Ты мне доверяешь?

белые кудри, все лежат невпопад, мальчик мой видеть всегда меня рад.

××К××

Я делаю маленькие шажки, боясь переломать себе ноги и свернуть шею, свалившись на этих дурацких каблуках. Стараюсь внимательно следить за каждым шагом, чтобы не зацепиться за неровный, выложенный из рельефного камня тротуар. Джоанна, будь она не ладна, заявилась в самое неподходящее время. Кто же знал, что в тайне она выведывает у Прим о моих «любовных похождениях» — как она сама сказала. Узнала у Прим, что я иду на свидание с Питом, заявилась за два часа до этого и принялась швырять вещи из моего шкафа, подыскивая что-нибудь «идеально подходящее». Долгий час мы воевали с ней, и я пыталась объяснить, что не буду чувствовать себя достаточно комфортно, если моя пятая точка окажется на всеобщем обозрении. Позже в спор вступила Прим. В итоге расклад такой: Я отвоевала себе право на выбор наряда. Хотя и это делала под чётким руководством и частыми комментариями. Таким образом на мне оказались классические брюки со стрелкой, чуть сужающиеся к низу. Атласная маечка, которой изначально предшествовала водолазка, но Джоанна, откровенно намекая на то, что её, если что, будет неудобно снимать... добилась её замены, я поддалась исключительно ради того, чтобы заткнуть подруге рот. И поверх летний джемпер в цвет брюк. Джоанна также настояла на макияже и причёске, над которыми я позволила колдовать только если в сотрудничестве с Прим, уж она не даст разукрасить меня как клоуна. Таким образом ещё через полчаса на мне был лёгкий, даже вполне нежный макияж и довольно простая, но красивая прическа: сверху волосы слегка присобраны, сестрёнка даже украсила их цветами, которые откуда-то притащила — думаю у неё появился поклонник, — остальные волосы плавными кудрями струились по спине, а у лица остались обрамляющие его пряди. Затем снова очередная дилемма. Обувь. Джоанна протянула мне чёрные туфли, которые отрыла в самых закромах моего шкафа — «спасибо» Эффи. А Прим, ужаснувшись, подсунула более летний и куда более безопасный и щадящий вариант с более устойчивым и раза в два меньше каблуком. Я примерила оба варианта, и как бы прискорбно это ни было, я сама решилась на Джоаннин каблук. Даже она признала, что в своём конечном образе я выгляжу весьма эстетично и по-деловому, не слишком сексуально, но довольно женственно. Я закатывала глаза от сыплющихся от неё эпитетов, но в целом была согласна. Я хотела выглядеть хорошо, и я выгляжу. Вот только чувствую себя при этом вообще не так. Ещё на выставке я поняла, что мои бедные ножки были к такому не готовы, даже несмотря на идеальную поверхность полов, ноги начали ныть практически сразу. Но я стойко скрывала своё измученное выражение лица за улыбками, хотя, кажется, Пит мне не поверил, но позволил играть по своим правилам. Вот и сейчас я иду, вцепившись в него мёртвой хваткой, еле переставляя измученные конечности, кажется, где-то даже натерев мерзкую мозоль. Но при этом настойчиво изображаю летящую походку и невозмутимое спокойствие. — Неплохо, да? — интересуется он. — Я, если честно, ожидала худшего, — смеюсь я, поддерживая разговор. Выставка и вправду вызвала у меня больше положительных впечатлений, чем я рассчитывала. Поначалу, когда мы только зашли, я с непониманием вглядывалась в каждую картину и скульптуру, пытаясь обнаружить скрытый там смысл. Где-то получалось, где-то совсем нет. Где-то он был на поверхности, где-то скрыт настолько, что известен одному богу. Мой мозг окончательно сломался на странного вида статуе: мужчина с