь морская многому научит, — снова улыбка. Девушка просто вздохнула на этот жест и молча указала на заинтересовавшие её сухофрукты. Может быть, она однажды видела их на иллюстрациях в книгах, но никогда вживую и уж тем более не пробовала. Штурмхонд опустил глаза на прилавок и усмехнулся, даже как-то очаровательно и снисходительно, после чего свистнул, привлекая внимания продавца, и указал на кучку сухих фруктов, сказав на земенском: — Нам 200 грамм, пожалуйста. Это Эмили разобрала, что вызвало улыбку удовольствия. Штурмхонд может сколько угодно хвастаться, но её не переговорит: в Малом Дворце мало кто мог похвастаться знанием более двух языков, поэтому Эмили была полезным гришом. Капитан вытащил из внутреннего кармана монеты и положил их в руку торговца, взамен забирая небольшой мешочек и после протягивает ей. — Я спрашивала, что это, а не просила купить, — Эмили даже как-то замялась, так и оставшись стоять с вытянутыми ладонями и мешочком на них. Штурмхонд обречённо вздохнул. — Я всё ещё в состоянии угостить даму. Тем более финиками, ими здесь хоть дорогу стели, — он сложил руки на груди, нахально вздернув нос. На этот раз Эмили не захотелось избавиться от подобного выражения лица, напротив, она даже улыбнулась в ответ. — Благодарю. — Вы для начала попробуйте. — Я не совсем знаю, как их есть, так чт. . . — она проводила взглядом руку корсара, которую тот сунул в мешок, вытащил ею две штучки и закинул их в рот. Девушка хлопала ресницами, ожидая реакцию, но тот спокойно вытащил косточки и выкинул за прилавок, в траву. Эмили на это возмущенно хмурит брови: — Так нельзя. — Биоразлагаемый продукт, — пожал плечами тот и начал подгонять её, — ну же, смелее, Капитан. Я ведь угощаю. Мешочек опустел достаточно быстро. Они убежали прогуляться чуть глубже в портовый город, и через полчаса купленное лакомство было проворно уничтожено сердцебиткой. Фрукт оказался очень сладким, с нотками жженого сахара. Эмили, конечно, не хотела показывать Штурмхонду, что его угощение пришлось по душе, дабы не тешить самолюбие, но подарок от Капитана действительно оказался стоящим. В Малом Дворце, разумеется, были и фрукты, и ягоды, но, возможно, приятная атмосфера в городе позволила девушке по-особенному прочувствовать момент. И не только атмосфера. — Мне нравится, что Вы улыбаетесь, — корсар крепко, но при этом нежно держал её ладонь, не позволяя себе потерять Эмили в толпе. Они ушли достаточно далеко, чтобы корабельные мачты скрылись из виду, но людей на улице не убавилось, а черное одеяние спутницы начало сливаться с сумерками. — Почему вы все заоостряете внимание на этом? Неужели я выгляжу страшной и злой ведьмой и никогда не улыбаюсь? — Эмили усмехнулась, немного обгоняя Капитана, чтобы взглянуть на прилавок с разноцветными лентами и тканями. Они со Штурхмхондом провели вместе несколько недель, поэтому скромную улыбку сердцебитки он лицезрел не раз. Но Эмили догадывалась, по какой причине юноша начал этот разговор, поэтому вздохнула и постаралась спрятать глаза. Она также знала, что Штурмхонд читает её эмоции, как открытую книгу. — Вы выглядите очаровательной волшебницей. Но долгий сон определенно пошел Вам на пользу, — корсар склонился над её плечом, повышая голос, дабы перекричать толпу. Эмили захотелось ткнуть его в бок, чтобы избавиться от нахальных ноток в его голосе, — Генерал не потерял Вас? — Он был очень занят, сверяя полученные сведения, поэтому не обратил внимания на мое отсутствие. Но это ничего не значит! — предупредительно вскинула указательный палец Эмили, ткнув им в чужую грудь. Капитан сморщил нос, передразнивая девушку, и осклабился, — я благодарна Вам за возможность провести ночь в тишине, но тот факт, что я уснула рядом с Вами, не дает повод ерничать и предполагать глупости. — Рядом с Дарклингом Вы жертвуете своим сном ради него, — Эмили удивлено вскинула брови, но не успела возразить, потому что Штурмхонд шикнул на неё, нахмурив рыжие брови, — это неправильно. Вы устаете не меньше, но при этом отдаете всю себя ради того, кто этого не ценит. — Зачем Вам это? Я расскажу Генералу, если Вы не прекратите. — Рассказывайте. Ради своих убеждений я готов сразиться с самой Тьмой. — Зачем? — она шепчет, качая головой. Карие глаза выражают беспокойство и грусть и бегают по чужому лицу, пытаясь отыскать ответ, — Вы