Ты мне доверяешь?

××П××

— Я не стану прикасаться к тебе, — я ложусь на самый край уже официально нашего брачного ложе, упорно глядя в экран телефона, бессмысленно листая меню приложений то влево, то вправо, снова и снова. — Ты должен, мой отец узнает об этом. Я тут же бросаю на Глорию озлобленный взгляд. — Неужели я ещё до сих пор что-то должен? — огрызаюсь в ответ. Смотрю в напуганные глаза блондинки и снова ругаю себя. Постоянно приходится повторять себе, что она в этом не виновата. Она не её отец, и она ничего не знает. Не знает о том, что уже спустя неделю после расставания с любимой девушкой, мне пришлось жениться на ней, иначе та может оказаться мертва. А ведь… Глория даже хорошая, если не брать во внимание её показную легкомысленность и беспечность. Она избалованная, но не жестокая. Иногда я даже удивляюсь, как у такого отца могла вырасти такая дочь. Может быть, всё дело в том, что погружённый в свои гангстерские дела он уделял ей не так много внимания как сам думал, и девушку воспитывала на мой взгляд вполне благоразумная мать. Теперь уже моя тёща. От этих мыслей меня передёргивает. Неужели придётся привыкнуть? — Пит… — Глория аккуратно пододвигается чуть ближе. — Отец чётко дал понять, что через пару дней меня ждёт медицинский осмотр, и… Не знаю, чем он тебя запугал, что даже я попадаю под раздачу, но нам нужно это сделать. Я, между прочим, тоже так не хочу. — Как так? — фыркаю я. — По принуждению. Без любви. Без взаимной любви. Измученный вздох вырывается из моей груди, когда я осознаю, что она права. Глория вынуждена делать то, что скажет отец. Он узнáет, что девушка ещё девственница — что само по себе удивительно для молодой и привлекательной капитолийки, — и тогда поплатится Китнисс. Чёрт, и почему всё сходится на ней?! — Может, у тебя на примете есть кто-то с кем ты могла бы это сделать? — с надеждой и уже с куда меньшей враждебностью спрашиваю я, понимая, что мы в этой лодке как-никак вдвоём. Глория удручённо мотает головой. Тяжело вздыхаю и почти что вою, взявшись за голову. — Ладно. — Я встаю с постели в роскошном номере отеля, так любезно предоставленном нам в честь нашей первой брачной ночи. — Я в душ. А ты, — мнусь, не зная даже какие слова подобрать, — готовься. Не собираюсь я её разогревать, или как-то ласкать, чтобы она не боялась. Я вообще не уверен, что смогу это сделать. Слишком много злой желчи скопилось во мне, требующей выхода, и я действительно боюсь, что она выйдет. Пока что она вырывается лишь в натянутых фразах и неприятных мыслях. Моюсь минут пятнадцать, хотя на само мытьё уходит всего минут пять. Просто стою под струями обжигающей воды, потому что знаю — стоит выйти, и беды уже не миновать. Это будет изменой. Да, пускай мы с Китнисс уже не вместе, и она ненавидит меня, но для меня это всё неправильно и ужасно. Нехотя, но я выхожу, повязав полотенце на торсе. Глория всё так же лежит на кровати, не шевелясь. Может, спит? Но стоит мне войти в тёмную комнату, как она поворачивает голову в моём направлении. Под её взглядом становится особенно некомфортно. — Всё? — спрашиваю, ожидая непонятно какого ответа. Девушка тоже ничего не понимает и не знает как действовать. Вдруг в дверь номера стучат, и я иду её открывать, не понимая, чего ещё нам сегодня ждать. Кто-то умер? Надеюсь, что так, и у меня даже есть хорошенький претендент на эту заветную роль. Сонный коридорный, настолько, что абсолютно безразлично разглядывает полуголого парня перед собой, вручает мне ведёрко со льдом и каким-то спиртным. Вернувшись в комнату, я убеждаюсь, что заказ сделала Глория, пока я мылся. И на самом деле, впервые за сегодняшний день в голове пробегает хоть какая-то радостная мысль. — Всего одна? — как-то удручённо спрашиваю я, разглядывая наше временное успокоительное. Я, как и она, не брезгую выпивкой. Не сегодня. Мы почти сразу осушаем бутылку вина на двоих. Затем заказываем вторую, и я даже подумываю о третьей. Редко, очень редко бывает такое, чтобы я напивался до беспамятства. Но сегодня ведь такой особенный день... Мы ложимся на кровать, и я пододвигаюсь к ней ближе, переплетая свои пальцы и складывая их на своём животе. Смотрю в потолок. На нём красивая лепнина, но при таком освещении ничего толком не разглядеть, или