причудливой бородкой откусывает голову птице, у его ног ещё куча маленьких изувеченных пернатых телец. Некоторые произведения поражали своей неординарностью. Иногда я задавалась вопросом, а не посчитают ли местные жители искусство Пита слишком простым? Но наблюдая за целой толпой, собравшейся вокруг картины, на которой изображено жёлтое пятно — больше напоминающее размазанные сопли — с печальной улыбкой на нём, нарисованной явно от нечего делать, я убедилась, что на любое искусство найдётся свой зритель. Абсолютно! Мы много смеялись и шутили, обсуждая те или иные инсталляции, ловили на себе укоризненные взгляды «настоящих ценителей», из-за чего смеялись ещё больше и громче. Пит водил меня по залу, одна моя рука покоилась на его локте, и сверху её время от времени накрывала его тёплая ладонь. Его запах дурманил меня весь вечер, впрочем, я чувствую его даже сейчас, на улице. Он воспользовался одеколоном, слегка терпким, но не приторным, но я всё равно ощущаю пробивающийся через эту симфонию аромат корицы. Может, его одеколон тоже с корицей? — А что насчёт тебя? — я понимаю, что за весь вечер так и не поинтересовалась. — Прошло уже четыре дня, ты нарисовал что-нибудь ещё? Что-нибудь яркое? Он бросает на меня загадочный взгляд исподлобья, ухмыляясь. Меня осеняет, что я же сама в целях скорейшего достижения этой цели, предложила представить что-нибудь хорошее, а если быть точнее — себя. Обнажённой. Стыдливо отвожу взгляд и чувствую, как покрываюсь красными пятнами. Щёки прямо-таки горят. Нет. Всё лицо. Тогда мне это казалось забавным. — Я написал две картины, — Пит, как всегда, джентльмен до мозга костей, потому что не припоминает этого казуса мне в открытую, невольно начинаю слабо улыбаться. — Но одна из них не подходит, — он хмурится. — Почему? — Слишком кроваво, — беспристрастно отвечает он, вперивая взгляд куда-то прямо перед собой. Только понимаю, что неплохо бы снова следить за дорогой под ногами, как спотыкаюсь и чуть было не лечу вниз. Сильные руки подхватывают мгновенно, и их обладатель вновь оказывается непозволительно близко. — Кажется, у меня дежавю, — шепчет Пит, пристально вглядываясь в мои глаза, когда я делаю то же самое, теряясь в своих мыслях и желаниях. Он поспешно ставит меня на ноги и будто бы отряхивает мои плечи, хотя я не испачкалась, глядит на мою обувь. — Ты уверена, что не хочешь их снять? Удивляюсь. — Предлагаешь поменяться? — вижу ухмылку на его губах. Он вдруг наклоняется к моим ногам так стремительно, не успеваю даже понять, что происходит, а когда до меня доходит, что он хочет снять с меня обувь, начинаю протестовать и пятиться. — Я не собираюсь идти босиком, — чуть не падаю снова, но он успевает схватить меня за руку. В его взгляде просьба и беспрекословная уверенность одновременно. Он словно безмолвно говорит мне: «Доверься». И я опять это делаю. Он аккуратно стягивает туфли, и я ступаю на блаженно прохладное каменное покрытие. Чувствую невероятное облегчение, мне уже плевать, я готова идти босиком всю дорогу и собираюсь сделать шаг, как вдруг Пит вручает мне в руки мои туфли и, пользуясь моим замешательством, подхватывает на руки. — Что ты делаешь? — возмущаюсь я, хотя, разумеется, даже рада перспективе немного расслабиться. Но разве тут расслабишься, находясь на руках у парня, от близости которого сердце заходится в бешеном танце? Так близко я к нему ещё не была, ощущаю, как моё дыхание сбивается. Он не отвечает, и я меняю тактику. — Хорошо. Куда ты меня несёшь? Снова этот хитрый взгляд, приводящий меня в девичье