Дети Хризалинды

Шелковистые усики маленькой драконицы чутко подрагивали от малейшего дуновения ветерка. Сырость под ещё мягкими, коготками была привычна, как и затхлый воздух ее жилища. В носу ощущался запах мокрой половой тряпки и плесени, сквозь единственную дыру в стене, служившую окном едва пробивались кусочки света. Ее мать, Корица, тревожно спала в углу тесной комнаты. Ее раны перестали кровоточить, но дракониху бил озноб, яд медленно распространялся по телу, но организм Шелкопрядихи боролся. — «Она выкарабкается!» — упорно твердила себе малышка. — «Бывало и хуже…» В голове мелькнули картины испещренной красными полосами спины и следы от парализующего жала, когда мать в последний раз возвращалась с пути позора. Тогда на ней и живого места не было, но то что происходит сейчас, пугало не меньше. Из пусть и небольшой, но странной раны не переставала течь кровь, и только к утру стала сворачиваться. Драконенок уже знала, что от полосатых драконов одно горе, что им нельзя доверять, а ещё, что у них есть огромный арсенал ядов различного действия. От парализующего все тело, но относительно безвредного, до смертельно опасного, способного остановить сердце за минуту. Ее матери, во время последней миссии не повезло наткнулся на медика, чей яд разжижает кровь. Поэтому, мало того, что она не передала Хризалинде необходимые медикаменты и яды, так ещё и рискует лишиться жизни из-за неначительного на первый взгляд ранения. Со дня на день начнется восстание, а они все ещё не готовы, более того, их заметили и едва не поймали, что в следствии может обернуться катастрофой. Конечно, Корица бы до последнего стояла на том, что проникла на территорию медцентра лишь ради собственной выгоды и действовала одна. Ее бы в очередной раз избили или даже покалечили, но она бы не проронила ни слова об организации. Что же до Переливницы, она до жути боялась остаться одна. Кроме матери у нее никого не было, ни братьев, ни сестёр, ни отца, ни друзей. Хотя для самой матери превыше всего была Хризалинда, на своих заданиях, та даже порой и не вспоминала о голодном отпрыске, ждущем ее где-то в трущобах. И малышка это отлично понимала, понимала и не имела ничего против. Она вылупилась и росла в логове заговорщиков, все ее естество, от кончика носа, до кончика хвоста презирало племя узурпаторов. Она ненавидела всех и каждого, и чем больше она это демонстрировала, тем довольные выглядела ее матушка. Чтобы заслужить одобрения малышка рисовала на стенах деревья и листья, срывала плакаты королевы осы и с гордым видом сжигала их. Конечно, одним из самых важных условий, было не попасться, но и с этой задачей она отлично справлялась. Никто не знал о ее существовании, и на ее лапе небыло проклятого браслета, она была вне закона, она была одной из тех, кто символизировал в глазах соплеменников свободу и независимость, ведь ее родителей не назначили друг другу, как остальным, нет, ее отец и мать искренне любили друг друга, и не спрашивали ни у кого разрешение на брак. Нищета и голод, с лёгкостью компенсировались гордостью и чувством собственной неповторимости. До самого вечера, малютка настаивала отвары из лечебных трав и меняла компрессы. Матери становилось лучше и к заходу солнца та, наконец, смогла сама дойти до бочки с водой, которую тут же осушила едва ли не до дна. Помещение тускло освещала уже отжившая своё нить огнешелка. В глазах дракониха читалась усталость и бессильная злоба. Ее когти дрожали, и она молча смотрела в одну точку, пока встревоженная Лив сновала вокруг и пыталась хоть как-то привлечь внимание…