Дьявольское отродье

— Как вы себя чувствуете?  Раздается, как только Эрен роняет голову на подголовник мягкого, как облако, кресла грязно-зеленого цвета. Он привычно натянуто улыбается и прячет глаза, как только встречается с проницательным взглядом психолога, расположившегося в соседнем кресле. Внутри противно ноет от сочетания сигарет и кофе на завтрак. Он делает большой глоток зеленого чая, предложенного ассистенткой, тот обжигает полость рта и раскаленной лавой стекает по горлу, заставляя морщиться и жадно хватать губами прохладный воздух. Отрезвляет, приводя в чувства.  — Мне уже лучше, — отвечает, продолжая старательно избегать взгляда Смита. Врать бесполезно, но Эрен продолжает делать это по привычке. Говорить о том, что у него давно пропал сон, нет желания. Он сильно зажмуривается, пытаясь согнать сонливость, и кутается сильнее в безразмерную толстовку от холода помещения.  Эрвин Смит, замечая это, выключает кондиционер. Смотрит прямо в душу, спустив с переносицы квадратные очки в тонкой металлической оправе и отложив в сторону блокнот с записями. Широкие светлые брови нахмуриваются в недоверии. — Эрен, я не смогу вам помочь, если вы будете скрывать своё истинное состояние, — убийственно спокойно произносит он, на что Эрен лишь поджимает пухлые губы. "Ну и чёрт тобой," — думает, желая поскорее покинуть эту камеру пыток.