знаете меня три недели, но рискуете своей головой. Дарклинг — не тот человек, с которым стоит шутить, неужели Вы настолько глуп, чтобы не понять это? Оно того не стоит. — Вы того стоите. Улица цвела и пахла красками и смехом, и двух молодых людей подгоняла вперёд эта теплая волна. Юноша держал девушку за руку, словно подобное между ними было в порядке вещей, и щебетал ей на керчийском о Новом Земе. Эмили шагала рядом с ним, цокая каблуками чёрных сапог, и внимательно внимала его речам. Она вообще всегда любила слушать чужие рассказы больше, чем говорить, особенно ей нравилось впитывать информацию о соседях по континентам. Фьерда не таила в себе ничего интересного, так же, как и Шухан — эти страны она посетила пару лет назад. А вот Блуждающий Остров, Новый Зем и Керчия возбуждали детское любопытство в, казалось бы, опытном Капитане Второй Армии. Штурмхонд знал, как преподнести информацию так, чтобы дама не заскучала, и, наоборот, стала самостоятельно задавать вопросы. У него отлично получалось, и Эмили с досадой осознавала, что не хочет возвращаться на корабль. Она шла и слушала его, совершенно позабыв о Дарклинге, ответственности и дальнейших действиях, целиком погрузившись в себя. Они смеялись, толкались, как малые дети, забегали вперёд, словно играли в салочки. Эмили впервые за несколько месяцев почувствовала, как груз ответственности исчез с её плеч, позволив дышать полной грудью. Она искренне хохотала над чужими шутками и позволяла ему прикасаться к себе во время «игр». Даже рассказывала что-то о себе, правду, а не возможную и красивую ложь. — А знаете ли, что Новый Зем считается странной свободы и музыки? — они брели по тихой улочке, в которую робко заглядывал свет и с соседних, и из открытых окон жителей. Эмили рассуждала, что никогда бы не смогла жить в портовом городе, где царствует хаос и шум. — Я знаю, что Новый Зем — страна эмигрантов, которые ищут лучшую жизнь. Вероятно, Алина и ее следопыт действительно должны быть здесь, — сердцебитка была реалисткой, поэтому отбрасывала красивые представления о той или иной вещи, предпочитая рациональное видение. Новый Зем захватил ее душу, но она была слишком привязана к своей стране, чтобы мечтать о новой жизни. Возможно, те, кто лишен таких же привилегий, как она, посчитает любой шанс уплыть прочь отличной возможностью зажить нормально, но сама Эмили знала наверняка, что никогда не сотрет из памяти Равку и ее жителей так же просто. — Вы так уверены, что Солнечная Святая здесь? — Да. Потому что я бы никогда не стала прятаться в столь очевидном месте. И не зовите ее Святой, пожалуйста. Алина всего лишь гриш, не стоит поднимать ей самооценку, ведь с таким же успехом можно охарактеризовать Святой меня или, например, Зою Назяленскую, — Эмили получше перехватила локоть юноши, положив на него и вторую ладонь. Их беседа велась обыденным и спокойным тоном, чтобы не привлекать излишнее внимание громким иностранным языком. Ей было приятно, что Капитан помнил о ее керчийском происхождении и разговаривал с ней на языке ее Родины — Эмили уже и не спрашивала, откуда тот знает керчийский и по какой причине разговаривает как богатый уроженец южной страны, а не как тот, кто якшался с матросами и уличными головорезами. Она давно поняла, что ее новый друг не так прост, как хочет казаться перед Дарклингом, но не могла раскусить его аферу, что, несомненно, ужасно злило. Штурмхонд тихо хмыкнул на ее слова, но от слуха девушки не укрылась подобная реакция. Она остановилась, вынуждая его сделать то же самое, и вопросительно выгнула бровь. Он, разумеется, прекрасно знал, что Эмили услышит и поведется на провокацию, а она, несомненно, понимала, что не стоит подыгрывать, но все равно требует ответ. — А где бы стали? — он не улыбался, с какой-то странной тяжестью во взгляде смотря ей прямо в глаза, и Эмили с удивлением заметила, что теперь они у Капитана орехово-карие, как крепко выдержанный виски. Она было открыла рот, чтобы спросить, но, видимо, Штурмхонд заметил изменение в ее лице и поспешил отвернуться, бросив: — Так где? — Под самым носом у врага, — корсар замер, а его сердце забилось немного быстрее, но Эмили просто пожала плечами и продолжила, — это здравая тактика, хоть и кажется немного банальной. Изменить внешность — не главное, нужно самому поверить в свой