смятение. — У меня тут недалеко машина. Заливаюсь краской, вспоминая наставления Джоанны. Подруга предупреждала, что такое может произойти. Что после вечера он может отвести меня в ресторан или к себе домой. Чтобы поужинать, например. Продолжаю упорно краснеть и молчать, пока в поле зрения не появляется чистая, блестящая чёрная машина. Я не разбираюсь в моделях машин, могу лишь точно сказать, что знаю, какая из них дорогая, а какая не очень. И эта выглядит очень дорогой. Однажды по телевидению я видела спортивные гонки, и эта машина была даже чем-то на них похожа, но всё же больше городская. Он усаживает меня на пассажирское сиденье, а сам обходит машину, чтобы занять водительское. Заводит машину и выезжает с парковки. Почти сразу понимаю, что он не пользуется рычагом передач, догоняю, что машина с автоматической коробкой, значит, точно дорогая. Удобство — это роскошь, а роскошь — это дорого. — Откуда у обычного парня, готового к жизни бедного художника, такая машина? — Это не моя, друга. Он вручил мне ключи от неё, когда я в очередной раз опоздал на работу, тогда я был ещё обычным кондитером. — Заботливый у тебя друг, раз так переживает за сохранение твоего рабочего места. — Просто он мой босс. — Пит смеётся, сворачивая в неизвестном мне направлении. Мы оказываемся на очень живописной улице, архитектура тут не похожа на привычную Капитолийскую, на знакомые уже гладкие, стеклянные или глянцевые стены, сплошные окна и в целом — изобилие прямых углов, а нечто совсем иное. — Это называется неоренесанс, — говорит Пит, замечая мои восторженные взгляды и пристальное изучение зданий вокруг. — А также барокко, неоготика и ещё много чего другого на самом деле. Тут многое намешано. Я сижу практически с раскрытым ртом, разглядывая всю эту удивительную, представляющуюся мне красоту. — Но как это здесь оказалось, это так непохоже на... — Капитолий? Да. Это что-то вроде дани уважения далекому, очень далекому прошлому. Современные жители не в восторге от таких архитектурных решений, а мне ужасно нравится. — Он указывает пальцем куда-то в окно с моей стороны, — Вон там моя квартира, на месте хозяев этих квартир я бы сдирал неимоверные деньги, но они наоборот отдают их почти что за даром. Глупцы. От его слов что-то ёкает внутри, не понимаю, приятное это «что-то» или нет. Как ни странно, мы проезжаем мимо и едем дальше. Ужасаюсь, когда ловлю себя на мысли, что слегка расстроена, что он не повёз меня туда. Пытаюсь оправдаться сама перед собой. Что мне там делать? Ну... ты не узнаешь человека, пока не увидишь как он живёт, ведь так? К тому же я никогда не была в домах у художников, и мне очень интересно, как там всё может быть! Да и район сам по себе во многом отличается от всех тех, что уже приелись моему восприятию, интересно посмотреть на обустройство этих домов изнутри. Удручённо вздыхаю, сразу отдергивая себя, надеюсь, он не заметил этого и не счёл этот жест на свой счёт. — Днём, наверное, здесь ещё красивее, — почему-то шепчу я, словно боясь как-то испортить момент. Так оно и есть. — Как-нибудь ты увидишь, — ласково говорит Пит, наблюдая за дорогой, а я наблюдаю за его лицом. За тем, как он сосредоточен, но при этом знает, что я смотрю на него, пытается сдерживать улыбку, но уголки его губ предательски подрагивают, и в итоге он оголяет свои белоснежные ровные зубы. Тоже не сдерживаюсь и улыбаюсь. Взгляд так и остаётся на его губах. Думаю о том, что за весь вечер он меня так и не поцеловал. Он не хочет? Я ему неинтересна а этом плане? Почему он так медлит? В тот