***

Как долго это продолжается? Год? Два? Эрен давно потерял счёт времени. Если бы не настойчивость Армина и его извечные созвоны с Эрвином Смитом по поводу состояния Йегера, он бы не появился на пороге светлого кабинета врача после первой консультации. Лишь бы не выслушивать нотации Арлерта, который со временем становился всё более надоедливым и похожим на Карлу, Эрен появляется на приеме каждый четверг по утрам. И каждый раз он уходит домой с вердиктом, что его состояние не становится лучше, поскольку он почти ничего не рассказывает.  А что он скажет? Что умер, прогулялся по Аду и сумел вернуться обратно, а теперь не знает, как жить? Помня о реакции Армина, когда он впервые заикнулся об этом: удивлении, смешанным со страхом и уничижительной жалостью —  Эрен решил молчать и никому никогда не рассказывать о пережитых событиях, со временем начавших казаться всего лишь правдоподобным кошмаром. Никто так и не смог понять, что произошло в том лесу. Выбитая дверь, пропавшие ключи, лужа крови, впитавшаяся в древесину черным пятном, и находящийся в полуобморочном состоянии, забившийся в углу, лохматый и грязный Эрен — как только Дитрихи не пытались выудить из него информацию, он отмалчивался. Исчез из номера вечером того же дня, как они вернулись в отель, оставив на кровати тысячу евро с запиской, в которой просил не освещать ситуацию в СМИ. Первым рейсом вернулся в Сан-Франциско и залег на дно, несколько недель не выходя из квартиры ни под каким предлогом.  Там он чаще всего лежал часами на постели в закрытой на щеколду комнате с подпертой к ручке стулом, глядя в белый потолок. Крутил в голове снова и снова ситуации, произошедшие с ним с момента приезда в Шварцвальд. Каждый раз он мысленно проживал эти мгновения, словно впервые, и как наяву ощущал все пережитые чувства и ощущения. За этими мыслями ему не удавалось уснуть, казалось, что он проснется уже в Аду или, что хуже, посреди ночного леса с одним фонариком в руке. Если же тело от изнеможения само отключало сознание, погружая в забытье, то Эрен просыпался с воплем от кошмаров, которые постепенно становились более жуткими и изощренными. Ему снились демоны, подкрадывающиеся из темных углов квартиры, горящие глаза, смотрящие на него из черноты, и Вельзевул, раздирающий его тело на кусочки.  В один из тех дней, когда за дверью должен был появиться пакет с очередной пачкой сигарет и чем-то готовым из доставки, послышался звонок. Эрен мог проигнорировать его, как и любой другой, поскольку всегда указывал, чтобы курьеры оставляли заказы без оповещения, но звонок повторился. А затем снова, пока не слился в непрерывный настойчивый звон, который Эрену не удалось заглушить потоком мыслей. Он поднялся на ватные ноги и тут же прислонился к шкафу, ощутив резкое бессилие и тошноту. Картинка перед глазами потухла на пару мгновений, а в ушах раздался уже совсем другой звон — от голода, которым Эрен нехотя себя морил неизвестное число дней. Проморгавшись и кое-как придя в себя, парень отодвинул стул от ручки и приоткрыл дверь, встречаясь лицом к лицу с темнотой коридора. Он на секунду замер, не понимая. В привычном царстве относительной безопасности, за запертой дверью и занавешенными наглухо шторами, с постоянно включенным светом, отсутствие освещения в остальной квартире оказалось великой неожиданностью. Эрен тут же поспешил закрыть дверь обратно на щеколду и придвинул обратно стул, дрожа от мгновенно настигшего разума ужаса.  И тут же где-то за квартирой послышался искаженный голос, зовущий его по имени. Эрен, разбиваемый тремором, стек на пол и бесшумно на четвереньках пополз за угол кровати, где лежала коробка с пистолетом. Дрожащие руки, покрывшиеся липким холодным потом, отказывались слушаться. От голода картинка перед глазами пульсировала и колыхалась, и он бесцельно крутил оружие в руках несколько минут, пытаясь спустить ручку затвора. Тем временем звонок утих, сменившись копошением за дверью. Эрен попытался прислушаться к нему, но в ушах не было слышно ничего, кроме пульсации крови по сосудам и его собственного дыхания. Мысли о том, что пришел его час, отложенный на какой-то жалкий месяц, грозовой тучей сгущались в его голове. И он сидел, сжимая в руках заряженный пистолет. Мысли рисовали самые разные образы, от дистрофичных черных созданий с длинными когтями, до скалящегося принца Ада. Внезапное озарение настигло его вместе со звуком выламывания двери в его комнату. Он опустил голову, приставив к виску дуло пистолета. Замер, прислоняя дрожащий палец к курку. Дверь в комнату слетела с петель, пропуская неизвестного.  — Эрен! Боже, что ты делаешь?! Что-то знакомое, до боли родное. Пожираемый страхом, Эрен всё же осмелился посмотреть в глаза своему кошмару. Они были светло-голубыми. А еще у него были светлые короткие волосы, спадающие на брови. Воспаленный взгляд и покрасневшие от усилий щеки. Тонкие руки, сжимающие монтировку. Армин одним движением выбил из его рук пистолет и сразу разрядил его, отбросив магазин в сторону. А следом бросился на шею к Эрену, сжимая его в объятиях до хруста костей.  Воспоминания об этом дне до сих пор отзывались легким ощущением липкого ужаса. За ними шли долгие месяцы ежедневных конских доз таблеток, назначенных знакомым врачом семьи Арлерт, чью фамилию Эрен уже не помнил; и жизнь на другом конце страны в небольшом доме под присмотром сиделки дедушки Армина. Всё этом время для Йегера было похоже на бесконечный день сурка. Препараты, давившие в нём проявления диагностированного посттравматического синдрома, превратили Эрена в копию деда Арлерта: вместе они проводили дни за телевизором и газетами, много спали и по вечерам иногда играли в шахматы. На выходных приезжал Армин, и они прогуливались в лесополосах, обилием коих славился штат Мэн. Эрен почти не говорил, почти не ел, зато начал спать без кошмаров. Он выглядел подобно безликому приведению: отросшие до плеч волосы чаще всего скрывали половину бледного, покрывшегося щетинообразной бородой угловатого лица, темные круги залегали под глазами, а от прежней крепкой физической формы не осталось ничего. Многие вещи из его гардероба стали слишком велики, и он ходил чаще всего в старых шортах на резинке и растянутой старой футболке. На время лечения, затянувшееся на многие месяцы, Арлерт взвалил на свои плечи все дела по их фирме и всячески помогал Эрену выбраться из его пугающего состояния. Армин мало понимал в психиатрии, но отчетливо осознавал, что с его другом произошло нечто ужасное. Демоны, о которых бредил Эрен, могли быть шайкой местных бандитов, накачавших его чем-то... Армину не хотелось думать о худшем, но его мысли вновь и вновь возвращались к самым печальным теориям. Обыскав кучу сайтов, он так и не нашел в интернете ничего о Шварцвальде, кроме баек любителей сверхъестественных историй. Откопав в телефоне Эрена номер отеля, где тот заселился в Баден-Бадене, Армин получил в ответ лишь глухое молчание на все его расспросы о случившемся. Что самое странное, хозяева отеля даже не помнили такого посетителя, как Эрен Йегер.  Арлерту в конце концов пришлось отбросить свои бессмысленные поиски и надеяться на то, что Эрену вскоре станет легче справляться с произошедшими травмирующими событиями. Может, позже он сможет рассказать своему другу, что же случилось в этом лесу на самом деле, без участия метафорических демонов и завуалированной под Адом действительностью.  Летом, спустя год после своего возвращения в Америку, Эрен наконец стоял на пороге своей квартиры. Усилиями Армина замок и дверь в комнату были сменены, так что всё здесь было почти так, как парень и запомнил: пыльная мебель, грязные полы и лежащие на них опустошенные упаковки от фастфуда; заполненные до краев пепельницы, стоящие на подоконниках. Он тяжело выдохнул, опустив на пол чемодан. Закрыл дверь и, не разуваясь, пошёл на кухню за мусорным ведром. Телефон в кармане завибрировал, на его экране всплыло улыбающееся лицо Армина. — Хэй, Эрен, как добрался? Все в порядке? — в голосе Арлерта промелькнуло беспокойство. — Привет, собираюсь отвоевывать у пауков свое жилище, — сказал преувеличенно весело, дабы не давать Армину лишний повод волноваться.  — В таком случае не буду мешать, — посмеявшись, ответил Армин. — Да, кстати, не забудь, что у тебя на завтра запись к Эрвину Смиту.   