новый образ и заставить это сделать самого близкого человека. — Вычитали где-то? — Штурмхонд подал голос немного погодя, когда они сдвинулись с места и свернули с тихой улицы на более оживленную, — словно цитировали. — Верно, цитировала. Но это не книга, а слова одного когда-то близкого мне человека. —. . . он мертв? Эмили молчала с минуту, прикидывая, как именно стоит ответить. Да, для нее он был определенно мертв, но, если царская семья до сих пор не объявила о неожиданной смерти принца Николая Ланцова, значит её некогда близкий друг жив и вполне здоров. — Да, — девушка все же отвечает так, как считает её обиженное сердце, и дежурно улыбается, — но не стоит выражать свое сочувствие, Капитан. Я давно его забыла. Она врала так же, как и утверждала, что до сих пор всем сердцем и душой предана Дарклингу, но не желала открывать эту часть своей души настолько рано. Николай действительно когда-то был тем, кем Эмили дорожила так же сильно, как сейчас злилась, но по какой-то неведомой причине младший принц не удостаивал её письмом уже. . . четыре года? Дарклинг утешал сердцебитку тем, что утверждал о неважности взаимоотношений с ним, и вынудил её поверить, что Николай Ланцов — просто сын своего подлого отца, поэтому бросил её в одиночестве Малого Дворца. И она бы поверила, если бы не знала одну единственную вещь: её лучший друг не был таким, как все другие Ланцовы, потому что им не являлся. А это уже было надеждой на то, что она хранила веру в него где-то глубоко-глубоко внутри. Осталось её найти. — Вы умеете танцевать? — неожиданно спросил Штурмхонд, остановившись. Впереди слышались музыка, отдаленно напоминающая традиционный равкианский музыкальный инструмент, и смех прохожих. — Разумеется. Вальс, сербиянка, мазурка, полонез, кадрили — что угодно, — Эмили пора бы прекратить удивляться резким сменам и настроения, и тем для разговоров Капитана, но ей все еще требуется некоторое время, чтобы перестроиться. — Уверен, на балах Вы блистаете. Позволите руку? — мужчина протянул ей ладонь, кивая на танцующих впереди людей. Имя явно весело, танец живой и красочный, дамы взмахивают юбками и платками, мужчины подкидывают шляпы. Вот только Эмили с ужасом посмотрела на открытую ладонь и отрицательно помахала головой, отступая назад. — Нет, нет, что Вы. Вот так просто, на улице, среди гражданских? Мне не положено, Штурмхонд, Вы. . . Он её не дослушал. Капитан просто схватил девушку за руку и потянул за собой, выводя их в общий круг. Пары расступились, давая место еще одной, а горожане вокруг, собравшиеся посмотреть, радостно захлопали, приветствуя еще одних смелых танцоров. Сердцебитка вцепилась в чужую руку, сжимающую ее талию, и была готова остановить поток крови в ней, дабы расслабить ту и вырваться, но Штурмхонд второй рукой поднял ее голову за подбородок, сразу же отпустив и молча извинившись за подобный жест, и попросил: — Всего один танец. По старой дружбе, — и потянул ее в общий круг танцующих. Эмили кипела от негодования, просто подстраиваясь под малознакомые движения, но через несколько оборотов поняла, что невольно заражается всеобщим восторгом. Светлое лицо Капитана напротив искрилось от улыбки, а глаза, все такие же знакомо карие, лучились добром и позитивом, заставляя Эмили расслабиться в его руках и позволить танцу вести их. Музыка, исполняемая явно любителями, а не профессионалами, как во Дворце, проникала в самое сердце, заставляя его биться в бешенном ритме. Иногда пары менялись, но Штурмхонд ловко обходил новых кавалеров и оставался в паре с ней, озорно подмигивая и тихонько посмеиваясь, кружа даму вокруг собственной оси. Все вокруг стало неожиданно ярким, словно в мире Капитана кто-то зажег свечу с теплым, золотым и родным светом. Все вокруг нее и Штурмхонда сияло, и впервые девушка не захотела убежать от цвета золота, который неизбежно ассоциировался у нее с королевской семьей в не самом приятном его проявлении. Рядом с мужчиной золото перестало казаться столько опасным. — А вот отсюда виден порт, — Штурмхонд помог ей подняться на возвышенность, осторожно придерживая за плечо, после чего указал на корабли внизу. Они все еще тяжело дышали, хоть и танец закончился сравнительно давно. Может быть, так было от недолгого подъема, а, может быть, их сердца до сих пор плясали в свете янтаря, не желая