момент, когда я снова упала и оказалась в его руках, не один он подумал о возникшем чувстве дежавю, вот только я вспомнила его губы, находившиеся в непосредственной близости от моих. Тогда ничего не произошло, и я даже посмела подумать, что, может быть, сейчас... Но парень жутко осторожничает. Решаю, что нужно как-то самой показать твёрдость своих намерений. Если что-то пойдёт не так, просто извинюсь и постараюсь вернуть нашу дружбу. Хотя будет ли мне этого достаточно? Он сворачивает на какую-то узкую дорогу, а потом и вовсе тормозит. Я не знаю, куда Пит привёз меня. Оглядываюсь, пока он обходит машину. С одной стороны не могу разглядеть ничего, кроме фонарей, освещающих небольшую зелёную аллею, с другой - какие-то здания с вывесками, думаю о словах Джоанны про ресторан, но не нахожу ни одной намекающей на подобное заведение. Пит открывает мне дверь и протягивает руку, я начинаю натягивать туфли. — Не надевай, просто встань на ступеньку, и я донесу тебя. Тут недалеко. Недоверчиво поджимаю губы, но делаю так, как он и сказал. Сердце пропускает удар, когда он несёт меня в противоположную от вывесок и причудливых резных зданий сторону. Пытаюсь рассмотреть, куда мы направляемся, но он не даёт, поворачивает и крутит меня таким образом, чтобы в какую бы сторону я ни крутилась, не смогла бы разглядеть. Обиженно надуваю губы и убираю руки с его шеи и плеча, скрещивая их на груди. Теперь мы выглядим так, будто он несёт мешок картошки. Я даже по цветовой гамме подхожу. Он смеётся. — Подожди мгновение и всё увидишь. А пока закрой глаза. Подозрительно щурюсь, но спустя несколько секунд глаза закрываю. Чувствую, как он шагает — с закрытыми глазами это воспринимается намного опаснее и страшнее — и сажает меня на что-то холодное и металлическое, судя по звукам, он перепрыгивает через это что-то и снова подхватывает меня на руки, но только для того, чтобы развернуть, видимо, перенося через это металлическое «нечто». Ещё несколько шагов, и Пит ставит меня на землю. Под ногами мягкая трава, приятно щекочущая стопы. — Открывай. И я открываю. Тут же соображаю, что мы стоим почти на краю обрыва. Прямо перед моими ногами каменная кладка, шириной около метра, может меньше, а за ней... вода. Это какое-то озеро, или возможно, река. Совсем не похоже на то, что было в дистрикте-12. Вода тёмная-тёмная, но то и дело переливается бликами ночного города. Завораживающее зрелище, словно горстка бриллиантов рассыпается снова и снова, бликуя и сверкая. Пит делает шаг вперёд, и я пугаюсь, что он свалится вниз, в воду, которая, насколько могу судить, на несколько метров ниже нашего уровня. Неосознанно хватаюсь за рукав его пиджака и тоже ступаю на прохладный камень. Это не была попытка его остановить. Это была попытка последовать с ним. Кажется, он удивлён, но ничего не говорит. Снимает обувь и пиджак. Стелет его на самый край и садится, свешивая ноги с обрыва. Жестом зовёт сесть на место на материи рядом. Пристраиваюсь, осознавая насколько мы сейчас близко друг к другу. Оглядываюсь назад, изучая местность, метра три от нас вверх такая же мягкая трава, а выше снова камень и невысокое ограждение. — Нам можно здесь находиться? — спрашиваю я, возвращая взгляд на водную гладь. — Пока да. — Пока? — недоверчиво приподнимаю одну бровь. — Пока нет миротворцев, — улыбается Пит, исследуя моё лицо, а я уже готова отругать его за такие выходки, как он рывком притягивает меня ещё ближе к себе, что я пугаюсь, как бы мы не упали, и целует. Первые пару секунд я в смятении. Я могла ожидать этого на выходе