это я уже ничего не могу разобрать? Я не знаю с чего начинать. С Китнисс всё было как-то само, было желание, страсть, любовь. А тут только отвращение к ситуации и презрение к себе. — Давай уже, — нетерпеливо произносит Глория. Она тоже хочет, чтобы этот позор поскорее закончился. Я знаю, что нравлюсь ей, но уверен, что ситуация её отнюдь не радует. Перемещаюсь, тут же нависая над девушкой. Алкоголь не полностью, но с радостью даёт о себе знать, не столько в мозгу, покрывая его дымкой, сколько в желудке, продолжая растекаться горячим плавленным отчаянием. Да что, чёрт возьми, делать? Целовать её? Не хочу. Не хочу даже смотреть на неё. Она чувствует мою нерешительность, и решает начать первой. Поднимает руку и аккуратно прикасается к моей груди. Её пальцы горячие и их касание к коже вызывают непонятное ощущение. Сначала ты будто бы терпишь прикосновения, а потом понимаешь, что на деле они тебя вовсе не обжигают и не причиняют никакой боли. Это просто прикосновение. Это просто прикосновения. Никаких чувств. С этими мыслями я опускаюсь чуть ниже, касаясь губами шеи девушки. От неё пахнет лилиями. Больше ни за что не куплю лилий. На ней относительно простая небесно-голубая комбинация атласного белья. Я скольжу губами по её плечу, и девушка стягивает лямку. — Нет, — говорю я, возвращая её на место. Глория смотрит на меня так, словно провинилась, а я не пытаюсь её как-то приободрить, возвращаюсь к своему занятию. Руки девушки вдруг настойчиво спускаются ниже, быстро развязывая и стаскивая с меня полотенце. И я замираю как статуя. — Расслабься ты, — шепчет Гло, явно закатывая глаза. — Дай мне помочь. Я всё ещё напряжён до предела, казалось бы, больше некуда. Но стоит девушке коснуться руками моего члена, как я окончательно каменею, а тот предательски твердеет за компанию. Чёртова физиология. Чёртовы животные инстинкты! Рука девушки нежно начинает скользить вверх-вниз, оголяя головку. Стараюсь думать о том, какие сухие её руки и как это неприятно и грубо, словно кто-то проходится по коже наждачкой. Но нежные пухлые губки вдруг начинают ласкать кожу за ключице. Чёрт, чёрт, нет! Воображение предательски подсовывает картинки очаровательной брюнетки, принимающей мои интимные ласки, и её ласкающих меня рук, так же, как сейчас это делают другие. В голову вдруг приходит идея. Противная и омерзительная даже мне, но по-другому я просто не смогу пережить эту ночь. К тому же вдруг эта откуда-то взявшаяся решительность… Закрываю глаза и впиваюсь в губы девушки. Я настойчиво пытаюсь представить, что целую Китнисс, а она целует в ответ. Но поцелуй с Глорией совсем не то же самое, что с Китнисс. Эта девушка сразу пускает в ход язык, когда моя любимая чаще всего более обходительна, скромна и аккуратна. Стараюсь перестать сравнивать. Китнисс. Китнисс. Передо мной Китнисс. Опираясь одной рукой на локоть, второй веду по атласной ткани вниз, слегка задирая её подол. Мне ведь не обязательно заниматься с ней сексом в прямом смысле этого слова, если я смогу лишить девушку невинности используя другие методы. Мои глаза крепко зажмурены, так, что их начинает покалывать от ещё большего напряжения, когда я касаюсь рукой промежности Глории. Она уже без белья. Начинаю медленно массировать её клитор, пока её рука всё ещё заходится в медленном ритме на моём пенисе. Пускай, так я хотя бы немного отвлекаюсь на свои миражные мысли. Девушка начинает извиваться подо мной, подстраиваясь заданному ритму. Я чувствую, что она уже мокрая. Медленно ввожу в неё один палец и слышу, как она ахает, и вспоминаю о нашей первой ночи с Китнисс, которая тоже была девственницей. Тогда у нас были более длительные ласки, и она была практически полностью расслаблена. Представляю её мерцающую кожу, которую я покрываю поцелуями, пока мои губы тут, касаются совсем не того тела. Глория начинает тихонько похныкивать, и я затыкаю ей рот грубым поцелуем. Не хочу её слышать. Если глаза закрыть я могу, то уши уже никак не спасёшь. С каждым движением её рук становится лучше. Она не прекращает, постепенно наращивая темп. Естественная смазка сделала своё дело и теперь становится действительно приятно. Вынимаю свой палец из Глории и резко ввожу сразу два. Она вскрикивает, а я чувствую, как в ней узко и тесно. А