***

Как только он выходит за порог здания, сразу же поджигает зажатую в губах сигарету. Затягивается, ощущая, как клубы дыма привычно просачиваются в лёгкие, даря успокоение. На лице холодно и сыро, с серого неба то и дело срываются капли дождя. Эрен накидывает на голову капюшон и идёт в сторону своей машины, в горделивом одиночестве стоящей на парковке. Докуривает, облокотившись на багажник. Сегодняшняя сессия у доктора Смита прошла донельзя плохо, и последними словами его словами перед окончанием были:  — Эрен, если вы сами не захотите себе помочь, то я бессилен. Вы должны ходить сюда не ради Армина, а для того, чтобы вам стало лучше, — произносит психолог, стоит Эрену подняться из кресла.  Было бы глупо отрицать, что Смит говорил правду. Вот только Эрен давно уже понял, что для себя ему ходить в клинику бесполезно. Чтобы ему было легче, существуют таблетки, держащие его ментальное состояние на одном уровне, который он лично для себя называл безразличием. Остальное рассказывать бесполезно, он и сам бы пару лет назад не поверил ни единому своему слову. В лучшем случае, Смит спишет его рассказы на защиту травмированной психики, не способной пережить потрясение. Вот только это никак не поможет Эрену смириться с реальностью. "Надо заехать в аптеку за снотворным," — думает перед тем, как выехать с парковки. На выезде Эрен бросает последний взгляд на здание и замечает фигуру Смита, наблюдающего за ним из-за окна.  В квартире ожидаемо темно и пусто. Раньше Эрен пугался темноты, представляя в каждом углу по демону, желающему сожрать его. Сейчас наступило смирение. Если его смерть наступит от высших сил, то это будет всего лишь справедливым окончанием. Но пока всё, что он пережил по возвращению к жизни, упорно притворялось, что ничего не было — ни смерти от клыков демонов, ни его безболезненных страданий в Лимбе, ни пира Вельзевула, ни его... Эрен зажмурился, помотав головой, чтобы переключить ход мыслей. Поздно. Левиафан снова надолго заполонил собой голову, заставляя зацикливаться на всём том, что заставляло до последнего верить в правдивость всего его путешествия по Аду. Ни о чем за эти годы он не вспоминал так часто, как о нём. Левиафан даже в самых ужасных кошмарах оставался ярким пятном, образом, за который Эрен цеплялся, уверяя себя в том, что всё будет хорошо. И Левиафан стал той самой последней тонкой нитью, благодаря которой Эрен был всё ещё связан знаниями о загробном мире. Перед сном он вышел на балкон, оглядывая плещущиеся под светом Луны волны. На стеклянном столике остывал чай, а в руке тлела очередная сигарета. Он откинулся на спинку плетеного кресла, глядя в звездное небо. — Я скучаю, — произнес тихо, доверяя им свой самый большой секрет. Ночью, сквозь сон, ощущает, как кровать проминается под тяжестью другого тела. Лицо замирает напротив его собственного, обдавая запахом разряженного озона. За окном шумит гроза, и косой дождь разъяренно бьется в окна. — Я тоже скучаю, Эрен. Горячий шёпот в губы пробуждает его. Эрен подскакивает на кровати, жадно втягивая носом воздух. Окно распахнуто, и штора отчаянно бьется от ветра. В комнате пахнет грозой и непривычно холодно. Эрен выдыхает, пару минут сидит без движения, пытаясь удержать в памяти обрывки сна. Тело уже начинает дрожать от холода, и ему приходить закрыть окно. Отодвигает шторы, глядя на штормящее море: вдали, ему хочется верить в это, в блеске молнии мелькает уходящий под воду огромный змеиный хвост.