из галереи, где проходила выставка, могла ожидать во время моего падения, в машине — если уж на то пошло, но никак не сейчас, так резко и неожиданно. Ну почему Пит всегда застаёт меня врасплох? Понимаю, что не отвечаю, и он скорее всего готов уже отстраниться, но я быстро захватываю его губы в ответ своими. Что я там говорила о серьёзности своих намерений? Кажется, пришло время их показать. Неумело провожу языком по его губе, надеясь, что он уловит намёк, и он делает всё точно так, как я хочу. Проникает языком в мой рот, проходясь им по зубам, буквально слышу, как громко я выдыхаю в этот момент. Размыкаю губы пошире, приглашая, и он этим пользуется. Наши языки встречаются, знакомятся и продолжают настойчиво изучать друг друга. Я всё тяжелее и чаще дышу, особенно когда понимаю, что его руки скользят по моей спине, проникая под ткань джемпера. Не чувствую его касаний из-за дурацкой атласной ткани майки, молю бога, чтобы он догадался её задрать, потому что хочу ощутить тепло его рук своей кожей. Одной своей рукой принимаюсь гладить его лицо. Бархатистая кожа словно растворяется под моими пальчиками. Перестаю понимать где он, а где я. Внезапно поцелуй прекращается и Пит отстраняется. Открываю глаза, взгляд затуманен, а сознание спутанно. Он оказывается растерян не меньше моего, вдруг начинает поправлять ткань моего джемпера, дёргая его вниз, стараясь прикрыть мою поясницу. Пит тяжело дышит, как и я, избегает моего взгляда, словно стыдится своего порыва. Словно сделал то, чего не должен был. Наверное, ему сейчас действительно стыдно. Сердце в очередной раз сжимается. Я хочу как-то показать, что это было не только его желание, не только его порыв, просто он успел раньше... Касаюсь рукой его подбородка, заставляя взглянуть на себя. И правда, в его глазах я вижу вину, ещё секунда и он начнёт рассыпаться в извинениях, безжалостно портя сегодняшний восхитительный вечер. Тянусь к нему и сама касаюсь припухших губ. Пытаюсь быть настойчивой и уверенной. Убедить поцелуем, что это не просто порыв желания, это порыв чувств. Он отвечает. Поцелуй менее требовательный и более ласковый, чем предыдущий, только губы, мягкие, трепетные, сладкие касания. Рискую и слегка закусываю его губу, мягко тяну и тут же отпускаю. Кажется, ему нравится, потосу что я чувствую его улыбку. — Аа, я безнадёжна, — стону я, удручённо утыкаясь лицом ему в плечо. — Что? — не понимает Пит. — В поцелуях, — поднимаю на него глаза. На самом деле у меня был опыт поцелуев, но не таких чувственных и распаляющих как эти. Сейчас я просто стараюсь разрядить обстановку, как это обычно делает Пит. — Я ужасно целуюсь, верно? Он закусывает губу, которую я сама прикусила пару мгновений назад и смотрит прямо на мой рот. — Ты прекрасно целуешься, — улыбаясь, нежно касается моих губ своими, оставляя совсем лёгкий и невесомый поцелуй. — Намного лучше, чем в моих снах. Мы смеёмся. В этом весь Пит. Ему ничего не стоит разрядить обстановку, сказать какую-нибудь милую глупость или даже серьёзную, но так, что это окажется ужасно беззаботно. С ним легко. И невероятно хорошо. Кладу голову ему на плечо. — Расскажи мне что-нибудь о себе, — прошу я. — Например? — он касается рукой моей спины и медленно проводит ей по волосам. — О своей семье, расскажи откуда ты, я же совсем ничего не знаю. — Ну, я из Двенадцатого, переехали, когда мне было всего ше... — Стоп, что? — перебиваю его и резко поднимаю голову. Заглядываю в его лицо и вижу на нём смятение. — Я думала ты из Седьмого. — С чего ты так решила? — Лес... У нас в