успокаиваться. Было достаточно темно, чтобы охарактеризовать время суток как «темно, хоть глаз выколи», но огни города освещали стоящие в тени судна. Эмили долго смотрела в даль, восхищенная этой странной, ее культурой и добрыми людьми вокруг, как неожиданно сердце пронзила щемящая грусть, заставляя опустить глаза. Она не сомневалась, что Дарклинг достанет Алину и из-под земли, а это значит, что ее недолгое путешествие, наполненное радостью нового знакомства, скоро закончится. Сколько бы она не прогоняла подобные мысли, реальность оставалась с ней, заслоняя собой все хорошее и яркое. Лицо Штурмхонда, возникшее перед ней, вызвало неожиданную улыбку, и ей показалось, что теплый золотой свет вдруг вернулся. — Предлагаю завтра сходить на базар, обновить запас фиников и запереться в Капитанской каюте до самой ночи, а после захода солнца выйти на палубу или нос корабля и начать петь непристойные песни. — Про матросов и их дам? — А Вы и такие знаете? — он наиграно удивился, приложив ладони к сердцу, и рассмеялся, чуть было не свалившись с пригорка. Эмили спокойно придержала его за рукав и вернула обратно. — Почему именно в каюте? — Я капитан или кто? Все эти недели, как крыса в трюме ночую, предоставляя такие апартаменты злостному типу. Это меня удручает, — он со вздохом сел на голую землю, похлопав рядом с собой. Эмили маялась, но все же присела, поджав к груди колени, — мне нравится обстановка, телескоп и куча книг. А еще там шикарный стол, с которого придется скинуть ворох ненужных карт. Они же, наверняка, там есть? Некоторое время они сидели молча, слушая тихий, но приятный шум воды, звон корабельных колоколов и крики чаек в темных небесах. Эмили давно не слышала подобной тишины, поэтому с наслаждением прикрыла глаза, расслабив наконец плечи и слегка сгорбившись. Ее всегда прямая спина (потому что: «Ты хоть и не аристократка, но обязана соблюдать манеры и ходить с прямой спиной. Так люди будут видеть в тебе нечто большее, чем обыкновенного солдата») благодарно отозвалась дрожью в районе плеч, а с губ сорвался тяжелый выдох. Она чувствовала, как Штурмхонд буравил взглядом ее профиль и, приоткрыв один глаз, лукаво произнесла: — Вы не единственный, кто смотрит на меня такими глазами, но первый, кто не сказал ни единого комплимента, — девушка никогда не страдала от нехватки внимания или приятных слов, просто поведение Штурмхонда было до сих пор загадкой, решение которой затерялось в недомолвках между ними, — в чем дело, Капитан? — Я уверен, что Вам говорят десятки слов, приятных и не очень, и сказать просто: «Вы такая красивая» будет очень пошло и совершенно Вас не достойно, — мужчина наклонил голову в сторону, как обычно делала Эмили, и улыбнулся уголками губ, — я видел, как мои матросы пытались завладеть Вашим вниманием и видел, как Вы реагировали. Сложно подобрать комплимент для той, кто и так знает, что красивая, но при этом страдает из-за этого. Диссонанс. Она понимала его мысль и, на удивление, была крайне благодарна за то, что Капитан избавил ее от подобных скучных и тривиальных фраз, при этом по-своему выразив отношение к ней. Эмили боялась думать насколько Штурмхонд внимателен, раз замечает подобную мелочь, как реакция на констатацию факта внешнего вида. — Спасибо, — она не отводила взгляд, упрямо и с благодарностью глядя корсару в глаза. Эмили понимала, что перед ней сидит человек, чья внешность целиком перекроенная портным, поэтому без прежнего удивления глядела в его ореховые глаза, а Штурмхонд, осознав, что она уже все видела, перестал их прятать. «Кто же Вы такой?» — вопрос вертелся на языке, но в этот вечер девушка его так и не озвучила. А благодарила она за все разом: за уют вечернего моря, за прогулку и внимание, которое тот не обязан был, но дарил, казалось, с удовольствием. Эмили давно не чувствовала себя по-настоящему нужной. Утром, снова проснувшись рядом с ним, она долго разглядывала лицо напротив, с опозданием замечая не очень аккуратные, но хорошо наложенные швы. Они оба лежали на боку, подложив под голову локоть; Эмили кое как сдержалась, чтобы не потянуть за шов неизвестного портного. Девушка опустила руку тогда, когда заметила, как вздрогнули светлые ресницы корсара, а в следующую секунду на нее глядели уже грязно-зеленые улыбающиеся глаза, глядящие так же, как и вчера вечером.