ещё живительно горячо. Девушка вдруг прекращает ласкать меня, и мне это не нравится. Ну почему, почему ты остановилась, Китнисс? Наши языки сами собой сплетаются всё требовательнее. Я прекращаю движения внутри девушки, резко подсовывая руку ей под спину и дёргая на себя. Уровень градуса в моей крови решительно помогает мне выдавать желаемое за почти действительное. Не могу так. Не могу больше. Придуманный обманутым сознанием запах мяты будоражит сознание, а бархат её кожи сводит с ума. Резким движением развожу её ноги шире и вхожу. Она, кажется, охает, обжигая горячим дыханием. Внутри всё ещё тесно, но ужасно влажно. И я начинаю двигаться. Открываю свои затуманенные глаза, желая увидеть то знакомое пьянящее выражение на любимом лице, и вдруг чётко осознаю, что извивающееся подо мной тело — это не Китнисс. А дурманящий мятный аромат в миг сменяется приторным цветочным. И я тут же останавливаюсь. На моём лице смятение и стыд. Может быть, испуг. Поспешно выхожу из девушки. Надо же было дойти до такого, так ещё и без защиты. «Тупой идиот. До чего ещё доведёт тебя воображение?» — Нет, не могу, — говорю я, тяжело дыша, сползаю с кровати в поисках полотенца или трусов, которые, к сожалению, остались в ванной. — В смысле не можешь? — девушка медленно приходит в себя, пытаясь отдышаться. — С ним же всё в порядке, — приподнявшись на локтях, она взглядом указывает на мой пах. — С ним да, со мной нет, — я снова натягиваю на себя полотенце и спешу покинуть комнату. — Тем более, изначальную задачу я выполнил. Выхожу, снова направляясь в душ. Встаю под самый холодный напор воды, испытывая при этом неимоверную боль. Как физическую, так и внутреннюю. Постепенное осознание произошедшего ударяет в лицо, но попадает по самому сердцу. Я всё же сорвался. Опять. И опять из-за Китнисс. Что в ней такого, что она даже таким образом умудряется снести мне крышу? Надо выбросить её из головы! Теперь уже точно, ведь у нас нет шансов. Радует одно — больше не придётся повторять только что сделанного. Дело и правда сделано. Выхожу полностью одевшись. Думаю лечь на диване в холле, но если кто-то с утра увидит и доложит, Кабану это не понравится. Поэтому я возвращаюсь в комнату. Глория укуталась одеялом и лежит на самом краю спиной ко мне. Аккуратно ложусь на свою половину. Я понимаю, что девушка не спит, по тому, как еле заметно содрогаются её плечи. Она плачет. — Я сделал тебе больно? — извиняющимся тоном спрашиваю я. Смутно припоминаю, что она, кажется, кричала, что я упорно игнорировал. И тут до меня доходит, что я действительно был с ней слишком груб. Совсем забыл, что для неё этот опыт первый, а значит, самый важный, значимый, определяющий её дальнейшее отношение к подобному интиму. А я всё испортил. — Нет, — тихо отвечает она и не добавляет больше ничего. Забираюсь поглубже под одеяло. Холодный душ остудил пыл, но не отревил разум, поэтому соображать всё ещё крайне сложно. — Прости. Она молчит, отчего мне становится ещё более неуютно, и я чувствую себя более виноватым. Если я не причинил ей боль, чего она расстроена? Что я остановился? Не довёл дело до конца? И я лежу так примерно полчаса, слыша её глубокое дыхание. Знаю, что не спит. Чувствую это повисшее напряжение между нами. Наконец решаю подвинуться к ней поближе, но она отодвигается на самый край, что вот-вот свалится. — Да брось ты, — говорю я. — Я ведь пытаюсь загладить вину. Девушка поворачивает голову, обиженно глядя на меня. В свете ночных огней я вижу её мерцающие блеском татуировки. — Иди ко мне, — приподнимаю своё одеяло, тем самым приглашая её. Глория, поджав губы, задумчиво разглядывает меня и через пару минут неуверенно льнёт в мои объятия. Ничего большего, простые объятия, чтобы успокоить её и со спокойной — почти — душой уснуть. — Прости, — ещё раз шепчу я, когда она устраивается головой у меня на плече. Просто объятия. Я никогда не смогу дать ей ничего больше, кроме них. Она никогда не сможет завладеть в полной мере моим разумом, сердцем и телом. Я знаю это наверняка. Но мы можем хотя бы попытаться не быть врагами. Когда-нибудь, может, друзьями. И, возможно, в один из дней она найдёт кого-то, кого по-настоящему полюбит, кого-то, кто будет готов полюбить её. И я её с удовольствием отпущу.