Двенадцатом почти никто не ходил туда, а в Седьмом, если верить Джоанне, они практически живут в нём. Пит горько усмехается. — Нет, но я и в лесу Двенадцатого никогда не был. Открываю рот от изумления. — Тогда как ты рисовал? — По памяти. Я видел его со стороны, множество картинок, немного воображения. Но, раз уж у меня есть свой собственный эксперт, скажи, насколько удалось передать атмосферу. Вспоминаю его картину с ночным лесом и звёздным небом. — Я тогда буквально расплакалась, когда увидела. А это о чём-то да говорит. Мне казалось, я слышала хруст веток и звуки природы. Не понимаю, как ты смог... ни разу не побывав там. — Иногда воображение сильнее правды. Так мы и сидим, наверное, целый час, если не больше. Пит в общих чертах рассказывает мне о своих братьях, о родителях. Из его рассказа я смутно понимаю их семейные отношения. Видимо, лучше всего он общается только с отцом. У них есть семейный бизнес, сеть городских пекарен. Оказывается, когда они жили в двенадцатом, у них там тоже была пекарня. Я слабо помню её, иногда мы заходили туда с отцом, но я была совсем маленькой. Сейчас там бакалейная лавка. Я рассказываю ему о маме и Прим, о том, почему мы переехали и как изменилась моя жизнь за последние несколько лет. — Так значит, ты познакомилась с Эффи Эбернети-Тринкет благодаря своему пропойце соседу? — недоумевающе произносит Пит. — Ну, да, — смеюсь я в его объятиях. — Тогда он был именно таким, но всё равно очень помогал нам. До сих пор не понимаю, каким образом утончённая и капитолийка до мозга костей Эффи умудрилась влюбиться в это. — Любовь зла, — тихо произносит он где-то над моей головой, и я чувствую досаду в его голосе. Не хочу спрашивать об этом, поэтому продолжаю развивать нашу тему. — Завтра ты сам познакомишься с ними. Запомни, Хеймитчу нравятся дерзкие, хотя он всячески это отрицает. Ты же придёшь? — Разве у меня есть выбор? — Выбор есть всегда, — с опаской произношу я. — Тогда я выбрал, — тихо выдыхает он. Не знаю, что это значит, но молчу, продолжая слушать его размеренное дыхание. Мне хорошо с ним. Я уже говорила? Скажу ещё раз. Хорошо! Невероятный уют и комфорт обволакивают, когда он рядом. Его руки дарят тепло, объятия - надёжность. Не скажу, что он дарит покой, потому что это не так. Иногда он пробуждает во мне такую бурю эмоций, что я не успеваю их все разделить или хоть как-то различить друг от друга. Он захватывает дух, будоражит душу и дурманит сознание. Никогда со мной не было такого. И какой-то парень, меньше чем за месяц смог перевернуть моё мироощущение. Украсть моё сердце. Боже, неужели я это сказала? Пускай только себе, я ещё не готова отдать его ему полностью. Я верю Питу, но всё равно боюсь, что он разобьёт. Боюсь оступиться. Боюсь привязаться настолько сильно, что он сможет причинить мне этим боль. Но Пит прав, любовь зла. Иногда происходят вещи, неподвластные нам, а любовь — самая неподвластная вещь, какую я только знаю. Он приподнимает моё лицо за подбородок, я улыбаюсь ему самой счастливой улыбкой, на какую только способна. Надеюсь, он видит это в моих глазах. Мои чувства. Потому что его мне очень сложно прочитать. Пит достаточно открытый человек, но когда он не хочет, ты ничего не сможешь понять. Что же ты за человек, Пит Мелларк? Как мне тебя разгадать, пока я окончательно не потеряла голову? Он начинает склоняться ко мне за поцелуем, когда за спиной раздаётся довольно громкий звук, похожий на хлопок, что от неожиданности я чуть ли не подпрыгиваю, но Пит крепко вцепляется в меня. Держит. Первая мысль: «Миротворцы. Сейчас нам однозначно влетит, и мы окажемся за решёткой.» Но нет, это оказывается просто какой-то парень, из-за света я вижу только его силуэт: подкаченный, высокий и со взъерошенными волосами. И он направляется прямо к нам. — Мелларк, — отзывается тот, приближаясь всё ближе. Голос кажется мне смутно знакомым. Парень явно в хорошем настроении, потому что чуть было не поскальзывается на траве, но при этом смеётся. — Что ты здесь делаешь? Как ты вообще нашёл меня? — Пит немного отстраняется от меня, разворачивая корпус к незнакомцу. Но его тёплые ладони всё ещё удерживают мои. — Чувак, это моя машина, и я могу отследить её где угодно, — самодовольно хмыкает парень, будто бы здесь есть чем гордиться. — Между прочим, порой она бывает в странных местах, что ты делаешь целыми ночами на Рас... — Финник, — парню не позволяют договорить, потому что Пит довольно грубо одёргивает его, перебивая. — Знакомься, это Китнисс. Китнисс, это Финник Одэйр, мой друг. Имя тоже кажется мне знакомым, только вот не могу понять откуда я его знаю. Финник протягивает мне свою большую ладонь, устраиваясь прямо на траве рядом с нами. Пожимаю его руку в ответ. Теперь я могу разглядеть его получше. Загорелая мерцающая кожа, яркие глаза, что-то вроде зелёного, сейчас всё равно темно, чтобы я могла как следует рассмотреть. Волосы кажутся каштановыми. — Так и всё-таки, что ты здесь забыл? — Пит хмурится, глядя на своего друга. — Так ты же не отвечаешь на мои звонки. Я тебе добрую дюжину раз позвонил, а ты игнорируешь. — Телефон в машине, — констатирует Пит. — Что-то случилось? Что-то опять с рестораном? Точно. Вот откуда я его знаю. Джоанна что-то рассказывала мне про владельца «El Capitol», да и Пит упомянул, что его друг и является его начальником. Финник Одэйр, он же бизнесмен, актёр и модель и прочее прочее… Теперь я куда тщательнее хочу приглядеться к нему и узнать, от чего же млеют девчонки доброй половины нашей страны, потому что пока что ничего такого не заметила. — Кто-то пробрался в ресторан, — скучающим тоном сообщает Финник, деланно незаинтересованно скользя глазами то на меня, то на Пита, как будто бы вовсе не разглядывает. — Когда? Время же... А сколько времени? Смена, должно быть, только закончилась. Да и вряд ли кто-то забыл включить сигнализацию. Финник устало отмахивается и принимает странную позу, словно снимается для обложки журнала. Ложится на один бок, опираясь на локоть, одну ногу устраивает на траве лёжа, а другую сгибает в колене и упирает в землю. Руками принимается пощипывать травку. — Это произошло во время смены, часа два назад. Мои глаза широко распахиваются от неожиданности. — Кому такое могло понадобиться? — наконец подаю голос я. — Вы лучше спросите самое интересное — чего они хотели. Мы с Питом молчим, озадаченно переглядываясь. — Ну же, спросите, — не унимается Финник. — И чего же? — спрашивает Пит. — Кому-то не понравился наш автомат с напитками, — довольно хмыкает парень. — Тот, кто проник на склад, просто смял его вдребезги и ушёл. О нет. Дурные мысли закрадываются в мою голову сами собой. — Больше ничего не тронули? Никто из ребят не видел? — Неа, — он отщипывает новую травинку, принимаясь ломать её напополам снова, а затем снова. — На складе был выключен свет, хотя обычно я запрещаю это делать, сам знаешь. — Ладно, — тянет Пит, соображая. — А зачем тебе нужен был я? — Ты просто не отвечал мне на звонки, — говорит Финник будничным тоном, как будто это вещь сама себя подразумевающая, и причина весьма очевидная. — Как шеф-повар ты должен знать обо всём, что происходит на твоей кухне. Молчим. Финник снова переводит взгляды с одного лица на другое. — А вы, ребята… — он указывает на нас пальцем, — я вам помешал? Вот черт, — парень соскакивает с земли. — Понял, не вовремя. Удаляюсь. Закатываю глаза. — На самом деле мне тоже пора домой, — поднимаюсь. Хочу успеть немного походить по холодной травке, пока Пит надевает обувь. — Хорошо, отвезу вас обоих, — нехотя соглашается он. Я не понимаю, для чего ему отвозить Финника, ведь тот как-то добрался сюда, вероятно, на ещё одной своей мега-дорогой тачке. Ответ на свой вопрос я получаю практически моментально, когда вижу, как парень неуклюже пытается прелесть через забор. Нехорошее предчувствие заставляет меня подбежать к нему и подстраховать. Парень, оказывается, пьян практически в стельку. А я-то думала это его типичное поведение. Ладно, тогда, быть может, у нас ещё есть шанс подружиться. Мои туфли остались в машине, поэтому шагаю босиком, стараясь вести Финника по прямой траектории — насколько в его состоянии это возможно — прямо к машине. Под светом фонарей подмечаю, что волосы парня на самом деле бронзовые, как жидкое золото, а глаза бирюзовые. Пит догоняет нас почти сразу. Он усаживает друга на заднее сидение, туда же кидает безнадёжно испорченный пиджак. Я занимаю пассажирское сиденье впереди, как и до этого. Едем молча. Ну как, молча — Финник всё время пытается что-то спросить, выведывая пикантные подробности нашего вечера, а мы с Питом, смущённо улыбаясь, переглядываемся, продолжая молчать и намеренно не отвечать. Немного пугаюсь, когда понимаю, что Пит привёз меня прямо к моему подъезду, внутри неприятно скребётся, но потом вспоминаю, что сама же сказала свой адрес, когда он вызывал мне такси. Интересно, почему он не подвёз меня тогда сам, если у него есть машина? В общем, облегчённо выдыхаю. Перед тем как выбраться оглядываюсь на заднее сидение. Супермодель Капитолия безмятежно посапывает полусидя-полулёжа, подложив под голову испачканный пиджак. — Куда ты его сейчас? — спрашиваю я, хотя не сказать, что особо волнуюсь за судьбу... Морского Красавчика — такое определение, кажется, дала ему подруга. — Отвезу к себе. — Почему не к нему? — Ну, во-первых, он живёт в другой стороне города, во-вторых, ему там всё равно сейчас не рады. Удивлённо смотрю на парня, ожидая объяснений. — Его невеста, Энни, она... немного странная. Но дело даже не в этом, они идеально подходят и просто созданы друг для друга, но последний месяц они почему-то жутко ссорятся, и он доводит себя до такого состояния, чтобы забыться. — Не проще ли им расстаться, если их что-то не устраивает друг в друге? — спрашиваю я. Пит принимает задумчивый вид. — Если все так будут делать, разве что-то останется? Над отношениями должны работать двое, — он убирает прядь волос мне за ухо, и от её прикосновения я вздрагиваю. Вижу непонятную грусть в его глазах. — Это был прекрасный вечер. Спасибо, — моё лицо озаряет самая неподдельная улыбка. — Спасибо тебе, — он отвечает тем же. — До завтра. Снова улыбаюсь его словам, как глупая школьница, и ещё больше, когда Финник что-то посапывает нам обоим в ответ, словно тоже прощается. Выскальзываю из машины, туфли я решила не надевать, потому держу их в руке. Собираюсь закрыть дверь, но тут же ныряю обратно, упираясь коленями в сидушку. Оставляю на губах парня быстрый игривый поцелуй, отстраняюсь, но он притягивает меня снова. Целуемся сквозь улыбки, и я проворно вырываюсь из объятий, спеша подняться домой и переосмыслить всё случившееся сегодня.